Архивная публикация 2010 года: "ДОХОДЫ МУЗ"

Российский репертуарный театр способен зарабатывать, но без государственной поддержки ему все-таки не обойтись. Когда Владимир КЕХМАН - круп-ный импортер фруктов на рос-сийский рынок и инициа-тор ряда громких девело-перских проектов - занял пост директора государственного учреждения "Малый театр оперы и балета им. Мусоргского", одни увидели в этом стремление подружиться с властью, другие полагали, что предпринимателя заинтересовали при-надлежавшие театру репетиционные площади. Сам Кехман в одном из интервью сказал, что для него мотивом стал даже не вид, а запах театра, пришедшего в полное запустение. Став директором, он отреставрировал театр, потратив на это $35 млн собственных средств, и вернул ему дореволюционное название - Михайловский.
Первый этап реформ, начатых новым директором, ознаменовался рядом скандалов, связанных с отменой заявленных постановок. Из театра ушли главный дирижер Андрей Аниханов, а также Елена Образцова и Фарух Рузиматов, которые должны были возглавлять оперную и балетную труппы. На пост главного дирижера был приглашен Петер Феранец, руководителем балетной части стал Михаил Мессерер. Место директора оперной части до сих пор вакантно. Общественность следит за происходящим с интересом: возможно, здесь отрабатывается модель существования большинства российских театров, которые государство не в силах содержать. В интервью "Профилю" Владимир Кехман объяснил, почему во главе музыкального театра в России должен стоять бизнесмен.

- Владимир Абрамович, может ли российский музыкальный театр стать самоокупаемым?
- Наверное, может, но я считаю, что это неправильно. Музыкальный театр - это всегда дорогое удовольствие. Музыкальный театр должен представить зрителю то, что он не может увидеть в обычной жизни. Соответственно, это должно быть очень дорогое действие, и оно не может существовать без поддержки государства. Поставить это на поток, как, например, делают многие театры в Европе, которые работают фактически как арендные площадки, для России, я считаю, будет неправильным. У нас могла бы прижиться американская система, которая основана на меценатстве. Сейчас в стране достаточно людей, готовых вкладывать средства в благотворительные и культурные программы, но наше законодательство и система налогообложения не позволяют реализовать такие намерения. О том, что нужны другие законы, которые поощряли бы спонсорскую деятельность, много говорилось в последние 10-15 лет, но принять их не удалось и в ближайшее время, как мне кажется, не удастся, потому что есть сильное сопротивление. Поэтому театр в России должен быть не оку-паемым, а успешным. Что я имею в виду, когда говорю "успешный"? Это не только зрительское внимание и полные залы. Театр не должен превращаться в театр какой-то одной личности, отражать чьи-то персональные пристрастия. Если он получает огромные деньги от государства, то фактически должен выполнять государственный заказ. Другой вопрос, что каждый театр должен иметь и свое лицо: академизм Мариинского те-атра - это одно, Большого - другое, Михайловского - третье. Но не должен театр зависеть от одной личности, вот мое убеждение. Должна быть система, которая будет работать, как часовой механизм. Вот это, я считаю, закон успешного театра.
- А творческий успех здесь играет какую-то роль?
- Творческий успех напрямую зависит от коллектива. От оркестра, ансамбля солистов, от кордебалета, от хо-ра, от постановочной части. Конечно же, главный дирижер здесь является определя-ющей фигурой. Вот возьмем Большой театр: он, безуслов-но, имеет выдающийся бренд, который достался ему бесплатно, но не имеет лица. Почему? Во главе нет творческой личности. В отличие от Мариинского театра, ко-торый имеет выдающееся ли-цо - лицо маэстро Гергиева.
- Насколько Михайловский театр зависит от спонсорской поддержки?
- Я вам скажу, что примерно четверть бюджета - это помощь друзей театра, в числе которых и я сам, конечно. Город дает нам приблизительно 320 млн рублей, 156 млн рублей мы получаем от продажи билетов и примерно столько же - в виде спонсорской поддержки.
- Я помню, Гергиев говорил в одном из интервью, что государственных денег театру хватает только на один новый спектакль.
- У нас то же самое. Традиция такая - деньги даются на одну постановку в год.
- А сколько стоит постановка нового спектакля?
- В среднем 12-15 млн рублей. Но есть более дорогие спектакли. Например, постановка балета "Спартак" стоила нам более 60 млн рублей.
- Но ведь у вас есть дополнительные источники финансирования. Вы можете, на-пример, сдавать театральный зал в аренду. У вас ведь нередко происходят какие-то сторонние мероприятия, например, вечеринки в рамках Петербургского экономического форума.
- Это все входит в доходную часть. Но если в первые два года мы сдавали зал в аренду очень часто, то сейчас это происходит редко, а дальше, возможно, и вовсе сойдет на нет. Зритель - а у нас сформировалась своя, причем очень интересная аудитория - полюбил нас как театр, который имеет собственную продукцию. Мы в течение этого сезона подготовили семь собственных премьер - последней будет "Бал-маскарад". Это в условиях, когда в театре нет репетиционной сцены! Другое дело, что полностью ограничиваться собственным репертуаром мы тоже не должны: нужно показывать все самое интересное, что есть в мире. И мы будем это делать, особенно если мы уезжаем на гастроли и у нас освобождается площадка. Вот сейчас, когда балет едет на гастроли в Лондон, нашу сце-ну займет Театр балета Леонида Якобсона.
- Зарубежные гастроли - это всего лишь способ рассказать о себе миру или что-то еще?
- Только это. И еще способ дать нашим артистам возможность получить гонорары, несопоставимые с теми, которые они имеют здесь. И все. Аренда лондонского "Колизеума", где мы будем выступать в июле, стоит 102 тыс. фунтов в неделю. Хотя почти все билеты на наши представления уже проданы, стоимость аренды это не окупит.
- Сколько получают актеры Михайловского театра?
- Какой-то одной цифры здесь не назвать. Это государственная схема оплаты труда, которую я считаю не совсем правильной, но она существует. Есть положение - артисты первого положения, второго, третьего. У нас также есть народные, заслуженные артисты. Многие солисты также получают за спектакль. И если они уезжают на гастроли, у них появляются какие-то личные доходы.
- В России можно встретить два типа театральных директоров: либо диктатор, либо счетовод.
- Или, как мне сказала Галина Борисовна Волчек: "Про моего директора вообще никто никогда не слышал".
- А вы к какой категории себя относите?
- Я предпочитаю ориентироваться на западную систему, в соответствии с которой я, скорее, интендант, потому что участвую в выработке стратегии театра.
{PAGE}
- То есть именно вы, исходя из того образа Михайловского театра, который у вас уже сложился, выстраиваете его репертуар?
- Образа Михайловского театра не существовало. Театр с таким названием был закрыт в 1917 году. И он никогда не являлся репертуарным театром, он фактически был прокатной площадкой для французских и немецких трупп. Поэтому мы коллективно, вместе с художественным советом театра, создали стратегию развития Михайловского те-атра до 2013 года, и это был очень большой труд. И теперь я могу ее сформулировать. Если очень кратко, Михайловский театр - это городская достопримечательность, это место, куда петербуржцы ходят сами и приводят своих друзей. Мы именно так себя позиционируем. То есть "Мариинка" принадлежит всей России, а Михайловский театр принадлежит Петербургу.
- Скажите, пожалуйста, стали ли вы больше ходить в театр с тех пор, как он стал вашей новой профессией?
- Да, поскольку это моя вторая профессия, я счи-таю, что я просто обязан это делать.
- Что вы видели интересного в последнее время?
-Я видел "Аиду" в "Ковент-Гардене". Просто выдающийся спектакль с Марселем Альваресом в главной партии, получил огромное удовольствие. Сейчас вот пойду на закрытие сезона в "Метрополитен". Посмотрю, что там происходит.
- Вас, наверное, часто спрашивают, зачем вообще вы взялись за все это?
- Вы знаете, я уже перестал думать и устал отвечать на эту тему. Это моя новая профессия, и я доволен, что Господь Бог привел меня в нее, потому что ничего, кроме счастья, она мне не приносит.
- А вы не чувствуете, что для освоения этой профессии вам нужно что-то приобрести или, может быть, развить что-то в себе?
- Я вам честно скажу: я понимаю, что в этой профессии мне не хватает определенных творческих знаний, чтобы действовать эффективнее. Что я имею в виду? Многие интенданты очень серьезно разбираются в качестве пения, могут точно оценить возможности и особенности певцов, хорошо знают режиссеров и дирижеров. В этой, скажем так, отрасли крайне важен личный контакт. И когда ты такого контакта не имеешь, некоторые вопросы нельзя решить даже за деньги. Может быть, человек и готов был бы тебе помочь, но он не знает тебя, и поэтому не готов с тобой разговаривать. Это очень закрытая корпорация.
- У нас уже много лет идут споры о будущем российского репертуарного театра. Удастся ли его сохранить, как вы считаете?
- Если государство будет вести ту политику, которую ведет сейчас, то удастся. Ес-ли государство решит, что финансирование не нужно, российский репертуарный театр умрет.