Архивная публикация 2000 года: "Друг в биде не бросит"
"Не имей сто рублей, а имей сто друзей" -- оптимистично утверждает русская пословица. А не скажите. Ряды ротозеев, неосторожно доверивших свои деньги своим самым близким людям, множатся, как мушка дрозофила.Роман Люси с Петром Михайловичем начался с того, что она въехала в него, катаясь c горки. Петр Михайлович сидел на снегокате и задумчиво рассматривал снежинки на рукаве куртки, когда Люся, не совладав с санками, на полной скорости впечаталась в его мягкий бок и стукнулась лбом о его твердый и круглый затылок.
-- Ой,-- сказал Петр Михайлович.
-- Что вы тут расселись? -- вспылила Люся. И почувствовала, как у нее под глазом наливается горячей болью фингал.
-- Ой,-- повторил Петр Михайлович,-- кажется, у вас гематома. А может быть, и сотрясение мозга. Голова кружится?
-- Кружится,-- злобно сказала Люся.-- А вы что, врач?
-- Врач,-- сказал Петр Михайлович.-- Давайте я отвезу вас домой.
Он отвез Люсю домой, потом сбегал в аптеку за лекарствами: в том, что у Люси сотрясение мозга, сомнений уже не было. И остался ночевать в соседней комнате.
Ночью Люся услышала острожные крадущиеся шаги.
-- Что вам надо? -- рявкнула она.
Ответом ей был звон разбитой чашки.
-- Ой, извините. Вы так закричали,-- сказал Петр Михайлович.-- Я принес вам чаю с лимоном, если вы захотите попить и постесняетесь меня звать. Это лекарство, которое я вам дал, вызывает страшную жажду. А где тут у вас тряпочка, которой можно вытереть лужу?
Через месяц Петр Михайлович и Люся стояли перед тетенькой в районном загсе.
-- Ну что вы тут стоите? -- скзала тетенька.-- Садитесь. Это мы молодых стоя брачуем. Цветы вот сюда положите. Та-а-к. Заберите ваши паспорта. Если хотите, поцелуйтесь.
Петр Михайлович оказался благородным человеком в худшем смысле этого слова. Своей бывшей жене он оставил три комплекта ключей -- от четырехкомнатной квартиры в центре, от дачи в Загорянке и от машины "ауди". Пересев на Люсин "жигуль" и обнаружив, что в ее квартире всего две комнаты, он загрустил. Люся пыталась стимулировать в Петре Михайловиче частнособственнические инстинкты, но обнаружила, что тот категорически не приспособлен к борьбе за материльные ценности. И только когда на горизонте нарисовался бывший муж Люси и напомнил, что он, кстати, тоже тут прописан (размен, дележ, однокомнатная квартира), на румяном лице Пети возникла мучительная улыбка и Люся услышала долгожданное: "С этим надо что-то делать".
Было решено, что надо переезжать жить за город. Единственое, что осталось у Пети от предыдущего брака,-- это десять соток по рижскому направлению. Возникла светлая мысль построить там дом -- настоящий загородный дом, с котельной, бассейном, сауной и библиотекой на втором этаже. Десять тысяч давал бывший Люсин муж -- за перспективу стать единственным владельцем двухкомнатной квартиры. Еще двадцать Петя насобирал старых долгов. Какая-то денежка капала от Петиной стоматологической клиники.
Петр Михайлович вывез Люсю в чистое поля. И протянув вперед руки, пафосно произнес:
-- Это все твое.
Впрочем, поле было не совсем чистым. Кое-где уже началось строительство. Справа от Люсиного участка был возведен небольшой замок Синей Бороды -- с зарешеченными башенками и окошками-бойницами. За ним располагалась дача одного из владельцев пивоваренного заводика a-la Исторический музей. Зато загородный дом известного адвоката напоминал барскую усадьбы прошлого века.
Приглядевшись внимательно, Люся обнаружила некое однообразие в буйстве башенок, окошечек, террас, витых лесенок. Как замечательная газета "Коммерсантъ" кажется написанной одной рукой, так и все строения в этом поселке неуловимо напоминали друг друга. Когда Люся поделилась своими наблюдениями с Петром Михайловичем, тот сказал, что в этом нет ничего удивительного: ведь застройщик тут один. А именно Сева, его, Петра Михайловича, давний друг. Они когда-то вместе учились в институте. Потом Петя открыл клинику, а Сева ушел в строительный бизнес и быстро пошел в гору. Собственно, именно он и продал Петру Михайловичу по сходной цене этот участок. А если точнее, уступил -- в зачет погашения старого долга. Севина фирма строит дома всем этим достойным людям -- тут Петр Михайлович опять сделал оперное движение простертой дланью вокруг своего тучного корпуса.
Соответственно, предполагалось, что Сева и будет строить будущее гнездышко Люси и Петра Михайловича. И по старой дружбе возьмет с него за это дело поменьше денег.
Следующим пунктом программы стало знакомство с Севой.
Оно состоялось не в офисе. Молодожены были приглашены к Севе на five-o-clock.
Сева принимал их в бархатном халате. Остатки его волос были всклокочены. Он вывалил перед Петром Михайловичем кучу альбомов с проектами, прикатил столик с выпивкой и резко шикнул, когда из спальни, дверь которой выходила в гостиную, раздались звуки возни.
-- Вот это,-- сказал Петя и указал толстым розовым пальцем на трехэтажный особняк с большой открытой верандой.-- Что скажешь, лапуся?
В это время шебуршение в спальне стало совсем громким.
-- Тихо вы! -- рыкнул Сева, запахивая на голой груди распахнувшийся халат.
Люся промычала что-то нечленораздельное. Полуголый Сева, огромный его неприбранный дом, круглый стол в гостиной с полуметровым блюдом винограда. В сущности, ей было не до дома. Здесь так отровенно пахло пороком, что ноздри добродетельной Люси напряглись, улавливая тонкий запах духов и коньяка, пронизывающий воздух, уши жадно ловили шорохи и движения за стеной.
-- Ну с тебя, старик, сто. Только потому, что это ты.
Люсе стало не по себе, и она сделала резкий глоток коньяка. Теплая волна расслабления накатила на нее. Петр же Михайлович продолжал улыбаться. Потом начался увлекательный разговор о канализации, кирпиче, геодезистах, которые исследовали землю.
-- Лапуся, нам нужна гардеробная комната? -- спрашивал Петр Михайлович.
Люся кивала.
-- А каминный зал?
Люся отрицательно мотала головой.
Через два часа обсуждение проекта закончилось. И к тепленькой уже компании присоединились две бело-розовые нимфы, которые как-то незаметно выбрались из спальни. Было решено, что в понедельник Петр Михайлович перечисляет четвертую часть суммы за нулевой цикл. И соответственно, начнутся работы.
Понедельник настал. И Петя отвез двадцать пять тысяч долларов Севе.
Во вторник было обещано подогнать не то эскалаторы, не то экскаваторы. И т.д. и т.п.
...Лирическое отступление о роли скорости в нашей жизни. Она большая. Во-первых, наш человек нигде не успевает. Во-вторых, он особо никуда и не торопится. Так и живет, раздираемый этими двумя противоречиями. Писатель Юрий Трифонов вообще определил нетерпение как главную нашу черту. Быстро, быстро, догнать и перегнать, ускорение, перестройка и при этом почему-то качество. То есть идея Большого Пинка постоянно витает в воздухе. Причем как на глобальном государственном уровне, так и на нижнем, бытовом. Полагаю, Бориса Николаевича выперли на пенсию, именно осознав, что Большого Пинка от него ждать уже бесполезно. Для этого нужен человек с более решительным лицом и отрывистой речью. Но торопливость чревата. Как говаривал бывший мой шеф и покровитель Эрнст Борисович Маркин, обучая стайку желторотых журналистов искусству складывания слов: "Вот вы все торопитесь, торопитесь, потому так плохо и пишите. А вы не торопитесь..."
Так вот, Люся не сразу начала ждать блистательных результатов от мастеров кирки и кирпича. Она понимала, что любое предприятие, прежде чем раскочегариться, должно пройти первоначальный этап некой неподвижности, готовой разродиться осознанным движением. Короче, когда через полтора месяца выяснилось, что лунный пейзаж на их участке не изменился, она разволновалась.
Петр Михайлович сказал, чтобы она не дергалась. Все идет по плану. Просто фирма одна, и, закончив цикл нулевых работ на другом участке, строители перейдут к ним. И правда, еще месяц спустя пара пьяных бульдозеристов подралась именно на Люсином участке. Зато всего через три недели после драки на участке начались работы.
Описывать последовательно эти плавные, замирающие движения -- так, наверное, танцовщицы в гареме сплетают свои изящные руки и тела в единый медлительный танец -- немыслимо.
Люся то закипала, то начинала орать на малахольных строителей. Надо ли уточнять, что теперь каждый день после работы Люся и Петр Михайлович ехали наблюдать за стройкой (а что за ней наблюдать -- это не беременность, которая развивается сама по себе)? И надо ли говорить, что каждый вечер оказывался безнадежно испорченным? Люся с зажмуренными глазами подъезжала к даче -- она больше всего боялась, что сейчас откроет их и увидит одинокий ландшафт без признаков жизни. И три пирамиды -- песка, гравия и кирпича. Какой осел сказал, что пирамиды гармонизируют окружающий ландшафт? Если рядом с ними не видно рабочих, они вызывают просто ярость.
-- Не ной, лапуся,-- мужественно говорил Петр Михайлович с тем же самым доброжелательным выражением лица, как тогда на горке, когда Люся въехала в его мягкий бок,-- все происходит, движется...
И они бежали по участкам искать "своих" рабочих. Как-то так получалось, что именно благодаря хорошим отношениям с Севой до стройки наших героев руки доходили в последнюю очередь.
-- Понимаешь, лапуся,-- говорил Петя, когда Люся была готова перейти к самосуду,-- у нас свои отношения. Тебе лучше не вмешиваться. Все будет вовремя.
-- Но почему нам все достается последним? Нам положили черепицу, когда у всех уже была крыша. А директор супермаркета начал строиться через три месяца после нас. Так у него уже идут отделочные работы! -- бушевала Люся.
-- Лапуся, нам все это достается дешевле, чем другим. Мы же все-таки свои люди,-- уговаривал Люсю Петр Михайлович.
Двигалось все крайне медленно. Но через восемь месяцев на участке красовался уже остов дома. Когда Люся радостно захлопала в ладоши и сказала, что теперь быстренько надо сделать внутренние работы, Сева нравоучительно заметил, что быстро -- значит плохо.
Петр Михайлович заплатил еще тридцать процентов от общей суммы -- за внутренние работы.
Разлука с крупной суммой денег совпала с переездом. Бывший муж Люси, заплативший десять штук за то, чтобы жена не претендовала на квартиру, уже хотел бы вернуться, извините, домой. У него появилась подруга, и как благородный человек он хотел ввести ее хозяйкой в свой дом. Так что Пете и Люсе пришлось подыскивать себе квартиру -- благородство бывшего супруга было небеспредельным.
С квартирами не повезло сразу. Они мелькали как в калейдоскопе. И Люся поняла, что запаковывает и распаковывает вещи уже автоматически. Да и, в сущности, было все равно, что там дома. После работы они ехали на дачу. Где с тоской наблюдали, как одинокий плотник стелит пол. На вопрос, где его напарник, этот человек, задумчиво почесывая репу, говорил: "Дык тут где-то". Люся закипала и начинала звонить по мобильному Севе. В это время Петя обходил дом и задавал какие-то умные вопросы, из которых следовало, что черный пол положен без утеплителя и крайне халтурно. В это время женский голос по мобильному отвечал, что Сева в Сургуте, а когда появится -- непонятно.
-- Как это непонятно? -- кипятилась Люся.-- Он что-то обещал?
-- Обещал,-- хихикала девица.
Люся злилась и отключала телефон.
Между тем Петя не без труда отыскал по телефону Севу в Сургуте. Оказалось, что там у него представительство фирмы. И там он тоже строит не то бараки, не то коттеджи, но работа кипит, как горячий ключ на Камчатке. И Сева вовсе не бросил возведение Люсиного и Петиного дома. Он дал указания рабочим, и они делают все, что в их силах.
-- А почему в их силах провести отопление на соседней даче, а не на нашей? -- спросил Люся.
-- Я делаю все, что могу,-- сказал Сева.-- За такие смешные деньги.-- Он помолчал.-- Я скоро вернусь и мы еще поговорим.
Через день позвонил прораб со стройки.
-- Петр Михайлович, надо встретиться,-- сказал он.
Встреча состоялась в будущей прихожей будущего дома.
-- Значит, так, Михалыч,-- сказал прораб.-- Деньги нужны. А то простой будет.
-- Ребята,-- забулькал Петя.-- Выплаты идут по плану. Вы еще деньги те не отработали.
В ответ прораб вытащил огромный лист бумаги, на котором были расписаны цены.
-- Подорожало,-- объяснил он.
-- Но вы займетесь завтра отоплением? -- строго спросил Петя, шелестя долларами.
-- Будет сделано,-- пообещал прораб, честно глядя в глаза Пете.
Назавтра Люся и Петя обнаружили пустой дом. И батареи, как и полгода назад, сложенные стопкой в будущей кухне.
Теперь звонки в сургутский офис остались безответными. Трубку там никто не брал. Хуже всего то, что не отвечала и московская квартира Севы.
Флегматичный Петя начал волноваться, когда сосед -- владелец автозаправки посетовал, что Сева, пообещав ему сделать летнюю купальню, исчез.
-- И давно?" -- поинтересовался Петя.
-- Да вот уже восемь дней не выходит на связь.
Одновременно замерли все строительные работы на участке, а строители, как вымирающая порода животных, стали встречаться все реже и реже, пока тень последнего из них не растаяла у водочной палатки на шоссе. Куда делся этот достойный мужчина, узнать не представлялось возможным.
Тогда Петя отправился к Севе домой. Делать этого явно не стоило: телефон молчал и все такое. Но неожиданно Севина квартира оказалась обитаемой. Некрасивая женщина в черном свитере, с пучком седых волос на затылке, назвавшись женой Всеволода Дмитриевича, сказала, что мужа нет. И неожиданно зарыдала.
-- А где же он? -- ласково спросил Петя.-- Может, я могу вам чем-нибудь помочь? Я врач...
Дальше произошло то, о чем Петр Михайлович так и не рискнул рассказать Люсе. Женщина уронила голову на пухлую грудь Пети и, обвив руками его шею, зарыдала еще интенсивнее. Петя обнял бедняжку и начал гладить ее по волосам.
-- Все хорошо, расскажите мне, что случилось...
Два часа на кухне Петя выслушивал исповедь этой несчастной женщины, держа ее за руку. Иногда она задумывалась, уходя в себя. И Петя ласково выводил ее мысли на прежний путь:
-- Итак ваш муж...
-- Да, этим ужасным женщинам были нужны от него только деньги..
И, глядя во внимательные глаза собеседника, посвящала Петю в новые подробности Севиной жизни.
-- Но самое главное,-- сказала женщина в черном свитере через два часа очистительной беседы,-- я никому об этом не говорю, иначе здесь такое начнется... Вы знаете, он все понял. Он раскаивается. Я сейчас только от него приехала. Из Сургута. Нас там обвенчали. В тюремной церкви.-- Лицо женщины стало мечтательным.
-- Где, простите? -- не понял Петя.
-- В тюремной церкви. Его посадили на пять лет. Он там какие-то деньги заказчиков растратил, на него подали в суд... Я поеду к нему, как декабристка.
"Не имей сто рублей, а имей сто друзей" -- оптимистично утверждает русская пословица. А не скажите. Ряды ротозеев, неосторожно доверивших свои деньги своим самым близким людям, множатся, как мушка дрозофила.Роман Люси с Петром Михайловичем начался с того, что она въехала в него, катаясь c горки. Петр Михайлович сидел на снегокате и задумчиво рассматривал снежинки на рукаве куртки, когда Люся, не совладав с санками, на полной скорости впечаталась в его мягкий бок и стукнулась лбом о его твердый и круглый затылок.
-- Ой,-- сказал Петр Михайлович.
-- Что вы тут расселись? -- вспылила Люся. И почувствовала, как у нее под глазом наливается горячей болью фингал.
-- Ой,-- повторил Петр Михайлович,-- кажется, у вас гематома. А может быть, и сотрясение мозга. Голова кружится?
-- Кружится,-- злобно сказала Люся.-- А вы что, врач?
-- Врач,-- сказал Петр Михайлович.-- Давайте я отвезу вас домой.
Он отвез Люсю домой, потом сбегал в аптеку за лекарствами: в том, что у Люси сотрясение мозга, сомнений уже не было. И остался ночевать в соседней комнате.
Ночью Люся услышала острожные крадущиеся шаги.
-- Что вам надо? -- рявкнула она.
Ответом ей был звон разбитой чашки.
-- Ой, извините. Вы так закричали,-- сказал Петр Михайлович.-- Я принес вам чаю с лимоном, если вы захотите попить и постесняетесь меня звать. Это лекарство, которое я вам дал, вызывает страшную жажду. А где тут у вас тряпочка, которой можно вытереть лужу?
Через месяц Петр Михайлович и Люся стояли перед тетенькой в районном загсе.
-- Ну что вы тут стоите? -- скзала тетенька.-- Садитесь. Это мы молодых стоя брачуем. Цветы вот сюда положите. Та-а-к. Заберите ваши паспорта. Если хотите, поцелуйтесь.
Петр Михайлович оказался благородным человеком в худшем смысле этого слова. Своей бывшей жене он оставил три комплекта ключей -- от четырехкомнатной квартиры в центре, от дачи в Загорянке и от машины "ауди". Пересев на Люсин "жигуль" и обнаружив, что в ее квартире всего две комнаты, он загрустил. Люся пыталась стимулировать в Петре Михайловиче частнособственнические инстинкты, но обнаружила, что тот категорически не приспособлен к борьбе за материльные ценности. И только когда на горизонте нарисовался бывший муж Люси и напомнил, что он, кстати, тоже тут прописан (размен, дележ, однокомнатная квартира), на румяном лице Пети возникла мучительная улыбка и Люся услышала долгожданное: "С этим надо что-то делать".
Было решено, что надо переезжать жить за город. Единственое, что осталось у Пети от предыдущего брака,-- это десять соток по рижскому направлению. Возникла светлая мысль построить там дом -- настоящий загородный дом, с котельной, бассейном, сауной и библиотекой на втором этаже. Десять тысяч давал бывший Люсин муж -- за перспективу стать единственным владельцем двухкомнатной квартиры. Еще двадцать Петя насобирал старых долгов. Какая-то денежка капала от Петиной стоматологической клиники.
Петр Михайлович вывез Люсю в чистое поля. И протянув вперед руки, пафосно произнес:
-- Это все твое.
Впрочем, поле было не совсем чистым. Кое-где уже началось строительство. Справа от Люсиного участка был возведен небольшой замок Синей Бороды -- с зарешеченными башенками и окошками-бойницами. За ним располагалась дача одного из владельцев пивоваренного заводика a-la Исторический музей. Зато загородный дом известного адвоката напоминал барскую усадьбы прошлого века.
Приглядевшись внимательно, Люся обнаружила некое однообразие в буйстве башенок, окошечек, террас, витых лесенок. Как замечательная газета "Коммерсантъ" кажется написанной одной рукой, так и все строения в этом поселке неуловимо напоминали друг друга. Когда Люся поделилась своими наблюдениями с Петром Михайловичем, тот сказал, что в этом нет ничего удивительного: ведь застройщик тут один. А именно Сева, его, Петра Михайловича, давний друг. Они когда-то вместе учились в институте. Потом Петя открыл клинику, а Сева ушел в строительный бизнес и быстро пошел в гору. Собственно, именно он и продал Петру Михайловичу по сходной цене этот участок. А если точнее, уступил -- в зачет погашения старого долга. Севина фирма строит дома всем этим достойным людям -- тут Петр Михайлович опять сделал оперное движение простертой дланью вокруг своего тучного корпуса.
Соответственно, предполагалось, что Сева и будет строить будущее гнездышко Люси и Петра Михайловича. И по старой дружбе возьмет с него за это дело поменьше денег.
Следующим пунктом программы стало знакомство с Севой.
Оно состоялось не в офисе. Молодожены были приглашены к Севе на five-o-clock.
Сева принимал их в бархатном халате. Остатки его волос были всклокочены. Он вывалил перед Петром Михайловичем кучу альбомов с проектами, прикатил столик с выпивкой и резко шикнул, когда из спальни, дверь которой выходила в гостиную, раздались звуки возни.
-- Вот это,-- сказал Петя и указал толстым розовым пальцем на трехэтажный особняк с большой открытой верандой.-- Что скажешь, лапуся?
В это время шебуршение в спальне стало совсем громким.
-- Тихо вы! -- рыкнул Сева, запахивая на голой груди распахнувшийся халат.
Люся промычала что-то нечленораздельное. Полуголый Сева, огромный его неприбранный дом, круглый стол в гостиной с полуметровым блюдом винограда. В сущности, ей было не до дома. Здесь так отровенно пахло пороком, что ноздри добродетельной Люси напряглись, улавливая тонкий запах духов и коньяка, пронизывающий воздух, уши жадно ловили шорохи и движения за стеной.
-- Ну с тебя, старик, сто. Только потому, что это ты.
Люсе стало не по себе, и она сделала резкий глоток коньяка. Теплая волна расслабления накатила на нее. Петр же Михайлович продолжал улыбаться. Потом начался увлекательный разговор о канализации, кирпиче, геодезистах, которые исследовали землю.
-- Лапуся, нам нужна гардеробная комната? -- спрашивал Петр Михайлович.
Люся кивала.
-- А каминный зал?
Люся отрицательно мотала головой.
Через два часа обсуждение проекта закончилось. И к тепленькой уже компании присоединились две бело-розовые нимфы, которые как-то незаметно выбрались из спальни. Было решено, что в понедельник Петр Михайлович перечисляет четвертую часть суммы за нулевой цикл. И соответственно, начнутся работы.
Понедельник настал. И Петя отвез двадцать пять тысяч долларов Севе.
Во вторник было обещано подогнать не то эскалаторы, не то экскаваторы. И т.д. и т.п.
...Лирическое отступление о роли скорости в нашей жизни. Она большая. Во-первых, наш человек нигде не успевает. Во-вторых, он особо никуда и не торопится. Так и живет, раздираемый этими двумя противоречиями. Писатель Юрий Трифонов вообще определил нетерпение как главную нашу черту. Быстро, быстро, догнать и перегнать, ускорение, перестройка и при этом почему-то качество. То есть идея Большого Пинка постоянно витает в воздухе. Причем как на глобальном государственном уровне, так и на нижнем, бытовом. Полагаю, Бориса Николаевича выперли на пенсию, именно осознав, что Большого Пинка от него ждать уже бесполезно. Для этого нужен человек с более решительным лицом и отрывистой речью. Но торопливость чревата. Как говаривал бывший мой шеф и покровитель Эрнст Борисович Маркин, обучая стайку желторотых журналистов искусству складывания слов: "Вот вы все торопитесь, торопитесь, потому так плохо и пишите. А вы не торопитесь..."
Так вот, Люся не сразу начала ждать блистательных результатов от мастеров кирки и кирпича. Она понимала, что любое предприятие, прежде чем раскочегариться, должно пройти первоначальный этап некой неподвижности, готовой разродиться осознанным движением. Короче, когда через полтора месяца выяснилось, что лунный пейзаж на их участке не изменился, она разволновалась.
Петр Михайлович сказал, чтобы она не дергалась. Все идет по плану. Просто фирма одна, и, закончив цикл нулевых работ на другом участке, строители перейдут к ним. И правда, еще месяц спустя пара пьяных бульдозеристов подралась именно на Люсином участке. Зато всего через три недели после драки на участке начались работы.
Описывать последовательно эти плавные, замирающие движения -- так, наверное, танцовщицы в гареме сплетают свои изящные руки и тела в единый медлительный танец -- немыслимо.
Люся то закипала, то начинала орать на малахольных строителей. Надо ли уточнять, что теперь каждый день после работы Люся и Петр Михайлович ехали наблюдать за стройкой (а что за ней наблюдать -- это не беременность, которая развивается сама по себе)? И надо ли говорить, что каждый вечер оказывался безнадежно испорченным? Люся с зажмуренными глазами подъезжала к даче -- она больше всего боялась, что сейчас откроет их и увидит одинокий ландшафт без признаков жизни. И три пирамиды -- песка, гравия и кирпича. Какой осел сказал, что пирамиды гармонизируют окружающий ландшафт? Если рядом с ними не видно рабочих, они вызывают просто ярость.
-- Не ной, лапуся,-- мужественно говорил Петр Михайлович с тем же самым доброжелательным выражением лица, как тогда на горке, когда Люся въехала в его мягкий бок,-- все происходит, движется...
И они бежали по участкам искать "своих" рабочих. Как-то так получалось, что именно благодаря хорошим отношениям с Севой до стройки наших героев руки доходили в последнюю очередь.
-- Понимаешь, лапуся,-- говорил Петя, когда Люся была готова перейти к самосуду,-- у нас свои отношения. Тебе лучше не вмешиваться. Все будет вовремя.
-- Но почему нам все достается последним? Нам положили черепицу, когда у всех уже была крыша. А директор супермаркета начал строиться через три месяца после нас. Так у него уже идут отделочные работы! -- бушевала Люся.
-- Лапуся, нам все это достается дешевле, чем другим. Мы же все-таки свои люди,-- уговаривал Люсю Петр Михайлович.
Двигалось все крайне медленно. Но через восемь месяцев на участке красовался уже остов дома. Когда Люся радостно захлопала в ладоши и сказала, что теперь быстренько надо сделать внутренние работы, Сева нравоучительно заметил, что быстро -- значит плохо.
Петр Михайлович заплатил еще тридцать процентов от общей суммы -- за внутренние работы.
Разлука с крупной суммой денег совпала с переездом. Бывший муж Люси, заплативший десять штук за то, чтобы жена не претендовала на квартиру, уже хотел бы вернуться, извините, домой. У него появилась подруга, и как благородный человек он хотел ввести ее хозяйкой в свой дом. Так что Пете и Люсе пришлось подыскивать себе квартиру -- благородство бывшего супруга было небеспредельным.
С квартирами не повезло сразу. Они мелькали как в калейдоскопе. И Люся поняла, что запаковывает и распаковывает вещи уже автоматически. Да и, в сущности, было все равно, что там дома. После работы они ехали на дачу. Где с тоской наблюдали, как одинокий плотник стелит пол. На вопрос, где его напарник, этот человек, задумчиво почесывая репу, говорил: "Дык тут где-то". Люся закипала и начинала звонить по мобильному Севе. В это время Петя обходил дом и задавал какие-то умные вопросы, из которых следовало, что черный пол положен без утеплителя и крайне халтурно. В это время женский голос по мобильному отвечал, что Сева в Сургуте, а когда появится -- непонятно.
-- Как это непонятно? -- кипятилась Люся.-- Он что-то обещал?
-- Обещал,-- хихикала девица.
Люся злилась и отключала телефон.
Между тем Петя не без труда отыскал по телефону Севу в Сургуте. Оказалось, что там у него представительство фирмы. И там он тоже строит не то бараки, не то коттеджи, но работа кипит, как горячий ключ на Камчатке. И Сева вовсе не бросил возведение Люсиного и Петиного дома. Он дал указания рабочим, и они делают все, что в их силах.
-- А почему в их силах провести отопление на соседней даче, а не на нашей? -- спросил Люся.
-- Я делаю все, что могу,-- сказал Сева.-- За такие смешные деньги.-- Он помолчал.-- Я скоро вернусь и мы еще поговорим.
Через день позвонил прораб со стройки.
-- Петр Михайлович, надо встретиться,-- сказал он.
Встреча состоялась в будущей прихожей будущего дома.
-- Значит, так, Михалыч,-- сказал прораб.-- Деньги нужны. А то простой будет.
-- Ребята,-- забулькал Петя.-- Выплаты идут по плану. Вы еще деньги те не отработали.
В ответ прораб вытащил огромный лист бумаги, на котором были расписаны цены.
-- Подорожало,-- объяснил он.
-- Но вы займетесь завтра отоплением? -- строго спросил Петя, шелестя долларами.
-- Будет сделано,-- пообещал прораб, честно глядя в глаза Пете.
Назавтра Люся и Петя обнаружили пустой дом. И батареи, как и полгода назад, сложенные стопкой в будущей кухне.
Теперь звонки в сургутский офис остались безответными. Трубку там никто не брал. Хуже всего то, что не отвечала и московская квартира Севы.
Флегматичный Петя начал волноваться, когда сосед -- владелец автозаправки посетовал, что Сева, пообещав ему сделать летнюю купальню, исчез.
-- И давно?" -- поинтересовался Петя.
-- Да вот уже восемь дней не выходит на связь.
Одновременно замерли все строительные работы на участке, а строители, как вымирающая порода животных, стали встречаться все реже и реже, пока тень последнего из них не растаяла у водочной палатки на шоссе. Куда делся этот достойный мужчина, узнать не представлялось возможным.
Тогда Петя отправился к Севе домой. Делать этого явно не стоило: телефон молчал и все такое. Но неожиданно Севина квартира оказалась обитаемой. Некрасивая женщина в черном свитере, с пучком седых волос на затылке, назвавшись женой Всеволода Дмитриевича, сказала, что мужа нет. И неожиданно зарыдала.
-- А где же он? -- ласково спросил Петя.-- Может, я могу вам чем-нибудь помочь? Я врач...
Дальше произошло то, о чем Петр Михайлович так и не рискнул рассказать Люсе. Женщина уронила голову на пухлую грудь Пети и, обвив руками его шею, зарыдала еще интенсивнее. Петя обнял бедняжку и начал гладить ее по волосам.
-- Все хорошо, расскажите мне, что случилось...
Два часа на кухне Петя выслушивал исповедь этой несчастной женщины, держа ее за руку. Иногда она задумывалась, уходя в себя. И Петя ласково выводил ее мысли на прежний путь:
-- Итак ваш муж...
-- Да, этим ужасным женщинам были нужны от него только деньги..
И, глядя во внимательные глаза собеседника, посвящала Петю в новые подробности Севиной жизни.
-- Но самое главное,-- сказала женщина в черном свитере через два часа очистительной беседы,-- я никому об этом не говорю, иначе здесь такое начнется... Вы знаете, он все понял. Он раскаивается. Я сейчас только от него приехала. Из Сургута. Нас там обвенчали. В тюремной церкви.-- Лицо женщины стало мечтательным.
-- Где, простите? -- не понял Петя.
-- В тюремной церкви. Его посадили на пять лет. Он там какие-то деньги заказчиков растратил, на него подали в суд... Я поеду к нему, как декабристка.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
