Архивная публикация 2007 года: "Демократическая война"
Население США явно собирается избавиться от президента Буша, но не намерено проигрывать войну с терроризмом. Как следствие: американские демократы считают себя более способными полководцами. В конгрессе они проголосовали за самый большой в истории военный бюджет.Американцы в двух измерениях не оправдывают ожиданий: они не такие, какими их считают европейцы, и не такие, какими они сами желают видеть себя в роли западной сверхдержавы.
Многие европейцы думают, что самым популярным президентом послевоенного времени был Джон Ф. Кеннеди. Но американцы говорят: самым любимым был Рональд Рейган.
В Европе полагают, что Мартин Лютер Кинг был темнокожим, бунтарем и демократом. В действительности он был темнокожим, бунтарем и республиканцем.
В Германии считают, что американцы против президента Джорджа У. Буша и за немедленный вывод американских войск из Ирака. Однако американская действительность выглядит так: почти все против Буша, многие за то, чтобы вернуть войска домой, и лишь очень немногие возражают против войны с терроризмом.
В глазах большинства американцев — как республиканцев, так и демократов — военная кампания против «Аль-Каиды» и других террористических организаций была единственно возможной, прямо-таки естественной реакцией на события
11 сентября 2001 года. Президенту ставят в вину не поход против терроризма, а отсутствие успехов в Ираке.
Для начинающейся предвыборной президентской кампании рейтинги, вычисляемые исследователями общественного мнения, приобретают громадную политическую силу, поскольку в ноябре 2008 года предстоит избрать не только главу правительства, но и — по совместительству — верховного главнокомандующего.
В итоге к избирателям обращен не только вопрос, кто из кандидатов достаточно харизматичен и умен, чтобы возглавить политическое руководство страной. Нужно дать ответ и на другой: у кого хватит твердости, изворотливости и беспощадности к врагу, чтобы все-таки одержать победу в развернутой на нескольких фронтах войне.
Поэтому уже на раннем этапе предвыборной борьбы на сцене появились сразу две партии войны. Республиканцы во главе с бывшим мэром Нью-Йорка Рудольфом Джулиани по-прежнему облачены в стальные воинские доспехи. Их лозунг: наращивать боеспособность армии. «Слабость порождает агрессию», — утверждает Джулиани.
Но и демократы заметно смягчили свой поначалу весьма явный скепсис по отношению к войне. Их собственные специалисты по выборным технологиям не советуют превращать битву за Белый дом в полемику между «голубями» и «ястребами». Кто намерен завоевать середину Америки — географическую, социологическую и политическую, — должен доказать свою способность вести войну, не прослыв при этом кровожадным. Голоса отдадут не авантюристу, а жесткому прагматику. В наше время для претендента на президентский пост упрек в мягкотелости может оказаться убийственным.
Поэтому даже кандидаты в президенты от демократов спешат при любой возможности засвидетельствовать солидарность с армией, ведущей — не важно где — боевые действия. Каждый из них уже обнародовал свой план из четырех, семи и даже десяти пунктов, благодаря которому война против террористов всенепременно будет выиграна.
В статье, опубликованной в журнале Foreign Affairs, чернокожий кандидат в президенты Барак Обама перечисляет, что, на его взгляд, срочно необходимо для победы: «ревитализация армии», то есть: больше денег, больше солдат, прежде всего сухопутных войск. При этом численность контингента должна быть увеличена примерно на 100 тыс. человек — мужчин и женщин. Чтобы сохранить мир, считает он, важнее всего иметь мощный военный аппарат.
Верховный главнокомандующий Обама — пока, правда, сенатор от штата Иллинойс — намерен также сменить театр военных действий. Недавно он заявил, что не в Ираке, а в Пакистане бушует «война, которую мы обязаны выиграть». «Обама — неоконсерватор, — возликовал после этого Wall Street Journal. — Благодаря размежеванию с пацифистским крылом своей партии Обама вырос как кандидат».
Не желает отставать и левый демократ Джон Эдвардс, велеречивый адвокат, выигравший немало процессов по возмещению ущерба и заработавший на этом миллионы. Он утверждает, что готов потратить гораздо больше денег на содержание специальных антитеррористических подразделений в армии и ЦРУ. Сокращение военного бюджета он отвергает: «Не сомневаюсь, что мы должны противопоставить террористам весь потенциал нашей армии».
У сенатора от штата Нью-Йорк Хиллари Клинтон очень близкая к этому позиция. Только — что такое «весь потенциал американской армии?» Ее недавно спросили, означает ли это применение атомного оружия.
Она не стала исключать эту возможность. Разумеется, она понимала, что этим вопросом проверяется степень ее твердости как кандидата в президенты. Неуверенность и нерешительность означают провал. Поэтому Клинтон заявила: «Со времен холодной войны президенты пользовались ядерным устрашением. Президенту не следует связывать себя заявлением о применении или неприменении ядерного оружия».
График постепенного вывода войск США из Ирака, на котором она настаивает, на поверку оказывается не завершением военных действий, а новым этапом в битве с терроризмом. Сам вывод задуман как своего рода бартерная сделка с предводителями курдов, шиитов и суннитов, а также с руководством регулярной иракской армии. Все иракские силы должны получить дополнительное вооружение.
Планируемый эффект: в ближайшем будущем убивать в Ираке будут не американцев.
От смены руководства в Белом доме европейцам не следует ожидать сокращения военных расходов. Скорее, наоборот. Дополнительное вооружение иракской армии придется оплачивать. Активизацию боевых действий в Афганистане демократы видят исключительно как совместную акцию западных союзников. Например, Обама заявляет: «Когда я приду к руководству страной, попрошу наших друзей в Европе и Азии усилить поддержку — и нашей дипломатии, и многосторонних миротворческих операций».
Отход Америки от односторонних военных действий может дорого обойтись союзникам. Германия тоже должна быть готова к тому, что от нее потребуют рассмотреть требования увеличить воинский контингент. Обама намерен отменить действующие сегодня правила, по которым бундесвер освобожден почти от всех военных действий на юге Афганистана. По его словам, если Америка усилит свое присутствие, европейцы должны будут сделать то же самое — «без обременительных ограничений, которые до сих пор только мешали НАТО».
Американский военный бюджет нагляднее всего отражает возможное расширение зоны боевых действий. Он — с одобрения демократов — давно пробил «звуковой барьер» в $500 млрд. «Этот объем военных расходов может быть зафиксирован надолго, как экономически, так и политически», — предрекает идеолог консерваторов Роберт Каган.
Несмотря на предвыборную борьбу, демократы урезали лишь самые нескромные пожелания президента по бюджету на 2008 год. Проект глобального противоракетного зонтика, который отвергают решительнее других Россия и Германия, получит меньше денег, чем запрашивал Буш. Но все-таки на миллиард долларов больше, чем в 2007 году.
Даже возможность превентивной войны, ключевая роль которой в стратегической доктрине правительства Буша вызывала бурное возмущение в Европе, ныне не чужда демократам. Обама напомнил об этом, рассказывая о планах ведения боевых действий в Гиндукуше.
Самую большую угрозу для безопасности Америки представляет то обстоятельство, что «Аль-Каида» нашла пристанище на северо-западе Пакистана, заявил он: «Террористы проходят там обучение, они могут беспрепятственно перемещаться и из этого надежного убежища поддерживать свою всемирную коммуникационную сеть». Затем последовала почти неприкрытая угроза в адрес президента Пакистана Первеза Мушаррафа: «Существование такого отстойника для террористов неприемлемо».
Поскольку и это показалось ему расплывчатой формулировкой, для пущей ясности он добавил: «Одно хочу сказать без обиняков: если наши спецслужбы предоставят надежный материал о том, что там скрываются главари террористов, а президент Мушарраф действий не предпримет, тогда действовать будем мы». Он подтвердил, что не станет даже колебаться и «использует вооруженные силы Америки, чтобы устранить этих террористов».
Президент Джордж Буш, который раньше сам нередко выступал за проведение подобных акций на территории суверенных государств, испугался, что может утратить инициативу. «Я поддерживаю постоянный контакт с пакистанским правительством», — заявил он в Кемп-Дэвиде. А выслеживание террористов в Пакистане, заметил он, задача спецслужб, а не армии. Такое заявление, будь оно сделано раньше, весьма обрадовало бы европейцев.
Однако со своим показным благоразумием пока еще верховный главнокомандующий оказался в полном одиночестве. Два претендента от Демократической партии — сенаторы Джозеф Байден и Хиллари Клинтон — лишь пожурили Обаму за прямоту. «Такие вещи делают, но о них не предупреждают», — объяснил Байден на обеде с иностранными журналистами в Вашингтоне. А Клинтон заявила на предвыборном мероприятии в Чикаго: «Трубить об этом во всеуслышание — грубая ошибка».
Будучи первой леди в Белом доме, Хиллари Клинтон имела возможность прочувствовать, как ее супруг терял популярность из-за того, что он, по общему мнению, в военных вопросах проявлял нерешительность и долго либеральничал с иракским диктатором Саддамом Хусейном. Чтобы не терять очки на теме национальной безопасности, Хиллари Клинтон своевременно вошла в состав сенатского комитета по вооруженным силам и снискала там репутацию решительной сторонницы того, чтобы в военных вопросах рассчитывать на силу.
Тому, кто в накаленной атмосфере Вашингтона этих дней попытается всерьез и критично анализировать военные акции Америки, наоборот, придется нелегко. Самое лучшее для таких критиков — вернуться к истокам, на политологическую кухню неоконсерваторов. Там настроение, близкое к похмельному синдрому.
Институт Като, эта своего рода кузница кадров консерваторов, приступил к анализу результатов правления Буша. Подведение итогов получилось весьма эмоциональным. Глен Гринвальд, интеллектуал правых взглядов и автор нескольких бестселлеров, выступил там с тезисами о «трагическом наследии эры Буша».
Гринвальд, золотое перо журнала «Американский консерватор», заявил, что губительным для этого президента стало манихейство — идея о том, что где добро, там и зло. Религиозный догматизм, безапелляционная уверенность в своей правоте и, не в последнюю очередь, ковбойский стиль в принятии решений привели к войне, наносящей большой ущерб репутации Америки: «Эта война не решает никаких проблем, связанных с угрозой терроризма, стоящей перед нами».
«Ссылаясь на тяготы этой войны, Буш выхолостил политические права и свободы американцев, эту основу консерватизма в политике», — негодует Гринвальд. Последовавший за этим вопрос оказался чисто риторическим, но походил на отлучение от церкви: «Можно ли вообще считать этого человека консерватором?»
Публика была взволнована, ошарашена и озадачена одновременно. Она даже забыла поаплодировать. Американцы все же действительно совсем не такие, как мы. Временами они и сами себе кажутся странными.
Население США явно собирается избавиться от президента Буша, но не намерено проигрывать войну с терроризмом. Как следствие: американские демократы считают себя более способными полководцами. В конгрессе они проголосовали за самый большой в истории военный бюджет.Американцы в двух измерениях не оправдывают ожиданий: они не такие, какими их считают европейцы, и не такие, какими они сами желают видеть себя в роли западной сверхдержавы.
Многие европейцы думают, что самым популярным президентом послевоенного времени был Джон Ф. Кеннеди. Но американцы говорят: самым любимым был Рональд Рейган.
В Европе полагают, что Мартин Лютер Кинг был темнокожим, бунтарем и демократом. В действительности он был темнокожим, бунтарем и республиканцем.
В Германии считают, что американцы против президента Джорджа У. Буша и за немедленный вывод американских войск из Ирака. Однако американская действительность выглядит так: почти все против Буша, многие за то, чтобы вернуть войска домой, и лишь очень немногие возражают против войны с терроризмом.
В глазах большинства американцев — как республиканцев, так и демократов — военная кампания против «Аль-Каиды» и других террористических организаций была единственно возможной, прямо-таки естественной реакцией на события
11 сентября 2001 года. Президенту ставят в вину не поход против терроризма, а отсутствие успехов в Ираке.
Для начинающейся предвыборной президентской кампании рейтинги, вычисляемые исследователями общественного мнения, приобретают громадную политическую силу, поскольку в ноябре 2008 года предстоит избрать не только главу правительства, но и — по совместительству — верховного главнокомандующего.
В итоге к избирателям обращен не только вопрос, кто из кандидатов достаточно харизматичен и умен, чтобы возглавить политическое руководство страной. Нужно дать ответ и на другой: у кого хватит твердости, изворотливости и беспощадности к врагу, чтобы все-таки одержать победу в развернутой на нескольких фронтах войне.
Поэтому уже на раннем этапе предвыборной борьбы на сцене появились сразу две партии войны. Республиканцы во главе с бывшим мэром Нью-Йорка Рудольфом Джулиани по-прежнему облачены в стальные воинские доспехи. Их лозунг: наращивать боеспособность армии. «Слабость порождает агрессию», — утверждает Джулиани.
Но и демократы заметно смягчили свой поначалу весьма явный скепсис по отношению к войне. Их собственные специалисты по выборным технологиям не советуют превращать битву за Белый дом в полемику между «голубями» и «ястребами». Кто намерен завоевать середину Америки — географическую, социологическую и политическую, — должен доказать свою способность вести войну, не прослыв при этом кровожадным. Голоса отдадут не авантюристу, а жесткому прагматику. В наше время для претендента на президентский пост упрек в мягкотелости может оказаться убийственным.
Поэтому даже кандидаты в президенты от демократов спешат при любой возможности засвидетельствовать солидарность с армией, ведущей — не важно где — боевые действия. Каждый из них уже обнародовал свой план из четырех, семи и даже десяти пунктов, благодаря которому война против террористов всенепременно будет выиграна.
В статье, опубликованной в журнале Foreign Affairs, чернокожий кандидат в президенты Барак Обама перечисляет, что, на его взгляд, срочно необходимо для победы: «ревитализация армии», то есть: больше денег, больше солдат, прежде всего сухопутных войск. При этом численность контингента должна быть увеличена примерно на 100 тыс. человек — мужчин и женщин. Чтобы сохранить мир, считает он, важнее всего иметь мощный военный аппарат.
Верховный главнокомандующий Обама — пока, правда, сенатор от штата Иллинойс — намерен также сменить театр военных действий. Недавно он заявил, что не в Ираке, а в Пакистане бушует «война, которую мы обязаны выиграть». «Обама — неоконсерватор, — возликовал после этого Wall Street Journal. — Благодаря размежеванию с пацифистским крылом своей партии Обама вырос как кандидат».
Не желает отставать и левый демократ Джон Эдвардс, велеречивый адвокат, выигравший немало процессов по возмещению ущерба и заработавший на этом миллионы. Он утверждает, что готов потратить гораздо больше денег на содержание специальных антитеррористических подразделений в армии и ЦРУ. Сокращение военного бюджета он отвергает: «Не сомневаюсь, что мы должны противопоставить террористам весь потенциал нашей армии».
У сенатора от штата Нью-Йорк Хиллари Клинтон очень близкая к этому позиция. Только — что такое «весь потенциал американской армии?» Ее недавно спросили, означает ли это применение атомного оружия.
Она не стала исключать эту возможность. Разумеется, она понимала, что этим вопросом проверяется степень ее твердости как кандидата в президенты. Неуверенность и нерешительность означают провал. Поэтому Клинтон заявила: «Со времен холодной войны президенты пользовались ядерным устрашением. Президенту не следует связывать себя заявлением о применении или неприменении ядерного оружия».
График постепенного вывода войск США из Ирака, на котором она настаивает, на поверку оказывается не завершением военных действий, а новым этапом в битве с терроризмом. Сам вывод задуман как своего рода бартерная сделка с предводителями курдов, шиитов и суннитов, а также с руководством регулярной иракской армии. Все иракские силы должны получить дополнительное вооружение.
Планируемый эффект: в ближайшем будущем убивать в Ираке будут не американцев.
От смены руководства в Белом доме европейцам не следует ожидать сокращения военных расходов. Скорее, наоборот. Дополнительное вооружение иракской армии придется оплачивать. Активизацию боевых действий в Афганистане демократы видят исключительно как совместную акцию западных союзников. Например, Обама заявляет: «Когда я приду к руководству страной, попрошу наших друзей в Европе и Азии усилить поддержку — и нашей дипломатии, и многосторонних миротворческих операций».
Отход Америки от односторонних военных действий может дорого обойтись союзникам. Германия тоже должна быть готова к тому, что от нее потребуют рассмотреть требования увеличить воинский контингент. Обама намерен отменить действующие сегодня правила, по которым бундесвер освобожден почти от всех военных действий на юге Афганистана. По его словам, если Америка усилит свое присутствие, европейцы должны будут сделать то же самое — «без обременительных ограничений, которые до сих пор только мешали НАТО».
Американский военный бюджет нагляднее всего отражает возможное расширение зоны боевых действий. Он — с одобрения демократов — давно пробил «звуковой барьер» в $500 млрд. «Этот объем военных расходов может быть зафиксирован надолго, как экономически, так и политически», — предрекает идеолог консерваторов Роберт Каган.
Несмотря на предвыборную борьбу, демократы урезали лишь самые нескромные пожелания президента по бюджету на 2008 год. Проект глобального противоракетного зонтика, который отвергают решительнее других Россия и Германия, получит меньше денег, чем запрашивал Буш. Но все-таки на миллиард долларов больше, чем в 2007 году.
Даже возможность превентивной войны, ключевая роль которой в стратегической доктрине правительства Буша вызывала бурное возмущение в Европе, ныне не чужда демократам. Обама напомнил об этом, рассказывая о планах ведения боевых действий в Гиндукуше.
Самую большую угрозу для безопасности Америки представляет то обстоятельство, что «Аль-Каида» нашла пристанище на северо-западе Пакистана, заявил он: «Террористы проходят там обучение, они могут беспрепятственно перемещаться и из этого надежного убежища поддерживать свою всемирную коммуникационную сеть». Затем последовала почти неприкрытая угроза в адрес президента Пакистана Первеза Мушаррафа: «Существование такого отстойника для террористов неприемлемо».
Поскольку и это показалось ему расплывчатой формулировкой, для пущей ясности он добавил: «Одно хочу сказать без обиняков: если наши спецслужбы предоставят надежный материал о том, что там скрываются главари террористов, а президент Мушарраф действий не предпримет, тогда действовать будем мы». Он подтвердил, что не станет даже колебаться и «использует вооруженные силы Америки, чтобы устранить этих террористов».
Президент Джордж Буш, который раньше сам нередко выступал за проведение подобных акций на территории суверенных государств, испугался, что может утратить инициативу. «Я поддерживаю постоянный контакт с пакистанским правительством», — заявил он в Кемп-Дэвиде. А выслеживание террористов в Пакистане, заметил он, задача спецслужб, а не армии. Такое заявление, будь оно сделано раньше, весьма обрадовало бы европейцев.
Однако со своим показным благоразумием пока еще верховный главнокомандующий оказался в полном одиночестве. Два претендента от Демократической партии — сенаторы Джозеф Байден и Хиллари Клинтон — лишь пожурили Обаму за прямоту. «Такие вещи делают, но о них не предупреждают», — объяснил Байден на обеде с иностранными журналистами в Вашингтоне. А Клинтон заявила на предвыборном мероприятии в Чикаго: «Трубить об этом во всеуслышание — грубая ошибка».
Будучи первой леди в Белом доме, Хиллари Клинтон имела возможность прочувствовать, как ее супруг терял популярность из-за того, что он, по общему мнению, в военных вопросах проявлял нерешительность и долго либеральничал с иракским диктатором Саддамом Хусейном. Чтобы не терять очки на теме национальной безопасности, Хиллари Клинтон своевременно вошла в состав сенатского комитета по вооруженным силам и снискала там репутацию решительной сторонницы того, чтобы в военных вопросах рассчитывать на силу.
Тому, кто в накаленной атмосфере Вашингтона этих дней попытается всерьез и критично анализировать военные акции Америки, наоборот, придется нелегко. Самое лучшее для таких критиков — вернуться к истокам, на политологическую кухню неоконсерваторов. Там настроение, близкое к похмельному синдрому.
Институт Като, эта своего рода кузница кадров консерваторов, приступил к анализу результатов правления Буша. Подведение итогов получилось весьма эмоциональным. Глен Гринвальд, интеллектуал правых взглядов и автор нескольких бестселлеров, выступил там с тезисами о «трагическом наследии эры Буша».
Гринвальд, золотое перо журнала «Американский консерватор», заявил, что губительным для этого президента стало манихейство — идея о том, что где добро, там и зло. Религиозный догматизм, безапелляционная уверенность в своей правоте и, не в последнюю очередь, ковбойский стиль в принятии решений привели к войне, наносящей большой ущерб репутации Америки: «Эта война не решает никаких проблем, связанных с угрозой терроризма, стоящей перед нами».
«Ссылаясь на тяготы этой войны, Буш выхолостил политические права и свободы американцев, эту основу консерватизма в политике», — негодует Гринвальд. Последовавший за этим вопрос оказался чисто риторическим, но походил на отлучение от церкви: «Можно ли вообще считать этого человека консерватором?»
Публика была взволнована, ошарашена и озадачена одновременно. Она даже забыла поаплодировать. Американцы все же действительно совсем не такие, как мы. Временами они и сами себе кажутся странными.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
