Как связаны коронавирус и покаяние вице-президента Samsung

Многие полагают, что главное препятствие на этом пути – политическое и экономическое наследие авторитарного прошлого. Но, строго говоря, Корея всегда была авторитарной. Тактические успехи либералам обеспечивал раздрай в стане консерваторов, а политический ресурс – ситуативные союзы с идеологическими противниками. Состоявшиеся 15 апреля парламентские выборы поставили всё с ног на голову. Победа демократов во главе с действующим президентом Мун Чжэ Ином была ожидаемой, но мало кто полагал, что поражение консерваторов окажется столь сокрушительным. В одночасье они превратились в маргиналов, растерявших электоральную поддержку и моральный авторитет, а их обещания устроить народный суд правящей клике – в пустой звук. Хоронить консерваторов пока рано. Но теперь у Мун Чжэ Ина развязаны руки и большой запас времени (два года до следующих президентских выборов) и хорошие перспективы на будущее. И он спешит использовать ситуацию, капитализировав имиджевые очки, которые страна так удачно набрала на первом этапе борьбы с коронавирусом.

В значительной мере это заслуга группы Samsung, обеспечивающей около 15% ВВП страны. Не случайно Корею не без иронии иногда называют «Республикой Самсунг». Samsung – это не только электроника, тяжелая промышленность, строительство. Это ведущий игрок на рынке медицинского страхования, а также крупнейший поставщик медицинских услуг, продуктов и технологий. Основанная в 2011 году Samsung Biologics, которая возглавляет рейтинг корейского медтеха уже вошла в топ ведущих брендов страны. За последний квартал продажи компании взлетели на 65,3%. Только в апреле заключены многомиллионные контракты на производство нейтрализующих антител с американской Vir Biotechnology и канадской CytoDyn и соглашение о стратегическом сотрудничестве с японским фармацевтическим гигантом Takeda Pharmaceutical. И так получается, что Samsung Biologics оказалась в эпицентре событий, которые многие называют самым большим и запутанным скандалом в истории корейского бизнеса.

5 мая в этой истории был поставлен очередной вопросительный знак. Вице-председатель группы Ли Чжэ Ён выступил с важным заявлением. Впрочем, пресс-служба Samsung сочла его важным лишь для корейцев – на сайте компании размещена только корейская версия. Медиа тут же окрестили это заявление «Покаянием». Впрочем, некоторые ехидно отметили, что покаяние не слишком убедительное. И действительно, свою десятиминутную речь Ли Чжэ Ён читает по бумажке, редко поднимая глаза, монотонно, без выражения, иногда слегка сбиваясь.

Отметив для начала, что Samsung стал глобальным лидером, господин Ли посетовал, что многие соотечественники испытывают разочарование: компания не всегда надлежащим образом соблюдала предписания закона и морали, а так же чрезмерно увлекшись передовыми технологиями и продуктами, недостаточно прислушивалась к общественности. На этом месте господин Ли со словами: «Это – моя вина, приношу свои извинения», вышел вперед, сложил руки по швам, сдержанно поклонился, выдержал небольшую паузу, после чего вернулся к своим бумажкам. Получилось не слишком выразительно. Особенно, если учесть, что публичные покаяния капитанов политики и бизнеса давно стали в Корее своеобразным реалити-шоу.

От шоу господин Ли перешел к делу. Кратко упомянув некоторые скандальные обстоятельства, связанные с компанией, он попросил понять и простить, напомнив, что в 2014-м «слег» его отец, председатель Ли Гон Хи. Он был госпитализирован с сердечным приступом, и с тех пор находится в больнице. Ни семья, ни компания не сообщают о состоянии его здоровья. Периодически появляются слухи, что Ли Гон Хи скончался, а Ли Чжэ Ён уже несколько лет фактически заправляет всеми делами группы. Он подчеркнул, что «старался, как умел», и извлек ценные уроки, которые сподвигли его на важные решения.

Решений, собственно, два. Во-первых, не передавать бизнес своим детям. Это сенсация номер раз, которую зарубежные СМИ преподносят не иначе как «конец династии Ли». Во-вторых, изменить политику компании в сфере трудовых отношений. У корейского бизнеса особый стиль менеджмента. Некоторые компании пытаются внедрять на корейской почве политкорректные западные ценности. Обычно выходит боком. Samsung всегда держался в стороне от этих веяний, его авторитарная корпоративная культура давно стала притчей во языцех, а профсоюзы они разрешили у себя только пару лет назад. В заключение господин Ли поблагодарил всех, кто в это непростое время трудится на благо страны, особо отметив врачей и волонтеров, пообещал «построить новый Samsung, который будет соответствовать национальному достоинству Республики Корея», и молча удалился.

Сюжетная канва этой истории – вопрос о наследстве Samsung. Основатель компании Ли Бён Чхоль, скончавшийся в 1987 году, вопреки традициям передал Samsung Electronics – «жемчужину в короне империи» – младшему сыну Ли Гон Хи. Старшему Ли Мэн Хи тогда досталась более скромная Cheil, которая занималась легкой промышленностью. Но именно она станет ключевой в системе контроля холдинга. Корпоративные структуры корейских групп вообще очень сложны. А у гигантского конгломерата вроде Samsung в них почти невозможно разобраться – некоторые детали не до конца понятны даже корейской прокураторе. Десятки компаний не просто являются дочерними, но через «перекрестное опыление» владеют долями друг в друге. Это уменьшает идущий к материнской компании финансовый поток, но многократно увеличивает капитал, который она контролирует, и управленческую сеть, с помощью которой она эффективно координирует многочисленные диверсифицированные бизнесы и оперативно перераспределяет активы. Корейское управление – это не рычаг, которым двигают, а веревочки, за которые дергают – нужно только знать, где и как тянуть.

Ли Гон Хи фактически создал тот Samsung, что стал мировым брендом, каким мы его знаем. В начале июня 1993-го он собрал основных акционеров и руководство компании на трехдневную конференцию в немецком Франкфурте, где представил новую философию менеджмента и концепцию развития, получившую название «Франкфуртской декларации». Основной упор был сделан на качество продукции, клиентоориентированность бизнеса и новую корпоративную культуру, объединяющую организационный и человеческий капитал. Стратегический курс компании был переориентирован с простого зарабатывания денег за рубежом на прямые иностранные инвестиции и создание совместных предприятий, в том числе, в НИОКР; до того Samsung использовала в основном чужие технологии. К 2005 году у компании было уже 64 производственно-сбытовых подразделения и 13 исследовательских центров по всему миру. И хотя Азиатский финансовый кризис 1997–98 годов потрепал компанию, она пострадала меньше других – Daewoo вообще обанкротили, а Hyundai пришлось реорганизовать 60 своих бизнесов в 30 и навсегда забыть о двузначных темпах роста. А вот Samsung быстро оправилась и стала стремительно набирать силу. Росли не только продажи, но еще быстрее – стоимость бренда. В 2013-м Samsung был уже на восьмом месте мирового рейтинга, чуть-чуть уступая McDonald's и немного опережая Intel. А в мае 2014-го у Ли Гон Хи случился сердечный приступ.

Ли Чжэ Ён, известный на западе как Джей Ли, старший и единственный сын. Ему 51 год. С начала 1990-х он занимал руководящие должности в компании, но держался в тени, избегая публичности. Говорят, он очень вежливый, сдержанный, и весьма волевой человек. На момент трагедии с отцом он уже был генеральным директором Samsung Electronics и вице-председателем группы – то есть управляющим главным активом и вторым человеком в холдинге. А в 2015 году скончался еще и дядя Ли Мэн Хи. Ли Чжэ Ён стал основным претендентом на то, чтобы возглавить всю группу, но ему недоставало эффективного контроля. Кроме того, в Корее один из самых высоких в мире налогов на наследство, больше только в Японии. В случае Samsung сумма могла достигать $7млрд – весьма ощутимо даже для Ли Чжэ Ёна, чье состояние по сведениям Forbes чуть меньше $6 млрд (330-е место в мировом списке миллиардеров). И он занялся тем, что на его месте делал бы любой бизнесмен: стал уменьшать стоимость активов через которые можно осуществлять такой контроль.

В мае 2015-го провернули сделку по слиянию Cheil с Samsung C&T. Это старая компания, основанная еще дедом Ли Чжэ Ёна в 1938 году как зонтик для самого Samsung. Кстати, первая компания в стране, которая получила от государства генеральную экспортную лицензию: долгое время корейские фирмы не могли сами заниматься внешнеэкономической деятельностью; все зарубежные операции осуществлялись через посредников. Саму Cheil двумя годами раньше хитро передали Samsung Everland, управляющей одним из крупнейших в мире парков развлечений Эверленд в пригороде Сеула. В результате обмена акций активы Samsung C&T оказались практически обесценены; убытки акционеров составили примерно те самые $7 млрд. Некоторым сильно не понравилось, что их «стригут как овец». Среди них был Elliott Associates, крупный американский инвестиционный фонд, занимающийся акционерным активизмом. То есть, они целенаправленно приобретают доли в компаниях и, манипулируя правами акционеров, пытаются влиять на их менеджмент и котировки. Американцы попробовали заблокировать сделку через суд, но проиграли. А Samsung смог провернуть еще ряд махинаций, в том числе с той самой Samsung Biologics и ее дочкой Samsung Bioepis. Позднее 39 человек, включая нескольких топ-менеджеров, отправятся за этот и другие аналогичные эпизоды в тюрьму, а корпоративная документация окажется частично уничтожена или подделана, так что восстановить полную картину невозможно. Однако, Ли Чжэ Ён сумел консолидировать контроль над всеми ключевыми активами Samsung.

И тут вмешалась политика. В 2016 году разразился скандал вокруг президента Пак Кын Хе, закончившийся для нее импичментом и тюремным сроком. Роковую роль в этих событиях сыграла ее близкая подруга Чхве Сун Силь, через фонды которой проводили пожертвования от бизнеса. Среди спонсоров оказался и Ли Чжэ Ён. В общем, ничего страшного. Его отцу тоже предъявляли обвинения, даже дважды, в 1995 и в 2009 годах. А деду в 1966-м «шили» контрабанду сахарина. Обошлось. Samsung не первый и не последний. В Корее регулярно для острастки трясут большой бизнес. Есть даже формула «три на пять»: три года условно, и если в течение пяти лет не будет претензий, обвинения снимаются. Пока ни один крупный бизнесмен не отправился прямо в тюрьму. Корейские судьи тоже люди, ротация судейского корпуса очень высокая, многие, не дожидаясь пенсии, уходят в юридические отделы крупных компаний и в фирмы, обслуживающие большой бизнес. Но за Ли Чжэ Ёна решили взяться всерьез. Народ, совершивший «революцию свеч», жаждал крови, политикам нужно было отрабатывать социальный заказ и демонстрировать непримиримую борьбу с коррупцией. В январе 2017 Ли Чжэ Ёну предъявили обвинения. Стандартный набор уважаемого бизнесмена: взяточничество, растрата, лжесвидетельство. Уже 16 февраля его арестовали (исключительная мера), а 25 августа дали целых пять лет и без долгих разговоров отправили в тюрьму. Отсидел он полгода. В феврале 2018-го апелляционный суд условно освободил его, а срок снизили до двух с половиной лет.

В апреле компания объявила, что займется реструктуризацией корпоративного управления с тем, чтобы упростить его и сделать более прозрачным. Но власти продолжили давить на Samsung, посылая различные сигналы. Похоже, нынешних демократов всерьез беспокоит зависимость от крупного бизнеса. В Корее вклад ведущей промышленной десятки в ВВП страны составляет более 45% и продолжает расти. Для сравнения, в соседней Японии он меньше 25% и ежегодно снижается, а в США уже несколько лет держится на уровне 10%. Другим раздражителем является всеядность крупных компаний – они занимаются всем и вся, сами перераспределяя свои гигантские ресурсы, сообразно собственным бизнес-целям. Это значительно снижает эффективность экономических рычагов, имеющихся у правительства. Наконец, сакральную жертву требует либеральный дискурс, загоняющий интересы страны и общества в ловушку идеологии. В августе прошлого года Верховный суд даже снял с Ли Чжэ Ёна часть обвинений, указав на ошибки в обвинительном заключении. Весь сыр-бор из-за суммы менее $3 млн. И даже не деньгами, а борзыми конями. И вообще непонятно, следует ли считать взяткой трех породистых жеребцов, оформленных как вклад на развитие юношеского спорта. Ну каталась на них дочка Чхве Сун Силь – так она как раз конным спортом и занимается. Но уже в октябре и в декабре шоу продолжилось: суды, разбирательства, апелляции. И если что, тюрьма, поскольку условный срок снизили, но не отменяли.

Президент Мун Чжэ Ин – к слову, сам корпоративный юрист – пока держит дистанцию, тактично напоминая, что Корея – правовое государство, органы разберутся. И даже демонстрирует всяческое расположение к Ли Чжэ Ёну, ручкаясь с ним на разных мероприятиях, и подчеркивая, что возлагает особые надежды на Samsung как локомотив корейской экономики. В компании тоже времени не теряют. В феврале была образована специальная комиссия по комплаенсу, которая должна была дать свои рекомендации; их планировалось озвучить до 15 мая. Ли Чжэ Ён сделал свой ход немного загодя.

Можно только гадать, что за этим стоит. Сами по себе извинения – сильный ход, но с юридической точки зрения ни о чем. Нельзя исключать, что что-то произошло. Могло, например, резко ухудшиться состояние Ли Гон Хи. Могли иметь место какие-то кулуарные договоренности – куда без них? Samsung продемонстрировал, что он понимает свое место. В корейской культуре это важнее, чем поставить на место. Карт-бланш Мун Чжэ Ина дает ему возможность не только продолжить давление, но и спустить все на тормозах, не рискуя уникальным шансом. Время не терпит, так что очень скоро последуют сигналы. Как говорил основатель Samsung дедушка Ли Бён Чхоль: «В жизни нет ничего случайного. Умей ценить каждую связь».