Архивная публикация 2001 года: "Будьте моим папой"
Вот я и говорю -- все дело во взгляде. В отношении. Из-за одной и той же проблемы один рыдает, другой вешается, третий смеется, четвертый погружается в тоску, как утюг в болото. А пятый так всех достал своими проблемами, что его хочется удушить и стать ему родной матерью одновременно.Выбор поведенческой парадигмы зависит уже от вашего отношения к жизни -- тем более что у вас те же проблемы в полный рост, что у первого, второго, третьего, четвертого и пятого.
Посему, дорогой читатель, я долго размышлял, какую тональность выбрать на сей раз. Уж очень история типическая. В том смысле что -- опять-таки в зависимости от взгляда на жизнь -- трактоваться может разнообразно. Вот у меня на даче кошка сидит на крыльце и вопит -- просит любви. И у соседей -- та же картина. А все почему? Потому что другие дачники -- владельцы котов -- своих любимцев давно кастрировали. Чтоб те стены и мебель не пачкали и не мешали цвести хозяйской сентиментальности. Так что кот из дома напротив реагирует на вопли моей Мурки с недоумением.
Как говорит Ляля, проблема Мурки экстраполируется на Россию в целом. Не знаю, не знаю. Женские завывания на тему плохости русского мужика всегда у меня вызывали недоумение. В частности потому, что дамы наши начинают обсуждать эту тему, прикончив бутылку водки и выкурив пачку сигарет. При этом закусывать Офелиям нечем -- они ж в борьбе за фигуру ни хрена не готовят и в холодильнике у них шаром покати.
Хотя я, к примеру, понимаю, почему на Мишаню так никто и не польстился. Есть в России такой чудный мужской тип -- обаятельный охламон. Душа-человек, добряк, не дурак выпить, зла не помнит и сам никому не сделает, но иметь с ним дело -- уж лучше с прожженной сволочью. Почему молодца потянуло на журфак, для меня так и осталось тайной, ибо известно, что Мишаня не в состоянии дозвониться ни по одному телефону, прийти вовремя ни на одну встречу, уж не говоря о том, чтобы написать простенькую информацию не за неделю, а минут за пятнадцать. Зато он с удовольствием соглашался делать то, на что других надо было бы долго уговаривать. Например, посидеть с ребенком. Наши девчонки, на втором курсе повыходившие замуж и родившие на третьем, обожали подкидывать к нему в общежитие своих отпрысков: детей Мишаня любил и возился с ними с удовольствием. Его можно было оставить сторожить летом квартиру и уехать в Сочи. Или отправить на рынок, ожидая гостей. Или попросить сдать все накопившиеся бутылки.
Девчонки (по незнанию ситуации) вешались ему на шею: Мишаня был ласков, красив и статен. Уже через полчаса они начинали нервничать, предчувствуя невнятную опасность, чтобы прийти к грустному выводу: да-а, с этим каши не сваришь.
Хотя -- поглядеть на тех, с кем, по их мнению, можно что-то сварить -- и поневоле задумаешься, что в половом расизме что-то есть.
Но и Мишане улыбнулось счастье. На пятом курсе на него положила глаз Ленка Полякова. Причем вот уж она-то, что называется, владела ситуацией, и иллюзий по поводу Мишани у нее не было. Как-никак наблюдала она его все пять лет учебы. А что было? Торжество воображения над рассудком, скажем так.
Так нелепо смотрелась эта парочка: длинный, кудрявый Мишаня с улыбкой от уха до уха, с его вечными хвостами и пересдачами, и маленькая, синеглазая, с нежным ртом Ленка, отличница и староста группы. (Вообще, в любви отличниц к двоечникам есть что-то садистское. А может, и мазохистское. Во всяком случае, это доказывает, что они хорошо учатся только из отвращения к миру и нежелания вступать с ним в объяснения.)
Реакция на их роман была однообразной: Мишаню поздравляли, Ленке выражали сочувствие. Зимнюю сессию Мишаня завалил, зато Ленка получила уже не просто повышенную стипендию, а чуть ли не Ломоносовскую.
Меж тем время шло к диплому. И надо было что-то делать -- или искать работу в Москве, или не искать и ехать на родную Белгородчину. Требовать от Мишани, чтобы он нашел работу, было такой же нелепостью, как ждать от Черномырдина перехода в ислам. Но почему-то на Ленку это произвело впечатление. Сама-то она уже зацепилась в каком-то рекламном агентстве и упорно добывала свою копейку -- на которую снимала квартиру, где они с Мишаней и обитали.
Наши герои начали ссориться. Ленка упорно пыталась пристроить Мишаню на работу. Тот был даже и не против -- но в одной газете он поругался из-за заголовка (Мишаня настаивал на варианте "Печальное картиноположение"), в другой в первый же день напился пьяный и уснул, в третьей... Есть ли смысл перечислять Ленкины беды?
Однажды Мишаня пришел домой и обнаружил Ленку стоящей на табуретке. Внизу по полу бегала мышь. Мишаня подцепил эту подругу дедки, бабки и репки за хвост и выбросил в форточку со словами:
-- Мышь -- это животное, путь которого усыпан упавшими в обморок женщинами.
Почему-то это стало последней каплей. Уже через пятнадцать минут Мишкина сумка, из которой сыпались носки и трусы, скакала по лестнице, сопровождаемая такой грубой бранью, как может ругаться только интеллигентная женщина.
На этом мы прервем наше повествование. Скандал меж любящими всегда интересен лишь до того момента, пока она не начинает рыдать и сморкаться, а он едет в общежитие к приятелю пить водку.
Перенесемся лучше на четыре года вперед в деревню Холмы. Теплое июньское утро. Голосящий от скуки петух. Стук цепи в колодце, уносящей в прохладные и плещущиеся бездны ведро, побитое жизнью и крепкими ногами футболистов, у которых мяч улетел в овраг да так и не нашелся. Вы ж понимаете, какой ажиотаж вызвало появление на единственной улице "девятки" цвета раздавленной лягушки с московскими номерами. За рулем "девятки" сидела хрупкая коротко стриженная женщина с волевым ртом, а на заднем сидении пытался сделать "березку" трехлетний малыш.
Женщина докурила сигарету, притушила ее наманикюренным пальчиком и решительно бибикнула у дома номер двадцать.
-- Мам Кать, вы меня помните? -- не очень уверенно, но твердо сказала она нестарой еще, изжеванной жизнью женщине, которая вышла к калитке.-- Я Лена. Ну, мы с Мишей к вам четыре года назад летом приезжали...-- Лицо тети Кати изобразило мощное умственное усилие.-- Я к вам на лето внука привезла,-- перешла к решительным действиям женщина и распахнула дверцу машины.-- Мишка, а ну вылезай, покажись бабушке!
Трехлетний Мишка, румяный и кудрявый, рот до ушей, выкатился бабушке в руки.
-- Господи! -- обрадовалась баба Катя (поскольку дальше в нашей истории она будет называться только так).-- Копия Мишки! А что ж сам-то не приехал?
-- Да на работе дел полно,-- улыбаясь, сказала Ленка.-- Да и я только на пару дней.
А теперь, читатель, представь себе Мишаню, спящего сном праведника -- а таковым может считаться каждый, избавленный от тягостной повинности бороться за лучшую жизнь,-- на подмосковной даче, которую его наняли караулить за сто пятьдесят долларов. Междугородный телефонный звонок вырывает его из цепких объятий Морфея и похмелья, и еще не проснувшийся Мишаня слышит в трубке голос родной мамы:
-- Сынок, а что ж ты не сказал-то нам, что женился, внучка родил?..
Тут Мишаня просыпается, трезвеет и роняет трубку одновременно. И задав ряд полусветских-полунаводящих вопросов, наконец соображает, что произошло.
-- Я только что-то не понимаю, сынок,-- говорит баба Катя.-- Лена нам один номер телефона оставила, а ты -- другой.
Понятно, да? В общем, Ленка за это время не только ребенка родила, но и сделала бизнес, открыла свое рекламное агентство (а еще говорят, что лошадь -- это единственное животное, в которое можно забивать гвозди). А Мишаню она за это время потеряла. Искала по всей Москве -- и никак. Вот она и решила отвезти сына к Мишкиным родителям -- так рыбу ловят на мотыля: за сыном-то (в этом Ленка не сомневалась) Мишаня пулей прилетит. Что, собственно, и произошло.
Сейчас Мишаня уже переехал к Ленке на Новослободскую. Они поженились. И наш герой усыновил собственного сына. Он -- нежнейший отец: каждый день сам отвозит маленького Мишку в частный детский садик, потом едет на рынок (как ты понимаешь, "девятка" подарена Мишане), потом долго колдует на кухне -- да, я забыл сказать, что Мишаня хорошо готовит,-- убирается в квартире и т.д. Пока, наконец, не едет вечером за Мишкой.
Когда замученная Ленка возвращается домой, ее ждет букет свежих роз в спальне, Мишаня с горячими пирогами и маленький Мишка, который все-таки научился делать "березку" -- если он, конечно, к этому времени еще не спит.
Когда я рассказываю эту историю, моя мать непременно добавляет в конце:
-- Ну, видно, не очень-то у нее, у вашей Лены, в жизни все получилось...
-- Очень даже получилось,-- говорю я, поддерживая игру.-- Свой бизнес...
-- Я говорю: не очень-то в личной жизни все получилось. Раз она к Мишане своему вернулась,-- проясняет мать, работая на случайного слушателя. Я-то знаю, к чему она ведет.
-- А может, она любила его все эти годы. И поняла, что без него жить не может...-- говорю я.
Хотя на самом деле этого говорить не надо.
Во-первых, потому что так оно и есть.
А во-вторых, упаси вас Бог объяснять женщине, что настоящая любовь существует: ее сразу же потянет на подвиги.
Вот я и говорю -- все дело во взгляде. В отношении. Из-за одной и той же проблемы один рыдает, другой вешается, третий смеется, четвертый погружается в тоску, как утюг в болото. А пятый так всех достал своими проблемами, что его хочется удушить и стать ему родной матерью одновременно.Выбор поведенческой парадигмы зависит уже от вашего отношения к жизни -- тем более что у вас те же проблемы в полный рост, что у первого, второго, третьего, четвертого и пятого.
Посему, дорогой читатель, я долго размышлял, какую тональность выбрать на сей раз. Уж очень история типическая. В том смысле что -- опять-таки в зависимости от взгляда на жизнь -- трактоваться может разнообразно. Вот у меня на даче кошка сидит на крыльце и вопит -- просит любви. И у соседей -- та же картина. А все почему? Потому что другие дачники -- владельцы котов -- своих любимцев давно кастрировали. Чтоб те стены и мебель не пачкали и не мешали цвести хозяйской сентиментальности. Так что кот из дома напротив реагирует на вопли моей Мурки с недоумением.
Как говорит Ляля, проблема Мурки экстраполируется на Россию в целом. Не знаю, не знаю. Женские завывания на тему плохости русского мужика всегда у меня вызывали недоумение. В частности потому, что дамы наши начинают обсуждать эту тему, прикончив бутылку водки и выкурив пачку сигарет. При этом закусывать Офелиям нечем -- они ж в борьбе за фигуру ни хрена не готовят и в холодильнике у них шаром покати.
Хотя я, к примеру, понимаю, почему на Мишаню так никто и не польстился. Есть в России такой чудный мужской тип -- обаятельный охламон. Душа-человек, добряк, не дурак выпить, зла не помнит и сам никому не сделает, но иметь с ним дело -- уж лучше с прожженной сволочью. Почему молодца потянуло на журфак, для меня так и осталось тайной, ибо известно, что Мишаня не в состоянии дозвониться ни по одному телефону, прийти вовремя ни на одну встречу, уж не говоря о том, чтобы написать простенькую информацию не за неделю, а минут за пятнадцать. Зато он с удовольствием соглашался делать то, на что других надо было бы долго уговаривать. Например, посидеть с ребенком. Наши девчонки, на втором курсе повыходившие замуж и родившие на третьем, обожали подкидывать к нему в общежитие своих отпрысков: детей Мишаня любил и возился с ними с удовольствием. Его можно было оставить сторожить летом квартиру и уехать в Сочи. Или отправить на рынок, ожидая гостей. Или попросить сдать все накопившиеся бутылки.
Девчонки (по незнанию ситуации) вешались ему на шею: Мишаня был ласков, красив и статен. Уже через полчаса они начинали нервничать, предчувствуя невнятную опасность, чтобы прийти к грустному выводу: да-а, с этим каши не сваришь.
Хотя -- поглядеть на тех, с кем, по их мнению, можно что-то сварить -- и поневоле задумаешься, что в половом расизме что-то есть.
Но и Мишане улыбнулось счастье. На пятом курсе на него положила глаз Ленка Полякова. Причем вот уж она-то, что называется, владела ситуацией, и иллюзий по поводу Мишани у нее не было. Как-никак наблюдала она его все пять лет учебы. А что было? Торжество воображения над рассудком, скажем так.
Так нелепо смотрелась эта парочка: длинный, кудрявый Мишаня с улыбкой от уха до уха, с его вечными хвостами и пересдачами, и маленькая, синеглазая, с нежным ртом Ленка, отличница и староста группы. (Вообще, в любви отличниц к двоечникам есть что-то садистское. А может, и мазохистское. Во всяком случае, это доказывает, что они хорошо учатся только из отвращения к миру и нежелания вступать с ним в объяснения.)
Реакция на их роман была однообразной: Мишаню поздравляли, Ленке выражали сочувствие. Зимнюю сессию Мишаня завалил, зато Ленка получила уже не просто повышенную стипендию, а чуть ли не Ломоносовскую.
Меж тем время шло к диплому. И надо было что-то делать -- или искать работу в Москве, или не искать и ехать на родную Белгородчину. Требовать от Мишани, чтобы он нашел работу, было такой же нелепостью, как ждать от Черномырдина перехода в ислам. Но почему-то на Ленку это произвело впечатление. Сама-то она уже зацепилась в каком-то рекламном агентстве и упорно добывала свою копейку -- на которую снимала квартиру, где они с Мишаней и обитали.
Наши герои начали ссориться. Ленка упорно пыталась пристроить Мишаню на работу. Тот был даже и не против -- но в одной газете он поругался из-за заголовка (Мишаня настаивал на варианте "Печальное картиноположение"), в другой в первый же день напился пьяный и уснул, в третьей... Есть ли смысл перечислять Ленкины беды?
Однажды Мишаня пришел домой и обнаружил Ленку стоящей на табуретке. Внизу по полу бегала мышь. Мишаня подцепил эту подругу дедки, бабки и репки за хвост и выбросил в форточку со словами:
-- Мышь -- это животное, путь которого усыпан упавшими в обморок женщинами.
Почему-то это стало последней каплей. Уже через пятнадцать минут Мишкина сумка, из которой сыпались носки и трусы, скакала по лестнице, сопровождаемая такой грубой бранью, как может ругаться только интеллигентная женщина.
На этом мы прервем наше повествование. Скандал меж любящими всегда интересен лишь до того момента, пока она не начинает рыдать и сморкаться, а он едет в общежитие к приятелю пить водку.
Перенесемся лучше на четыре года вперед в деревню Холмы. Теплое июньское утро. Голосящий от скуки петух. Стук цепи в колодце, уносящей в прохладные и плещущиеся бездны ведро, побитое жизнью и крепкими ногами футболистов, у которых мяч улетел в овраг да так и не нашелся. Вы ж понимаете, какой ажиотаж вызвало появление на единственной улице "девятки" цвета раздавленной лягушки с московскими номерами. За рулем "девятки" сидела хрупкая коротко стриженная женщина с волевым ртом, а на заднем сидении пытался сделать "березку" трехлетний малыш.
Женщина докурила сигарету, притушила ее наманикюренным пальчиком и решительно бибикнула у дома номер двадцать.
-- Мам Кать, вы меня помните? -- не очень уверенно, но твердо сказала она нестарой еще, изжеванной жизнью женщине, которая вышла к калитке.-- Я Лена. Ну, мы с Мишей к вам четыре года назад летом приезжали...-- Лицо тети Кати изобразило мощное умственное усилие.-- Я к вам на лето внука привезла,-- перешла к решительным действиям женщина и распахнула дверцу машины.-- Мишка, а ну вылезай, покажись бабушке!
Трехлетний Мишка, румяный и кудрявый, рот до ушей, выкатился бабушке в руки.
-- Господи! -- обрадовалась баба Катя (поскольку дальше в нашей истории она будет называться только так).-- Копия Мишки! А что ж сам-то не приехал?
-- Да на работе дел полно,-- улыбаясь, сказала Ленка.-- Да и я только на пару дней.
А теперь, читатель, представь себе Мишаню, спящего сном праведника -- а таковым может считаться каждый, избавленный от тягостной повинности бороться за лучшую жизнь,-- на подмосковной даче, которую его наняли караулить за сто пятьдесят долларов. Междугородный телефонный звонок вырывает его из цепких объятий Морфея и похмелья, и еще не проснувшийся Мишаня слышит в трубке голос родной мамы:
-- Сынок, а что ж ты не сказал-то нам, что женился, внучка родил?..
Тут Мишаня просыпается, трезвеет и роняет трубку одновременно. И задав ряд полусветских-полунаводящих вопросов, наконец соображает, что произошло.
-- Я только что-то не понимаю, сынок,-- говорит баба Катя.-- Лена нам один номер телефона оставила, а ты -- другой.
Понятно, да? В общем, Ленка за это время не только ребенка родила, но и сделала бизнес, открыла свое рекламное агентство (а еще говорят, что лошадь -- это единственное животное, в которое можно забивать гвозди). А Мишаню она за это время потеряла. Искала по всей Москве -- и никак. Вот она и решила отвезти сына к Мишкиным родителям -- так рыбу ловят на мотыля: за сыном-то (в этом Ленка не сомневалась) Мишаня пулей прилетит. Что, собственно, и произошло.
Сейчас Мишаня уже переехал к Ленке на Новослободскую. Они поженились. И наш герой усыновил собственного сына. Он -- нежнейший отец: каждый день сам отвозит маленького Мишку в частный детский садик, потом едет на рынок (как ты понимаешь, "девятка" подарена Мишане), потом долго колдует на кухне -- да, я забыл сказать, что Мишаня хорошо готовит,-- убирается в квартире и т.д. Пока, наконец, не едет вечером за Мишкой.
Когда замученная Ленка возвращается домой, ее ждет букет свежих роз в спальне, Мишаня с горячими пирогами и маленький Мишка, который все-таки научился делать "березку" -- если он, конечно, к этому времени еще не спит.
Когда я рассказываю эту историю, моя мать непременно добавляет в конце:
-- Ну, видно, не очень-то у нее, у вашей Лены, в жизни все получилось...
-- Очень даже получилось,-- говорю я, поддерживая игру.-- Свой бизнес...
-- Я говорю: не очень-то в личной жизни все получилось. Раз она к Мишане своему вернулась,-- проясняет мать, работая на случайного слушателя. Я-то знаю, к чему она ведет.
-- А может, она любила его все эти годы. И поняла, что без него жить не может...-- говорю я.
Хотя на самом деле этого говорить не надо.
Во-первых, потому что так оно и есть.
А во-вторых, упаси вас Бог объяснять женщине, что настоящая любовь существует: ее сразу же потянет на подвиги.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
