Архивная публикация 2008 года: "...До третьего и четвертого колена"
Наблюдательный читатель «Профиля» не может не заметить, как много внимания уделяет «Шпигель» теме Третьего рейха. И это отнюдь не причуда редакции.Верный своему названию, журнал отражает душевное состояние немецкого общества, по крайней мере его думающей части.
В свою очередь, внимательный читатель колонок Уленшпигеля не может не заметить, что и последний в своих рассуждениях нередко обращается к теме национал-социализма, хотя вовсе не относит ее к числу излюбленных. Для этого комментария я мог бы выбрать какую-нибудь другую статью «Шпигеля» или просто написать вольную импровизацию. Но я не хочу. Одно дело — отпускать шуточки по поводу Джорджа Буша и совсем другое — писать что-то разумное и разъясняющее на самую больную для немцев тему. Попытка избегнуть этого была бы трусостью.
Что это — немецкое помешательство на теме Гитлера и холокоста? Своего рода мазохизм? Что заставляет немцев даже в преодолении прошлого быть впереди всех? Может быть, надежда на то, что детальное продумывание проблемы позволит когда-нибудь все-таки списать ее в архив? На этот вопрос пусть ответит кто-нибудь более умный.
В любом случае немецкую политику и общественные дискуссии невозможно понять без отправной точки по имени «Третий рейх». И даже те, кто требует прекратить наконец рассматривать эпоху нацизма как определяющую и поворотную для всего, что происходит в Германии, — даже эти люди не могут уклониться от заданной темы. Хотя бы потому, что вынуждены подчеркивать необходимость ее закрытия.
Споры вокруг главного вопроса — как такое могло случиться? — перетекают в споры о том, почему именно Германия. Ответы даются самые разнообразные, и поиск истины при этом не всегда играет главную роль. Одни охотно приводят в пример исследования, подобно описанному в «Шпигеле» показывающие, что во всем мире люди по указанию начальства бездумно творят жестокости. Другие копаются в немецкой истории, чтобы найти там повторяющиеся примеры агрессивности, нетерпимости и преклонения перед властью, доказывающие «избранность» немцев в худшем смысле этого слова.
Сторона, стремящаяся наконец «подвести черту под прошлым» и указывающая на преступления других народов, надеется на поддержку той части общества, которую тяготит груз истории. Другая сторона относит себя к бдительным «стражам общества», от которых не ускользнет ни малейшая попытка преуменьшить преступления Третьего рейха. В Германии можно построить карьеру как на первой, так и на второй позиции, однако взгляды тех, кто выступает за релятивизм и «подведение черты», к общественному мейнстриму не принадлежат. Это не значит, что человек обречен на всеобщее осуждение, умный и осторожный даже может вылепить образ отважного интеллектуала, не боящегося пойти против настроений времени. Однако в любом случае такая позиция более рискованна.
Другие страны тоже ведут себя в этом вопросе по-разному. Со времени окончания войны тема национал-социализма была удобным средством морального давления, в равной степени используемым как врагами, так и друзьями Германии. Сейчас многим кажется, что они перестарались. Долгое время, находясь под грузом злополучного прошлого, немцы не принимали участия в военных акциях за границей. После того как НАТО, вслед за падением СССР, овладела тяга к бурной деятельности, американцам и их союзникам пришлось изменить аргументацию: груз прошлого, конечно, ужасен, но все же не дает немецким политикам права отлынивать от военных действий. В качестве вспомогательного довода для немецких моралистов была выдвинута теория о том, что злодеи вроде Слободана Милошевича или Саддама Хусейна суть наследники Гитлера. Молчаливо подразумевалось, что тот, кто поможет остановить безумцев в их кровавых замыслах, таким образом отчасти искупит вину за войну и холокост.
В 1920 году, через 137 лет после Войны за независимость, в США была распущена комиссия Сената, некогда созданная для изучения и разъяснения притязаний сторон. Исторический курьез, носящий символический характер. Послевоенные притязания, как морального, так и финансового характера, не заканчиваются со смертью последнего участника войны. Они существуют до тех пор, пока сохраняется мировой порядок, явившийся в результате военных действий. И только когда он полностью разрушится, уйдут в историю и воспоминания о войне.
Наблюдательный читатель «Профиля» не может не заметить, как много внимания уделяет «Шпигель» теме Третьего рейха. И это отнюдь не причуда редакции.Верный своему названию, журнал отражает душевное состояние немецкого общества, по крайней мере его думающей части.
В свою очередь, внимательный читатель колонок Уленшпигеля не может не заметить, что и последний в своих рассуждениях нередко обращается к теме национал-социализма, хотя вовсе не относит ее к числу излюбленных. Для этого комментария я мог бы выбрать какую-нибудь другую статью «Шпигеля» или просто написать вольную импровизацию. Но я не хочу. Одно дело — отпускать шуточки по поводу Джорджа Буша и совсем другое — писать что-то разумное и разъясняющее на самую больную для немцев тему. Попытка избегнуть этого была бы трусостью.
Что это — немецкое помешательство на теме Гитлера и холокоста? Своего рода мазохизм? Что заставляет немцев даже в преодолении прошлого быть впереди всех? Может быть, надежда на то, что детальное продумывание проблемы позволит когда-нибудь все-таки списать ее в архив? На этот вопрос пусть ответит кто-нибудь более умный.
В любом случае немецкую политику и общественные дискуссии невозможно понять без отправной точки по имени «Третий рейх». И даже те, кто требует прекратить наконец рассматривать эпоху нацизма как определяющую и поворотную для всего, что происходит в Германии, — даже эти люди не могут уклониться от заданной темы. Хотя бы потому, что вынуждены подчеркивать необходимость ее закрытия.
Споры вокруг главного вопроса — как такое могло случиться? — перетекают в споры о том, почему именно Германия. Ответы даются самые разнообразные, и поиск истины при этом не всегда играет главную роль. Одни охотно приводят в пример исследования, подобно описанному в «Шпигеле» показывающие, что во всем мире люди по указанию начальства бездумно творят жестокости. Другие копаются в немецкой истории, чтобы найти там повторяющиеся примеры агрессивности, нетерпимости и преклонения перед властью, доказывающие «избранность» немцев в худшем смысле этого слова.
Сторона, стремящаяся наконец «подвести черту под прошлым» и указывающая на преступления других народов, надеется на поддержку той части общества, которую тяготит груз истории. Другая сторона относит себя к бдительным «стражам общества», от которых не ускользнет ни малейшая попытка преуменьшить преступления Третьего рейха. В Германии можно построить карьеру как на первой, так и на второй позиции, однако взгляды тех, кто выступает за релятивизм и «подведение черты», к общественному мейнстриму не принадлежат. Это не значит, что человек обречен на всеобщее осуждение, умный и осторожный даже может вылепить образ отважного интеллектуала, не боящегося пойти против настроений времени. Однако в любом случае такая позиция более рискованна.
Другие страны тоже ведут себя в этом вопросе по-разному. Со времени окончания войны тема национал-социализма была удобным средством морального давления, в равной степени используемым как врагами, так и друзьями Германии. Сейчас многим кажется, что они перестарались. Долгое время, находясь под грузом злополучного прошлого, немцы не принимали участия в военных акциях за границей. После того как НАТО, вслед за падением СССР, овладела тяга к бурной деятельности, американцам и их союзникам пришлось изменить аргументацию: груз прошлого, конечно, ужасен, но все же не дает немецким политикам права отлынивать от военных действий. В качестве вспомогательного довода для немецких моралистов была выдвинута теория о том, что злодеи вроде Слободана Милошевича или Саддама Хусейна суть наследники Гитлера. Молчаливо подразумевалось, что тот, кто поможет остановить безумцев в их кровавых замыслах, таким образом отчасти искупит вину за войну и холокост.
В 1920 году, через 137 лет после Войны за независимость, в США была распущена комиссия Сената, некогда созданная для изучения и разъяснения притязаний сторон. Исторический курьез, носящий символический характер. Послевоенные притязания, как морального, так и финансового характера, не заканчиваются со смертью последнего участника войны. Они существуют до тех пор, пока сохраняется мировой порядок, явившийся в результате военных действий. И только когда он полностью разрушится, уйдут в историю и воспоминания о войне.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
