15.12.2008 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2008 года: "Абхазский узел церковной политики"

8 августа у Кремля не было выбора: отказ от защиты осетинского народа означал бы новый кризис доверия к Москве на Северном Кавказе и новый «парад суверенитетов». У Патриархии же выбор был. Говорят, Русская Православная Церковь всегда услуживает светской власти. Сервилизм, мол, у нее в генах.
Но вот в грузино-российском противостоянии Московская Патриархия заняла свою позицию.
Сначала Патриарх Алексий выпустил обращение, явно не предназначенное для подъятия духа боевых частей. В нем не было ничего похожего на призыв «Добьем агрессора в его логове!». Не было и попытки объявить Южную Осетию «исконно российской территорией». Вообще оно обошлось без указания виновных (в гражданско-этнических войнах деление на виновных и безвинных в принципе малоуместно — во всяком случае, оно должно проходить не просто по этническому признаку).
Затем был телефонный звонок от грузинского Патриарха Илии к митрополиту Кириллу с просьбой передать письмо Илии президенту Медведеву. Это письмо излагало просьбу к российским военным властям открыть гуманитарный коридор в Гори, для того чтобы грузинские священники могли забрать тела погибших грузинских солдат. Письмо было передано. Коридор был открыт.
6 октября Синод Русской Православной Церкви не включил в повестку своей работы вопрос о церковном статусе Южной Осетии и Абхазии — несмотря на то, что просьбы православных граждан этих республик о принятии их в Русскую Церковь давно известны Москве.
12 октября Послание предстоятелей Православных Церквей всего мира, собравшихся в Стамбуле, одобрило над-военную позицию Церквей: «Приветствуем позицию Русской и Грузинской Церквей во время недавнего конфликта и их братское сотрудничество. Таким образом, обе Церкви исполнили долг служения примирению».
6 ноября в Москве Патриарх Алексий встретился с делегацией Грузинской Церкви. О предмете переговоров, их ходе и итогах ничего не сообщалось, но перед отлетом из Тбилиси грузинские дипломаты сказали, что исключают даже обсуждение вопроса о церковном статусе Абхазии и Южной Осетии.
Итак, Россия не имеет даже дипломатических отношений с Грузией. Но церковные связи сохраняются.
Россия признала изменение государственных границ Грузии. Русская Церковь, не оспаривая изменение государственного статуса бывших грузинских автономий, все же подчеркивает, что не намерена пересматривать границы Грузинского патриархата.
С одной стороны, вроде бы совпадение позиций: Россия не аннексирует грузинские автономии. И Патриархия не делает этого.
С другой же стороны, позиции Церкви и государства весьма различны: государство признало изменение границ и гарантировало устойчивость их новой конфигурации своим военным присутствием. Церковь же даже не посылает своих священников в Абхазию.
Причин у этой самостоятельности две.
Первая — нежелание нарушать церковные законы, согласно которым границы епархии не могут быть нарушены без ее собственного согласия.
Вторая же причина находится на изрядном удалении от Тбилиси. В Киеве.
После распада СССР «парад суверенитетов» не затронул церковную сферу. Московский патриарх смог то, что не удалось Горбачеву и Ельцину: он смог остаться лидером для всего «союзного» пространства. Православные христиане в Баку и Ташкенте, Вильнюсе и Риге, Киеве и Кишиневе по-прежнему молились «о Великом Господине и отце нашем Алексии, Святейшем Патриархе Московском и всея Руси».
Грузинская Церковь была независима от Русской с 1917 года (со стороны РПЦ эта независимость, добытая революционным путем, была признана только в 1943-м). Так что ее независимость от Москвы никак не связана с событиями заката перестройки. И почти через два постсоветских десятилетия на территории 15 стран, вышедших из бывшего СССР, по-прежнему лишь две взаимно-самостоятельные православные патриархии — Московская и Грузинская.
Конечно, не обошлось без попыток дезинтеграции и в церковной сфере. На Украине многие горячие «нацiонально-свiдомые» головы стали скандировать, что «незалежной державе» потребна «незалежна Церква». Причем попыток отделить украинских католиков и униатов от Римского папы замечено не было.
В ответ наши церковные дипломаты поясняли, что при всем уважении к новорожденному суверенитету Украины границы церковные совсем не обязаны совпадать с границами государственными и меняться вслед за ними.
Иерусалимский патриарх руководит православными христианами трех государств (Израиль, Палестинская автономия, Иордания), а утверждается в своем избрании аж четырьмя правительствами (помимо выше названных еще и правительством Греции).
Антиохийский Патриархат — это Ливан и Сирия.
Александрийский патриарх носит титул «папы всей Африки» (и в самом деле — рожденная в XX веке и быстро набирающая мощь церковь Нигерии признает греческого Патриарха, живущего в Египте, своим главой).
Константинопольский патриарх — это глава для православных Турции, части Греции (так называемых новых земель, присоединенных к Греции по итогам войн начала XX века), Афонских монастырей и довольно мощной греческой диаспоры в США.
Так что много-национальность Московского Патриархата совсем не уникальна. В сталинские годы его название было изменено с «Российской Церкви» на «Русскую» — специально для тех украинцев, которые в слове «русский» могли увидеть себя как наследников Киевской Руси, но при этом не хотели идентифицировать себя с Россией.
Если же сейчас РПЦ признает, что изменение госграниц Грузии дает повод для изменения границ Грузинского патриархата, она всерьез ослабит свое моральное право на церковное единство с Украиной.
Но дело не только в морали и канонах. Тут самая что ни на есть Realpolitik.
В православном мире нет единого центра власти. Нет и стабильного расклада сил и влияний. Не всегда сила (духовная, политическая, экономическая) национальной (поместной) Церкви совпадает с ее символическим престижем. И не всегда сила Церкви совпадает с силой государства, в которой она живет. Иерусалимская Церковь — мать всех Церквей. Но прихожан у нее не больше, чем в парочке московских приходов. Своих епископов и пастырей она импортирует из Греции (и тщательно не допускает к епископству православных арабов). Русская Церковь жила в советской сверхдержаве — но сама эта сверхдержава свою мощь использовала на борьбу против Церкви…
Так что в церковном мире, как и в светском, — в смене веков и поколений наливаются силой новые центры, которые свое влияние расширяют за счет слабеющих соседей.
В XVII—XIX веках набирала мощь Россия — и с расширением границ империи с запозданием на несколько десятилетий шли перемены и в церковном статусе ее новых «окраин». Например, 1654 год — воссоединение Украины и России. Через 23 года Киевская митрополия выходит из своего исконного подчинения Константинопольскому патриарху и переходит под руку патриарха Московского (с письменного согласия Константинопольского патриарха и Синода).
С Грузинской Церковью было сложнее. По Георгиевскому трактату 1783 года Грузия сохраняет государственную самостоятельность во внутренней политике, но ее патриарх становится восьмым по чести иерархов Русской Церкви («после тобольского»). В 1801 году Грузия из царства превращается в губернию. В 1811-м вместо Грузинской патриархии появляется «Грузино-Имеретинская синодальная контора».
Революционный распад Российской империи привел к изменению церковных границ. Епархии РПЦ в Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше объявили о своей независимости, но в силу своей малочисленности, попросились в Константинопольский патриархат, куда и были приняты (без согласия патриарха Московского). Молдавия перешла в состав Румынии и Румынской Церкви.
Передвижения границ в 1939—1945 годах вызвали соответствующие обратные изменения.
Своеобразна в этих переменах роль Константинопольского патриарха… Впрочем, так его именуют только в русской церковной печати. Сам он свой титул произносит более пышно — «Вселенский патриарх» (притом что в Турции у него не более 3000 прихожан, а турецкое правительство через решение суда запретило ему так представляться на международной арене). Аналогично канцелярия Московской Патриархии обращается к нему «Ваше Святейшество», внутри же греческого мира принято обращаться к нему «Ваше Всесвятейшество».
Идеологи Константинопольской патриархии всерьез хотят из турецкого пленника сделать православный аналог Папы Римского и именуют его «главой всех православных христиан мира». Замечательный церковный историк о. Александр Шмеман почти шутя говорил, что «греки, кажется, до сих пор не знают, что Константинополь уже пал». Мечта о Византии (равной по размерам сумме империй Александра Македонского и Цезаря с довеском в виде Восточной Европы) живет там до сих пор.
И вот уже почти 20 лет то один, то другой константинопольский епископ вдруг поставит под вопрос законность сохранения Украины в орбите церковного влияния Москвы. Когда-то за уступчивость Константинопольскому патриарху Дионисию от имени московского царя была преподнесена взятка в размере 200 золотых монет и трех сороков соболей. Ныне же все чаще идут намеки на то, что деньги кончились, а соболя поизносились…
Странно, что украинские оранжевые власти, крайне тяготящиеся ассоциацией украинских православных с Московским патриархом, в восторге от идеи перехода под руку (церковной) Высокой Порты (столь же «про-европейский» курс на Турцию в церковной политике избрали и эстонские лидеры)…
И вот в июне 2008 года на интернет-сайте президента Ющенко появляется информация о том, что на киевские торжества, посвященные 1020-летию Крещения Киевской Руси, прибудет лично Вселенский патриарх Варфоломей. Более того, вскоре стало известно, что Варфоломей собирается в своем самолете привезти и других восточных патриархов, то есть, по сути, созвать в Киеве аналог Вселенского собора — и все это без ведома приглашающей стороны, то есть патриарха Московского…
Странно, что об этих своих решениях Константинопольский патриарх уведомил мир через иностранного светского правителя, а не через обращение к Патриарху Алексию.
В результате накануне киевских торжеств глава Отдела внешних церковных связей Украинской Православной Церкви Московского патриархата архимандрит Кирилл (Говорун) выступил с небывало жестким заявлением о том, что Украина стоит на пороге крупнейшего межцерковного конфликта. На сей раз сторонами конфликта могут стать Московский и Константинопольский патриархаты. Все шло к сценарию, согласно которому лидер украинских раскольников «патриарх» Филарет (не признаваемый в таком качестве нигде в христианском мире) изобразит покаяние в расколе перед Константинопольским патриархом, тот же примет Филарета в ряды своих епископов. Так Филарет лишится самоуправления, зато приобретет «каноничность». Филаретовская пресс-служба подтвердила, что «этот вопрос рассматривался на встрече между делегацией Константинопольского патриархата с нами в Киеве, которая состоялась в мае этого года. Она была организована при посредничестве Виктора Ющенко».
Все было на волоске. В конце концов тот же Варфоломей в прошлом десятилетии весьма услужливо реагировал на аналогично раскольничьи пожелания эстонских властей.
Уже в Киеве Варфоломей заявил, что «Вселенский Патриархат не жалел сил и жертв для многовекового процесса евангелизации Украины». Жаль, что подробностей не привел. Русские дружинники на защиту греческих городов ходили. Деньги из Киева и Москвы шли в Константинополь в огромных количествах. Все привычное по указке греков на Руси ломали. А чем же это пожертвовала Византийская империя ради русских?
Главное же открытие Патриарха Варфоломея, сделанное в его «Обращении к украинской нации», это весть об «аннексии Украинской Церкви Российским государством под давлением Петра І (1687 год)». Петру в это время было 15 лет. Ох, как давил этот мальчик своими потешными полками на турецкого патриарха!
И все же визит константинопольского иерарха в Киев и имевшее там место общение его с Патриархом Алексием оказались более мирными, чем предполагалось.
От оскорбления словом («аннексия») до оскорбления делом (отторжение церковной Украины от Москвы) все же не дошло.
Но тема Украины в московско-стамбульских церковных отношениях явно еще далека от своего затухания.
И эта тема остается центральной для московских церковных дипломатов даже тогда, когда речь идет об… Абхазии.
Представим вполне возможное новое обострение церковной ситуации на Украине. Константинополь (это синоним православного Стамбула) находит повод обозначить свое присутствие в Киеве. Москва протестует. В частности, пробует организовать осуждение неканонических действий Константинополя другими православными патриархами. И кто же нас поддержит? Кому из них (сантименты в сторону) позарез нужна дружба с Россией? То есть у кого из них конфликт с Московской Патриархией может что-то отнять?
Такой патриарх только один — грузинский. Стоит ему поддержать претензии Константинополя на Украину — и Москва сможет исполнить просьбу осетинского и абхазского народов о принятии их в свой патриархат. Но верно и обратное: стоит нам заявить об отторжении Абхазии и Южной Осетии от Грузинской Церкви, как мы теряем единственного союзника в возможном диалоге с Константинополем по украинской теме.
Тут как в русской сказке: «Иван, иди сюда, я медведя поймал! — Так веди его сюда! — Не могу, медведь не пускает!» В общем, мы держим Грузинского патриарха за Абхазию, а он нас — за Украину…
Государственным дипломатам России на Украине терять уже нечего. А Патриархии — еще есть. (В 70-х годах учитель нынешних церковных лидеров митрополит Никодим (Ротов) сказал по поводу тогдашнего Константинопольского патриарха: «Афинагору легко делать впечатляющие жесты. За ним никого нет. Но мы имеем миллионы верующих. Мы должны учитывать их реакцию».)
Вот потому столь отличны слова церковных дипломатов от действий российских военных: «Узнав о боевых столкновениях в Цхинвале и его окрестностях, призываю противостоящих прекратить огонь и вернуться на путь диалога. Обращаю к тем, кто сегодня ослеплен враждой, и свой горячий призыв: остановитесь! Не дайте пролиться еще большей крови, не позвольте многократно расширить сегодняшний конфликт! Проявите мудрость и смелость: сядьте за стол переговоров» (заявление Патриарха Алексия, 08.08.08).
И все же это больше, чем дипломатия и Realpolitik. Тут стоит вспомнить, как в первую грузино-осетинскую войну Патриарх Алексий обращался к враждующим (22 февраля 1991 года): «Во мне и в вас течет одна кровь — Кровь Христова, даруемая нам Господом в Таинстве Причащения. Лишь административные и управленческие структуры обособляют Русскую и Грузинскую Церкви, но они, конечно, более чем сестры — они едины в целостности единого организма Вселенской Церкви Христовой. Творцом нам вручена земля. И мы должны будем дать ответ в том, как использовали мы данный нам талант. Скажем ли мы: «Вот, Господи, мы любили эту землю и, живя на ней, мы славили Тебя, ее Творца; и мы выращивали на ней виноград и пшеницу, а вино и хлеб приносили в Твои алтари, чтобы через эти самые простые земные дары Ты смог приобщать нас к Себе». Или скажем: «Вот, Господи, мы так любили эту землю, что убивали и прогоняли всех, кто, кроме нас, хотел назвать ее своею…» …В одном древнем предании говорится, как некий монах осудил своего брата. Через некоторое время тот, кого он осудил, умирает. И вслед за тем было осудившему видение: пред ним предстал Ангел с душой усопшего брата и сказал: «Вот, ты взялся судить его. Что ж, как ты скажешь, так и будет. Скажи же: достоин ли он вечной погибели? Но помни, как только ты примешь решение, оно будет исполнено». И человек, столь легко делавший себя судьей в человеческих делах, в ужасе отказался совершить последний суд… Я хочу спросить любого человека, любой национальности: вот, перед Лицом Христа, ты встретился с человеком, которого ты считаешь своим врагом и врагом своей земли и своего народа. И вот, там — перед Лицом Христа — сможешь ли ты повторить свой суд и сказать: «Поскольку он мешает мне жить, да будет он предан смерти»?! А всякий иной суд, который можно было бы совершить и оправдать, лишь скрывшись от лица Бога (Быт. 3, 8), — лукав и неправеден. Христианская вера не дает права ненавидеть кого бы то ни было на «законном» основании. И если даже мы священническим словом и не сможем остановить кровопролития, то, возвысив свой голос против него, мы, по крайней мере, избежим другого греха — не дадим повода врагам Православия утверждать, что наши национальные Церкви не могут-де стать выше национализма. Действительно, ведь негоже, по мудрому слову апостола, чтобы из-за грехов и немощей верующих хулилось Имя Божие…».
В ответном письме (27 февраля 1991 года) Грузинский патриарх счел уместным прочитать русскому коллеге краткую лекцию по истории Южной Осетии. «Так называемая Южная Осетия именуется по-грузински Шида-Картли (Внутренняя Грузия). Не вызывает сомнения, что это исконная грузинская территория. В основном осетины начали поселяться здесь в ХVII—ХVIII веках». Тот же тезис стал центральным и в его письме президенту Медведеву 18 августа 2008 года: «Южная Осетия является исконной грузинской землей, где основная часть осетин поселилась в XVII веке, а Осетинская Автономия была создана коммунистами в 20-е годы прошлого века».
Разницу тем и интонаций заметить нетрудно: Московский патриарх говорил о совести, о душе, о небе… Грузинский — о земле… Это не грех. Быть патриотом своей страны — это вполне достойная позиция для христианского пастыря. В каждой стране Православная Церковь молится о ее властях и ее армии. Это естественно. Но бывают в истории Церкви и сверх-естественные эпизоды.
Например, при начале Русско-японский войны архиепископ Николай (Касаткин), русский мужик, создавший в Японии Православную Церковь, собрал японских священников и сказал им: «Вы совершайте богослужения одни, молитесь искренне за вашего императора, его победы и прочее. Любовь к Отечеству — естественна и священна... Я же буду, как всегда, молиться за Церковь, заниматься церковными делами, переводить богослужение» (Запись от 7 февраля 1904 // Дневники святого Николая Японского. Т. 5. Спб., 2004. С. 10). Если бы он стал публично молиться о победе русского царя — все японское православие было бы мгновенно разгромлено. Если бы он, русский, стал бы публично молиться о победе японского императора — его обвинили бы в притворстве. Поэтому он просто отказался от совершения публичных богослужений, и предмет его молитвы остался тайной его кельи. Японских же священников русский епископ благословил молиться о благе их родины…
Это выше естества. Если говорить по-светски, то это жертва и подвиг; если по-христиански, то это веяние над-мирного и не-мирского Духа.
Вот и нынешняя «пацифистская» позиция нашей Церкви может быть расценена как духовная. Или как прагматико-политическая. Но нет основания считать ее глупой или «антироссийской». Не всегда дистанцирование от государственной риторики есть диссидентство и измена.
У Кремля не было выбора 8 августа: отказ от защиты осетинского народа означал бы новый кризис доверия к Москве на Северном Кавказе и новый «парад суверенитетов».
У Патриархии же выбор был. И он был сделан: вести свою политику своими средствами, не копируя все маневры государственной дипломатии.
Означает ли это, что русские и грузинские церковные дипломаты так и замрут в позах взаимного уважения и молчания по абхазскому вопросу?
Нет, не значит. Есть понятные реалии: табу и угрозы.
Табу: 1) Московская Патриархия в одностороннем порядке не объявит Абхазию и Южную Осетию своей территорией; 2) Грузинский патриарх даже при смене политического режима в Тбилиси не сможет гласно отказаться от Абхазии и Южной Осетии; 3) Абхазы и осетины никогда уже не пойдут свои грехи исповедовать грузинским священникам.
Последнее обстоятельство, кажется, не до конца еще понятно грузинским священникам. Один из них даже просил, чтобы Московская Патриархия договорилась с российско-абхазскими властями о пропуске грузинских священников в Абхазию. Он не понимал, что договариваться об этом надо не с пограничниками, а со спецназом. Ну пустили грузинских священников в Абхазию. Ну вышли они на площадь в Сухуми и стали на грузинском языке обращаться к абхазам (абхазский язык грузины (как и русские) не учили даже в те времена, когда жили в Сухуми)… И что, абхазы тут же встанут на колени и прострут руки — «Отцы вы наши!»?!
Вот когда абхазы начнут простирать свои руки к грузинским батюшкам, вот тут спецназ и пригодится — он должен будет предоставить БТР и охрану для грузинских священников, чтобы чаемые «духовные дети» нежданных пастырей не растерзали. А обращаться к «пастве» из-за кордона охранников — это нечто небывалое в истории христианской проповеди.
Угроза — это ситуативный союзник России в регионе, то есть Турция. В Абхазии живет около 300 000 человек. В Турции — свыше миллиона этнических абхазов. И они, конечно, идентифицируют себя как мусульмане. Турция не прочь переселить своих абхазов на историческую родину и тем самым получить плацдарм на закавказском (для нее) побережье Черного моря. Если Абхазия оказывается в зоне турецкого (и мягко-исламского) влияния, то у Турции появляется выход на мусульманские регионы Северного Кавказа, а в перспективе — коридор, соединяющий их с Казахстаном и Средней Азией, что вполне соответствует мечте о пантюркизме.
Мечты — материя тонкая. Но фактом остается то, что Турция негласно поддержала Россию во время августовского конфликта. Она заблокировала проливы и не дала американскому флоту войти в Черное море до той поры, пока наш Черноморский флот не сходил от Севастополя до Поти и не вернулся обратно.
С другой стороны, вполне возможно, что абхазские элиты всерьез воспримут символы своей независимости. Как нынешние лидеры Абхазии использовали Россию для отрыва от Грузии, так ее будущие лидеры могут использовать Турцию для отрыва от России.
Но если Абхазия становится зоной турецкого влияния, то и для России это означает, что климат на ее Кавказе резко меняется: по линии Абхазия—Адыгея мусульманские регионы России получат выход на большой мусульманский мир. И если сейчас Турция, следуя заветам Ататюрка, защищает Европу от волны исламского фундаментализма, то ведь со временем и эта ситуация может измениться.
Возможная исламизация Абхазии вряд ли обрадует как Москву, так и Тбилиси.
Если бы возник конфликт между Бухарестом и Москвой из-за Молдавии и при этом ни одна из сторон не могла бы там действовать (а именно такая патовая ситуация в Абхазии) — это было бы не так серьезно. У молдавского народа крепкие самостоятельные церковные корни и ресурсы. Их национальная самоидентификация с православием устоялась в веках.
Но у абхазов нет такой самоидентификации. Поэтому религиозное будущее этого народа открыто. У сект нет никаких обязательств перед Грузинской Церковью — и они там действуют открыто. Также известно желание Турции вложить немалые средства в рекламу турецкой культуры (а значит, и веры) на земле Абхазии. И только православная миссия в Абхазии парализована. У немногочисленных абхазских священников для этого просто нет сил и времени. Грузин абхазы слушать не будут. Русских они слушать готовы и ждут — но высокие интересы церковной дипломатии не позволяют Русской Церкви обозначить свое присутствие в Абхазии.
Церковно-дипломатические кризисы могут затягиваться на столетия (например, раскол православного мира в XIX веке из-за «болгарского вопроса»). Но абхазы столько ждать не будут. Если православные патриархии по своим «высоким интересам» не могут снизойти до работы с ними, то они или найдут псевдоправославную секту (как уже произошло в Южной Осетии), или же вообще пройдут мимо православия.
Итак, есть табу и угрозы. Но есть и возможности.
Можно было бы действовать как в Иерусалиме. То есть в Сухуми создать Русскую миссию. С разрешения Грузинского патриарха. Это означает — формально признавая каноническую власть Тбилиси в Абхазии, испросить грузинское благословение на работу русских священников в Абхазии.
Может быть, Грузинский патриарх смог бы попросить патриарха Московского временно взять под свой контроль церковную жизнь сухумской епархии.
Может быть, стоит повторить приднестровский сценарий. По окончании горячей фазы конфликта Тирасполя и Кишинева в Приднестровье был рукоположен свой епископ. Это был русский монах из Твери (однако знающий молдавский язык), а посвящен он был в сан «епископа Дубоссарского, викария Кишиневской митрополии». То есть он был не самостоятельным епископом, а помощником кишиневского митрополита. При этом все стороны понимали, что подотчетен он будет только напрямую Московскому патриарху. Когда же страсти поутихли, то титул этого епископа изменился, и теперь он — «архиепископ Тираспольский».
В общем, варианты есть. Что-то меняться будет. Целью же моей статьи было показать, то церковная жизнь — это не только молитва. Помимо монахов-отшельников в Церкви есть дипломаты (и первый из них — митрополит Кирилл), которые просто обязаны продумывать свои ходы далеко вперед. Pensiamo seculorum.
И последнее: тезисы этой статьи не проходили согласования ни в Патриархии, ни в ФСБ или МИДе. Это просто частные мысли частного человека, профана, которого никто и ни на что не уполномочил. В Древней Греции таких называли идиотами.

Слово православной Грузии
Предстоятель Грузинской Православной Церкви Патриарх-Католикос всея Грузии Илия Второй, отслуживший в понедельник панихиду по Патриарху Московскому и всея Руси Алексию Второму, обратился к православным верующим России и Грузии:
«Мы со Святейшим Патриархом Алексием заложили хороший фундамент для будущих добрых отношений между двумя нашими церквами — и эти отношения будут развиваться и укрепляться... Политические сложности, которые возникли между Россией и Грузией, постепенно уйдут в прошлое, и мы обратимся к тому братскому и дружественному общению, которое было между нами».

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».