27.10.2008 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2008 года: "30 лет спустя"

Продюсер фильма «Тяжелый песок», режиссер Дмитрий Барщевский, всю свою творческую жизнь мечтал об экранизации романа Анатолия Рыбакова. Но когда мечта наконец сбылась, он уступил режиссерское кресло своему сыну, продюсеру Антону Барщевскому. — Дмитрий Юрьевич, когда вы впервые замыслили снять фильм по роману Анатолия Рыбакова?
Дмитрий Барщевский: Это было около тридцати лет назад. Роман Рыбакова «Тяжелый песок» попал ко мне раньше, чем вышел из печати. Это был экземпляр с грифом «Для служебного пользования». Когда я перевернул последнюю страницу, сказал сам себе: «Я приложу все силы, чтобы снять эту картину». В это время я снимал другой фильм, и моим консультантом был помощник Брежнева — интеллигентный, просвещенный человек, свободно владеющий шестью языками. Когда наша совместная работа подходила концу, он спросил меня о дальнейших планах. Я рискнул сказать: «Очень хотел бы экранизировать «Тяжелый песок». Без секундного колебания он ответил: «Запомните мои слова: этого не будет никогда». Я не спросил его почему, а он
не стал объяснять. Мы хорошо поняли друг друга.
— Однако получается, что он ошибся. Картина снята, и ее показывают в прайм-тайм.
Д.Б.: Для этого потребовалась смена исторических эпох. Сериал, кстати, снят на деньги правительства России и Москвы. Западные инвесторы немного помогали, но это несопоставимо с тем вкладом, который внесли Москва и Россия в создание фильма на эту важнейшую тему. Очень здорово, что руководство страны понимает, что мы снимаем и для чего и как остра для нынешней России тема национальной терпимости, дружбы и братства. Не будь этого в годы Великой Отечественной войны, мы никогда бы не победили, ничего бы не построили и не запустили. Надо признать, первые большевики это правильно понимали: в Российской империи не было другого способа сохранить державу, кроме как снять расовый и национальный вопрос. В составе большевистских ячеек были сплошь инородцы: армяне, евреи, поляки, латыши, малые народы.
— А с падением СССР народы начали выяснять отношения и выясняют до сих пор.
Д.Б.: Именно поэтому, мне кажется, наша картина имеет гигантское значение не для прошлого, а для будущего страны.
— Вы мечтали снять «Тяжелый песок» еще в 70-е годы. 10 лет назад запустили картину, а потом заморозили ее. Вернувшись к проекту, уступили режиссерское кресло своему сыну — продюсеру «Московской саги» Антону Барщевскому. Почему?
Д.Б.: Оказалось, Антон, лучше меня знает жизнь еврейского местечка начала XX века.
— Несмотря на то, что он гораздо моложе вас?
Д.Б.: Всему есть объяснение. Антон в качестве продюсера работал со Спилбергом над проектом «Выжившие в Холокост». Со съемочными группами он проехал украинские, белорусские, узбекские, балтийские веси, разыскивая уцелевших в этой мясорубке. Всего набралось около 5000 интервью. Антон общался со всеми этими людьми, понял и прочувствовал их жизнь. Поэтому, начав снимать, мы решили, что для картины будет лучше, если режиссером станет Антон. Я думаю, для всех видов искусства справедлив один принцип: делать надо не то, что считаешь нужным, а то, что знаешь лучше всего. Кино, как и любовь, не случается по заказу. Это болезнь, страсть. Известно, что все жанры хороши, кроме скучного. Добавлю от себя: кроме скучного и холодного. Темой надо гореть, тогда есть надежда, что может получиться.
— «Тяжелый песок» вы собирались снимать параллельно с «Московской сагой» несколько лет назад, почему отложили тогда съемки?
Д.Б.: После распада СССР кинопроизводство встало. Потом новая власть поняла, что без национального кино Россия не может и не должна оставаться. Вновь началось государственное финансирование проектов, и первое, что я предложил, — это экранизации романов «Тяжелый песок» А. Рыбакова и «Московская сага» В. Аксенова. Проекты были запущены одновременно. Мы самонадеянно решили, что сможем снять обе картины. Но это оказалось сложно не только физически и материально, но прежде всего и душевно. Когда мысли и сердце в сцене 41-го года «Московской саги», невозможно мгновенно перенестись в начало 1900-х в «Тяжелом песке». К тому же после показа отснятого материала правительству России нам предложили удвоить количество серий в «Саге». Возникли новые линии, сюжеты, герои. Мы работали, отталкиваясь от личности актеров, создающих мир «Саги». Сами проживали эту жизнь вместе с ними. И раздваиваться было невозможно — «Тяжелый песок» пришлось остановить.
— Права на экранизацию вам передал лично Рыбаков?
Д.Б.: Да, 10 лет назад Анатолий Наумович был еще жив и хотел сам писать сценарий. Мы сидели у него дома, на кухне, как это принято в Москве, и обсуждали будущий фильм. «Анатолий Наумович, — возразил я, — вы автор книги, вам будет трудно в ней что-то менять, а это необходимо: вы написали повествовательное произведение, а его надо перевести в драму».
— В качестве сценариста вы изначально подразумевали свою супругу и соавтора по «Московской саге» Наталью Виолину?
Д.Б.: Нет. Сценарий должен был писать Григорий Горин, но его тоже, к несчастью, не стало в самом начале работы. Над сценарием работал замечательный драматург Леонид Зорин. Он хорошо знал ту жизнь, был лично знаком с Рыбаковым. А Наташа расписывала сюжет на сцены, правила линии героев и писала диалоги под утвержденных актеров.
— Что именно Рыбаков считал важным при экранизации романа?
Д.Б.: Передавая нам права, он написал письмо накануне предстоящей тяжелой операции. В нем говорилось, цитирую не дословно, а по памяти: «Дима, ко мне не раз обращались западные режиссеры, поскольку роман переведен на 39 языков. Однако я считаю правильным, чтобы «Тяжелый песок» был экранизирован именно в России. Я даже не буду обсуждать с вами отдельные статьи договора. Я просто его подписываю, потому что верю, что вы сделаете фильм. Для меня очень важно, чтобы он снимался в Черниговской области — я сам родом из этих мест. Там вам будут, что называется, «помогать стены», да и все местное население». Я пообещал. Снимать мы начали, когда Анатолия Наумовича уже не было на свете. А с точки зрения производства решение это было сложное, но нарушить данное слово я не мог.
— В чем заключалась основная сложность?
Антон Барщевский: Работа была очень тяжелой, прежде всего организационно. От города Щорса, где были построены декорации, три часа езды до ближайшего аэропорта и столько же до вокзала. Актеры бесконечно ездили туда-обратно, летом по жаре, зимой по гололеду. У нас снимались звезды первой величины, можете себе представить их занятость в других проектах и в театре. Никто из них не мог безотлучно находиться на съемочной площадке.
— Дмитрий Юрьевич, в советские времена «Тяжелый песок» издавался с купюрами, вы снимали полную версию. Рыбаков вам что-нибудь рассказывал про свои взаимоотношения с цензурой?
Д.Б.: Анатолий Наумович рассказал мне два эпизода. Цензор в ЦК партии насторожился из-за того, что семья Ивановских проживает в Цюрихе. «Чем нехорош Цюрих?» — поинтересовался Рыбаков. «Это может вызвать ненужные аллюзии: в Цюрихе был в ссылке Ленин». Рыбаков пожал плечами: «Дайте карту Швейцарии и укажите на ней любую точку». Цензор ткнул в город Базель. Семья Ивановских в романе навечно перебралась туда. И мы тоже снимали именно в Базеле.
Другой эпизод связан с трагической судьбой старшего сына Рахили, Левы. В романе он вместе с женой — фанатичной партийкой — погибал в огне 37-го года. Цензура посчитала это недопустимой авторской дерзостью. Рыбакову было предложено заменить «политическую» гибель на «бытовую». Писатель так хотел увидеть роман изданным, что вынужден был принять это условие: в первом издании герои гибнут случайно под колесами поезда. В последующих изданиях первоначальная версия была восстановлена.
— Антон, вам, как режиссеру-дебютанту, не страшно было снимать сразу такое полотно?
А.Б.: Снимать страшно всегда, ведь никто и никогда не может точно рассчитать результат. Я не знаю ни одного режиссера, который не волновался бы на съемках. Тем более когда речь идет о таком материале.
Я с самого начала — со строительства декораций — принимал участие во всех этапах подготовки съемок.
— Когда продюсер фильма — отец, а сценарист — мама, легче работать?
А.Б.: Работа с семьей имеет свои «за» и «против». С одной стороны, это накладывает дополнительную ответственность, с другой — в таких сложных проектах очень важно не чувствовать себя одиноким. В нынешнем ненадежном и нестабильном мире необходимо хоть в чем-то иметь опору. Семья — одна из наиболее надежных. На нашей картине четыре человека имели право на свой дубль: я, продюсер Дмитрий Барщевский, сценарист Наталья Виолина и оператор. Потом мы вместе решали, какой дубль лучше. Никакой диктатуры у нас на картине не было.
— Дмитрий Юрьевич, неужели вы не мучили сына своим режиссерским видением и продюсерским диктатом?
Д.Б.: А как же иначе? В Америке продюсер — это человек, который берет на себя весь риск за результат: от выбора темы и кастинга до проката. Если что-то не сложится, люди не придут в кино, не сядут к телевизору. А после того, как Антон примерил на себя роль режиссера, отношения у нас стали даже лучше. Теперь он понимает, как трудно режиссеру, когда он просит еще 10 танков, а продюсер, заглядывая в смету, говорит: «Танков достаточно». А ведь в кадре важен каждый человек, каждый лишний штык.
А.Б.: Зато, поменявшись ролями, мы квиты.
— Антон, актриса Нелли Уварова, которую вы нашли и утвердили на роль дочери Рахили еще во время съемок «Московской саги», тогда была никому не известной студенткой, теперь, наверное, сильно подорожала?
А.Б.: Для нас — в разумных пределах. Приглашение на «Тяжелый песок» стало ее первой ролью в кино. Наряду с прочими актрисами она участвовала в пробах и сыграла замечательно, не было никаких сомнений, что искать никого больше не надо. Когда мы вернулись к съемкам «Тяжелого песка», она уже была звездой. Причем на Украине, где мы снимали, Нелли еще более яркая звезда, чем здесь. Там сериал «Не родись красивой» пользуется таким безумным успехом, что Нелли даже начала вести передачи на украинском телевидении.
— Наверное, фанаты Уваровой вам на съемках покоя не давали?
А.Б.: Каким образом жители города Щорса узнавали, что именно в этот день и именно в этом месте будет сниматься Нелли, я не знаю — думаю, происходила утечка информации из группы, но люди уже до съемок висели на деревьях гроздями, облепив площадку. Единственное, о чем мы попросили, — это не портить нам кадры фотовспышками, пообещав, что Нелли выйдет и раздаст всем автографы. Они терпеливо ждали.
— Как режиссер, вы что-нибудь взяли на вооружение из опыта работы со Спилбергом?
А.Б.: Я работал со Спилбергом на проекте «Выжившие в Холокост», но, к сожалению, никогда не присутствовал на съемочной площадке одновременно с ним. Но вне площадки у меня была возможность поговорить с ним о жизни и о кино. Спилберг высказал очень важную мысль: «В кино нельзя работать с людьми, которые не «happy» — результата все равно не будет. Если человек тянет лямку, его надо отпустить. Равнодушный или враждебный коллега в кинокоманде разрушает атмосферу, необходимую для создания «второй реальности». Ты должен узнать, чем твой сотрудник не доволен, и решить эту проблему. Или расстаться с этим человеком. И второе, что сказал Спилберг: «У меня в кампании очень жесткое распределение обязанностей, но в экстремальные моменты все про это забывают и исповедуют принцип командной работы — team work». Я очень скоро увидел, как это реализовывается на практике. Финалом программы «Выжившие в Холокост» стал документальный фильм «Последние дни» (премия «Оскар»). Его снимал любимый режиссер Спилберга, Джеймс Молл. Чтобы понять масштаб этого режиссера, достаточно сказать, что его жизнь была застрахована на $22 млн. Во время съемки интервью с плеча нашего звукооператора начала падать «награ» — тяжелый аппарат для записи звука. И вот этот режиссер-оскароносец ринулся вперед и, упав на колени, подхватил магнитофон. Следующие полчаса, пока длилось интервью, он поддерживал его на весу, на вытянутой руке, чтобы не прерывать съемку. Ей-богу, я не представляю себе, чтобы кто-нибудь у нас на площадке повел себя подобным образом.
— Действительно, не за это же платят.
А.Б: Я часто сталкиваюсь именно с таким подходом — «не за это». Говоришь кому-нибудь из группы: «Будь добр, проводи артиста к машине», а в ответ: «Я ВГИК не для того оканчивал!» или «Я — замдиректора, а не курьер, чтобы письма тут отвозить!» Такое вот глобальное самоощущение вместо командной работы. Этого у Спилберга нет, да и сам он приятный, демократичный, интеллигентный человек.
— У режиссеров принято ругать сериалы за низкий уровень, но приходится тянуть лямку, как вы выразились только что. А как вы в целом к сериалам относитесь?
А.Б.: Я не оригинален: отношусь к ним двояко. Конечно, они решают важнейшую задачу: для миллионов людей заполняют вечера или пустоты дня, скрашивают одиночество. Они «приводят в жизнь» любимых героев, которые сами становятся как бы частью этой жизни. С другой стороны, если говорить о сериале как об искусстве, то лишь немногие дотягивают до такой высокой планки. Это и понятно: большая часть проектов снимается на ограниченные средства, очень быстро и небрежно. Приезжают к нам на съемку актеры и говорят: «Мы снимаемся в сериале таком-то». «А кто режиссер?» — спрашиваем. «Да мы не знаем. Они два через два работают. Сегодня был Николай, и через два дня опять будет Николай. А кто завтра — не помним». По-моему, это просто дичь и издевательство над профессией. Такой подход дискредитирует кинематограф в целом и нивелирует роль режиссера и сценариста. Это выгодно производителям, я их понимаю. Но вообще, сама идея сериалов плодотворна. В частности, она позволяет экранизировать классику, в том числе многонаселенные романы, которые не умещаются в рамки кинофильма. Они выполняют и просветительскую миссию, приближая большую литературу к миллионам читателей и зрителей. После эфира «Московской саги» роман был издан с кадрами из фильма в качестве иллюстраций тиражом, превышающим первоначальный в сотни раз. Сейчас одновременно с DVD выйдет аналогичное издание «Тяжелого песка».
Я думаю, одно это оправдывает существование телесериалов.