Архивная публикация 2001 года: "Белая и ее гвардия"
Галину Белую, декана историко-филологического факультета РГГУ, в университете найти несложно -- вокруг нее всегда стайка студентов. Каждый из учеников претендует на ее особое внимание. И что самое удивительное -- ее живого и неподдельного интереса хватает на всех: на студентов, аспирантов, на дочь и внучек и, конечно же, на мужа, Вячеслава Воздвиженского, известного филолога и преподавателя МГУ.Ольга Казанская: Галина Андреевна, Российскому государственному гуманитарному университету 10 лет. За короткий срок вам удалось создать факультет, который конкурирует с двумя старейшими в России -- филологическим и историческим факультетами МГУ...
Галина Белая: У меня были очень выигрышные исходные позиции. Когда ректор РГГУ Юрий Николаевич Афанасьев пригласил меня создать истфил, я занималась наукой в Институте мировой литературы, преподавала на факультете журналистики МГУ, знала талантливейших литературоведов и прекрасных педагогов. Я предложила им преподавать в университете.
Наш факультет в соответствии с российскими дореволюционными традициями гуманитарного образования называется историко-филологический. Так что студенты на выходе имеют две специальности, в то время как МГУ выпускает узких специалистов (русское отделение, романо-германское или классическое).
О.К.: Анна Ахматова говорила: "Быть поэтом женщине нелепость". Вы в некотором роде тоже поэт: ученый с мировым именем и декан факультета.
Г.Б.: К счастью, в среде работников культуры нет различий по признаку пола. Никому даже в голову не придет проводить какие-либо сравнения.
О.К.: Сегодня в вашем подчинении работает много умных мужчин. Ученого-филолога Алексея Зверева англичане признали лучшим переводчиком Вудхауза. Гаспаров и Аверинцев считаются непревзойденными переводчиками трудов по истории Византии и Древней Греции. Принято считать, что умные мужчины свысока смотрят на ученых дам и, наоборот, снисходительно относятся к необразованным женщинам. Вы разделяете эту точку зрения? Как вы строите отношения с именитыми подчиненными?
Г.Б.: То, что умные мужчины могут любить глупых женщин, -- ложное представление.
Мои отношения с коллегами строятся на теплоте и уважении. Я знаю, какие выдающиеся люди приходят читать лекции студентам, никогда не считала себя выше и умнее их. Всегда старалась отойти в своей работе от советского формализма: начальник -- подчиненный. Никогда не показывала свою власть и не самоутверждалась за счет подчиненных.
О.К.: На лекциях вы не просто рассказываете студентам этапы биографии писателей и поэтов, а стараетесь объяснить, почему, скажем, Марина Цветаева или Анна Ахматова были несчастливы в личной жизни, говорите об отношениях Булгакова и Сталина. Зачем? В своей личной жизни вы как-то ориентируетесь на своих героев?
Г.Б.: Что касается Ахматовой, то я хотела бы быть такой же стойкой, гордой, сохранять достоинство в любой ситуации, не падать духом, если в личной жизни случаются несчастья.
О.К.: А в вашей жизни они были?
Г.Б.: Со своим первым мужем, Львом Алексеевичем Шубиным, я прожила в браке 23 года. Страшно переживала, когда он ушел, оставив нас с дочерью.
Он был очень влюбчивым человеком. Я же была ригористкой, к любой измене относилась как к предательству. Муж щадил меня и никогда не изменял. Возможно, если бы он вел более вольный образ жизни, наш брак сохранился бы.
Есть и другая причина. Поскольку наша молодость пришлась на бесчеловечные сталинские и идеологические послевоенные времена, ненависть к советской власти разрушила его жизнь.
О.К.: С первым мужем познакомились, наверное, в библиотеке?
Г.Б.: Встретились на читательской литературной конференции, посвященной роману "Отцы и дети". Мне, школьнице, было шестнадцать, Льву -- двадцать. Через четыре года после знакомства поженились.
О.К.: Вашего нынешнего супруга не смущает, что, скорее, он -- ваша "вторая половина", а не наоборот?
Г.Б.: Мой муж -- блестящий лектор, у него огромный успех на факультете журналистики МГУ. Почти каждая его лекция заканчивается аплодисментами.
Он сочувствует мне, потому что административная работа отнимает большую часть времени и не позволяет в полной мере отдавать себя преподаванию и научным исследованиям.
О.К.: Наверное, вопрос о том, где вы встретились, не нужно задавать?
Г.Б.: С Вячеславом Геннадьевичем я познакомилась в библиотеке Института мировой литературы, когда мой первый брак уже распался. Он тоже был разведен (муж никогда не рассказывал почему, а я не спрашивала). Четыре года мы просто дружили, потом я вышла за него замуж. Вместе мы уже 22 года. Дружу с его дочерью и сыном от первого брака. Славу любят моя дочь и внучки.
О.К.: Что больше всего цените в муже?
Г.Б.: Он добрый и умный. Уважаю его интересы, не пытаюсь мужа перевоспитать. Я очень общительный человек, муж, скорее, нелюдим. Но это противоречие нам удается сгладить: я одна хожу на светские мероприятия и не прошу Славу сопровождать меня, а муж меня отпускает. Мы можем поспорить, но, если чувствую, что спор разгорается, не довожу его до точки кипения, уступаю первой. Как говорят юристы: каждый в своем праве.
О.К.: Ваша дочь -- филолог?
Г.Б.: Марина -- очень талантливый человек во многих областях знаний. Но стала физиком-теоретиком, окончила Физико-технический институт, защитила кандидатскую диссертацию. Сейчас преподает в Плехановской академии.
О.К.: Вы не боялись дружить с диссидентами?
Г.Б.: Я всегда поступала так, как считала нужным.
В 1988 году по приглашению известного датского филолога Марты-Лизы Магнуссон я приняла участие в конференции советских и эмигрантских писателей под Копенгагеном. Это мероприятие рекламировалось во всем мире. Какой инструктаж мы проходили в КГБ перед поездкой! "Это предатели, изменники, вы не должны с ними встречаться и разговаривать", -- наставляли нас.
Первое, что я спросила, приехав на конференцию: "Где эмигранты?" Я работала вместе с Синявским, дружила с ним и с трепетом ждала встречи. (Когда его осудили на семь лет лагерей и пять лет ссылки, я была единственной, кто не подписал ему вслед письмо-проклятие.)
В конференц-зале, искрящемся от вспышек фотоаппаратов, мне на шею бросилась жена Синявского с криком: "Вот она, радость моя". Мне стало страшно, в тот момент я подумала: в Россию можно не возвращаться. Но преодоление страха идет не за счет смелости. Оно идет за счет личной порядочности.
О.К.: И что же вам помогло преодолеть страх?
Г.Б.: В такие минуты всегда вспоминала историю талантливого поэта Бориса Слуцкого, автора гениальнейшего, на мой взгляд, стихотворения "Лошади в океане" и книги "Память", сделавшей его кумиром всего литературного мира. Один раз в жизни он смалодушничал и духовно умер для окружающих.
Когда Борис Пастернак получил Нобелевскую премию за "Доктора Живаго" и Союз писателей поставил вопрос об его исключении, Слуцкий тоже отрекся от него. Он публично заявил, что Пастернак не имел права выносить сор из избы и печатать свое произведение на Западе.
Для многих из нас это было крушение учителя и кумира. Как поэт Слуцкий сломался на этом предательстве, позже впал в глубокую депрессию, плакал и каялся перед дочерью Марины Цветаевой -- Ариадной Эфрон. Но более он не воскрес, жила только его оболочка.
О.К.: Булат Окуджава был необщительным человеком, но вас называл нежным другом. Расскажите, пожалуйста, о нем.
Г.Б.: Я восхищалась этим человеком, потому что он никогда ни перед кем не вставал на колени. Однажды в 1984 году, когда Булат гостил у своих канадских друзей, ему позвонили из Вашингтона и пригласили почитать стихи в библиотеке Конгресса США. Он ответил: "Спасибо, не поеду. Мне так хорошо здесь -- здесь так тихо и так много бобров". Я знаю поэтов, которые на коленях поползли бы до библиотеки Конгресса, чтобы продекламировать там свои стихи.
О.К.: Галина Андреевна, рассказывают, что руководитель цыганского театра "Ромэн" Николай Сличенко, увидев вас впервые, пришел в восторг от вашей колоритной внешности и пригласил в труппу. Когда же узнал ваше полное имя, заметил: "Как хорошо! Даже сценический псевдоним не нужен". Удалось сыграть в театре?
Г.Б.: Уже неоднократно слышала эту историю от разных людей. Стыдно признаться, но не помню этого эпизода.
О.К.: Хозяйством занимаетесь?
Г.Б.: А как же! Борщи, котлеты -- все готовлю сама. Раз в месяц приходит помощница, с которой делаем генеральную уборку.
О.К.: На воспитание внучек время остается?
Г.Б.: Они мои самые близкие друзья. Старшей, Ане, 18 лет, Асе -- 16. Я была нежной матерью, теперь трепетная бабушка. Мы с ними откровенно говорим обо всем -- о любви, человеческих отношениях. Ася планирует посвятить себя психологии. Когда ей было девять лет, на прогулке она долго слушала разговор двух женщин, обсуждавших свои семейные проблемы. Потом сказала мне: "Кажется, я могу им помочь". Старшая внучка увлечена медициной, учится на третьем курсе отделения педиатрии Второго мединститута.
О.К.: Где отдыхаете?
Г.Б.: Ни разу в жизни не была в отпуске, но много путешествую по работе. Университеты разных стран приглашают читать лекции по русской литературе. У меня везде друзья. Самое большое впечатление произвела Америка. Меня покорили ее просторы, небоскребы Нью-Йорка и природа Калифорнии. Таких колоритных пейзажей нигде в мире не встречала.
О.К.: Вам 70 лет, но вашей энергии позавидуют молодые. В чем секрет вашей молодости, оптимизма?
Г.Б.: Я по-настоящему люблю людей, своих студентов. Любовь -- моя врожденная стихия. Обожаю свою работу, родных. Своим подружкам обычно говорю: "70 лет -- замечательный возраст, наступает душевный покой, когда уже не изводишь себя вопросом, глупая ты или умная, тебе уже все равно. Это время независимости, когда можно любить и быть любимой, когда можно дружить и приобретать друзей. Вперед, девочки!"
Галину Белую, декана историко-филологического факультета РГГУ, в университете найти несложно -- вокруг нее всегда стайка студентов. Каждый из учеников претендует на ее особое внимание. И что самое удивительное -- ее живого и неподдельного интереса хватает на всех: на студентов, аспирантов, на дочь и внучек и, конечно же, на мужа, Вячеслава Воздвиженского, известного филолога и преподавателя МГУ.Ольга Казанская: Галина Андреевна, Российскому государственному гуманитарному университету 10 лет. За короткий срок вам удалось создать факультет, который конкурирует с двумя старейшими в России -- филологическим и историческим факультетами МГУ...
Галина Белая: У меня были очень выигрышные исходные позиции. Когда ректор РГГУ Юрий Николаевич Афанасьев пригласил меня создать истфил, я занималась наукой в Институте мировой литературы, преподавала на факультете журналистики МГУ, знала талантливейших литературоведов и прекрасных педагогов. Я предложила им преподавать в университете.
Наш факультет в соответствии с российскими дореволюционными традициями гуманитарного образования называется историко-филологический. Так что студенты на выходе имеют две специальности, в то время как МГУ выпускает узких специалистов (русское отделение, романо-германское или классическое).
О.К.: Анна Ахматова говорила: "Быть поэтом женщине нелепость". Вы в некотором роде тоже поэт: ученый с мировым именем и декан факультета.
Г.Б.: К счастью, в среде работников культуры нет различий по признаку пола. Никому даже в голову не придет проводить какие-либо сравнения.
О.К.: Сегодня в вашем подчинении работает много умных мужчин. Ученого-филолога Алексея Зверева англичане признали лучшим переводчиком Вудхауза. Гаспаров и Аверинцев считаются непревзойденными переводчиками трудов по истории Византии и Древней Греции. Принято считать, что умные мужчины свысока смотрят на ученых дам и, наоборот, снисходительно относятся к необразованным женщинам. Вы разделяете эту точку зрения? Как вы строите отношения с именитыми подчиненными?
Г.Б.: То, что умные мужчины могут любить глупых женщин, -- ложное представление.
Мои отношения с коллегами строятся на теплоте и уважении. Я знаю, какие выдающиеся люди приходят читать лекции студентам, никогда не считала себя выше и умнее их. Всегда старалась отойти в своей работе от советского формализма: начальник -- подчиненный. Никогда не показывала свою власть и не самоутверждалась за счет подчиненных.
О.К.: На лекциях вы не просто рассказываете студентам этапы биографии писателей и поэтов, а стараетесь объяснить, почему, скажем, Марина Цветаева или Анна Ахматова были несчастливы в личной жизни, говорите об отношениях Булгакова и Сталина. Зачем? В своей личной жизни вы как-то ориентируетесь на своих героев?
Г.Б.: Что касается Ахматовой, то я хотела бы быть такой же стойкой, гордой, сохранять достоинство в любой ситуации, не падать духом, если в личной жизни случаются несчастья.
О.К.: А в вашей жизни они были?
Г.Б.: Со своим первым мужем, Львом Алексеевичем Шубиным, я прожила в браке 23 года. Страшно переживала, когда он ушел, оставив нас с дочерью.
Он был очень влюбчивым человеком. Я же была ригористкой, к любой измене относилась как к предательству. Муж щадил меня и никогда не изменял. Возможно, если бы он вел более вольный образ жизни, наш брак сохранился бы.
Есть и другая причина. Поскольку наша молодость пришлась на бесчеловечные сталинские и идеологические послевоенные времена, ненависть к советской власти разрушила его жизнь.
О.К.: С первым мужем познакомились, наверное, в библиотеке?
Г.Б.: Встретились на читательской литературной конференции, посвященной роману "Отцы и дети". Мне, школьнице, было шестнадцать, Льву -- двадцать. Через четыре года после знакомства поженились.
О.К.: Вашего нынешнего супруга не смущает, что, скорее, он -- ваша "вторая половина", а не наоборот?
Г.Б.: Мой муж -- блестящий лектор, у него огромный успех на факультете журналистики МГУ. Почти каждая его лекция заканчивается аплодисментами.
Он сочувствует мне, потому что административная работа отнимает большую часть времени и не позволяет в полной мере отдавать себя преподаванию и научным исследованиям.
О.К.: Наверное, вопрос о том, где вы встретились, не нужно задавать?
Г.Б.: С Вячеславом Геннадьевичем я познакомилась в библиотеке Института мировой литературы, когда мой первый брак уже распался. Он тоже был разведен (муж никогда не рассказывал почему, а я не спрашивала). Четыре года мы просто дружили, потом я вышла за него замуж. Вместе мы уже 22 года. Дружу с его дочерью и сыном от первого брака. Славу любят моя дочь и внучки.
О.К.: Что больше всего цените в муже?
Г.Б.: Он добрый и умный. Уважаю его интересы, не пытаюсь мужа перевоспитать. Я очень общительный человек, муж, скорее, нелюдим. Но это противоречие нам удается сгладить: я одна хожу на светские мероприятия и не прошу Славу сопровождать меня, а муж меня отпускает. Мы можем поспорить, но, если чувствую, что спор разгорается, не довожу его до точки кипения, уступаю первой. Как говорят юристы: каждый в своем праве.
О.К.: Ваша дочь -- филолог?
Г.Б.: Марина -- очень талантливый человек во многих областях знаний. Но стала физиком-теоретиком, окончила Физико-технический институт, защитила кандидатскую диссертацию. Сейчас преподает в Плехановской академии.
О.К.: Вы не боялись дружить с диссидентами?
Г.Б.: Я всегда поступала так, как считала нужным.
В 1988 году по приглашению известного датского филолога Марты-Лизы Магнуссон я приняла участие в конференции советских и эмигрантских писателей под Копенгагеном. Это мероприятие рекламировалось во всем мире. Какой инструктаж мы проходили в КГБ перед поездкой! "Это предатели, изменники, вы не должны с ними встречаться и разговаривать", -- наставляли нас.
Первое, что я спросила, приехав на конференцию: "Где эмигранты?" Я работала вместе с Синявским, дружила с ним и с трепетом ждала встречи. (Когда его осудили на семь лет лагерей и пять лет ссылки, я была единственной, кто не подписал ему вслед письмо-проклятие.)
В конференц-зале, искрящемся от вспышек фотоаппаратов, мне на шею бросилась жена Синявского с криком: "Вот она, радость моя". Мне стало страшно, в тот момент я подумала: в Россию можно не возвращаться. Но преодоление страха идет не за счет смелости. Оно идет за счет личной порядочности.
О.К.: И что же вам помогло преодолеть страх?
Г.Б.: В такие минуты всегда вспоминала историю талантливого поэта Бориса Слуцкого, автора гениальнейшего, на мой взгляд, стихотворения "Лошади в океане" и книги "Память", сделавшей его кумиром всего литературного мира. Один раз в жизни он смалодушничал и духовно умер для окружающих.
Когда Борис Пастернак получил Нобелевскую премию за "Доктора Живаго" и Союз писателей поставил вопрос об его исключении, Слуцкий тоже отрекся от него. Он публично заявил, что Пастернак не имел права выносить сор из избы и печатать свое произведение на Западе.
Для многих из нас это было крушение учителя и кумира. Как поэт Слуцкий сломался на этом предательстве, позже впал в глубокую депрессию, плакал и каялся перед дочерью Марины Цветаевой -- Ариадной Эфрон. Но более он не воскрес, жила только его оболочка.
О.К.: Булат Окуджава был необщительным человеком, но вас называл нежным другом. Расскажите, пожалуйста, о нем.
Г.Б.: Я восхищалась этим человеком, потому что он никогда ни перед кем не вставал на колени. Однажды в 1984 году, когда Булат гостил у своих канадских друзей, ему позвонили из Вашингтона и пригласили почитать стихи в библиотеке Конгресса США. Он ответил: "Спасибо, не поеду. Мне так хорошо здесь -- здесь так тихо и так много бобров". Я знаю поэтов, которые на коленях поползли бы до библиотеки Конгресса, чтобы продекламировать там свои стихи.
О.К.: Галина Андреевна, рассказывают, что руководитель цыганского театра "Ромэн" Николай Сличенко, увидев вас впервые, пришел в восторг от вашей колоритной внешности и пригласил в труппу. Когда же узнал ваше полное имя, заметил: "Как хорошо! Даже сценический псевдоним не нужен". Удалось сыграть в театре?
Г.Б.: Уже неоднократно слышала эту историю от разных людей. Стыдно признаться, но не помню этого эпизода.
О.К.: Хозяйством занимаетесь?
Г.Б.: А как же! Борщи, котлеты -- все готовлю сама. Раз в месяц приходит помощница, с которой делаем генеральную уборку.
О.К.: На воспитание внучек время остается?
Г.Б.: Они мои самые близкие друзья. Старшей, Ане, 18 лет, Асе -- 16. Я была нежной матерью, теперь трепетная бабушка. Мы с ними откровенно говорим обо всем -- о любви, человеческих отношениях. Ася планирует посвятить себя психологии. Когда ей было девять лет, на прогулке она долго слушала разговор двух женщин, обсуждавших свои семейные проблемы. Потом сказала мне: "Кажется, я могу им помочь". Старшая внучка увлечена медициной, учится на третьем курсе отделения педиатрии Второго мединститута.
О.К.: Где отдыхаете?
Г.Б.: Ни разу в жизни не была в отпуске, но много путешествую по работе. Университеты разных стран приглашают читать лекции по русской литературе. У меня везде друзья. Самое большое впечатление произвела Америка. Меня покорили ее просторы, небоскребы Нью-Йорка и природа Калифорнии. Таких колоритных пейзажей нигде в мире не встречала.
О.К.: Вам 70 лет, но вашей энергии позавидуют молодые. В чем секрет вашей молодости, оптимизма?
Г.Б.: Я по-настоящему люблю людей, своих студентов. Любовь -- моя врожденная стихия. Обожаю свою работу, родных. Своим подружкам обычно говорю: "70 лет -- замечательный возраст, наступает душевный покой, когда уже не изводишь себя вопросом, глупая ты или умная, тебе уже все равно. Это время независимости, когда можно любить и быть любимой, когда можно дружить и приобретать друзей. Вперед, девочки!"
ОЛЬГА КАЗАНСКАЯ
Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".
