02.08.1999 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 1999 года: "Деньги -- в топку"

Между тем предыдущие аналогичные кредиты улучшения не принесли: большинство шахт и угольных разрезов остаются убыточными. А шахтеры месяцами не получают зарплату. Отсюда вопрос: насколько необходим отрасли этот кредит?Зия Бажаев, президент ОАО "Группа Альянс": "Большинство предприятий угольной отрасли, как показывают итоги прошлого года, убыточны. Это при том, что более сотни убыточных шахт уже закрыто.
Но любая оценка делается исходя из тех целей, которыми мы более или менее осознанно задаемся. Мы будем исходить из потребностей подъема и развития российской экономики.
По расчетам, сделанным Минтопэнерго и утвержденным в качестве бюджетной статьи правительством Примакова, в 1999 году отрасли требуется 10--12 млрд. рублей господдержки. За полгода выделено 5,75 млрд. рублей. В результате производственные показатели угольной промышленности выправились. За пять месяцев добыто 106 млн. тонн каменного угля, что на 3,2 млн. тонн больше соответствующего периода прошлого года.
И наконец, может быть, главное из прошедших событий -- в феврале после продажи госпакетов акций ряда предприятий доля приватизированных увеличена с 8% до 22%, считая от объема добычи 1996 года. (На приватизацию, напомним, нацелена совместная с Мировым банком программа реструктуризации отрасли, реализуемая с 1997 года. Отрасль считается приватизированной, когда на частные предприятия приходится не менее 45% добычи.)
Налицо зависимость отрасли от бюджетных вливаний. При этом господдержка в размере 10--12 млрд. рублей в год лишь полумера. По оценкам Минэкономики, отрасли требовалось 27 млрд. рублей. Ведь сегодня основные фонды угольных предприятий изношены на 80%. Наша угольная промышленность находится на уровне американской середины 40-х годов.
Российские мощности по добыче угля превышают 300 млн. тонн, или 210 млн. тонн в нефтяном эквиваленте (для более наглядного сравнения будем использовать эту единицу измерения -- т н.э.). Нужны российской экономике эти миллионы тонн, нужен ли энергетический уголь для электростанций, коксующийся -- для металлургии?
Здесь важно отметить, что рост производства, на который мы рассчитываем, без увеличения потребления топливно-энергетических ресурсов (ТЭР) невозможен.
Между тем в 1998 году потребление ТЭР в России сократилось на 13 млн. т н.э. -- до 895 млн. т н.э. (Темпы падения потребления отстают от падения производства.)
В советское время уголь в топливно-энергетическом балансе страны занимал 60%, сегодня его доля в производстве ТЭР менее 12%, в потреблении -- около 18%. Как известно, уголь, нефть и газ -- альтернативные энергоносители. В последнее время принято говорить, что газ -- энергоноситель XXI века. Значит ли это, что угольная отрасль должна остаться в XX веке, уступив газу? Или возможен иной вариант -- достижение целенаправленными усилиями со стороны государства оптимального энергобаланса? Специалисты Минтопэнерго и Минэкономики совершенно справедливо обращают внимание на необходимость вернуться к составлению такого баланса.
Разведанные запасы угля в отличие от нефтяных и газовых практически неисчерпаемы. Удельные капиталовложения для ввода мощностей по добыче угля в пять раз меньше, чем по газу. Чем большую долю тепла и энергии дает сегодня уголь, тем большая доля нефти и газа может пойти на экспорт и на переработку, давая на выходе бензин, удобрения и т.д. Возможна и глубокая переработка угля.
Отсюда вопросы: где взять деньги на эти преобразования? подходит ли для этих целей кредит Всемирного банка? Скажу сразу: кредит на реструктуризацию жизненно необходим. Но далеко не достаточен.
Закрывать шахты втрое дороже, чем их поддерживать. Сегодня вместо того, чтобы увеличить добычу на 50 млн. т н.э., мы решили в согласии с МБ закрыть еще 60 шахт, срезав почти 60 млн. т н.э. добычи. И для этого мы берем в долг $400 или даже $800 млн.
Если мы не будем четко знать, каким образом компенсируем выбытие этих миллионов тонн из нашего энергобаланса, то следующей зимой нам придется просто-напросто снизить температуру в помещениях, а потом в очередной раз объявлять дефолт. Понятно, чтобы, по крайней мере, не сокращать потребление ТЭР, нужно каждый сокращаемый миллион тонн добычи угля компенсировать 700 тысячами тонн нефти, или 800 миллионами кубов газа, или вводом новых мощностей по добыче угля.
Поэтому можно сказать, что кредит -- неизбежное зло. Оправданное постольку, поскольку позволяет избежать гораздо большего зла -- коллапса отрасли и социального взрыва. Оправданное в том случае, если параллельно с освоением кредита мы примем комплекс дополнительных мер.
Основная причина сложившейся в отрасли ситуации хорошо известна -- это рост себестоимости добычи, от которого отстают оптовые цены производителей, и масштабная задолженность в бюджеты всех уровней и внебюджетные фонды. Но проблема ценовой вилки поддается воздействию. Решить ее можно согласованными усилиями федеральных и региональных властей, управленцев и профсоюзов. В том числе путем регулирования тарифов на перевозки.
А вот приватизация автоматически фундаментальные проблемы отрасли не решит -- как не решила их, например, в нефтяной отрасли. Потенциальному инвестору нужны гарантии государства, прежде всего законодательные. Требуется общее долгожданное потепление делового климата".
Иван Мохначук, председатель профсоюза угольщиков (основу профсоюза составляют нерентабельные угледобывающие предприятия): "Скажу сразу, что профсоюзы угольщиков поддерживают программу реструктуризации угольной отрасли. Мы согласны с тем, что нерентабельные шахты нужно закрывать. За последние пять лет уже прекратили работу 146 нерентабельных шахт с тяжелыми и опасными условиями труда. Но совершенно очевидно, что закрытие шахт сопряжено с рядом существенных трудностей. И главная из них -- социальная защита увольняемых шахтеров. Проблема раскладывается на несколько составляющих.
Первая касается тех районов, откуда людей нужно вывозить,-- это Воркута, Инта, районы Крайнего Севера. Ведь там шахты являются, по сути, градообразующими предприятиями. И другой работы найти практически невозможно. А создавать новые рабочие места невозможно из-за слишком сурового климата. Там нет смысла открывать какие-либо иные производства, потому что в себестоимость их продукции автоматически включаются, в частности, энергозатраты, которые в Воркуте по определению больше, чем в средней полосе. Прибавьте сюда всевозможные северные коэффициенты и т.п.
Впрочем, проблема решаема. Денег для переселения нужно не так много, как кажется. Фактически государству придется лишь обеспечить людей жильем. При этом нужно учитывать, что в районах Крайнего Севера люди до сих пор живут в бараках и переселение части жителей на материк решит проблему с квартирами в северных городах.
Вторая часть проблемы -- создание рабочих мест для переселенных с Севера шахтеров и для тех, кто попал под сокращение в средней полосе. Для них необходима серьезная государственная программа переподготовки. Но нужно учитывать, что они уже имеют довольно высокую квалификацию и вполне могут быстро освоить, например, ряд строительных специальностей.
Кстати, в вопросах обеспечения квартирами у нас есть некоторые разночтения с Мировым банком. Представители банка считают, что те, кто переселяется из северных районов, не должны получать государственное жилье. Понятный европейский подход: они предлагают выдавать людям кредиты на покупку квартир. Но нужно учесть, что Россия несколько отличается от той же Англии. У людей нет никаких сбережений и зарплата далеко не всегда адекватная. Поэтому мы будем настаивать на том, чтобы жильем шахтеров обеспечивали из средств госбюджета.
Таким образом, без продуманной госполитики и одним только кредитом проблему угольной отрасли не решить".
Сергей Климов, заместитель руководителя комитета по угольной промышленности Минтопэнерго РФ: "Кредит Мирового банка угольной отрасли необходим. Он является бюджетозамещающим, что позволит использовать его и для погашения задолженностей по заработной плате. Не в полном объеме, конечно, но тем не менее.
Первый транш в $50 млн. мы планируем получить уже в первых числах августа, следующий, тоже в $50 млн., если все пойдет нормально,-- в середине сентября. Ожидаемый общий объем "социального" транша -- $200 млн., $150 млн. из которых поступят уже в этом году. Из них около 70% пойдет на финансирование, по терминологии Мирового банка, приоритетных задач, к которым относятся социальные выплаты и затраты на закрытие убыточных шахт.
Под социальными выплатами подразумеваются затраты на переселение семей шахтеров в другие регионы, выплату выходных пособий, организацию социальных программ по переобучению горняков. Оставшиеся 30% будут направлены на инвестиционные программы и обеспечение дотаций. Причем дотации распределяются в пользу убыточных шахт. Угольный заем необходим нам еще и потому, что заложенных в бюджет 12 млрд. рублей на развитие угольной отрасли явно не хватает.
Уголь на сегодняшний день, как это ни парадоксально, является самым перспективным энергоносителем. Уже в этом году мы планируем увеличить добычу на 4,5--5% -- до 250 млн. тонн, дабы не допустить повторения ситуации энергетического голода, как это было прошедшей зимой на Камчатке".
Владимир Столяренко, председатель правления АКБ "Еврофинанс": "В настоящее время средний возраст наших угледобывающих предприятий составляет 55--70 лет. Отсюда устаревшее оборудование, истончение разрабатываемых ими угольных пластов и, как следствие, высокая себестоимость самого угля. При этом цена черного топлива в зависимости от транспортных расходов и географического положения месторождения может различаться на порядок. Поэтому какого-то универсального рецепта для всех шахт и разрезов быть не может. Тем не менее общие принципы оздоровления отрасли, на мой взгляд, таковы.
Первое. Нужно сделать упор на рентабельные угледобывающие предприятия. А они есть. И их было бы еще больше, если бы не огромное число посредников, которые и получают основные деньги за топливо. К тому же рядом с перспективными шахтами надо возводить химкомбинаты. Современные химические технологии позволяют выделять из угля огромное количество ценнейших материалов, например, композиционных. Такой подход позволит одновременно решить вопрос перераспределения рабочей силы, высвобождаемой после закрытия нерентабельных шахт.
Второе. Нужно сделать порядок дотирования или кредитования предприятий угольной отрасли таким, чтобы не было повторения ситуации, когда наибольшие дотации получали именно самые убыточные производства. Это попросту бессмысленно.
Третье. Для эффективного использования кредитов Мирового банка и бюджетных средств, расходуемых на реструктуризацию угольной отрасли, нужно ввести в практику проведение тендеров на поставку горного и шахтного оборудования. А также использовать для расчетов между продавцами все разнообразие банковских инструментов, включая банковский лизинг. А во избежание нецелевого использования средств обеспечить строгий контроль на всех этапах их прохождения".

Но любая оценка делается исходя из тех целей, которыми мы более или менее осознанно задаемся. Мы будем исходить из потребностей подъема и развития российской экономики.

По расчетам, сделанным Минтопэнерго и утвержденным в качестве бюджетной статьи правительством Примакова, в 1999 году отрасли требуется 10--12 млрд. рублей господдержки. За полгода выделено 5,75 млрд. рублей. В результате производственные показатели угольной промышленности выправились. За пять месяцев добыто 106 млн. тонн каменного угля, что на 3,2 млн. тонн больше соответствующего периода прошлого года.

И наконец, может быть, главное из прошедших событий -- в феврале после продажи госпакетов акций ряда предприятий доля приватизированных увеличена с 8% до 22%, считая от объема добычи 1996 года. (На приватизацию, напомним, нацелена совместная с Мировым банком программа реструктуризации отрасли, реализуемая с 1997 года. Отрасль считается приватизированной, когда на частные предприятия приходится не менее 45% добычи.)

Налицо зависимость отрасли от бюджетных вливаний. При этом господдержка в размере 10--12 млрд. рублей в год лишь полумера. По оценкам Минэкономики, отрасли требовалось 27 млрд. рублей. Ведь сегодня основные фонды угольных предприятий изношены на 80%. Наша угольная промышленность находится на уровне американской середины 40-х годов.

Российские мощности по добыче угля превышают 300 млн. тонн, или 210 млн. тонн в нефтяном эквиваленте (для более наглядного сравнения будем использовать эту единицу измерения -- т н.э.). Нужны российской экономике эти миллионы тонн, нужен ли энергетический уголь для электростанций, коксующийся -- для металлургии?

Здесь важно отметить, что рост производства, на который мы рассчитываем, без увеличения потребления топливно-энергетических ресурсов (ТЭР) невозможен.

Между тем в 1998 году потребление ТЭР в России сократилось на 13 млн. т н.э. -- до 895 млн. т н.э. (Темпы падения потребления отстают от падения производства.)

В советское время уголь в топливно-энергетическом балансе страны занимал 60%, сегодня его доля в производстве ТЭР менее 12%, в потреблении -- около 18%. Как известно, уголь, нефть и газ -- альтернативные энергоносители. В последнее время принято говорить, что газ -- энергоноситель XXI века. Значит ли это, что угольная отрасль должна остаться в XX веке, уступив газу? Или возможен иной вариант -- достижение целенаправленными усилиями со стороны государства оптимального энергобаланса? Специалисты Минтопэнерго и Минэкономики совершенно справедливо обращают внимание на необходимость вернуться к составлению такого баланса.

Разведанные запасы угля в отличие от нефтяных и газовых практически неисчерпаемы. Удельные капиталовложения для ввода мощностей по добыче угля в пять раз меньше, чем по газу. Чем большую долю тепла и энергии дает сегодня уголь, тем большая доля нефти и газа может пойти на экспорт и на переработку, давая на выходе бензин, удобрения и т.д. Возможна и глубокая переработка угля.

Отсюда вопросы: где взять деньги на эти преобразования? подходит ли для этих целей кредит Всемирного банка? Скажу сразу: кредит на реструктуризацию жизненно необходим. Но далеко не достаточен.

Закрывать шахты втрое дороже, чем их поддерживать. Сегодня вместо того, чтобы увеличить добычу на 50 млн. т н.э., мы решили в согласии с МБ закрыть еще 60 шахт, срезав почти 60 млн. т н.э. добычи. И для этого мы берем в долг $400 или даже $800 млн.

Если мы не будем четко знать, каким образом компенсируем выбытие этих миллионов тонн из нашего энергобаланса, то следующей зимой нам придется просто-напросто снизить температуру в помещениях, а потом в очередной раз объявлять дефолт. Понятно, чтобы, по крайней мере, не сокращать потребление ТЭР, нужно каждый сокращаемый миллион тонн добычи угля компенсировать 700 тысячами тонн нефти, или 800 миллионами кубов газа, или вводом новых мощностей по добыче угля.

Поэтому можно сказать, что кредит -- неизбежное зло. Оправданное постольку, поскольку позволяет избежать гораздо большего зла -- коллапса отрасли и социального взрыва. Оправданное в том случае, если параллельно с освоением кредита мы примем комплекс дополнительных мер.

Основная причина сложившейся в отрасли ситуации хорошо известна -- это рост себестоимости добычи, от которого отстают оптовые цены производителей, и масштабная задолженность в бюджеты всех уровней и внебюджетные фонды. Но проблема ценовой вилки поддается воздействию. Решить ее можно согласованными усилиями федеральных и региональных властей, управленцев и профсоюзов. В том числе путем регулирования тарифов на перевозки.

А вот приватизация автоматически фундаментальные проблемы отрасли не решит -- как не решила их, например, в нефтяной отрасли. Потенциальному инвестору нужны гарантии государства, прежде всего законодательные. Требуется общее долгожданное потепление делового климата".

Иван Мохначук, председатель профсоюза угольщиков (основу профсоюза составляют нерентабельные угледобывающие предприятия): "Скажу сразу, что профсоюзы угольщиков поддерживают программу реструктуризации угольной отрасли. Мы согласны с тем, что нерентабельные шахты нужно закрывать. За последние пять лет уже прекратили работу 146 нерентабельных шахт с тяжелыми и опасными условиями труда. Но совершенно очевидно, что закрытие шахт сопряжено с рядом существенных трудностей. И главная из них -- социальная защита увольняемых шахтеров. Проблема раскладывается на несколько составляющих.

Первая касается тех районов, откуда людей нужно вывозить,-- это Воркута, Инта, районы Крайнего Севера. Ведь там шахты являются, по сути, градообразующими предприятиями. И другой работы найти практически невозможно. А создавать новые рабочие места невозможно из-за слишком сурового климата. Там нет смысла открывать какие-либо иные производства, потому что в себестоимость их продукции автоматически включаются, в частности, энергозатраты, которые в Воркуте по определению больше, чем в средней полосе. Прибавьте сюда всевозможные северные коэффициенты и т.п.

Впрочем, проблема решаема. Денег для переселения нужно не так много, как кажется. Фактически государству придется лишь обеспечить людей жильем. При этом нужно учитывать, что в районах Крайнего Севера люди до сих пор живут в бараках и переселение части жителей на материк решит проблему с квартирами в северных городах.

Вторая часть проблемы -- создание рабочих мест для переселенных с Севера шахтеров и для тех, кто попал под сокращение в средней полосе. Для них необходима серьезная государственная программа переподготовки. Но нужно учитывать, что они уже имеют довольно высокую квалификацию и вполне могут быстро освоить, например, ряд строительных специальностей.

Кстати, в вопросах обеспечения квартирами у нас есть некоторые разночтения с Мировым банком. Представители банка считают, что те, кто переселяется из северных районов, не должны получать государственное жилье. Понятный европейский подход: они предлагают выдавать людям кредиты на покупку квартир. Но нужно учесть, что Россия несколько отличается от той же Англии. У людей нет никаких сбережений и зарплата далеко не всегда адекватная. Поэтому мы будем настаивать на том, чтобы жильем шахтеров обеспечивали из средств госбюджета.

Таким образом, без продуманной госполитики и одним только кредитом проблему угольной отрасли не решить".

Сергей Климов, заместитель руководителя комитета по угольной промышленности Минтопэнерго РФ: "Кредит Мирового банка угольной отрасли необходим. Он является бюджетозамещающим, что позволит использовать его и для погашения задолженностей по заработной плате. Не в полном объеме, конечно, но тем не менее.

Первый транш в $50 млн. мы планируем получить уже в первых числах августа, следующий, тоже в $50 млн., если все пойдет нормально,-- в середине сентября. Ожидаемый общий объем "социального" транша -- $200 млн., $150 млн. из которых поступят уже в этом году. Из них около 70% пойдет на финансирование, по терминологии Мирового банка, приоритетных задач, к которым относятся социальные выплаты и затраты на закрытие убыточных шахт.

Под социальными выплатами подразумеваются затраты на переселение семей шахтеров в другие регионы, выплату выходных пособий, организацию социальных программ по переобучению горняков. Оставшиеся 30% будут направлены на инвестиционные программы и обеспечение дотаций. Причем дотации распределяются в пользу убыточных шахт. Угольный заем необходим нам еще и потому, что заложенных в бюджет 12 млрд. рублей на развитие угольной отрасли явно не хватает.

Уголь на сегодняшний день, как это ни парадоксально, является самым перспективным энергоносителем. Уже в этом году мы планируем увеличить добычу на 4,5--5% -- до 250 млн. тонн, дабы не допустить повторения ситуации энергетического голода, как это было прошедшей зимой на Камчатке".

Владимир Столяренко, председатель правления АКБ "Еврофинанс": "В настоящее время средний возраст наших угледобывающих предприятий составляет 55--70 лет. Отсюда устаревшее оборудование, истончение разрабатываемых ими угольных пластов и, как следствие, высокая себестоимость самого угля. При этом цена черного топлива в зависимости от транспортных расходов и географического положения месторождения может различаться на порядок. Поэтому какого-то универсального рецепта для всех шахт и разрезов быть не может. Тем не менее общие принципы оздоровления отрасли, на мой взгляд, таковы.

Первое. Нужно сделать упор на рентабельные угледобывающие предприятия. А они есть. И их было бы еще больше, если бы не огромное число посредников, которые и получают основные деньги за топливо. К тому же рядом с перспективными шахтами надо возводить химкомбинаты. Современные химические технологии позволяют выделять из угля огромное количество ценнейших материалов, например, композиционных. Такой подход позволит одновременно решить вопрос перераспределения рабочей силы, высвобождаемой после закрытия нерентабельных шахт.

Второе. Нужно сделать порядок дотирования или кредитования предприятий угольной отрасли таким, чтобы не было повторения ситуации, когда наибольшие дотации получали именно самые убыточные производства. Это попросту бессмысленно.

Третье. Для эффективного использования кредитов Мирового банка и бюджетных средств, расходуемых на реструктуризацию угольной отрасли, нужно ввести в практику проведение тендеров на поставку горного и шахтного оборудования. А также использовать для расчетов между продавцами все разнообразие банковских инструментов, включая банковский лизинг. А во избежание нецелевого использования средств обеспечить строгий контроль на всех этапах их прохождения".

ВЛАДИМИР ЗМЕЮЩЕНКО, ДЕНИС СОЛОВЬЕВ

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».