Архивная публикация 2005 года: "Американский трындец"

Зачем официальный кинопрокатчик обратился к Гоблину? Значит ли это, что в обществе изменилась языковая норма? Или это отдельный случай с конкретным мультфильмом «Отряд Америка»? Проще всего было спросить об этом у самого Гоблина (Дмитрия Пучкова).

Дмитрий Пучков: Тут двояко, как все на свете. С одной стороны, язык у меня прост и понятен соотечественнику, с другой стороны, данное произведение совпадает с тем, что я делаю. Это же не высокие материи — все достаточно приземленное. Естественно, мультфильмы данных товарищей, Трея Паркера и Мэтта Стоуна, — продукт специфический, и если его переводить для барышень из Смольного института, как у нас обычно делают, то там просто испарится суть того, что хотели сказать авторы. А мой перевод, мне кажется, достаточно адекватен и доведен до нашего зрителя. «Профиль»: Вы дальше будете сотрудничать с кинопрокатчиками?

Д.П.: Если сборы порадуют кинокомпанию, то буду трудиться дальше. Это зависит не от меня.

«П.»: Как вы отнеслись к тому, что мат в «Отряде Америка» заглушили?

Д.П.: Это предложил я, поскольку фильмы, которые предназначены для взрослых, следует показывать только взрослым. А если начать ругаться матом, то в кинотеатр обязательно попадут дети, чего мне, естественно, не хотелось бы. Поэтому было принято решение весь мат «запикать». Любой русскоговорящий всегда поймет, чего, куда и кого там послали, но слух не оскорбляет. Кроме того, в фильме присутствуют два мегафилософских пассажа относительно деления людей на три типа (члены, щели и жопы. — «Профиль»). Если перевести это так, как надо, а потом «запикать», то два типа придется «запикать» совсем и будет не ясно. Поэтому текст немного изменили в сторону смягчения. Вообще, у нас получается так: если ругаются матом, то это что-то чудовищное, а если головы простреливают, то детям можно смотреть. Такое вот лицемерие. Фильм для взрослых, во-первых, должен адекватно звучать, а во-вторых, детей на него пускать нельзя.

«П.»: В Америке мат цензурируется?

Д.П.: Там существует жесткая система рейтингов. Нецензурная брань в этом списке стоит на первом месте. И только после нее идут сцены с обнаженным телом, сцены насилия и сцены приема наркотиков. 75% аудитории кинозрителей — подростки от 13 до 17 лет, и если в фильме будут ругаться, то отрежется большая часть аудитории, а это означает серьезное падение сборов. Рейтинги разные, например PG-13 — это где можно ходить с родителем. Есть NC-17, где ни с какими родителями детей не запускают. Все строго, владельцев кинотеатров могут лишить лицензии. Но никакого «пищания» там нет. Оно бывает, когда фильмы показывают по национальным каналам. Например, если захотят показать «Криминальное чтиво», то, во-первых, отрежут все матюги, а если и не отрежут, то все переговорит другой актер. Во-вторых, сцены употребления наркотиков будут вырезаны, сцены простреливания голов тоже будут вырезаны. В результате фильм получится на полчаса короче. Ругаться никто не будет. Их брань по эмоциональному накалу ничуть не слабее. В определенных кругах за слово fuck отрежут башку, как у нас за слово из трех букв, сказанное в адрес какого-нибудь ранее судимого товарища.

«П.»: У нас можно ввести подобные рейтинги?

Д.П.: Со временем так и будет. Это дело автора — на каком языке говорить герою и какие слова употреблять. Но меня как зрителя или читателя должны предупредить, что конкретно я там увижу и услышу. А я уже лично решу — ходить или не ходить. Книжки Владимира Сорокина свободно продают, но я не вижу, чтобы от них пошатнулись основы нравственности родной страны.

«Никаких «пи-пи» на экране»

Леонид Володарский — переводчиклегенда, его характерный голос знаком каждому, кто смотрел видеофильмы в 80—90-х. Сегодня Володарский ведет программу на радиостанции «Серебряный дождь» и считает, что без мата вполне можно обойтись.

«Профиль»: Почему стал возможен мат на экранах?

Леонид Володарский: Нравственные устои изменились. А мат в переводе неприемлем. Всегда можно найти более мягкие выражения. За исключением ситуаций, где без соответствующих выражений ускользает смысл. Например: светский прием, мило разговаривают две дамы, и вдруг одна посылает другую куда следует. В данном случае эмоциональный матерный окрас оправдан. А иначе зачем эта сцена?

«П.»: Но ведь герои американских боевиков все время ругаются…

Л.В.: Нам этого делать не нужно. Ни один нормальный человек в обществе, в компании, при женщинах, при детях не употребит таких слов. То, что в последнее время рынок наводнили фильмы с нецензурной бранью, само за себя говорит об общем культурном уровне в стране. Кстати, уровень переводов тоже снизился катастрофически. Сейчас хорошего переводчика в кино загоняет только крайняя ситуация, когда ему совсем есть нечего. Эту нишу заняли люди, многие из которых не то что английским — русским-то не владеют.

«П.»: На Гоблина намекаете?

Л.В.: Ни в коем случае. Он добросовестный и талантливый переводчик. Гоблин иногда придумывает новый текст, и это его творческое право. Приведу один пример из области литературы. Все мы знаем книгу Сэлинджера «Над пропастью во ржи» в гениальном переводе Риты Райт-Ковалевой. Потом эту книгу перевели дословно, сохранив всю ненормативную лексику. И что? И ничего не получилось, очарование этого произведения пропало. Потому что дело не в достоверности языка, а в его адаптированности к восприятию другим народом, поэтому мы и называем подобную литературу художественной. Лично я категорически против матерщины в фильмах.

Кстати, американцы не показывают на своих национальных каналах фильмы с матерщиной и сценами насилия. Я смотрел «Человека со шрамом» по кабельному телевидению и по национальному. Это были два разных фильма. Во втором случае вся ненормативная лексика отсутствовала. Никаких «пи-пи» на экране, просто фильм так смонтирован.

«П.»: Американская брань соответствует нашему мату?

Л.В.: Да, но русский мат эмоционально сильнее. А переводить можно по-разному. Допустим, француз в кафе случайно роняет сигарету и раздосадовано говорит: «Merde!» Все знают, что дословно merde переводится как «дерьмо». Так что ж, интеллигентный парижанин всякий раз, когда спотыкается, кричит «дерьмо»? Нет, в таком контексте это уже давным-давно звучит как наше «зараза!» или «черт!».

По неофициальной информации, в мебельной компании «Феликс» действует система поощрения сотрудников, не использующих непечатную лексику. В компании введен так называемый КТУ, коэффициент трудового участия. Одна из его составляющих — поощрение нематерящихся сотрудников. За вежливость в общении с клиентами и между собой работники получают баллы, которые конвертируются в деньги. За нецензурщину баллы снимаются.

В одной из структур АФК «Система» поссорились два сотрудника — серьезно, с использованием ненормативной лексики и — в общем зале, так что коллеги все слышали. Внутренний кодекс компании не только запрещает мат, но и требует, чтобы все разбирательства между сотрудниками проходили за закрытыми дверями. Провинившихся вызвали на ковер к руководству, и один из них, не удержавшись, опять сорвался на мат. За что и был немедленно уволен. Изгнанный из компании работник был юристом, но его жалобы в судебные инстанции, включая Мосгорсуд, были отклонены.

Крупной компании, работающей в сфере промышленного строительства (название «Профиль» не приводит по просьбе сотрудников), потребовались специалисты по строительству в условиях вечной мерзлоты. У иностранных партнеров подходящих профессионалов не нашлось, и выгодный проект оказался под угрозой. Неожиданно нужные люди обнаружились в одном из региональных филиалов компании на Урале. Их срочно перевели в головной офис, оплатили переезд, сняли дорогие квартиры в центре и поставили руководить проектом. Через два месяца начались проблемы. Отношения с партнерами стали натянутыми, появились подозрительность и даже взаимная неприязнь. Страшная правда открылась на корпоративной новогодней вечеринке. После пары бокалов шампанского руководителя проекта прорвало. Он заявил, что не может работать в таких условиях и хочет вернуться на Урал. Как выяснилось, человек все время находился в состоянии стресса, потому что боялся… ругнуться. Всю жизнь он провел на производстве и привык, по его словам, ходить в каске и общаться на понятном простым работникам языке. Сидя за одним столом с людьми с гарвардским образованием, он чувствовал себя неловко и старался молчать, чем повергал в смятение партнеров.

«Мы поняли: либо мы делаем успешный бизнес, либо мы все такие культурные», — рассказывал «Профилю» работник предприятия. Уральскому строителю разрешили свободно выражаться, а на встречи с иностранными коллегами решено было брать своих переводчиков.

Одной риэлтерской компании с иностранными корнями пришлось буквально поплатиться за негативное отношение к мату. Пока фирма работала только как агент и обслуживала состоятельных цивильных клиентов, все было нормально. Но стоило компании инвестировать средства в строительство подмосковного коттеджного поселка, дело застопорилось. Нанятые для выполнения работ подрядчики просто не поняли грамотного языка инвесторов. Причем настолько, что работы пришлось приостанавливать. Компания решила проблему чисто западным путем: наняла человека для перевода с матерного на русский и обратно, учредив для него специальную должность «замруководителя проекта по коммуникациям» с зарплатой в $2,5 тыс. в месяц.

В одном из советских военных вузов изучали эффективность выполнения флотских команд — на примере боевых действий на Тихом океане во время Второй мировой войны. Сравнивали американцев, японцев и русских. Средняя длина английского слова — 7 букв, японского — 11. Получается, американцы в бою быстрее реагировали на команды командиров и, соответственно, имели преимущество перед японцами. Поэтому и победили. Потом перешли к русскому языку. Средняя длина русского слова — 9—10 букв. Получалось, наши проигрывают? Наконец, кто-то предложил: давайте напишем, что за счет использования нецензурной лексики средняя длина командного слова сокращается до 3—5 букв! Так и написали.

Прочитал я— на стадии допечатной подготовки — заметку в «Профиле» о том, как МВФ исследует (и оценивает) российский опыт налогового администрирования, и отправился в подмосковный город Клин платить земельный налог на семейные 15 соток, имеющиеся в тех краях. Местная налоговая заботливо прислала платежку на дом (в Москву) с суммой намного менее 100 рублей. За год.

Оно, конечно, можно бы не мотаться за 80 километров, однако в сельской администрации почему-то настоятельно рекомендовали платить именно в Клину — а то «платеж может не пройти». Поскольку в XXI веке главный сберегательный банк страны не может наладить даже такой пустяк, как прием коммунальных платежей с помощью собственноручно им же эмитированных пластиковых карт (только налом!), то в угрозу «непроходимости платежа» из Москвы в ее область веришь сразу...

...Добрая четверть просторного операционного зала Сбербанка города Клин заняли возбужденные и разгоряченные, только что отмонетизированные пенсионеры. Их вежливо, но настойчиво куда-то все время посылали от окошек, где они что-то бестолково пытались получить. Примерно каждый пятый уходил на грани апоплексического удара, грязно ругая правительство. Я сунул в окошко свои платежки с копеечным налогом, который должен был хотя бы отчасти облегчить мучения отмонетизированных старушек, снизив напряжение в местном бюджете. Сказал для вежливости «здрассте». Не помогло. Бумажки выкинули наружу, пробормотав: «У вас старый образец, мы такие не берем». — «А где новый?» — «Идите читайте в «Образцах». «Образцы» (заполнения бланков) были подшиты в замацанный пластиковый скоросшиватель и имелись в наличии. Высунув от усердия язык, переписываю ИНН, код ОКАТО, номер получателя платежа, БИК и пр. белиберду, чтобы заплатить в общей сложности 80 рублей налога и еще 7,60 — пени. «Зачем они придумали такие длиннющие номера, под двадцать цифр с шестью нолями в середине?» — риторически спрашиваю какого-то отдыхающего от жаркой очереди дедка. «Издеваются они над нами», — дал риторический ответ на риторический вопрос тот и снова впал в медитацию. Поскольку «квитков» у меня было, по случаю, аж четыре штуки (там еще кое-что за прошлый год было недоплачено — 28 рублей с чем-то), переписывание цифр заняло минут тридцать. Переписал. Все цифры «Образцов», кстати, совпали со «старыми», которые «не берут». От этого подозревая нехорошее, снова иду к окошку. — А-а-а, ничего не выйдет, пеня по этим кодам у нас не пройдет, — говорят оттуда вполне бездушно. — Тогда давайте без пени, — пытаясь выкрутиться и сэкономить 7 рублей 60 копеек, говорю я. — А без пени тоже не пройдет, потому как коды налоговой старые. — Так что же вы мне сразу не сказали, что в «Образцах» старые? И где взять новые? — А сами узнавайте. Они к нам не пришли еще. (10 февраля, между прочим, на дворе.) Мой взгляд упирается в большой белый листок на окошке кассы, гласящий, что, мол, «для удобства посетителей введена новая услуга» — заполнение бланка самим кассиром. 10 рублей — штука услуги.

То есть поскольку эти 20-значные издевательские номера у них в компьютере (ну ни в одной стране мира я не видел, чтобы ВОТ ТАК выставляли человеку счета), то они с каждой обезумевшей от цифири старушки, неспособной заполнить эту муть, берут по десятке. Пытаюсь «прикинуться старушкой» и прошу мне за те же 10 рублей все-таки указать «коды налоговой». «А мы финансовые не заполняем», — безжалостно лишают меня последней надежды выполнить свой гражданско-земельноналоговый долг. «Б...ь», — громко выругался я, порвал все с таким трудом заполненные «квиточки», бросил и вышел вон.

В углу операционного зала продолжали биться отмонетизированные старушки, которым опять не достались мои налоги... Вот так отдельные, все еще встречающиеся в нашей жизни недостатки налогового администрирования приводят (зачастую) к загрязнению чистых форм русского литературного языка.

P.S. Между прочим, из-за беспорядочной смены платежных реквизитов тысячи москвичей в эти недели не могут получить загранпаспорта, т.к. не могут заплатить госпошлину. А частные компании не могут сдать отчеты (сейчас как раз время платить налоги) в налоговую — не знают реквизитов. Преставляете, какой мат стоит над Отчизной...

Георгий Бовт