В советское время, «девятое искусство», мягко говоря, не приветствовалось, в новейшей же истории России оно развивалось практически с нуля — в огромной степени благодаря усилиям его главного отечественного идеолога и вдохновителя — Хихуса. Мы поговорили с ним и его другом и соавтором ряда проектов, художником Константином Комардиным, о российских рисованных историях, ветре в голове и толерантности. Впрочем, беседа началась вовсе не с комикса.

Анимационная скорая помощь

— Недавно в сети появился ваш мультфильм «Как я похудел на 21 грамм». Расскажите о нем. Как получилось, что вы из комиксов пришли в анимацию?

Комардин: У него драматическая история.

Хихус: Мы задумывали его как шутку, веселую историю о том, что душа не умеет летать так же быстро, как современные самолеты. И ровно в этот момент, осенью 2012-го, я очухался в реанимации в Институте Склифосовского, с огромной дыркой в желудке. Первые несколько дней в реанимации я размахивал кулаками и кричал: отпустите меня, у меня билеты в Индию, я улетаю и вообще у меня куча дел. А они мне: чувак, ты на том свете побывал, у тебя клиническая смерть зафиксирована, ты понимаешь, что ты делаешь? Тут-то я и задумался: а куда я все бегу несколько лет с такой скоростью, что даже не вижу, куда? Мы стали говорить об этом и поняли, что заигрались в чужие игры. Зарабатываем кучу денег, рисуем какую-то дурацкую рекламу, работаем по 20 часов в сутки, а иногда и по 24, спим раз в два дня, организовываем кучу проектов, куда-то несемся, несемся, несемся. А все, 2000-е начались, никому это больше не нужно. Социалка наша не нужна: если раньше правительство Москвы давало мне деньги под проект «Мы учим детей думать», то сейчас говорит: «Тс-с, назови краеведческим кружком».

Мы закончили мультфильм в прошлом году, сначала возили по фестивалям, а в июле выложилитак он за две недели безо всякой рекламы собрали 38 тысяч просмотров. Очень собой довольны.

— Как вы распределяете, кто за что отвечает, кто что рисует?

Комардин: Хихус у нас за идейную и сценарную часть и за процесс, а я делаю графику. Основных персонажей вместе придумываем. У нас очень разные стили, абсолютно несовместимые. Но с первым нашим мультиком («Человек с ветром в голове») была такая история: Хихус вдруг нарисовал персонажа, а я его стал доводить...

Хихус: Мы просто веселились. Дело в том, что Костя — фанат вентиляторов, он обожает на заднем плане нарисовать гигантский вентилятор для атмосферности, такой сайберпанк задать. И вот я нарисовал человека с вентилятором во лбу. Твой идеальный персонаж, — говорю. И в этот момент нам звонит Иван Максимов: «Слушайте, есть вакансия на студии «Шар», можно сделать мультик. Будете? Только нужна готовая идея». — «Да, конечно, у нас много хороших идей, вот есть человек с ветром в голове»!

— То есть к анимации вы пришли случайно?

Комардин: Ну, в общем, это одна дорога, я очень хотел делать мультики. С детства люблю и комикс, и кино, и анимацию. По большому счету, комикс — это кино на бумаге. А когда появился флеш, стало понятно, что мультфильм может сделать один человек. Хихус давно этим занимался.

Хихус: Хулиганил просто.

Комардин: Однажды мы за две недели сделали полчаса анимации — мультфильм в подарок на день рождения одной девочке — дочке больших людей, которые могли себе такое позволить.

Хихус: Профессионалы рухнули. Была у меня такая смешная история, анимационная скорая помощь. Одно время среди крупных компаний была мода использовать мультики в презентации. Спохватывались, разумеется, за месяц, звонили на студию, где им отвечали, что мультики делают год, два. А потом добавляли: кстати, позвоните Хихусу, у него анимационная скорая помощь. Мы собираем в одной комнате команду аниматоров, не спим две недели, рисуем без передыху по 20 часов в день. Качество, конечно, средненькое, зато клиент доволен. А мы потом три недели можем пиво пить и ни о чем не думать.

Мультфильм Хихуса и Комардина «Как я похудел на 21 грамм»

«Комиксы за респект и уважуху»

— А как давно вы вместе работаете?

Хихус: Дай бог памяти, это был, кажется, 1997-й, когда я открыл журнал «Фантом» и нашел Костю в Екатеринбурге, который рисовал мне иллюстрации для фантастических рассказов. Да?

Комардин: Ну да, тогда мы, собственно, и познакомились. Ну а потом, через пару лет, я переехал в Москву.

Хихус: Я как раз в тот момент с Наташкой Монастыревой, которая, к сожалению, очень молодой умерла от рака, запустил фестиваль «КомМиссия». Пятнадцать лет мы его делали — на «Винзаводе» в М’АРСе, на ArtPlay. Сейчас отдаю фестиваль молодежи и счастлив до невозможности.

— Почему? Надоело?

Хихус: Я уже все знаю про комиксы. Съездил на все мировые фестивали комиксов, кроме «Комик-Кона». (Показывая на стеллаж с комиксами) Вот эти альбомы — все с подписями авторов. Но делать одно и то же на протяжении пятнадцати лет невозможно. Международный фестиваль — это невероятное напряжение: 20-30 участников из разных стран, тридцатитысячная аудитория. Ежегодно мы получаем около 500 заявок на конкурс, отбираем самых интересных художников, делаем выставки, издаем каталоги. Когда-то нам было важно доказать, что комикс — это не картинки для дебилов, а отдельный вид искусства. Все путают жанр и вид. Вид — это музыка, танец или кино, а жанр — фантастика, фэнтези или приключения. Мы и доказали — так, что … как его… на Первом канале… Гордон не смог мне найти оппонентов в программу.

Комикс «О самом главном», Хихус

— Когда это было?

Хихус: Лет семь назад.

— И как, за пятнадцать лет выросла комикс-культура?

Хихус: Безумно выросла. Мы специально вешали русских художников с модными иностранцами, чтобы им было понятно, куда расти. А приезжали к нам боги: Мебиус (Жан Жиро), Жорж Волински, Паскаль Рабате, Марк-Антуан Матье, Джорджио Каваззано, Ларри Хама…

— Вы ведь еще социальными комикс-проектами занимаетесь, расскажите о них.

Хихус: Например, проект «Респект». Мы собрали 25 художников со всего мира, получили грант и издали 60 тысяч маленьких книжечек про проблемы миграции и столкновение разных культур. Социальщики ездят с ними по школам, проводят тренинги про то, что если человек другого цвета, не надо его сразу бить. Изначально нам дали деньги на проект «Толерантность», но мы, проведя исследование, выяснили, что толерантность все ненавидят. Во-первых, подросткам кажется, что это что-то взрослое, тоскливое и занудное. А во-вторых, сама концепция неправильная: «толерантность» — от слова tolerate, то есть «терпеть». Но терпеть шумного соседа я могу два, ну три дня, а потом пойду и в репу дам. Так что проект мы в итоге назвали «Респект» — типа «комиксы за респект и уважуху».

С Сашей Гезаловым (Александр Гезалов — общественный деятель, руководитель социальных проектов. — «Профиль») мы делаем проект социальной адаптации для детдомовцев. Он сам детдомовец, единственный, кто остался в живых из своего выпуска. Они ведь совершенно не приспособлены к жизни, когда их в 18 лет выгоняют, грубо говоря, и дают квартиру, которую они все прощелкивают. Думают, что чай появляется в чайнике в 8 утра, а если потекла труба, будут сидеть, зажимая ее руками, не зная, что нужно позвонить сантехнику. Книжки читать они не хотят. А комиксы хотят. Все социальные педагоги довольны: «Вау, чуваки, наконец-то у нас с детьми разговор начался».

А сейчас мы делаем мультик для социального проекта «Ре-анимация». Это большой проект, который идет уже много лет, цель которого объяснить механизм воздействия наркотиков. Я против запретительной наркополитики, но считаю, что детям нужно объяснять, что с ними будет, если они начнут принимать наркотики. А разговор такой начать сложно: подростки ведь никогда не встанут и не скажут: да, я принимаю наркотики. Но если они находятся на безопасном поле комикса или мультика — это как бы не про них, и их можно легко вывести на разговор.

Рисованные истории, комиксы на обоях и комикс-джемы

— Можно ли говорить о сложившихся особенностях российского комикса?

Комардин: У нас до сих пор нет индустрии. Что как раз показала «КомМиссия» — у нас очень широкий спектр стилей: манга, евроманга, американский стиль, французский стиль, свой родной, в лубковой стилистике. В сюжетах тоже абсолютное разнообразие. И если в Америке или Европе художники четко понимают, что все это будет продаваться, то они и работают в этом ключе. А у нас люди не привязаны к финансированию, поэтому каждый делает, что ему нравится.

— Больше экспериментируют?

Комардин: Да, очень много экспериментов, авторского комикса.

Хихус: Нам Петрушевская придумала специальный термин — «ристории», рисованные истории. Она, между прочим, рисует ужасно смешные комиксы, мы их пару раз выставляли. Это такие зарисовки ее телефонных разговоров, которые она делает на рулоне обоев. Мы все пытались ввести «графические новеллы», но потом нам стало смешно — какие нафиг графические новеллы.

— Почему нет?

Комардин: Уж больно пафосно. Изотекстом это еще называлось, разные названия придумывали.

Хихус: Но комикс настолько прилип…

Комардин: На самом деле комикс — это то, что делают в Америке.

Хихус: В Японии рисуют мангу, во Франции bande dessinée, и не вздумайте французу сказать «эти ваши французские комиксы», вам просто в лицо плюнут.

— А какие принципиальные различия?

Хихус: Их очень много, но я их сформулировал так. Французский художник рисует от себя в мир, это арт-проект, высокое искусство. Американцы рисуют студийно, потому что раз в неделю должна выйти книжка. Сидят пять человек: у одного карандаш, у другого тушь, третий красит, четвертый пишет сценарий, пятый редактирует. Японцы очень четко фигачат в целевую аудиторию. Я всегда привожу уже немного мне самому надоевший пример про спорт. Хочешь ты купить мангу про футбол, идешь в соответствующий отдел в магазине, а там еще разделение — для болельщиков и для самих футболистов. Первым нарисуют, как он пнул мяч и забил феерический гол, а вторым про то, как игрок неправильно заключил контракт и теперь всю жизнь мучается. К манге в Японии относятся как к одноразовой газете, после прочтения манги бросают в специальные контейнеры, чтобы более бедные смогли ее потом прочитать.

— У вас в комикс-сообществе сложились какие-то традиции?

Хихус: Если писать про комиксы, надо обязательно рассказать про наши любимые комикс-джемы и комикс-батлы.

— Что это?

Хихус: Джемы мы обычно устраиваем после фестивалей в пивняке. Один рисует первую картинку, передает другому, тот рисует вторую, следующие — третью, четвертую и так далее.

Комардин: Задача нарисовать такую картинку, чтобы было невозможно продолжить историю.

Хихус: В джеме нет желания загасить друг друга, а в комикс-батле рисуют страничками, играют в интернете, и условие игры в том, чтобы поставить человека в такую сценарную ситуацию, чтобы он сказал: сдаюсь, не знаю, как из нее вывернуться.

Раскольников в стиле манга

— В чем особенности комикс-адаптаций литературных произведений?

Комардин: Иллюстрации слово в слово обычно получаются скучными. Принципиально, что комикс — это визуальный вид искусства. Есть абсолютно визуальные авторы, как, например, братья Стругацкие, здесь ничего придумывать не надо — просто сиди и зарисовывай существующий набор образов. А есть авторы более эмоциональные, атмосферные — с ними сложнее, нужны серьезные сценарные изменения.

— Какие есть удачные адаптации?

Комардин: Когда мы делали проект «Респект», мы познакомились с английским художником Робом Дэвисом, который адаптировал «Дон Кихота». Вся Европа написала, что это лучшая визуальная адаптация романа. А вообще есть совершенно сумасшедшие адаптации…

Хихус: «Преступление и наказание» нарисовал бог японской манги Тэдзука Осаму — он сделал 700 серий — не книжек, а именно серий.

Комардин: Он абсолютно все переделал, у него своя история. Там бегает такой маленький, в японском стиле Раскольников с огромным топором. В России было несколько экспериментов с литературными адаптациями, но ни один из них не сложился. Акунин был неудачный…

— Чем неудачный?

Комардин: Он очень скучный. Просто прорисован сюжет, а у Акунина сюжет не самое главное, он интересен прежде всего виртуозной стилизацией.

Хихус: Чем Акунин брал? Вот, например, пассаж в самом начале «Азазеля», который меня сразу купил: «Одна, совсем юная (пожалуй, что и не дама вовсе, а барышня) читала книжку в сафьяновом переплете, то и дело с рассеянным любопытством поглядывая по сторонам. Вторая, гораздо старше, в добротном темно-синем шерстяном платье и практичных ботиках на шнуровке, сосредоточенно вязала нечто ядовито-розовое, мерно перебирая спицами». Все эти детальки здесь просто исчезли.

С чего начинался российский комикс

— В России существует специальное образование для комиксистов?

Хихус: Ну я завкафедрой комиксов и манги в Университете «Синергия», Комардин и другие художники преподают.

Комардин: Алим Велитов, Алекс Хаччет, Алексей Иорш, Хихус и я.

Хихус: Я сейчас уезжаю, вместо меня кафедру возглавит Иорш.

Комардин: В Британской школе дизайна есть курс, посвященный комиксам.

Хихус: У нас общеобразовательный курс для студентов, которые потом будут заниматься рекламой, то есть они выходят из университета дизайнерами-графиками общего профиля со специализацией «комиксы и манга». Но мне не понравилось — никакой мотивации у студентов. Не понимаю, зачем они покупают себе платное образование и ничего не делают. На пары приходят, а домашнее задание никто за все время не сделал. У меня еще есть ощущение, что многие просто купили право подержаться за знаменитость — мы в своем мире достаточно известны.

— Довольно странно слышать это… В моем представлении, художниками становятся осознанно, все-таки это не просто профессия, это призвание.

Комардин: Они все любят комиксы, им все это ужасно интересно, они приходят на занятия, а когда дело доходит до создания комикса, сами делать ничего не хотят. Мы учим именно создавать, а не рисовать комиксы — курс короткий, при всем желании за три месяца невозможно научить рисовать. В комиксах главное — драматургическое мышление, умение рассказать историю. А рисовать можно в любом стиле, главное, чтобы он отвечал задачам автора.

— А вы сами как учились?

Комардин: Все самостоятельно, и мысли не было, что когда-то кого-то будут учить комиксам. Когда я начинал, информации вообще никакой не было. Встречались вдруг люди: «Ты тоже комиксы любишь?» Менялись книжками, смотрели, кто что делает. Первый раз я увидел комиксы в 1984 или 1985 году, когда ни о какой загранице и речи быть не могло. Приятель принес в школу толстый итальянский сборник вестернов, три журнала Pif и семь-восемь английских журналов Battle Magazine. И я пропал. Вообще комикс — это способ мышления. Я очень люблю рассказывать истории, но не умею писать, зато умею рисовать. И когда искал, как же я могу это совместить, понял, что комикс именно то, что мне нужно.

Хихус: Было официальное постановление Политбюро о том, что комиксы придумали в ЦРУ, чтобы оболванивать нашу молодежь. Они были абсолютно запрещены. На наше счастье был принадлежащий французской коммунистической партии журнал Pif, который можно было привозить в СССР и безбоязненно рассматривать в школе. Так что считается, что старое поколение художников-комиксистов выросло на Pif’е, а новое на манге, поэтому они все такие разные. У меня с комиксами такая же история: никак не мог выбрать между литературой или рисованием.

— Если бы пришлось составлять таймлайн русского комикса, каким бы он был?

Хихус: Сначала была «Душечка», это 18… какой-то год, полноценный комикс, потом Маяковский и «Окна РОСТА». А вот загадка, которую никто не может решить: как назывался первый в России комиксный журнал, который до сих пор существует?

— Какой?

Хихус: «Огонек». Он был создан как рисованное приложение к «Ведомостям». И редакция этим очень гордится, хранит первые рисованные «Огоньки».

Комардин: Не так давно мы случайно узнали, что тот же период в Сербии оказалась огромная диаспора белогвардейцев, которые несколько десятилетий рисовали комиксы.

Хихус: Там был гениальный автор Юрий Лобачев, который, представьте себе, придумал проект «Принцесса Ру», когда компьютеров и интернета и в помине не было.

— К слову об интернете — как развивается веб-комикс?

Комардин: Сейчас развивается моушн-комикс — это когда что-то в картинке что-то двигается, происходят наезды-отъезды. Сейчас народ пытается нащупать грань: насколько сильно нужно анимировать, чтобы комикс не превратился в кино, или сколько нужно вставлять кликов в картинку, чтобы это не превратилось в игру, потому что главное в комиксе — это прочтение истории. Когда читатели отвлекаются на многочисленные клики, они забывают сам сюжет.

Веб-комикс дает возможность вести серию, сразу показывать то, что ты нарисовал. Важно, что есть обратная реакция: читатели пишут, что им нравится или не нравится, они могут что-то советовать или даже менять историю. Я провел пару таких экспериментов — нарисовал пять персонажей, составил опросник из нескольких пунктов, где спрашивал кто из них больше нравится, что мы будем делать с главным героем и прочее. Но это больше игра, конечно.

— Ну и в заключение — так почему вы все-таки рисуете комиксы?

Хихус: Ответ простой. Как говорит Алим — просто наши истории не помещаются в одну картинку.