Архивная публикация 2002 года: "А был ли мальчик?"
На самом деле от мальчишек одни неприятности. Они хулиганят, дерутся, плохо учатся, не помогают по хозяйству, хамят, с утра до ночи смотрят мундиаль и то и дело пытаются жениться еще до того, как получили паспорт, -- а родителям за все за это приходится отмазывать дитя от армии. Словом, если подумать, то, выбирая ребенка из всего многообразия существующих половых альтернатив, лучше бы остановиться на девочке. То есть, конечно, девочки тоже разные бывают -- но средняя девочка в хозяйстве приносит больше пользы, чем средний мальчик, а кто с этим не согласен, тот мужской шовинист.Родила царица в ночь не то сына, не то дочь. Нет, не так: то ли сына, то ли дочь. Не важно, главное, что родила, а уж что именно -- это, казалось бы, мелочи: в любом случае получилась родная кровь, плоть от плоти, носик как у папы, уси у нас какие пусеньки. Да? А вот и нет, иначе откуда бы взялся бессмертный анекдот: "Сулико, кого родила? Мальчика? Нет? А кого же?"
А китайцам вот, например, партия запретила узнавать заранее пол будущего младенца. Потому что если в их условиях "одна семья -- один ребенок" вдруг окажется, что на подходе не мальчик, а кто-то другой -- может произойти аборт, а партия совершенно справедливо считает, что если вокруг будут одни мальчики, то это окажется не совсем мудрым решением.
И ведь что самое смешное -- потом тот же самый папаша, который ныл "мальчика мне, мальчика!" будет обожать свою дочку; но это будет потом, а сначала произойдет некоторое разочарование: не сын? А кто?
Между прочим, в этом вопросе есть что-то географическое: как правило, северные отцы на мальчиках не настаивают, им по большому счету либо все равно, либо, замордованные женской эмансипацией, они просто не смеют и заикаться о своих предпочтениях, потому что даже подумать о том, что мальчики лучше девочек, предосудительно. Но чем южнее кровь, тем громче они требуют мальчиков, а рождение сына воспринимают так, как будто бы в этом есть их личная заслуга.
Ну так вот: однажды поженились стопроцентная москвичка и практически русская по паспорту Соня и несколько обрусевший, но все-таки грузин Шалва, которого Соня звала Халвой. С Сониной точки зрения, свадьба была совершенно шокирующей: с сотнями гостей, частично специально в первый раз спустившихся с каких-то высокогорных кавказских селений, с денежными подарками, кудрявыми тостами и длившаяся несколько дней -- при том что с Сониной стороны бракосочетание посетили три подружки, мама и начальник по работе. Соотечественники Халвы время от времени затягивали красивые песни, а в перерывах произносили длинные речи, в основном с пожеланием молодым хороших сыновей, и побольше. Соня терпела -- вот скоро все это кончится, народ уедет обратно в горы, и она спокойно заживет с Халвой, который совсем на родню не похож, а похож на вполне московского человека.
К счастью, Соня не знала про то, как гноили Халву его родственники за то, что он женился на русской! Шалвочка, говорили они, русские такие распущенные, зачем? Они же не умеют себя вести, не уважают старших, не слушаются и готовят плохо! Но несколько обрусевший Халва проявил своеволие и таки женился -- хотя, конечно, свои представления о том, как должно быть, у него имелись. И вот, чтобы ознакомить Соню с правилами поведения хорошей кавказской жены, он вскоре после свадьбы привел ее к друзьям -- чисто грузинской московской супружеской паре.
А что? Соне понравилось: чисто грузинская жена сидела на диване и оттуда покрикивала на чисто грузинского мужа, чтобы тот подал то, принес се, а это можно убирать, а сама весело болтала с Соней и дразнила Халву. Соня решила, что такие восточные правила ее полностью устраивают и что грузины, оказывается, очень даже прогрессивный народ. Так что напрасно друзья так ее пугали: мол, не ходи замуж за кавказца, они все тираны и домостроевцы.
Итак, нравы двух разных народов без большого труда сосуществовали в одной семье. До тех пор, пока Соня не сообщила: дорогой, скоро ты станешь папой!
И тут южная сущность Халвы хлынула наружу: он принялся громко мечтать о сыне. Сына предполагалось назвать Дато -- в честь двух Халвиных дедушек. Соня пыталась остудить его пыл: во-первых, она была еще в самом начале беременности, а во-вторых, тут ведь пятьдесят на пятьдесят -- может получиться и дочка. Халва кривился: дочка? Нет, дочка, если жена так уж хочет, может быть потом. Но первый ребенок у настоящего мужчины -- это обязательно сын, иначе у всех могут возникнуть сомнения в том, что отец -- настоящий мужчина. Недаром ведь есть слово "первенец", а слова "первенка" не существует.
Такая зацикленность мужа на ребенке мужского пола Соню не очень взволновала -- что родится, то и родится, не будет же он топить дочку, в самом деле? Но на всякий случай она решила заранее ничего не узнавать; ну а самой ей было все равно -- был бы малыш здоров, и что еще надо?
И вот пришел тот самый день. Халва твердо решил, что он будет присутствовать при родах. Его хватило примерно на самые легкие первые полчаса, потом он побледнел, прошептал что-то вроде: "Никогда больше! Ни за что! Я ведь не знал!" -- и удрал страдать в вестибюль роддома. Соня по понятным причинам составить компанию ему не могла, зато мог еще один будущий отец. И вот Халва и его товарищ по переживаниям, все бледные и мокрые, бегали вокруг роддома и зачем-то пытались заглянуть в окна. В общем, измучились они страшно.
Ну а потом к ним вышла тетка в белом халате и поздравила: одного с рождением дочки, а вот Халву -- с сыном в четыре с половиной кило.
И -- видимо, от счастья -- Халва сошел с ума. Первым делом он поехал в магазин для детей и купил маленькому Дато огромный грузовик и пластмассовую саблю, которые могли понадобиться тому не раньше, чем через пару лет. Потом он пошел в магазин для взрослых и там купил несколько ящиков шампанского, вина всех цветов, водки, виски, джина и коньяка. Потом он поехал домой и, наливаясь шампанским, позвонил всем, кому мог, и в Москве, и в Грузии, и во всем остальном мире, а кому не смог, тем попросил передать тех, кому смог, -- и всем рассказал, что у него родился сын в четыре с половиной кило и что мальчика зовут Дато в честь двух дедушек.
Но счастье его переполняло и не давало сидеть на месте -- Халва принялся звонить к соседям и с криком: "У меня сын родился!" стал насильно угощать шампанским или чем хотите совершенно ему незнакомых людей. Надо сказать, никто не отказался, так что в результате чинная московская многоэтажка превратилась в филиал тбилисского дворика: народ высыпал на улицу, все друг друга уже непонятно с чем поздравляли, а совершенно распоясавшийся Халва то и дело кого-нибудь отлавливал, совал ему деньги и просил: "Слышь, друг, помоги -- сходи в магазин, купи чего надо, а то людям выпить нечего!"
Халва упоил все девять этажей своего дома, но остался неудовлетворенным. Душа рвалась ввысь -- к счастью, ему было куда податься: друзей и родственников в Москве у него хватало, так что Халва пустился в путь.
Нет -- сначала он посетил Сонину маму. Он вручил ей грандиозный букет, состоявший из трех десятков букетов стандартных, долго ее целовал и благодарил за то, что она родила ему такую прекрасную жену, которая родила ему такого прекрасного сына Дато, и умчался вдаль, но обращая внимания на попытки тещи остановить его счастливый бег и что-то там такое втолковать. Ведь сын родился -- а все остальное, что бы там ни было, это такая ерунда, совершенно не стоит обращать внимания!
Ликующий Халва порхал от друзей к друзьям по всей Москве и ближнему Подмосковью. И везде ему были рады, и поздравляли, и делали ему шашлык, и все пили вино. Есть мнение, будто бы народы Кавказа пьют много, но умеючи, отчего никогда не пьянеют, -- и обычно так оно и бывает, но Халва стал в этом смысле исключением, и все те несколько дней, которые прошли между моментом рождения Дато и днем выписки Сони с ребенком из больницы, он совсем не по-грузински не просыхал и вообще пребывал в невменяемом состоянии.
Но вот пришел день Д, и несколько помятый, но счастливый Халва приехал забирать жену и сына из роддома домой. У дверей он встретил того самого второго папашу, с которым некогда метался в тревожном ожидании, -- оба они с глупыми лицами поджидали своих близких. Соня и та, жена второго, вышли к мужьям практически одновременно и одинаковыми движениями стали совать в руки мужчинам свертки с малокрасивыми младенцами, а мужчины инстинктивно пытались этот кошмар от себя отпихнуть: мало того, что страшилище, так ведь еще и мелкое, как бы ему чего не переломать!
-- Держи, держи, -- засмеялась Соня, -- не бойся, она у нас крепкая! -- И обращаясь к свертку, закурлыкала: -- Вот дочка, это твой папа. Девочка хочет к своему папе?
Халва отпрянул. Как -- девочка? Ведь должен же быть мальчик! Ведь тетка в белом халате обещала ему мальчика по имени Дато!
Обезумевший Халва прямо во дворе роддома устроил непристойную сцену -- с криками: "Подменили!" он попытался отобрать младенца у второй пары, у которой, собственно, и был мальчик. Женщины кричали, дети вопили, пришлось вмешаться роддомовской охране...
Халва с подбитым глазом привез обиженную Соню домой. Немедленно выбросил за окно пластмассовую саблю и впал в чудовищную депрессию: как жить дальше? Ведь теперь над ним все будут смеяться! Как выйти на улицу? Как посмотреть людям в глаза?
...Сейчас Тамаре, названной так в честь царицы Тамары, уже полтора года. Халва называет ее своей птичкой, маленькой принцессой, не позволяет Соне ее воспитывать и совершенно искренне не верит, что когда-то хотел обменять ее на мальчика. Хотя, конечно, время от времени он что-то там такое говорит про то, что надо бы Тамаре купить братика и назвать его Дато -- в честь двух дедушек. Но говорит он об этом только Тамаре.
На самом деле от мальчишек одни неприятности. Они хулиганят, дерутся, плохо учатся, не помогают по хозяйству, хамят, с утра до ночи смотрят мундиаль и то и дело пытаются жениться еще до того, как получили паспорт, -- а родителям за все за это приходится отмазывать дитя от армии. Словом, если подумать, то, выбирая ребенка из всего многообразия существующих половых альтернатив, лучше бы остановиться на девочке. То есть, конечно, девочки тоже разные бывают -- но средняя девочка в хозяйстве приносит больше пользы, чем средний мальчик, а кто с этим не согласен, тот мужской шовинист.Родила царица в ночь не то сына, не то дочь. Нет, не так: то ли сына, то ли дочь. Не важно, главное, что родила, а уж что именно -- это, казалось бы, мелочи: в любом случае получилась родная кровь, плоть от плоти, носик как у папы, уси у нас какие пусеньки. Да? А вот и нет, иначе откуда бы взялся бессмертный анекдот: "Сулико, кого родила? Мальчика? Нет? А кого же?"
А китайцам вот, например, партия запретила узнавать заранее пол будущего младенца. Потому что если в их условиях "одна семья -- один ребенок" вдруг окажется, что на подходе не мальчик, а кто-то другой -- может произойти аборт, а партия совершенно справедливо считает, что если вокруг будут одни мальчики, то это окажется не совсем мудрым решением.
И ведь что самое смешное -- потом тот же самый папаша, который ныл "мальчика мне, мальчика!" будет обожать свою дочку; но это будет потом, а сначала произойдет некоторое разочарование: не сын? А кто?
Между прочим, в этом вопросе есть что-то географическое: как правило, северные отцы на мальчиках не настаивают, им по большому счету либо все равно, либо, замордованные женской эмансипацией, они просто не смеют и заикаться о своих предпочтениях, потому что даже подумать о том, что мальчики лучше девочек, предосудительно. Но чем южнее кровь, тем громче они требуют мальчиков, а рождение сына воспринимают так, как будто бы в этом есть их личная заслуга.
Ну так вот: однажды поженились стопроцентная москвичка и практически русская по паспорту Соня и несколько обрусевший, но все-таки грузин Шалва, которого Соня звала Халвой. С Сониной точки зрения, свадьба была совершенно шокирующей: с сотнями гостей, частично специально в первый раз спустившихся с каких-то высокогорных кавказских селений, с денежными подарками, кудрявыми тостами и длившаяся несколько дней -- при том что с Сониной стороны бракосочетание посетили три подружки, мама и начальник по работе. Соотечественники Халвы время от времени затягивали красивые песни, а в перерывах произносили длинные речи, в основном с пожеланием молодым хороших сыновей, и побольше. Соня терпела -- вот скоро все это кончится, народ уедет обратно в горы, и она спокойно заживет с Халвой, который совсем на родню не похож, а похож на вполне московского человека.
К счастью, Соня не знала про то, как гноили Халву его родственники за то, что он женился на русской! Шалвочка, говорили они, русские такие распущенные, зачем? Они же не умеют себя вести, не уважают старших, не слушаются и готовят плохо! Но несколько обрусевший Халва проявил своеволие и таки женился -- хотя, конечно, свои представления о том, как должно быть, у него имелись. И вот, чтобы ознакомить Соню с правилами поведения хорошей кавказской жены, он вскоре после свадьбы привел ее к друзьям -- чисто грузинской московской супружеской паре.
А что? Соне понравилось: чисто грузинская жена сидела на диване и оттуда покрикивала на чисто грузинского мужа, чтобы тот подал то, принес се, а это можно убирать, а сама весело болтала с Соней и дразнила Халву. Соня решила, что такие восточные правила ее полностью устраивают и что грузины, оказывается, очень даже прогрессивный народ. Так что напрасно друзья так ее пугали: мол, не ходи замуж за кавказца, они все тираны и домостроевцы.
Итак, нравы двух разных народов без большого труда сосуществовали в одной семье. До тех пор, пока Соня не сообщила: дорогой, скоро ты станешь папой!
И тут южная сущность Халвы хлынула наружу: он принялся громко мечтать о сыне. Сына предполагалось назвать Дато -- в честь двух Халвиных дедушек. Соня пыталась остудить его пыл: во-первых, она была еще в самом начале беременности, а во-вторых, тут ведь пятьдесят на пятьдесят -- может получиться и дочка. Халва кривился: дочка? Нет, дочка, если жена так уж хочет, может быть потом. Но первый ребенок у настоящего мужчины -- это обязательно сын, иначе у всех могут возникнуть сомнения в том, что отец -- настоящий мужчина. Недаром ведь есть слово "первенец", а слова "первенка" не существует.
Такая зацикленность мужа на ребенке мужского пола Соню не очень взволновала -- что родится, то и родится, не будет же он топить дочку, в самом деле? Но на всякий случай она решила заранее ничего не узнавать; ну а самой ей было все равно -- был бы малыш здоров, и что еще надо?
И вот пришел тот самый день. Халва твердо решил, что он будет присутствовать при родах. Его хватило примерно на самые легкие первые полчаса, потом он побледнел, прошептал что-то вроде: "Никогда больше! Ни за что! Я ведь не знал!" -- и удрал страдать в вестибюль роддома. Соня по понятным причинам составить компанию ему не могла, зато мог еще один будущий отец. И вот Халва и его товарищ по переживаниям, все бледные и мокрые, бегали вокруг роддома и зачем-то пытались заглянуть в окна. В общем, измучились они страшно.
Ну а потом к ним вышла тетка в белом халате и поздравила: одного с рождением дочки, а вот Халву -- с сыном в четыре с половиной кило.
И -- видимо, от счастья -- Халва сошел с ума. Первым делом он поехал в магазин для детей и купил маленькому Дато огромный грузовик и пластмассовую саблю, которые могли понадобиться тому не раньше, чем через пару лет. Потом он пошел в магазин для взрослых и там купил несколько ящиков шампанского, вина всех цветов, водки, виски, джина и коньяка. Потом он поехал домой и, наливаясь шампанским, позвонил всем, кому мог, и в Москве, и в Грузии, и во всем остальном мире, а кому не смог, тем попросил передать тех, кому смог, -- и всем рассказал, что у него родился сын в четыре с половиной кило и что мальчика зовут Дато в честь двух дедушек.
Но счастье его переполняло и не давало сидеть на месте -- Халва принялся звонить к соседям и с криком: "У меня сын родился!" стал насильно угощать шампанским или чем хотите совершенно ему незнакомых людей. Надо сказать, никто не отказался, так что в результате чинная московская многоэтажка превратилась в филиал тбилисского дворика: народ высыпал на улицу, все друг друга уже непонятно с чем поздравляли, а совершенно распоясавшийся Халва то и дело кого-нибудь отлавливал, совал ему деньги и просил: "Слышь, друг, помоги -- сходи в магазин, купи чего надо, а то людям выпить нечего!"
Халва упоил все девять этажей своего дома, но остался неудовлетворенным. Душа рвалась ввысь -- к счастью, ему было куда податься: друзей и родственников в Москве у него хватало, так что Халва пустился в путь.
Нет -- сначала он посетил Сонину маму. Он вручил ей грандиозный букет, состоявший из трех десятков букетов стандартных, долго ее целовал и благодарил за то, что она родила ему такую прекрасную жену, которая родила ему такого прекрасного сына Дато, и умчался вдаль, но обращая внимания на попытки тещи остановить его счастливый бег и что-то там такое втолковать. Ведь сын родился -- а все остальное, что бы там ни было, это такая ерунда, совершенно не стоит обращать внимания!
Ликующий Халва порхал от друзей к друзьям по всей Москве и ближнему Подмосковью. И везде ему были рады, и поздравляли, и делали ему шашлык, и все пили вино. Есть мнение, будто бы народы Кавказа пьют много, но умеючи, отчего никогда не пьянеют, -- и обычно так оно и бывает, но Халва стал в этом смысле исключением, и все те несколько дней, которые прошли между моментом рождения Дато и днем выписки Сони с ребенком из больницы, он совсем не по-грузински не просыхал и вообще пребывал в невменяемом состоянии.
Но вот пришел день Д, и несколько помятый, но счастливый Халва приехал забирать жену и сына из роддома домой. У дверей он встретил того самого второго папашу, с которым некогда метался в тревожном ожидании, -- оба они с глупыми лицами поджидали своих близких. Соня и та, жена второго, вышли к мужьям практически одновременно и одинаковыми движениями стали совать в руки мужчинам свертки с малокрасивыми младенцами, а мужчины инстинктивно пытались этот кошмар от себя отпихнуть: мало того, что страшилище, так ведь еще и мелкое, как бы ему чего не переломать!
-- Держи, держи, -- засмеялась Соня, -- не бойся, она у нас крепкая! -- И обращаясь к свертку, закурлыкала: -- Вот дочка, это твой папа. Девочка хочет к своему папе?
Халва отпрянул. Как -- девочка? Ведь должен же быть мальчик! Ведь тетка в белом халате обещала ему мальчика по имени Дато!
Обезумевший Халва прямо во дворе роддома устроил непристойную сцену -- с криками: "Подменили!" он попытался отобрать младенца у второй пары, у которой, собственно, и был мальчик. Женщины кричали, дети вопили, пришлось вмешаться роддомовской охране...
Халва с подбитым глазом привез обиженную Соню домой. Немедленно выбросил за окно пластмассовую саблю и впал в чудовищную депрессию: как жить дальше? Ведь теперь над ним все будут смеяться! Как выйти на улицу? Как посмотреть людям в глаза?
...Сейчас Тамаре, названной так в честь царицы Тамары, уже полтора года. Халва называет ее своей птичкой, маленькой принцессой, не позволяет Соне ее воспитывать и совершенно искренне не верит, что когда-то хотел обменять ее на мальчика. Хотя, конечно, время от времени он что-то там такое говорит про то, что надо бы Тамаре купить братика и назвать его Дато -- в честь двух дедушек. Но говорит он об этом только Тамаре.
ЛЕНА ЗАЕЦ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
