Архивная публикация 2002 года: "Аморе мио"
Неисповедимы пути Господни: потомок русских эмигрантов, президент компании "Росинтер" Ростислав Ордовский-Танаевский Бланко встретил свою жену Татьяну в Каракасе.Татьяна Латынина: Ничего, если мы начнем разговаривать, а я буду обед готовить? Я сегодня одна на хозяйстве.
Наталья Щербаненко: А что, жене владельца сети ресторанов часто приходится у плиты стоять?
Т.Л.: Мы часто ходим в свои рестораны, это удобно. Но какая русская женщина не любит готовить? Я много экспериментирую. Сейчас вот пост, в китайской кухне с ее грибами и соей -- кладезь рецептов.
Н.Щ.: Ваша мама, гимнастка Лариса Латынина, -- обладательница 18 олимпийских наград. Вас, наверное, с пеленок готовили к батутам и брусьям?
Т.Л.: Маму я почти не видела, все время она отдавала спорту. Я выбрала балет. После окончания балетной школы Игоря Моисеева поступила в "Березку". В 70--80 годах у ансамбля был настоящий триумф.
Н.Щ.: Мне в восьмидесятом году было семь лет, но я помню: ансамбль "Березка" был чем-то сродни магазинам "Березка". Над "Березками" витал дух недоступности, избранности, "заграничности"...
Т.Л.: Я пришла в "Березку", совсем не думая о поездках за границу: просто любила танцевать. Хотя не секрет, что артисты, и я в том числе, привозили с гастролей технику, шмотки разные и продавали их. Зарплата была 120 рублей, жить на это было сложно.
Н.Щ.: А еще про "Березку" рассказывали, что там чуть ли не к каждому артисту приставлен морально устойчивый наблюдатель.
Т.Л.: Перед выездом с группой беседовал сотрудник органов, между собой мы называли такого человека "булыжник". Инструкция была классическая: по городу ходить группами, с иностранцами в контакт не вступать, а если куда-то самостоятельно идешь -- непременно отпрашиваться у руководителя поездки. Так называемый руководитель поездки был представителем Министерства культуры, который нас и должен был "блюсти". Сейчас это звучит смешно, но тогда считалось совершенно естественным.
Н.Щ.: Своего будущего мужа вы на гастролях встретили?
Т.Л.: В 1980 году мы выступали в Каракасе, и после концерта за кулисы пришел молодой человек по имени Ростислав, потомок русских эмигрантов, выпускник университета, начинающий бизнесмен. Он пригласил несколько человек в гости.
Н.Щ.: Вы отпросились у руководителя поездки и он разрешил?
Т.Л.: Да ни у кого мы не отпрашивались! Ростислав ждал нас в трех кварталах от гостиницы. Был канун Пасхи, и мы пошли в русскую церковь на заутреню: Ростислав прислуживал и подмигивал нам из-под рясы, проходя мимо. Стою со свечкой, поворачиваю голову и вижу еще несколько человек из нашего ансамбля. Мы сделали вид, что друг друга не заметили: в церковь-то советским гражданам ходить было, мягко говоря, нельзя.
Потом мы пошли в гости к Ростику. Я познакомилась с его отцом, Вадимом Николаевичем. Он меня потряс: такую выправку, такую стать я видела только в кино про белогвардейцев. Он нас, "товарищей", называл "господа". Вадим Николаевич подарил всем по золотому крестику. Вот он, я его до сих пор ношу.
Н.Щ.: Вы подумали о том, что не отказались бы от такого мужа, как Ростислав?
Т.Л.: У меня был жених, да и о связи с иностранцем даже думать было нельзя. Одна наша девушка пару раз сходила в ресторан в Аргентине и стала "невыездной" на 20 лет, то есть навсегда. Когда Ростислав попросил у нас телефоны, мы все, не сговариваясь, оставили телефон ансамбля "Березка".
А потом, никакого такого личного внимания Ростислав ко мне не проявлял. Он называл меня "русский друг Таня". У него невеста была, испанка. Его отец, правда, в нашу первую встречу сказал: "Танюшенька, я так мечтаю о русской невестке. А вы посмотрите, кого он хочет привести в дом!"
Таких интересных людей, как Ростик, я никогда в своей жизни не встречала Я о нем часто вспоминала, но о личных отношениях не думала. Я вышла замуж. Во время очередных гастролей в Венесуэле мы снова встретились. Это был 1984 год.
Н.Щ.: То есть вам удавалось избегать последствий общения с иностранцем?
Т.Л.: До какого-то момента. Однажды Ростислав приехал в Москву и пригласил меня на ужин в ресторан в гостинице "Космос". Когда я уходила, ко мне подошли два человека и вежливо попросили пройти с ними. Меня препроводили в какой-то кабинет в подвале, и тон резко изменился. Все было как в фильме "Интердевочка": меня приняли именно за такую "девочку". Я объяснила, почему оказалась в гостинице, плакала, просила не сообщать на работу. Они, разобравшись, отпустили меня и сказали, что инцидент исчерпан. Но через месяц на работу пришло письмо. И я стала "невыездной".
Н.Щ.: А что это означает? У вас в паспорте была пометка специальная?
Т.Л.: Формально никто ничего не объявлял. Ситуация была ужасной: представьте себе, накануне гастролей идет репетиция. Показываем какой-нибудь номер. Потом выстраиваемся в ряд, и руководитель говорит: "Латынина, вы в этом номере не выступаете". И так все номера подряд. Это очень унизительно и очень больно.
Н.Щ.: И как же ситуация разрешилась?
Т.Л.: К власти пришел Горбачев, и стало свободней. Хотя ни один человек в коллективе не верил, что я опять стану ездить за границу. Мои первые гастроли после перерыва были во Францию. Когда самолет оторвался от взлетной полосы в Шереметьеве, артисты повернулись ко мне и зааплодировали.
Н.Щ.: А как ваша мама все это переживала?
Т.Л.: Мама была в шоке. Она была ка-те-го-ри-чески против моих отношений с Ростиславом. Мы-то были все-таки сравнительно свободным поколением: нас лишали выездов, и все. А мама хорошо помнила, чего лишали за связь с иностранцами при Сталине. Когда мы решили пожениться, мамы не было в Москве, я попросила ее подругу передать, что вышла замуж и улетела в Венесуэлу. Мы полгода после этого не разговаривали.
Н.Щ.: Так вот мы уже и к замужеству подошли. Когда же "русский друг Таня" стала любимой женщиной?
Т.Л.: В 1985 году Ростик с отцом приехали в Москву. Мой брак к тому времени уже распался. Я пригласила их домой, хотелось хоть немного отблагодарить за прекрасные дни в Венесуэле. Вадим Николаевич предложил сфотографироваться. Ростик обнял меня, ну, знаете, как это бывает, когда позируют, а я вдруг подумала: "Боже мой, какой же он интересный мужчина!" Я тогда первый раз почувствовала к нему интерес не как к человеку, а именно как к мужчине. Спустя несколько лет Ростислав вспоминал, что и он именно в тот момент почувствовал то же самое по отношению ко мне. Поженились мы три года спустя.
Н.Щ.: Долго вы "жениховались"!
Т.Л.: Ростислав называл меня невестой. А русская девушка и иностранный мужчина слово "невеста" понимают совсем по-разному. Для них невеста -- это девушка, с которой просто выходят в свет. Я человек вспыльчивый и половинчатых отношений не люблю. Я сказала Ростиславу, что быть вечной невестой не собираюсь, хочу устроить свою жизнь и что мы расстаемся. Довольно скоро после этого разговора мы поженились.
Н.Щ.: А что же Ростислав тянул-то?
Т.Л.: Я ведь была советской женщиной. А у Ростика -- свое отношение к СССР. Его прадед был последним губернатором Тобольска, во время революции семья была вынуждена эмигрировать. Они много натерпелись от советской власти.
Н.Щ.: Вы вели с возлюбленным идеологические споры?
Т.Л.: Еще какие! Я была доверчивым человеком и искренне доказывала, что все, что делает наша страна, правильно. И Афганистан -- правильно, и все-все-все. Моими аргументами были лозунги: что мы за мир на всей планете и так далее.
Н.Щ.: После свадьбы вы остались жить в Венесуэле?
Т.Л.: Нет, времена изменились. В Москву приехал отец Ростика -- это была его самая большая мечта в жизни. Мы с мужем стали жить в моей двухкомнатной квартире. Ростик представлял интересы фирмы "Кодак" в СССР и открывал первые фотомагазины. Одним из первых был ларек под лестницей в "Национале".
Н.Щ.: Ваш муж ставил бизнес на ноги на очень неустойчивой почве. В начале 90-х можно было потерять деньги, а то и жизнь: отстреливали-то молодые да ранние друг друга всерьез.
Т.Л.: В успехе мужа я никогда не сомневалась. А вот чего действительно боялась, так это того, что вы назвали "отстрелом". Ростик успокаивал меня, объясняя, что занимается честным бизнесом и что порядочность для него выше всего.
Н.Щ.: Став женой преуспевающего бизнесмена, вы продолжали танцевать?
Т.Л.: Совсем недолго. С его поездками и моими гастролями мы почти не виделись, и я решила оставить работу.
Н.Щ.: Вы говорили, что вам в детстве очень не хватало мамы. А вашим детишкам ее хватало?
Т.Л.: У моего первого сына, Кости (ему сейчас двадцать лет), конечно, был "дефицит мамы". А вот младшему -- семилетнему Вадиму -- мама досталась в полном объеме.
Н.Щ.: Вы на каком языке в семье разговариваете?
Т.Л.: На русском и на испанском. Вадим у нас родился в Венесуэле. Мы очень хотели ребенка, но у меня были проблемы со здоровьем. Как-то поехали на Рождество в Венесуэлу, и выяснилось, что я жду ребенка. Врач сказал, что если я хочу его сохранить, мне нужно остаться там. Я полтора года жила в доме мужа, одна со свекровью-испанкой, которая ни слова не понимала по-русски, а я по-испански знала слов тридцать. Это было очень тяжело, но результат того стоил: у меня родился сын и я заговорила по-испански.
Н.Щ.: Ростислав -- строгий отец?
Т.Л.: Слишком, по-моему, строгий. Вот, например, Вадим собирается в школу, не выспался, капризничает, мне его жалко ужасно, а Ростик берет сына в охапку и прямо в одежде кидает в бассейн со словами: "Пока не прекратишь ныть, не вылезешь". У меня душа разрывается от этого зрелища, и я на улицу ухожу, чтобы не видеть воспитательных маневров мужа.
Н.Щ.: Это очень по-западному: дети, чтобы вырасти нормальными людьми, должны расти в спартанских условиях. Хотя, конечно, русской маме понять это сложно.
Т.Л.: Это точно. Ростик считает, что дети должны всего добиться сами, а не пользоваться тем, чего добились родители. Наш старший сын, Костя, хочет быть независимым, но пока не может быть независимым материально. На этой почве случается недопонимание.
Костя учится в МГИМО, а прошлым летом Ростик устроил Костю работать грузчиком у себя на складе -- чтобы он понял, как достаются деньги.
Н.Щ.: Муж дома-то бывает?
Т.Л.: Быть одной -- это, увы, удел жен преуспевающих людей. Всю рабочую неделю я его почти не вижу. Ростик переполнен новыми идеями. Вот он летает два-три раза в неделю, так что я не удивлюсь, если свой следующий ресторан он откроет где-нибудь на Луне.
Н.Щ.: Муж вам про свои дела рассказывает?
Т.Л.: Он говорит: "Не хочу вешать на тебя свои проблемы". А мне его проблем не хватает. Я была бы счастлива ему помочь, разгрузить.
Н.Щ.: Так вы все-таки замужем за русским или за иностранцем?
Т.Л.: Ростик вырос за границей, в семье, где берегли русские традиции, и в нем, по-моему, сохранилось больше русского, чем во всех нас. Он глубоко верующий человек, я ему очень благодарна, что он и меня приобщил к вере. Наш младший сын с удовольствием ходит в воскресную школу и на ночь читает молитвы. Ростик с одинаковой страстью поет русские песни и танцует латиноамериканские танцы. А вот менталитет у мужа западный. У него не бывает того размаха, как у наших мужчин: мол "однова живем", когда в угаре можно состояние за ночь прокутить.
А еще у него такое интересное отношение к женщине. Например, он меня совсем не ревнует. Я, конечно, не даю повода, но все-таки женщине хочется, чтобы ее иногда ревновали. Когда кто-нибудь говорит, что я хорошо выгляжу, Ростислав расплывается в улыбке и воспринимает это как комплимент себе.
Он мне говорит: "Ты бы съездила куда-нибудь с подругами, отдохнула бы". А мне не хочется без него никуда ехать. Быть с ним мне интересней всего.
Неисповедимы пути Господни: потомок русских эмигрантов, президент компании "Росинтер" Ростислав Ордовский-Танаевский Бланко встретил свою жену Татьяну в Каракасе.Татьяна Латынина: Ничего, если мы начнем разговаривать, а я буду обед готовить? Я сегодня одна на хозяйстве.
Наталья Щербаненко: А что, жене владельца сети ресторанов часто приходится у плиты стоять?
Т.Л.: Мы часто ходим в свои рестораны, это удобно. Но какая русская женщина не любит готовить? Я много экспериментирую. Сейчас вот пост, в китайской кухне с ее грибами и соей -- кладезь рецептов.
Н.Щ.: Ваша мама, гимнастка Лариса Латынина, -- обладательница 18 олимпийских наград. Вас, наверное, с пеленок готовили к батутам и брусьям?
Т.Л.: Маму я почти не видела, все время она отдавала спорту. Я выбрала балет. После окончания балетной школы Игоря Моисеева поступила в "Березку". В 70--80 годах у ансамбля был настоящий триумф.
Н.Щ.: Мне в восьмидесятом году было семь лет, но я помню: ансамбль "Березка" был чем-то сродни магазинам "Березка". Над "Березками" витал дух недоступности, избранности, "заграничности"...
Т.Л.: Я пришла в "Березку", совсем не думая о поездках за границу: просто любила танцевать. Хотя не секрет, что артисты, и я в том числе, привозили с гастролей технику, шмотки разные и продавали их. Зарплата была 120 рублей, жить на это было сложно.
Н.Щ.: А еще про "Березку" рассказывали, что там чуть ли не к каждому артисту приставлен морально устойчивый наблюдатель.
Т.Л.: Перед выездом с группой беседовал сотрудник органов, между собой мы называли такого человека "булыжник". Инструкция была классическая: по городу ходить группами, с иностранцами в контакт не вступать, а если куда-то самостоятельно идешь -- непременно отпрашиваться у руководителя поездки. Так называемый руководитель поездки был представителем Министерства культуры, который нас и должен был "блюсти". Сейчас это звучит смешно, но тогда считалось совершенно естественным.
Н.Щ.: Своего будущего мужа вы на гастролях встретили?
Т.Л.: В 1980 году мы выступали в Каракасе, и после концерта за кулисы пришел молодой человек по имени Ростислав, потомок русских эмигрантов, выпускник университета, начинающий бизнесмен. Он пригласил несколько человек в гости.
Н.Щ.: Вы отпросились у руководителя поездки и он разрешил?
Т.Л.: Да ни у кого мы не отпрашивались! Ростислав ждал нас в трех кварталах от гостиницы. Был канун Пасхи, и мы пошли в русскую церковь на заутреню: Ростислав прислуживал и подмигивал нам из-под рясы, проходя мимо. Стою со свечкой, поворачиваю голову и вижу еще несколько человек из нашего ансамбля. Мы сделали вид, что друг друга не заметили: в церковь-то советским гражданам ходить было, мягко говоря, нельзя.
Потом мы пошли в гости к Ростику. Я познакомилась с его отцом, Вадимом Николаевичем. Он меня потряс: такую выправку, такую стать я видела только в кино про белогвардейцев. Он нас, "товарищей", называл "господа". Вадим Николаевич подарил всем по золотому крестику. Вот он, я его до сих пор ношу.
Н.Щ.: Вы подумали о том, что не отказались бы от такого мужа, как Ростислав?
Т.Л.: У меня был жених, да и о связи с иностранцем даже думать было нельзя. Одна наша девушка пару раз сходила в ресторан в Аргентине и стала "невыездной" на 20 лет, то есть навсегда. Когда Ростислав попросил у нас телефоны, мы все, не сговариваясь, оставили телефон ансамбля "Березка".
А потом, никакого такого личного внимания Ростислав ко мне не проявлял. Он называл меня "русский друг Таня". У него невеста была, испанка. Его отец, правда, в нашу первую встречу сказал: "Танюшенька, я так мечтаю о русской невестке. А вы посмотрите, кого он хочет привести в дом!"
Таких интересных людей, как Ростик, я никогда в своей жизни не встречала Я о нем часто вспоминала, но о личных отношениях не думала. Я вышла замуж. Во время очередных гастролей в Венесуэле мы снова встретились. Это был 1984 год.
Н.Щ.: То есть вам удавалось избегать последствий общения с иностранцем?
Т.Л.: До какого-то момента. Однажды Ростислав приехал в Москву и пригласил меня на ужин в ресторан в гостинице "Космос". Когда я уходила, ко мне подошли два человека и вежливо попросили пройти с ними. Меня препроводили в какой-то кабинет в подвале, и тон резко изменился. Все было как в фильме "Интердевочка": меня приняли именно за такую "девочку". Я объяснила, почему оказалась в гостинице, плакала, просила не сообщать на работу. Они, разобравшись, отпустили меня и сказали, что инцидент исчерпан. Но через месяц на работу пришло письмо. И я стала "невыездной".
Н.Щ.: А что это означает? У вас в паспорте была пометка специальная?
Т.Л.: Формально никто ничего не объявлял. Ситуация была ужасной: представьте себе, накануне гастролей идет репетиция. Показываем какой-нибудь номер. Потом выстраиваемся в ряд, и руководитель говорит: "Латынина, вы в этом номере не выступаете". И так все номера подряд. Это очень унизительно и очень больно.
Н.Щ.: И как же ситуация разрешилась?
Т.Л.: К власти пришел Горбачев, и стало свободней. Хотя ни один человек в коллективе не верил, что я опять стану ездить за границу. Мои первые гастроли после перерыва были во Францию. Когда самолет оторвался от взлетной полосы в Шереметьеве, артисты повернулись ко мне и зааплодировали.
Н.Щ.: А как ваша мама все это переживала?
Т.Л.: Мама была в шоке. Она была ка-те-го-ри-чески против моих отношений с Ростиславом. Мы-то были все-таки сравнительно свободным поколением: нас лишали выездов, и все. А мама хорошо помнила, чего лишали за связь с иностранцами при Сталине. Когда мы решили пожениться, мамы не было в Москве, я попросила ее подругу передать, что вышла замуж и улетела в Венесуэлу. Мы полгода после этого не разговаривали.
Н.Щ.: Так вот мы уже и к замужеству подошли. Когда же "русский друг Таня" стала любимой женщиной?
Т.Л.: В 1985 году Ростик с отцом приехали в Москву. Мой брак к тому времени уже распался. Я пригласила их домой, хотелось хоть немного отблагодарить за прекрасные дни в Венесуэле. Вадим Николаевич предложил сфотографироваться. Ростик обнял меня, ну, знаете, как это бывает, когда позируют, а я вдруг подумала: "Боже мой, какой же он интересный мужчина!" Я тогда первый раз почувствовала к нему интерес не как к человеку, а именно как к мужчине. Спустя несколько лет Ростислав вспоминал, что и он именно в тот момент почувствовал то же самое по отношению ко мне. Поженились мы три года спустя.
Н.Щ.: Долго вы "жениховались"!
Т.Л.: Ростислав называл меня невестой. А русская девушка и иностранный мужчина слово "невеста" понимают совсем по-разному. Для них невеста -- это девушка, с которой просто выходят в свет. Я человек вспыльчивый и половинчатых отношений не люблю. Я сказала Ростиславу, что быть вечной невестой не собираюсь, хочу устроить свою жизнь и что мы расстаемся. Довольно скоро после этого разговора мы поженились.
Н.Щ.: А что же Ростислав тянул-то?
Т.Л.: Я ведь была советской женщиной. А у Ростика -- свое отношение к СССР. Его прадед был последним губернатором Тобольска, во время революции семья была вынуждена эмигрировать. Они много натерпелись от советской власти.
Н.Щ.: Вы вели с возлюбленным идеологические споры?
Т.Л.: Еще какие! Я была доверчивым человеком и искренне доказывала, что все, что делает наша страна, правильно. И Афганистан -- правильно, и все-все-все. Моими аргументами были лозунги: что мы за мир на всей планете и так далее.
Н.Щ.: После свадьбы вы остались жить в Венесуэле?
Т.Л.: Нет, времена изменились. В Москву приехал отец Ростика -- это была его самая большая мечта в жизни. Мы с мужем стали жить в моей двухкомнатной квартире. Ростик представлял интересы фирмы "Кодак" в СССР и открывал первые фотомагазины. Одним из первых был ларек под лестницей в "Национале".
Н.Щ.: Ваш муж ставил бизнес на ноги на очень неустойчивой почве. В начале 90-х можно было потерять деньги, а то и жизнь: отстреливали-то молодые да ранние друг друга всерьез.
Т.Л.: В успехе мужа я никогда не сомневалась. А вот чего действительно боялась, так это того, что вы назвали "отстрелом". Ростик успокаивал меня, объясняя, что занимается честным бизнесом и что порядочность для него выше всего.
Н.Щ.: Став женой преуспевающего бизнесмена, вы продолжали танцевать?
Т.Л.: Совсем недолго. С его поездками и моими гастролями мы почти не виделись, и я решила оставить работу.
Н.Щ.: Вы говорили, что вам в детстве очень не хватало мамы. А вашим детишкам ее хватало?
Т.Л.: У моего первого сына, Кости (ему сейчас двадцать лет), конечно, был "дефицит мамы". А вот младшему -- семилетнему Вадиму -- мама досталась в полном объеме.
Н.Щ.: Вы на каком языке в семье разговариваете?
Т.Л.: На русском и на испанском. Вадим у нас родился в Венесуэле. Мы очень хотели ребенка, но у меня были проблемы со здоровьем. Как-то поехали на Рождество в Венесуэлу, и выяснилось, что я жду ребенка. Врач сказал, что если я хочу его сохранить, мне нужно остаться там. Я полтора года жила в доме мужа, одна со свекровью-испанкой, которая ни слова не понимала по-русски, а я по-испански знала слов тридцать. Это было очень тяжело, но результат того стоил: у меня родился сын и я заговорила по-испански.
Н.Щ.: Ростислав -- строгий отец?
Т.Л.: Слишком, по-моему, строгий. Вот, например, Вадим собирается в школу, не выспался, капризничает, мне его жалко ужасно, а Ростик берет сына в охапку и прямо в одежде кидает в бассейн со словами: "Пока не прекратишь ныть, не вылезешь". У меня душа разрывается от этого зрелища, и я на улицу ухожу, чтобы не видеть воспитательных маневров мужа.
Н.Щ.: Это очень по-западному: дети, чтобы вырасти нормальными людьми, должны расти в спартанских условиях. Хотя, конечно, русской маме понять это сложно.
Т.Л.: Это точно. Ростик считает, что дети должны всего добиться сами, а не пользоваться тем, чего добились родители. Наш старший сын, Костя, хочет быть независимым, но пока не может быть независимым материально. На этой почве случается недопонимание.
Костя учится в МГИМО, а прошлым летом Ростик устроил Костю работать грузчиком у себя на складе -- чтобы он понял, как достаются деньги.
Н.Щ.: Муж дома-то бывает?
Т.Л.: Быть одной -- это, увы, удел жен преуспевающих людей. Всю рабочую неделю я его почти не вижу. Ростик переполнен новыми идеями. Вот он летает два-три раза в неделю, так что я не удивлюсь, если свой следующий ресторан он откроет где-нибудь на Луне.
Н.Щ.: Муж вам про свои дела рассказывает?
Т.Л.: Он говорит: "Не хочу вешать на тебя свои проблемы". А мне его проблем не хватает. Я была бы счастлива ему помочь, разгрузить.
Н.Щ.: Так вы все-таки замужем за русским или за иностранцем?
Т.Л.: Ростик вырос за границей, в семье, где берегли русские традиции, и в нем, по-моему, сохранилось больше русского, чем во всех нас. Он глубоко верующий человек, я ему очень благодарна, что он и меня приобщил к вере. Наш младший сын с удовольствием ходит в воскресную школу и на ночь читает молитвы. Ростик с одинаковой страстью поет русские песни и танцует латиноамериканские танцы. А вот менталитет у мужа западный. У него не бывает того размаха, как у наших мужчин: мол "однова живем", когда в угаре можно состояние за ночь прокутить.
А еще у него такое интересное отношение к женщине. Например, он меня совсем не ревнует. Я, конечно, не даю повода, но все-таки женщине хочется, чтобы ее иногда ревновали. Когда кто-нибудь говорит, что я хорошо выгляжу, Ростислав расплывается в улыбке и воспринимает это как комплимент себе.
Он мне говорит: "Ты бы съездила куда-нибудь с подругами, отдохнула бы". А мне не хочется без него никуда ехать. Быть с ним мне интересней всего.
НАТАЛЬЯ ЩЕРБАНЕНКО
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
