Архивная публикация 2002 года: "Афинский пациент"
Иностранцы совсем на нас не похожи. Вроде смотришь на кого из них -- человек человеком, нос, два уха, лысина, все на месте. И это вводит в заблуждение: скажем, если бы у иностранцев было по одному глазу, любому было бы ясно, что с такими надо держать ухо востро. А так получается полное взаимонепонимание, и их странное поведение иногда ставит нас в тупик. Но и наше, единственно верное и логичное, поведение ставит в тупик их. Они прямо как вообще не люди какие-то...И где только нас нет! Вопрос, сколько нас там, где мы есть. Ну так вот: есть мнение, что в Греции нас полтора миллиона, что для этой довольно мелкой страны выглядит весьма солидно. Кто-то из так называемых понтиев, в смысле греков, чьи семьи последние две тысячи лет жили в Феодосии или в Абхазии, а потом вдруг встрепенулись, вспомнили корни и уехали на историческую родину. Кто-то завел тут бизнес, кто-то просто купил дом на берегу, кто-то и вовсе живет себе нелегалом и в ус не дует...
Герой наш, которого звали Михаил, относился к переселенцам, в которых вдруг проснулась "бизнесовая" жилка. В свое время он выучился на уролога, да еще и проработал урологом лет, наверное, десять, и, казалось бы, какой уж тут особый бизнес? Так было до тех пор, пока турпоездка не увлекла его в греческий город Афины. И как-то так вышло, что в Афины он начал ездить все чаще и чаще, а потом вдруг с некоторым удивлением обнаружил, что он, оказывается, отлично говорит по-гречески, получил местный вид на жительство и занимается тем, что продает простым греческим крестьянам надежные русские автомобили "Нива" и еще какие-то отечественные сеялки-веялки. Товар был плохой, но дешевый, так что греческие крестьяне особо не жаловались.
Что характерно, сам Михаил на "Ниве" не ездил, хотя эти убогие невзрачные машинки помогли ему обзавестись домом в престижном, экологически правильном пригороде и ездить на симпатичных "мерседесах". И жизнь его была прекрасна и сравнительно беззаботна -- дело идет, рэкет не мешает, да еще и дочка родилась, так что жаловаться ему было вроде бы совершенно не на что. Единственное, что несколько омрачало его жизнь, -- это соотечественники: Михаил, как человек общительный и веселей, дружил с греческими россиянами охотно и с удовольствием. Те платили ему взаимностью, причем настолько, что в случае какого-нибудь заболевания они вызывали не врача, а Михаила.
Никого ни капельки не волновало, что вообще-то он уролог, то есть специалист достаточно неширокого профиля, да и урологом в последний раз он был сто лет назад. Подумаешь, считали соотечественники, и при каждой встрече с Михаилом так и норовили получить у него консультацию. Ну а когда он приходил к ним в гости -- то заодно его просили и ребенка посмотреть, так что в конце концов он прикупил себе стетоскоп. Смирился, наверное.
Разумеется, медицинские услуги Михаил оказывал по дружбе, то есть бесплатно, хотя некоторые свежие приезжие иногда и пытались всучить ему кое-что в конверте. И по нашей русской беспечности никому и в голову не приходило, что все это может плохо кончиться -- не в том смысле, что Михаил однажды угробит пациента, все-таки нейрохирургические процедуры на кухне он не практиковал, а потому, что если бы о том, что некто без всякой лицензии занимается врачебной практикой, узнали власти, -- сидеть бы Михаилу в тюрьме.
Впрочем, до сих пор дело в основном ограничивалось советами по лечению простуд, детских расквашенных носов и иногда профильных, уролого-интимных проблем. Да и не в нашем характере откровенничать с властями -- словом, пока медицинская жизнь Михаила не выходила за рамки несмертельных болезней русскоязычной диаспоры, ничего страшного с ним случиться не могло.
На самом деле серьезный пациент у Михаила был всего один -- некто Колобанов. Причем этого Колобанова ни в коем случае нельзя было отнести к полноценным греческим россиянам -- в Греции этот небедный человек всего лишь имел дом, к несчастью, неподалеку от дома Михаила. Так вот, в этот дом он наведывался примерно раз в полгода, зато задерживался тут подолгу -- на месяц, а то и на два. Его пребывание на благословенной земле Эллады делилось на четкие этапы: он приезжал, закупал немыслимое количество водки, рома, узо, коньяка, виски, джина, пива и вина и, пока все не выпивал, к людям не выходил. Обычно запасов ему хватало на две недели; потом он звонил Михаилу и говорил, что умирает, что, впрочем, было похоже на правду; Михаил приезжал, помогал человеку прийти в себя, после чего оставшиеся две недели Колобанов вел правильный образ жизни: дышал свежим морским воздухом, купался, не позволял себе ни капли, питался исключительно устрицами и водой без газа -- и возвращался в Россию бодрым и свежим курортником, полным сил и творческих планов.
И вот пришло время, и Колобанов явился вновь. Сообщил Михаилу, что он тут и уходит в запой, -- и пропал. Разумеется, Михаил дней не считал и по поводу того, что Колобанов не звонит и не просит протрезвления, ни капельки не волновался.
Пока ему не позвонили приятели Колобанова -- они зашли проведать друга и, может быть, вместе с ним немного выпить, но дверь им никто не открыл. Хотя дома явно кто-то был: какие-то звуки и шумы доносились совершенно отчетливо, так же ясно был слышен и совет всем таким-то убираться туда-то, а не то... Совет убираться сопровождался недвусмысленным ударом о дверь чего-то тяжелого и стеклянного -- словом, приятели побоялись настаивать на своем визите и на всякий случай обратились за помощью к Михаилу.
И вот они все вместе поехали глянуть на пациента, что оказалось не так-то просто: дверь им никто открывать не собирался, зато проклятия из запертого дома слышались отборные. Однако эти проклятия явно были обращены не к гостям -- Колобанов в резких тонах беседовал с кем-то ему не отвечающим, но явно чрезвычайно мерзким и многочисленным. Видимо, с чертиками -- все-таки розовые слоны не заслуживают таких грубостей. Хотя если розовых слонов слишком много -- это, видимо, тоже не подарок.
Словом, у Колобанова совершенно явно случилась классическая белая горячка. А к тому времени, когда Михаил с товарищами сумели найти незапертое окно и добрались до страдальца, тот уже прекратил воевать с нечистой силой и затих. Не то заснул, не то впал в кому, причем, по мнению Михаила, второе было более вероятным. Ну, в кому не в кому, а сознание Колобанов потерял и только временами страшно подергивался и даже иногда пытался пустить изо рта что-то вроде пены.
На самом деле, Михаил прекрасно знал, что в таких случаях положено делать: капельницы, промывания, переливания и все такое. Но пациент был сильно запущен. То есть скажем прямо: ни о какой стопроцентной выживаемости Колобанова речи уже не шло, и покинуть этот мир он мог в любой момент и дома, и в самой лучшей больнице мира -- уж очень много выпил. Поэтому Михаил побоялся спасать человека лично: он представил себе, как у него на руках Колобанов, весь в доморощенных капельницах, уходит в мир иной -- после чего ему, Михаилу, обеспечен грандиозный срок в греческой тюрьме. Словом, он перешагнул через распростертого в неживой позе Колобанова, решительно пошел к телефону и вызвал "скорую помощь".
Но самое ужасное началось, когда приехала "скорая": Михаил обнаружил, что греческие врачи никак не понимают, что случилось с пациентом и как его от этого лечить! Михаил решился было им подсказать -- но как? Тут-то и обнаружилось, что он не знает, как по-гречески будет "белая горячка"! Да, он сказал им это на международном языке врачей, в смысле на латыни, но вы не поверите: у нас про "делириум тременс", или попросту "делирий", слыхали в самых дремучих деревнях -- а у них этого не понимают даже столичные врачи "скорой помощи"!
Конечно, в оправдание им можно сказать, что в Греции, где люди с младенчества употребляют вино и как-то умеют не допускать излишеств, алкоголизма не бывает и, соответственно, до белой горячки допиться аборигенам просто не дано. Однако теперь, с учетом полуторамиллионного русскоязычного населения, медицине стоило бы ознакомиться с картиной этой новой для них болезни.
Между тем спасать Колобанова нужно было немедленно, и Михаил принялся разъяснять врачам вопрос доступным способом. Он показал им немыслимое количество пустых бутылок из-под всех известных человечеству крепких напитков и рассказал, что вот этот пострадавший как раз от того и пострадал, что единолично все вот это выпил в течение двух или трех недель, и теперь его молодой организм немного отравлен.
Надо сказать, что греческие врачи Михаилу сначала не поверили, потому что, по их мнению, человек не может столько выпить и остаться живым. А потом все-таки поверили и, называя Михаила "коллегой", попросили поехать с Колобановым в больницу -- объяснить врачам, как лечить такую экзотическую болезнь.
Словом, Колобанова все-таки откачали. Мало того, один из лечивших его врачей впоследствии на какой-то конференции греческих медработников сделал доклад об этом уникальном случае спасения человека -- и доклад потряс всю тамошнюю медицинскую общественность. А про участие нелицензированного Михаила в спасении пациента никто и слова не сказал. Во-первых, чтобы у человека, сделавшего доброе дело, не было бы неприятностей с властями. А во-вторых, таким образом потрясающее открытие в медицине докладчик мог приписать исключительно собственной сообразительности.
Я только надеюсь, что наивные и светлые греческие врачи не бросятся выступать с этим докладом на какой-нибудь международной медицинской тусовке: все-таки весь остальной мир с таким феноменом, как белая горячка, время от времени сталкивается.
А Михаилу так все это надоело, что он взял семью и перебрался в Испанию. Теперь он впаривает "Нивы" испанским крестьянам, а всем соотечественникам представляется бывшим патологоанатомом. Так ему проще -- ну кому взбредет в голову лечиться у врача такого зловещего профиля?
Иностранцы совсем на нас не похожи. Вроде смотришь на кого из них -- человек человеком, нос, два уха, лысина, все на месте. И это вводит в заблуждение: скажем, если бы у иностранцев было по одному глазу, любому было бы ясно, что с такими надо держать ухо востро. А так получается полное взаимонепонимание, и их странное поведение иногда ставит нас в тупик. Но и наше, единственно верное и логичное, поведение ставит в тупик их. Они прямо как вообще не люди какие-то...И где только нас нет! Вопрос, сколько нас там, где мы есть. Ну так вот: есть мнение, что в Греции нас полтора миллиона, что для этой довольно мелкой страны выглядит весьма солидно. Кто-то из так называемых понтиев, в смысле греков, чьи семьи последние две тысячи лет жили в Феодосии или в Абхазии, а потом вдруг встрепенулись, вспомнили корни и уехали на историческую родину. Кто-то завел тут бизнес, кто-то просто купил дом на берегу, кто-то и вовсе живет себе нелегалом и в ус не дует...
Герой наш, которого звали Михаил, относился к переселенцам, в которых вдруг проснулась "бизнесовая" жилка. В свое время он выучился на уролога, да еще и проработал урологом лет, наверное, десять, и, казалось бы, какой уж тут особый бизнес? Так было до тех пор, пока турпоездка не увлекла его в греческий город Афины. И как-то так вышло, что в Афины он начал ездить все чаще и чаще, а потом вдруг с некоторым удивлением обнаружил, что он, оказывается, отлично говорит по-гречески, получил местный вид на жительство и занимается тем, что продает простым греческим крестьянам надежные русские автомобили "Нива" и еще какие-то отечественные сеялки-веялки. Товар был плохой, но дешевый, так что греческие крестьяне особо не жаловались.
Что характерно, сам Михаил на "Ниве" не ездил, хотя эти убогие невзрачные машинки помогли ему обзавестись домом в престижном, экологически правильном пригороде и ездить на симпатичных "мерседесах". И жизнь его была прекрасна и сравнительно беззаботна -- дело идет, рэкет не мешает, да еще и дочка родилась, так что жаловаться ему было вроде бы совершенно не на что. Единственное, что несколько омрачало его жизнь, -- это соотечественники: Михаил, как человек общительный и веселей, дружил с греческими россиянами охотно и с удовольствием. Те платили ему взаимностью, причем настолько, что в случае какого-нибудь заболевания они вызывали не врача, а Михаила.
Никого ни капельки не волновало, что вообще-то он уролог, то есть специалист достаточно неширокого профиля, да и урологом в последний раз он был сто лет назад. Подумаешь, считали соотечественники, и при каждой встрече с Михаилом так и норовили получить у него консультацию. Ну а когда он приходил к ним в гости -- то заодно его просили и ребенка посмотреть, так что в конце концов он прикупил себе стетоскоп. Смирился, наверное.
Разумеется, медицинские услуги Михаил оказывал по дружбе, то есть бесплатно, хотя некоторые свежие приезжие иногда и пытались всучить ему кое-что в конверте. И по нашей русской беспечности никому и в голову не приходило, что все это может плохо кончиться -- не в том смысле, что Михаил однажды угробит пациента, все-таки нейрохирургические процедуры на кухне он не практиковал, а потому, что если бы о том, что некто без всякой лицензии занимается врачебной практикой, узнали власти, -- сидеть бы Михаилу в тюрьме.
Впрочем, до сих пор дело в основном ограничивалось советами по лечению простуд, детских расквашенных носов и иногда профильных, уролого-интимных проблем. Да и не в нашем характере откровенничать с властями -- словом, пока медицинская жизнь Михаила не выходила за рамки несмертельных болезней русскоязычной диаспоры, ничего страшного с ним случиться не могло.
На самом деле серьезный пациент у Михаила был всего один -- некто Колобанов. Причем этого Колобанова ни в коем случае нельзя было отнести к полноценным греческим россиянам -- в Греции этот небедный человек всего лишь имел дом, к несчастью, неподалеку от дома Михаила. Так вот, в этот дом он наведывался примерно раз в полгода, зато задерживался тут подолгу -- на месяц, а то и на два. Его пребывание на благословенной земле Эллады делилось на четкие этапы: он приезжал, закупал немыслимое количество водки, рома, узо, коньяка, виски, джина, пива и вина и, пока все не выпивал, к людям не выходил. Обычно запасов ему хватало на две недели; потом он звонил Михаилу и говорил, что умирает, что, впрочем, было похоже на правду; Михаил приезжал, помогал человеку прийти в себя, после чего оставшиеся две недели Колобанов вел правильный образ жизни: дышал свежим морским воздухом, купался, не позволял себе ни капли, питался исключительно устрицами и водой без газа -- и возвращался в Россию бодрым и свежим курортником, полным сил и творческих планов.
И вот пришло время, и Колобанов явился вновь. Сообщил Михаилу, что он тут и уходит в запой, -- и пропал. Разумеется, Михаил дней не считал и по поводу того, что Колобанов не звонит и не просит протрезвления, ни капельки не волновался.
Пока ему не позвонили приятели Колобанова -- они зашли проведать друга и, может быть, вместе с ним немного выпить, но дверь им никто не открыл. Хотя дома явно кто-то был: какие-то звуки и шумы доносились совершенно отчетливо, так же ясно был слышен и совет всем таким-то убираться туда-то, а не то... Совет убираться сопровождался недвусмысленным ударом о дверь чего-то тяжелого и стеклянного -- словом, приятели побоялись настаивать на своем визите и на всякий случай обратились за помощью к Михаилу.
И вот они все вместе поехали глянуть на пациента, что оказалось не так-то просто: дверь им никто открывать не собирался, зато проклятия из запертого дома слышались отборные. Однако эти проклятия явно были обращены не к гостям -- Колобанов в резких тонах беседовал с кем-то ему не отвечающим, но явно чрезвычайно мерзким и многочисленным. Видимо, с чертиками -- все-таки розовые слоны не заслуживают таких грубостей. Хотя если розовых слонов слишком много -- это, видимо, тоже не подарок.
Словом, у Колобанова совершенно явно случилась классическая белая горячка. А к тому времени, когда Михаил с товарищами сумели найти незапертое окно и добрались до страдальца, тот уже прекратил воевать с нечистой силой и затих. Не то заснул, не то впал в кому, причем, по мнению Михаила, второе было более вероятным. Ну, в кому не в кому, а сознание Колобанов потерял и только временами страшно подергивался и даже иногда пытался пустить изо рта что-то вроде пены.
На самом деле, Михаил прекрасно знал, что в таких случаях положено делать: капельницы, промывания, переливания и все такое. Но пациент был сильно запущен. То есть скажем прямо: ни о какой стопроцентной выживаемости Колобанова речи уже не шло, и покинуть этот мир он мог в любой момент и дома, и в самой лучшей больнице мира -- уж очень много выпил. Поэтому Михаил побоялся спасать человека лично: он представил себе, как у него на руках Колобанов, весь в доморощенных капельницах, уходит в мир иной -- после чего ему, Михаилу, обеспечен грандиозный срок в греческой тюрьме. Словом, он перешагнул через распростертого в неживой позе Колобанова, решительно пошел к телефону и вызвал "скорую помощь".
Но самое ужасное началось, когда приехала "скорая": Михаил обнаружил, что греческие врачи никак не понимают, что случилось с пациентом и как его от этого лечить! Михаил решился было им подсказать -- но как? Тут-то и обнаружилось, что он не знает, как по-гречески будет "белая горячка"! Да, он сказал им это на международном языке врачей, в смысле на латыни, но вы не поверите: у нас про "делириум тременс", или попросту "делирий", слыхали в самых дремучих деревнях -- а у них этого не понимают даже столичные врачи "скорой помощи"!
Конечно, в оправдание им можно сказать, что в Греции, где люди с младенчества употребляют вино и как-то умеют не допускать излишеств, алкоголизма не бывает и, соответственно, до белой горячки допиться аборигенам просто не дано. Однако теперь, с учетом полуторамиллионного русскоязычного населения, медицине стоило бы ознакомиться с картиной этой новой для них болезни.
Между тем спасать Колобанова нужно было немедленно, и Михаил принялся разъяснять врачам вопрос доступным способом. Он показал им немыслимое количество пустых бутылок из-под всех известных человечеству крепких напитков и рассказал, что вот этот пострадавший как раз от того и пострадал, что единолично все вот это выпил в течение двух или трех недель, и теперь его молодой организм немного отравлен.
Надо сказать, что греческие врачи Михаилу сначала не поверили, потому что, по их мнению, человек не может столько выпить и остаться живым. А потом все-таки поверили и, называя Михаила "коллегой", попросили поехать с Колобановым в больницу -- объяснить врачам, как лечить такую экзотическую болезнь.
Словом, Колобанова все-таки откачали. Мало того, один из лечивших его врачей впоследствии на какой-то конференции греческих медработников сделал доклад об этом уникальном случае спасения человека -- и доклад потряс всю тамошнюю медицинскую общественность. А про участие нелицензированного Михаила в спасении пациента никто и слова не сказал. Во-первых, чтобы у человека, сделавшего доброе дело, не было бы неприятностей с властями. А во-вторых, таким образом потрясающее открытие в медицине докладчик мог приписать исключительно собственной сообразительности.
Я только надеюсь, что наивные и светлые греческие врачи не бросятся выступать с этим докладом на какой-нибудь международной медицинской тусовке: все-таки весь остальной мир с таким феноменом, как белая горячка, время от времени сталкивается.
А Михаилу так все это надоело, что он взял семью и перебрался в Испанию. Теперь он впаривает "Нивы" испанским крестьянам, а всем соотечественникам представляется бывшим патологоанатомом. Так ему проще -- ну кому взбредет в голову лечиться у врача такого зловещего профиля?
ЛЕНА ЗАЕЦ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
