Архивная публикация 2002 года: "До полного оздоровления"
Банкротство как способ полукриминального передела собственности вскоре станет невозможным. На это нацелен новый закон, который правительство в самом конце прошлого года внесло в Госдуму. Об этом документе за "круглым столом" в редакции "Профиля" рассказала руководитель Федеральной службы по финансовому оздоровлению и банкротству Татьяна ТРЕФИЛОВА."Профиль": Татьяна Ивановна, чем вызвана необходимость разработки нового закона?
Татьяна Трефилова: Ни одно государство без этой системы не сможет существовать. Банкротство должно обеспечить предсказуемость возврата денежных средств, иначе в нашу страну никогда не придет инвестор. Невозврат кредитов означает, что новый кредитор-инвестор в стране не появится.
Так вот, по итогам первого полугодия 2001 года государству за каждый вложенный рубль возвращалось 7 копеек, а коммерческим кредиторам -- 3,84 копейки. К сентябрю ситуация несколько исправилась, государство уже получало 15 копеек. Это слезы, даже учитывая, что государство и коммерческие кредиторы стоят соответственно в 4-й и 5-й очереди на выплату долга. Что же касается кредиторов 1-й и 2-й очереди (частные лица и сотрудники ликвидируемого предприятия -- "Профиль"), то им сейчас возвращается 60% средств.
То есть банкротство не гарантирует возврата средств.
"П.": И что изменится с принятием нового закона?
Т.Т.: Сейчас банкротство начинается очень быстро. Достаточно того, что кредитор пришел в суд и подал иск о банкротстве. При этом с него фактически не требуют юридического подтверждения факта долга.
Поэтому в новом законе будет принципиально изменено начало самой процедуры банкротства. Мы считаем, что дело о банкротстве можно возбудить только после наличия решения суда о взыскании долга или после того, как суд проверит наличие акта сверки задолженности, который составлен не позднее чем за 30 дней до начала процедуры и по нему есть все правоустанавливающие документы. Плюс к этому суд должен предоставить должнику 20 дней, чтобы погасить все требования и прекратить процедуру банкротства. В итоге начать процедуру банкротства с целью передела собственности будет намного сложнее, поскольку должник и собственник будут подготовлены.
Кроме того, наряду с действующей процедурой наблюдения и внешнего управления появится новая -- финансового оздоровления. Она созвучна английскому и американскому понятию "должник во владении". Если должник предоставил кредиторам план финансового оздоровления и кредиторы с ним согласились (в том числе по срокам оздоровления), суд может ввести процедуру финансового оздоровления. Тем самым предприятие получает еще один шанс восстановить свою платежеспособность самостоятельно, в том числе при наличии гарантии.
"П.": И в результате кредиторы все-таки станут получать от банкрота больше, чем сейчас?
Т.Т.: Да, по моему глубокому убеждению, кредитора должно волновать окошко, где он может обратно получить деньги.
А у нас, к сожалению, всех волнует банкротство как способ получения контроля над предприятием.
"П.": Известно, что главным лицом в описанной вами схеме использования банкротства для полукриминального передела собственности является арбитражный управляющий. Именно он получает контроль над финансовыми потоками подвергнутого процедуре банкротства предприятия. Сейчас эту должность может занять чуть ли не кто угодно...
Т.Т.: К сожалению, это так. У нас нет даже возможности отказать им в выдаче лицензии, поскольку акт об отказе обжалуется в суде. В то же время в Канаде, например, к арбитражным управляющим предъявляется масса требований, вплоть до хорошей деловой репутации. В нашей стране, к сожалению, репутация ничего не значит. Поэтому в законопроекте мы написали, что управляющий должен не иметь судимости, не быть аффилирован с должником, обязан иметь высшее образование, не менее 2 лет стажа руководящей работы на крупном предприятии и т.д. Кроме того, в течение года он должен пройти стажировку арбитражного управляющего, после чего ему необходимо стать членом саморегулируемой организации.
"П.": Что подразумевается под понятием "саморегулируемая организация"?
Т.Т.: Это будут организации, некое подобие коллегий, которые существуют у адвокатов. Саморегулируемые организации -- объединения арбитражных управляющих, которые должны отвечать целому ряду предусмотренных в законе требований. Во время переходного периода ФСФО будет напрямую контролировать деятельность арбитражных управляющих. Но как только появятся саморегулируемые организации, они будут контролировать арбитражных управляющих, а мы, в свою очередь, станем контролировать только эти организации. При этом саморегулируемым организациям необходимо принять стандарты деятельности арбитражных управляющих, которые должны быть выше норм, утвержденных правительством. Они обязаны контролировать деятельность всех своих членов, иметь дисциплинарный комитет. Но самое главное новшество состоит в том, что арбитражный управляющий должен будет предоставить обеспечение.
"П.": То есть?
Т.Т.: До тех пор, пока арбитражный управляющий работает в качестве наблюдателя и не трогает чужие финансы, -- это одно. Но совсем другое, когда руководитель предприятия отстраняется от должности и его место занимает арбитражный управляющий, получая возможность распоряжаться всеми активами должника. Поэтому в новом законе прописано, что он с момента назначения судом должен предоставить в течение нескольких дней "обеспечение своей ответственности в размере не менее 5% от балансовой стоимости активов должника на последнюю отчетную дату перед возбуждением процедуры банкротства". Это может быть страховка или иное ликвидное обеспечение. При этом ликвидность обеспечения должна быть доказана перед комитетом кредиторов и предоставляется в саморегулируемую организацию. Таким образом, арбитражный управляющий как бы сам себя страхует от совершения ошибки.
"П.": А если у арбитражного управляющего нет такого количества денег, что тогда?
Т.Т.: В этом случае он должен выбирать предприятие, что называется, по средствам. Ведь необходимо понимать: если они хотят управлять чужими финансовыми активами, значит, должны нести ответственность. В свою очередь саморегулируемая организация должна иметь обеспечение ответственности за деятельность арбитражных управляющих, но уже в размере 10% от балансовой стоимости актива должника. В итоге, если арбитражный управляющий сознательно или нет причинит ущерб кредитору, должнику или собственнику, убытки будут возмещаться сначала из обеспечения управляющего, а потом и организацией, которая будет нести субсидиарную с ним ответственность.
"П.": Но ведь саморегулируемая организация и управляющий могут действовать в сговоре?
Т.Т.: Если ФСФО увидит нарушения со стороны саморегулируемой организации, мы вправе будем обратиться в суд о ее ликвидации. Кроме того, в Кодекс об административных правонарушениях вводится понятие о дисквалификации арбитражного управляющего. Все это вместе взятое сделает невыгодным для саморегулируемой организации держать в своем составе плохих специалистов. А ликвидация организации повлечет за собой снижение репутации управляющего. В конечном итоге мы должны прийти к тому, что в стране будет существовать несколько высокопрофессиональных организаций.
"П.": Насколько новый закон будет соответствовать мировым стандартам?
Т.Т.: Новый закон не плохой. Проблема в том, что наше общество еще не совсем к нему готово. Я не могу исключить того, что некоторые специалисты, получив первую редакцию закона, начнут составлять различные схемы, где и как его обойти. Но на то и щука в море, чтобы карась не дремал. Они пусть ищут лазейки, а мы будем делать все возможное, чтобы их закрыть. Ведь если Россия двигается к цивилизованному обществу, мы должны прийти к цивилизованному банкротству, чтобы и собственность была действительно защищена, и долги кредиторам возвращены. Главное, чтобы общество исполняло свои законы.
Если же говорить о сроках принятия, то они теперь зависят от Госдумы. Надеюсь, что новый закон будет принят в ближайшее время.
"П.": Давайте теперь поговорим о другом. Тридцать первого декабря правительство прекратило прием заявок от предприятий на реструктуризацию их долгов перед федеральным бюджетом. Что будет с теми, кто заявку не подал, -- государство начнет их банкротить в массовом порядке?
Т.Т.: На сегодняшний день реструктуризация долгов в полной мере еще не закончена. В конце прошлого года правительство приняло решение о ее продлении для предприятий оборонной промышленности и сельскохозяйственного комплекса. Связано это с тем, что государство еще не погасило полностью долги по госзаказу перед многими предприятиями ВПК. Что же касается аграрного сектора, то это решение объясняется цикличностью работы сельскохозяйственных предприятий.
И все же я хочу заметить, что многие должники как будто проснулись после долгой спячки. Например, Дальморепродукт имел задолженность перед государством в течение ряда лет, а заявление на реструктуризацию долгов подал только в конце ноября, когда она уже заканчивалась. В результате этого только налогов в федеральный бюджет реструктуризировано на 91 млн. рублей. Руководители многих предприятий вдруг поняли, что банкротство неотвратимо.
"П.": То есть банкротить в массовом порядке своих должников государство не будет?
Т.Т.: Число банкротств в этом году, по сравнению с 2001 годом, значительно возрастет. Поэтому сейчас ФСФО стремится скоординировать действия всех федеральных органов государственной власти в части подачи заявлений о возбуждении процедуры банкротства с тем, чтобы предотвратить лавину банкротств. Нам бы очень хотелось, чтобы все процедуры, которые начнутся в этом году, проходили не как кампанейщина, а как осознанные действия. Мы ждем от процедуры банкротства следующего: смены неэффективного собственника на эффективного, прихода на предприятие инвесторов, способных переоснастить устаревшее производство, восстановления платежеспособности предприятий, а в случае если оно не может работать в сложившихся условиях -- ликвидации производства.
"П.": Вы боитесь не справиться с количеством поданных заявлений о банкротстве?
Т.Т.: Есть такое понятие -- "проходимость". Это касается как судов, так и нашей службы. Ведь в процессе бесконтрольного банкротства может быть очень многое потеряно. Например, не взыскана дебиторская задолженность с должников, не найдено имущество должника, не собраны все активы и т.д. Для нас сегодня главное не количество, а качество. Мы боимся, что с массовой бесконтрольной подачей заявлений о банкротстве усилится криминогенная обстановка, начнется очередной передел собственности.
Надо сказать, что 2001 год стал для ФСФО самым тяжелым с момента создания службы -- ноября 1992 года. Сегодня в производстве судов находится свыше 34 тыс. дел о банкротстве. При этом по нашей инициативе в разные годы возбуждалось от 8 до 20% всех дел, остальное приходится на налоговые органы и коммерческих кредиторов. Большинство дел длится не менее 1,5--2 лет, а иногда до 10 лет, поэтому и арбитражные суды, и наши отделения в регионах загружены максимально.
"П.": В ходе банкротства должников вы рассчитываете вернуть всю сумму долга?
Т.Т.: Замечу, что на конец августа прошлого года долги перед бюджетом по налогам -- вместе со штрафами и пени -- составляли 1 трлн. 300 млн. рублей. Всю эту сумму мы, конечно же, не вернем.
Ведь многие собственники, подписавшие заявление о реструктуризации, весь бизнес и все активы переводили в дочерние структуры, а долги оставляли на материнских компаниях. И зачастую реструктуризация используется ими как способ выиграть время и затем сбросить бремя долгов. К сожалению, наше законодательство позволяет проводить такие схемы, и запретить это пока нельзя до тех пор, пока не возбуждена процедура банкротства и не удается доказать состав преступления в виде преднамеренного банкротства. Поэтому мы вынуждены отслеживать такие действия, и там, где это удается, мы пытаемся их предотвратить.
"П.": Каким образом вы это делаете?
Т.Т.: Если предприятие ликвидно по своей текущей деятельности, мы анализируем, почему были накоплены долги и не было ли случаев преднамеренного банкротства. Не секрет, что многие структуры, предвидя реструктуризацию и возможное банкротство, выводят до 80--90% активов предприятий.
Примеров таких множество. ФСФО сегодня единственный в стране орган, который может дать заключение о наличии фактов преднамеренного банкротства. И таких заключений мы даем много. В частности, в 2001 году в правоохранительные органы их было направлено 173, и уголовных дел возбуждается много, но вот до суда доходят единицы -- менее 10.
"П.": Почему такой низкий КПД?
Т.Т.: Для следственных органов преднамеренное банкротство -- достаточно новый состав преступлений, по которому не наработано следственной практики. Ведь дела эти крайне запутанные, как правило, двойной подследственности: милиции и налоговой полиции. Зачастую следственные органы начинали расследование, а потом его прекращали из-за отсутствия состава преступления. Скажем, первую сделку по отчуждению имущества предприятия заключал один руководитель, вторую -- другой и так далее. С одной стороны, единого состава преступления у одного лица вроде бы и нет. Но в то же время, если сложить все действия должностных лиц, состав преступления налицо. Руководители, зная о количестве долгов предприятия как перед бюджетами всех уровней, так и коммерческими кредиторами, начинают выводить активы, тем самым заведомо обманывая кредиторов. Для того чтобы бороться с подобными действиями, ФСФО сейчас готовит обобщения по фактам преднамеренного банкротства в целом по стране.
"П.": Обобщение -- это хорошо. А конкретные выводы и действия?
Т.Т.: Надо помнить, что в нашей стране законодательства о банкротстве не было 75 лет. С 1992 года, когда в России был принят первый закон о банкротстве, мы идем методом проб и ошибок.
Тогда в его основе лежал принцип неоплатности, требовалось доказать, что у предприятия пассивов больше, чем активов. Однако сделать это было практически невозможно, поскольку активы в большинстве случаев превышали пассивы. Этот закон не помог разрешить кризис неплатежей. При этом уже тогда появились первые факты вывода имущества и активов собственника для того, чтобы избежать выплаты долгов. В итоге в Уголовный кодекс были включены статьи о преднамеренном и фиктивном банкротстве. Причем если статья о преднамеренном банкротстве плохо, но все-таки действует, то статья о фиктивном банкротстве (когда должник, зная, что может заплатить все долги, признает себя банкротом) практически не работает: осужденных по этой статье в стране нет.
В 1998 году был принят новый, и ныне действующий закон о банкротстве. В его основу был положен принцип неплатежеспособности, когда долг превышает 500 МРОТ и должник не способен его оплатить в течение 3 месяцев. С этого момента количество дел о банкротстве начало расти в геометрической прогрессии. В стране начался передел собственности, в том числе и криминальный. Собственник был практически не защищен. Скажем, к моменту принятия закона в 1998 году в производстве судов было 10 тыс. дел, в конце I полугодия 2001 года -- свыше 27 тыс., а на 1 октября 2001 года -- более 34 тыс.
Все это, в том числе многочисленные недостатки закона, а также изменившаяся экономическая ситуация в стране послужили причиной того, что мы участвовали в разработке новой редакции закона о банкротстве, которая внесена правительством в Думу. В нем принципиально изменено само отношение к банкротству, в частности, вводится понятие уголовной ответственности арбитражных управляющих за неправомерные действия при банкротстве. На практике у нас очень много случаев, когда с помощью так называемого арбитражного управляющего (в кавычках) деньги не заплачены не только кредиторам, но и активы собственника выведены. Поэтому появятся и соответствующие изменения в Уголовном кодексе.
"П.": Проблема ложного банкротства и использования этой процедуры для криминального передела собственности -- проблемы, конечно, важные. А что делать с фирмами-однодневками -- это ведь тоже полукриминальный бизнес?
Т.Т.: Сегодня из двух миллионов существующих в стране должников отсутствующих полтора миллиона. Это фирмы, которые не сдают в налоговые инспекции балансовые отчеты, где нет работников и т.д. Несмотря на то, что 90% из них -- абсолютно пустые предприятия, у которых нет никакого имущества, тем не менее у оставшихся 10% найти можно многое. Например, у одного должника нашли тепловоз, а у другого давно умершего банка арбитражный управляющий нашел документы, благодаря которым кредиторам было возвращено 75% долгов. И такие случаи не единичны.
Вообще, банкротство отсутствующих должников -- это проблема государственного масштаба. Нужно понять, кто должен проводить их банкротство. Сейчас арбитражные управляющие -- это индивидуальные частные предприниматели, за проведение процедуры банкротства им, как правило, платят кредиторы. В нашем случае возникает вопрос о том, кто будет платить.
В каждом регионе эта проблема решалась по-разному. Правительство Москвы, например, выделяло деньги на их банкротство. Ведь стоимость банкротства одного отсутствующего должника достаточно высока. В Москве это обходится в 2,5 тыс. рублей, в крупных городах -- 2 тыс. рублей и 1500--1700 рублей в регионах. Это публикации в средствах массовой информации, приобретение всевозможных справок и т.д. Если умножить эти цифры на полтора миллиона отсутствующих должников, цифра получается равной 3 млрд. 750 млн. рублей. В федеральном бюджете денег на это нет, поэтому, я думаю, в нынешнем году данная проблема решена не будет. И в проекте нового закона о банкротстве мы записали, что ФСФО готово заниматься этой проблемой, но при условии, что из федерального бюджета выделят деньги.
"П.": А если денег не будет?
Т.Т.: Есть мировой опыт решения этой проблемы. В ряде зарубежных стран при регистрации фирмы ее владелец платит некую сумму, своего рода страховой резерв, который потом используется для ликвидации фирмы. Я думаю, что такая система полезна и для России. Хотя в нынешний период либерализации у нас вряд ли кто-то решится взимать деньги за то, что ты свою фирму когда-то бросишь.
Тем не менее если за один день можно открыть фирму, то теперь нужно думать о том, кто ее будет закрывать. В других странах, например Германии, определение суда о том, что на банкротство не хватает активов должника, служит основанием для исключения предприятия из реестра, то есть основанием его ликвидации.
Банкротство как способ полукриминального передела собственности вскоре станет невозможным. На это нацелен новый закон, который правительство в самом конце прошлого года внесло в Госдуму. Об этом документе за "круглым столом" в редакции "Профиля" рассказала руководитель Федеральной службы по финансовому оздоровлению и банкротству Татьяна ТРЕФИЛОВА."Профиль": Татьяна Ивановна, чем вызвана необходимость разработки нового закона?
Татьяна Трефилова: Ни одно государство без этой системы не сможет существовать. Банкротство должно обеспечить предсказуемость возврата денежных средств, иначе в нашу страну никогда не придет инвестор. Невозврат кредитов означает, что новый кредитор-инвестор в стране не появится.
Так вот, по итогам первого полугодия 2001 года государству за каждый вложенный рубль возвращалось 7 копеек, а коммерческим кредиторам -- 3,84 копейки. К сентябрю ситуация несколько исправилась, государство уже получало 15 копеек. Это слезы, даже учитывая, что государство и коммерческие кредиторы стоят соответственно в 4-й и 5-й очереди на выплату долга. Что же касается кредиторов 1-й и 2-й очереди (частные лица и сотрудники ликвидируемого предприятия -- "Профиль"), то им сейчас возвращается 60% средств.
То есть банкротство не гарантирует возврата средств.
"П.": И что изменится с принятием нового закона?
Т.Т.: Сейчас банкротство начинается очень быстро. Достаточно того, что кредитор пришел в суд и подал иск о банкротстве. При этом с него фактически не требуют юридического подтверждения факта долга.
Поэтому в новом законе будет принципиально изменено начало самой процедуры банкротства. Мы считаем, что дело о банкротстве можно возбудить только после наличия решения суда о взыскании долга или после того, как суд проверит наличие акта сверки задолженности, который составлен не позднее чем за 30 дней до начала процедуры и по нему есть все правоустанавливающие документы. Плюс к этому суд должен предоставить должнику 20 дней, чтобы погасить все требования и прекратить процедуру банкротства. В итоге начать процедуру банкротства с целью передела собственности будет намного сложнее, поскольку должник и собственник будут подготовлены.
Кроме того, наряду с действующей процедурой наблюдения и внешнего управления появится новая -- финансового оздоровления. Она созвучна английскому и американскому понятию "должник во владении". Если должник предоставил кредиторам план финансового оздоровления и кредиторы с ним согласились (в том числе по срокам оздоровления), суд может ввести процедуру финансового оздоровления. Тем самым предприятие получает еще один шанс восстановить свою платежеспособность самостоятельно, в том числе при наличии гарантии.
"П.": И в результате кредиторы все-таки станут получать от банкрота больше, чем сейчас?
Т.Т.: Да, по моему глубокому убеждению, кредитора должно волновать окошко, где он может обратно получить деньги.
А у нас, к сожалению, всех волнует банкротство как способ получения контроля над предприятием.
"П.": Известно, что главным лицом в описанной вами схеме использования банкротства для полукриминального передела собственности является арбитражный управляющий. Именно он получает контроль над финансовыми потоками подвергнутого процедуре банкротства предприятия. Сейчас эту должность может занять чуть ли не кто угодно...
Т.Т.: К сожалению, это так. У нас нет даже возможности отказать им в выдаче лицензии, поскольку акт об отказе обжалуется в суде. В то же время в Канаде, например, к арбитражным управляющим предъявляется масса требований, вплоть до хорошей деловой репутации. В нашей стране, к сожалению, репутация ничего не значит. Поэтому в законопроекте мы написали, что управляющий должен не иметь судимости, не быть аффилирован с должником, обязан иметь высшее образование, не менее 2 лет стажа руководящей работы на крупном предприятии и т.д. Кроме того, в течение года он должен пройти стажировку арбитражного управляющего, после чего ему необходимо стать членом саморегулируемой организации.
"П.": Что подразумевается под понятием "саморегулируемая организация"?
Т.Т.: Это будут организации, некое подобие коллегий, которые существуют у адвокатов. Саморегулируемые организации -- объединения арбитражных управляющих, которые должны отвечать целому ряду предусмотренных в законе требований. Во время переходного периода ФСФО будет напрямую контролировать деятельность арбитражных управляющих. Но как только появятся саморегулируемые организации, они будут контролировать арбитражных управляющих, а мы, в свою очередь, станем контролировать только эти организации. При этом саморегулируемым организациям необходимо принять стандарты деятельности арбитражных управляющих, которые должны быть выше норм, утвержденных правительством. Они обязаны контролировать деятельность всех своих членов, иметь дисциплинарный комитет. Но самое главное новшество состоит в том, что арбитражный управляющий должен будет предоставить обеспечение.
"П.": То есть?
Т.Т.: До тех пор, пока арбитражный управляющий работает в качестве наблюдателя и не трогает чужие финансы, -- это одно. Но совсем другое, когда руководитель предприятия отстраняется от должности и его место занимает арбитражный управляющий, получая возможность распоряжаться всеми активами должника. Поэтому в новом законе прописано, что он с момента назначения судом должен предоставить в течение нескольких дней "обеспечение своей ответственности в размере не менее 5% от балансовой стоимости активов должника на последнюю отчетную дату перед возбуждением процедуры банкротства". Это может быть страховка или иное ликвидное обеспечение. При этом ликвидность обеспечения должна быть доказана перед комитетом кредиторов и предоставляется в саморегулируемую организацию. Таким образом, арбитражный управляющий как бы сам себя страхует от совершения ошибки.
"П.": А если у арбитражного управляющего нет такого количества денег, что тогда?
Т.Т.: В этом случае он должен выбирать предприятие, что называется, по средствам. Ведь необходимо понимать: если они хотят управлять чужими финансовыми активами, значит, должны нести ответственность. В свою очередь саморегулируемая организация должна иметь обеспечение ответственности за деятельность арбитражных управляющих, но уже в размере 10% от балансовой стоимости актива должника. В итоге, если арбитражный управляющий сознательно или нет причинит ущерб кредитору, должнику или собственнику, убытки будут возмещаться сначала из обеспечения управляющего, а потом и организацией, которая будет нести субсидиарную с ним ответственность.
"П.": Но ведь саморегулируемая организация и управляющий могут действовать в сговоре?
Т.Т.: Если ФСФО увидит нарушения со стороны саморегулируемой организации, мы вправе будем обратиться в суд о ее ликвидации. Кроме того, в Кодекс об административных правонарушениях вводится понятие о дисквалификации арбитражного управляющего. Все это вместе взятое сделает невыгодным для саморегулируемой организации держать в своем составе плохих специалистов. А ликвидация организации повлечет за собой снижение репутации управляющего. В конечном итоге мы должны прийти к тому, что в стране будет существовать несколько высокопрофессиональных организаций.
"П.": Насколько новый закон будет соответствовать мировым стандартам?
Т.Т.: Новый закон не плохой. Проблема в том, что наше общество еще не совсем к нему готово. Я не могу исключить того, что некоторые специалисты, получив первую редакцию закона, начнут составлять различные схемы, где и как его обойти. Но на то и щука в море, чтобы карась не дремал. Они пусть ищут лазейки, а мы будем делать все возможное, чтобы их закрыть. Ведь если Россия двигается к цивилизованному обществу, мы должны прийти к цивилизованному банкротству, чтобы и собственность была действительно защищена, и долги кредиторам возвращены. Главное, чтобы общество исполняло свои законы.
Если же говорить о сроках принятия, то они теперь зависят от Госдумы. Надеюсь, что новый закон будет принят в ближайшее время.
"П.": Давайте теперь поговорим о другом. Тридцать первого декабря правительство прекратило прием заявок от предприятий на реструктуризацию их долгов перед федеральным бюджетом. Что будет с теми, кто заявку не подал, -- государство начнет их банкротить в массовом порядке?
Т.Т.: На сегодняшний день реструктуризация долгов в полной мере еще не закончена. В конце прошлого года правительство приняло решение о ее продлении для предприятий оборонной промышленности и сельскохозяйственного комплекса. Связано это с тем, что государство еще не погасило полностью долги по госзаказу перед многими предприятиями ВПК. Что же касается аграрного сектора, то это решение объясняется цикличностью работы сельскохозяйственных предприятий.
И все же я хочу заметить, что многие должники как будто проснулись после долгой спячки. Например, Дальморепродукт имел задолженность перед государством в течение ряда лет, а заявление на реструктуризацию долгов подал только в конце ноября, когда она уже заканчивалась. В результате этого только налогов в федеральный бюджет реструктуризировано на 91 млн. рублей. Руководители многих предприятий вдруг поняли, что банкротство неотвратимо.
"П.": То есть банкротить в массовом порядке своих должников государство не будет?
Т.Т.: Число банкротств в этом году, по сравнению с 2001 годом, значительно возрастет. Поэтому сейчас ФСФО стремится скоординировать действия всех федеральных органов государственной власти в части подачи заявлений о возбуждении процедуры банкротства с тем, чтобы предотвратить лавину банкротств. Нам бы очень хотелось, чтобы все процедуры, которые начнутся в этом году, проходили не как кампанейщина, а как осознанные действия. Мы ждем от процедуры банкротства следующего: смены неэффективного собственника на эффективного, прихода на предприятие инвесторов, способных переоснастить устаревшее производство, восстановления платежеспособности предприятий, а в случае если оно не может работать в сложившихся условиях -- ликвидации производства.
"П.": Вы боитесь не справиться с количеством поданных заявлений о банкротстве?
Т.Т.: Есть такое понятие -- "проходимость". Это касается как судов, так и нашей службы. Ведь в процессе бесконтрольного банкротства может быть очень многое потеряно. Например, не взыскана дебиторская задолженность с должников, не найдено имущество должника, не собраны все активы и т.д. Для нас сегодня главное не количество, а качество. Мы боимся, что с массовой бесконтрольной подачей заявлений о банкротстве усилится криминогенная обстановка, начнется очередной передел собственности.
Надо сказать, что 2001 год стал для ФСФО самым тяжелым с момента создания службы -- ноября 1992 года. Сегодня в производстве судов находится свыше 34 тыс. дел о банкротстве. При этом по нашей инициативе в разные годы возбуждалось от 8 до 20% всех дел, остальное приходится на налоговые органы и коммерческих кредиторов. Большинство дел длится не менее 1,5--2 лет, а иногда до 10 лет, поэтому и арбитражные суды, и наши отделения в регионах загружены максимально.
"П.": В ходе банкротства должников вы рассчитываете вернуть всю сумму долга?
Т.Т.: Замечу, что на конец августа прошлого года долги перед бюджетом по налогам -- вместе со штрафами и пени -- составляли 1 трлн. 300 млн. рублей. Всю эту сумму мы, конечно же, не вернем.
Ведь многие собственники, подписавшие заявление о реструктуризации, весь бизнес и все активы переводили в дочерние структуры, а долги оставляли на материнских компаниях. И зачастую реструктуризация используется ими как способ выиграть время и затем сбросить бремя долгов. К сожалению, наше законодательство позволяет проводить такие схемы, и запретить это пока нельзя до тех пор, пока не возбуждена процедура банкротства и не удается доказать состав преступления в виде преднамеренного банкротства. Поэтому мы вынуждены отслеживать такие действия, и там, где это удается, мы пытаемся их предотвратить.
"П.": Каким образом вы это делаете?
Т.Т.: Если предприятие ликвидно по своей текущей деятельности, мы анализируем, почему были накоплены долги и не было ли случаев преднамеренного банкротства. Не секрет, что многие структуры, предвидя реструктуризацию и возможное банкротство, выводят до 80--90% активов предприятий.
Примеров таких множество. ФСФО сегодня единственный в стране орган, который может дать заключение о наличии фактов преднамеренного банкротства. И таких заключений мы даем много. В частности, в 2001 году в правоохранительные органы их было направлено 173, и уголовных дел возбуждается много, но вот до суда доходят единицы -- менее 10.
"П.": Почему такой низкий КПД?
Т.Т.: Для следственных органов преднамеренное банкротство -- достаточно новый состав преступлений, по которому не наработано следственной практики. Ведь дела эти крайне запутанные, как правило, двойной подследственности: милиции и налоговой полиции. Зачастую следственные органы начинали расследование, а потом его прекращали из-за отсутствия состава преступления. Скажем, первую сделку по отчуждению имущества предприятия заключал один руководитель, вторую -- другой и так далее. С одной стороны, единого состава преступления у одного лица вроде бы и нет. Но в то же время, если сложить все действия должностных лиц, состав преступления налицо. Руководители, зная о количестве долгов предприятия как перед бюджетами всех уровней, так и коммерческими кредиторами, начинают выводить активы, тем самым заведомо обманывая кредиторов. Для того чтобы бороться с подобными действиями, ФСФО сейчас готовит обобщения по фактам преднамеренного банкротства в целом по стране.
"П.": Обобщение -- это хорошо. А конкретные выводы и действия?
Т.Т.: Надо помнить, что в нашей стране законодательства о банкротстве не было 75 лет. С 1992 года, когда в России был принят первый закон о банкротстве, мы идем методом проб и ошибок.
Тогда в его основе лежал принцип неоплатности, требовалось доказать, что у предприятия пассивов больше, чем активов. Однако сделать это было практически невозможно, поскольку активы в большинстве случаев превышали пассивы. Этот закон не помог разрешить кризис неплатежей. При этом уже тогда появились первые факты вывода имущества и активов собственника для того, чтобы избежать выплаты долгов. В итоге в Уголовный кодекс были включены статьи о преднамеренном и фиктивном банкротстве. Причем если статья о преднамеренном банкротстве плохо, но все-таки действует, то статья о фиктивном банкротстве (когда должник, зная, что может заплатить все долги, признает себя банкротом) практически не работает: осужденных по этой статье в стране нет.
В 1998 году был принят новый, и ныне действующий закон о банкротстве. В его основу был положен принцип неплатежеспособности, когда долг превышает 500 МРОТ и должник не способен его оплатить в течение 3 месяцев. С этого момента количество дел о банкротстве начало расти в геометрической прогрессии. В стране начался передел собственности, в том числе и криминальный. Собственник был практически не защищен. Скажем, к моменту принятия закона в 1998 году в производстве судов было 10 тыс. дел, в конце I полугодия 2001 года -- свыше 27 тыс., а на 1 октября 2001 года -- более 34 тыс.
Все это, в том числе многочисленные недостатки закона, а также изменившаяся экономическая ситуация в стране послужили причиной того, что мы участвовали в разработке новой редакции закона о банкротстве, которая внесена правительством в Думу. В нем принципиально изменено само отношение к банкротству, в частности, вводится понятие уголовной ответственности арбитражных управляющих за неправомерные действия при банкротстве. На практике у нас очень много случаев, когда с помощью так называемого арбитражного управляющего (в кавычках) деньги не заплачены не только кредиторам, но и активы собственника выведены. Поэтому появятся и соответствующие изменения в Уголовном кодексе.
"П.": Проблема ложного банкротства и использования этой процедуры для криминального передела собственности -- проблемы, конечно, важные. А что делать с фирмами-однодневками -- это ведь тоже полукриминальный бизнес?
Т.Т.: Сегодня из двух миллионов существующих в стране должников отсутствующих полтора миллиона. Это фирмы, которые не сдают в налоговые инспекции балансовые отчеты, где нет работников и т.д. Несмотря на то, что 90% из них -- абсолютно пустые предприятия, у которых нет никакого имущества, тем не менее у оставшихся 10% найти можно многое. Например, у одного должника нашли тепловоз, а у другого давно умершего банка арбитражный управляющий нашел документы, благодаря которым кредиторам было возвращено 75% долгов. И такие случаи не единичны.
Вообще, банкротство отсутствующих должников -- это проблема государственного масштаба. Нужно понять, кто должен проводить их банкротство. Сейчас арбитражные управляющие -- это индивидуальные частные предприниматели, за проведение процедуры банкротства им, как правило, платят кредиторы. В нашем случае возникает вопрос о том, кто будет платить.
В каждом регионе эта проблема решалась по-разному. Правительство Москвы, например, выделяло деньги на их банкротство. Ведь стоимость банкротства одного отсутствующего должника достаточно высока. В Москве это обходится в 2,5 тыс. рублей, в крупных городах -- 2 тыс. рублей и 1500--1700 рублей в регионах. Это публикации в средствах массовой информации, приобретение всевозможных справок и т.д. Если умножить эти цифры на полтора миллиона отсутствующих должников, цифра получается равной 3 млрд. 750 млн. рублей. В федеральном бюджете денег на это нет, поэтому, я думаю, в нынешнем году данная проблема решена не будет. И в проекте нового закона о банкротстве мы записали, что ФСФО готово заниматься этой проблемой, но при условии, что из федерального бюджета выделят деньги.
"П.": А если денег не будет?
Т.Т.: Есть мировой опыт решения этой проблемы. В ряде зарубежных стран при регистрации фирмы ее владелец платит некую сумму, своего рода страховой резерв, который потом используется для ликвидации фирмы. Я думаю, что такая система полезна и для России. Хотя в нынешний период либерализации у нас вряд ли кто-то решится взимать деньги за то, что ты свою фирму когда-то бросишь.
Тем не менее если за один день можно открыть фирму, то теперь нужно думать о том, кто ее будет закрывать. В других странах, например Германии, определение суда о том, что на банкротство не хватает активов должника, служит основанием для исключения предприятия из реестра, то есть основанием его ликвидации.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
