Архивная публикация 2000 года: "Егорино горе"
Российская Государственная дума -- цветник тот еще. Жириновский и сын, Шандыбин, Буратаева -- персонажи на любой вкус. И все-таки самым-самым нам представляется Егор Кузьмич Лигачев. Именно ему как старейшему депутату Госдумы было доверено открывать ее работу в прошлом политическом сезоне. Именно вопль его души: "Борис, ты не прав!" стал паролем для целого поколения.Красный рассвет
Ничего выдающегося в биографии Егора Кузьмича поначалу не было. Родившись в 1920 году, он мог бы стать героем Отечественной войны, но судьба Егора хранила, и он не стал даже ее участником. Нет, на продовольственном складе он не отсиживался, а наоборот -- ковал Победу. Но в тылу.
Поступив перед войной в Московский авиационный институт, Лигачев как студент оборонного вуза получил броню. Институт окончил в суровом сорок третьем и по распределению вернулся на малую родину, в Новосибирск, на авиационный завод. Правда, стаж работы по специальности у Егора Кузьмина насчитывает всего один год: в 1944 году он вступает в ВКП(б) и со свойственным ему огоньком принимается за комсомольскую работу. За пять лет он с должности секретаря райкома продвинулся до первого секретаря Новосибирского обкома комсомола.
Успешной карьере способствовало само время. Не успели умолкнуть выстрелы на полях сражений Второй мировой, как советская власть вернулась к своему излюбленному довоенному занятию: борьбе с собственным народом. А комсомол, этот авангард партии, всегда был под рукой -- подносил, так сказать, снаряды. Сгноив последние остатки "оппозиций" (многим осужденным в тридцатые годы по 58-й статье во время и после войны просто добавили сроки), с размахом прошлись по военнопленным: спасся в немецком концлагере -- получи еще "десятку" от Родины.
Стоит ли удивляться, что кадровые вакансии в послевоенные годы открывались крайне часто. Получив с окончанием в 1951 году Высшей партийной школы в Москве второе, политическое образование (можно представить, какова была учебная программа этого заведения в последние сталинские годы), Егор Кузьмич поднялся на новую карьерную ступень. Провинциальный комсомолец стал провинциальным партаппаратчиком. За десять последующих лет он, не выезжая за пределы Новосибирской области, сменил множество должностей, но всегда -- с повышением. Лестница впечатляет: заведующий отделом горкома, начальник управления и зампред облисполкома, первый секретарь райкома, заведующий отделом обкома, наконец, секретарь Новосибирского обкома партии. Постепенно выработалась специализация: Егор Кузьмич под неусыпным кураторством Михаила Суслова идет по престижной в партийных рядах идеологической линии. Это вернее, чем муторная промышленность или, например, сельское хозяйство. Да и бороться с инакомыслящими в любом случае проще, чем с урожаем и насекомыми-вредителями.
Был зам, стал сам
На излете хрущевской оттепели Лигачев ненадолго перемещается в Москву. С 1961 по 1965 год он работает на различных должностях в аппарате ЦК. Тогда любили ненадолго призвать какой-нибудь подающий надежды "провинциальный кадр" и посмотреть его на свет -- годится ли для перемещения в столицу... Горбачев вот прекратил эту "проверочную" практику -- и поплатился; однако виноват тут опять-таки Лигачев, но об этом позже.
Во время первого пришествия в Москву венец лигачевской карьеры -- пост заместителя заведующего отделом партийных органов по промышленности РСФСР (была при Хрущеве такая блажь -- делить парткомы на промышленные и сельские; продержалась эта практика недолго и была осуждена как волюнтаризм).
Низвержение Никиты Хрущева, случившееся осенью 1964 года, вовсе не было столь тщательно законспирировано, как пытаются вообразить теперь. Дело в том, что Никита-кукурузник, как его презрительно звали в узких кругах, после международного признания своих заслуг по развенчанию "культа личности" и замены руководства репрессивных органов на лояльных к себе людей совершенно, как говорят, потерял нюх. И прохлопал складывающуюся мощную оппозицию, которая состояла не только из недобитых сталинистов вроде Суслова в президиуме ЦК, но и из недовольных провинциальных партсекретарей, предводителем и знаменем которых стал Леонид Брежнев.
В конечном счете за отставку Хрущева голосовал Пленум ЦК, а большинство в нем составляли именно удельные партийные князьки. Егор Кузьмич, как говорят, принял активное участие в переговорах ЦК с провинциальными секретарями и был вознагражден за лояльность. В 1965 году он покидает столицу, но с фантастическим повышением: едет в Томск хозяином города! Местные коммунисты -- как оно всегда и бывало при наличии команды из центра -- единодушно проголосовали за избрание Лигачева первым секретарем Томского обкома. Как гласила старинная партийная поговорка, был зам, стал сам.
По меркам тогдашнего времени, Лигачев был очень молодым первым секретарем: ему исполнилось 45 лет. Продолжительность правления Лигачева в Томске точно совпадает с продолжительностью правления Брежнева -- те же восемнадцать лет. Но каких, мама дорогая!
Тихий патриархальный городок стал местом, в котором окончательно сформировался стиль управления, позднее прозванный лигачевским. Местных жителей Егор Кузьмич облагодетельствовал строительством моста через речку Томь, а также возведением довольно унылого здания обкома партии, испортившего, по свидетельству очевидцев, набережную вышеупомянутой речки. Изменился при Лигачеве и промышленный профиль области: если раньше тон здесь задавали лесозаготовка и лесосплав, то при новом руководителе в Томске ударными темпами прошла индустриализация. Здесь появился грандиозный Сибирский химический комбинат засекреченного тогда Министерства среднего машиностроения -- предприятие, занятое производством атомного топлива. А его "подсобное производство" -- Томский нефтехимический комбинат -- специализировался на переработке поставляемого из близлежащей Тюменской области газового конденсата. Все эти новшества, бывшие вполне в духе политики партии, смыкавшей деревню с городом, томскую экологию не улучшили.
Труба и трубы
Теперь, кстати, нефтехимический комбинат стал камнем на шее у местных властей. Егор Кузьмич, "пробивший" у председателя Совмина Алексея Косыгина строительство химического гиганта, запамятовал "пробить" строительство трубы от газовых месторождений. Тогда такое случалось сплошь и рядом. В итоге конденсат до сих пор приходится подвозить по железной дороге, и по себестоимости он становится просто-таки золотым. По этой причине комбинат никак не может выйти даже на нулевую рентабельность и находится в крайне тяжелом финансовом положении: сейчас здесь введено внешнее управление.
Но тогда вопросы железнодорожного тарифа Егора Лигачева, понятно, не волновали: думали в первую очередь о престиже области и ее хозяина. Разделение областей Советского Союза в зависимости от их хозяйственного потенциала автоматически делило секретарей обкомов на "чистых" и "нечистых". Первые становились членами ЦК, вторые довольствовались тем, что имели (и в порядке компенсации устанавливали зверский культ личности на местах). Естественно, членство в ЦК давало возможность "решать вопросы" в Москве на более высоком уровне. Лигачев этот экзамен успешно сдал: на XXV съезде партии в 1976 году он был избран членом ЦК КПСС.
Покровительствующий провинциальным искусствам Егор Кузьмич получил даже своего литературного двойника. Популярный в 70-е годы местный романист Виль Липатов списал с Томска с минимальными изменениями сибирский городок Ромск. В нескольких книгах Липатова выведен положительный первый секретарь обкома Кузьма Юрьевич Лихачев: принципиальный до скрежета зубовного, но не чуждый простых человеческих радостей, насыщенный и утепленный человечинкой. Липатовский Кузьма Юрьевич со вкусом одет, передвигается по лесозаготовкам на персональном скоростном катере, а на бюро обкома -- высшей провинциальной инстанции -- не дает спуску ни малейшим нарушениям социалистической законности и социальной справедливости, от кого бы они ни исходили (роман "Игорь Саввович"). Это были медные трубы.
Егор Кузьмич не занесся, но самоуважения явно прибавилось. Этот человек, пожалуй, единственный из нынешних политиков, кто никогда вслух ни в чем не покаялся, не пожалел ни о сталинских, ни о брежневских, ни о хрущевских временах. Есть основания полагать, что он искренен. Гвозди бы делать из этих людей.
В предвкушении большой чистки
Томский период биографии нашего героя закончился в 1983 году, когда он вновь отправился с повышением в Москву. На сей раз -- чтобы занять действительно серьезнейший, по партийным меркам, пост: стать завотделом организационно-партийной работы ЦК КПСС. Этот отдел в иерархии ЦК считался первым и занимался в основном расстановкой кадров. Курировал его лично генсек, каковым в 1983 году был железный чекист Юрий Андропов. С этой должности недалеко было и до "святая святых" -- Политбюро, и тот факт, что уже в декабре 1983 года Лигачев, руководя отделом, одновременно становится секретарем ЦК КПСС, говорит о многом. Именно от Лигачева исходят представления секретариату ЦК о назначении партийных руководителей всех областей Советского Союза; обычно решение, принятое орготделом, бывало окончательным и секретариатом утверждалось лишь формально.
Надо думать, что "прогрессивный сталинист" Андропов, до периода своего недолгого всевластия пятнадцать лет отдавший борьбе с инакомыслием, знал, кому предложить должность заворга. Такой человек не мог иметь ни единого пятнышка в биографии, не должен был вызывать и тени сомнений в своей лояльности руководству и обязан был во всем следовать линии партии, которая, как известно, имеет обыкновение извиваться.
Правление Андропова и наследовавшего ему Черненко было скоротечным. По-настоящему видным членом правящей команды Лигачев становится весной 1985 года, после избрания генеральным секретарем Михаила Горбачева. Да-да, читатель! Именно перестройка возносит убежденного сталиниста на самый верх. На знаменитом апрельском Пленуме (когда, что называется, задули ветры перемен) Егора Кузьмича избирают членом Политбюро -- и он становится вторым человеком в партии, главным ее официальным идеологом.
Горбачевская команда нуждается в обновлении кадров. Под руководством Лигачева проходит кампания смены первых секретарей чуть ли не во всех областях и республиках СССР. Провести столь массированную чистку по плечу только человеку, имеющему полную информацию о долголетних прегрешениях местных кадров,-- в брежневские времена секретарский корпус был почти несменяемым. Однако все перегибы и темные делишки внимательно фиксировались региональными управлениями КГБ, абсолютно независимыми от местных властей и передававшими все накопленное в центральный аппарат своего ведомства. Кое-что из этого доходило до ЦК, и зачастую компромат играл роль главного аргумента, способного подвигнуть очередного местного вождя к отставке "по состоянию здоровья".
Надо сказать, именно Егору Кузьмичу обязаны взлетом своей карьеры в последние советские времена некоторые из ныне действующих президентов стран СНГ. Среди бывших партработников ни для кого не секрет, что переезд из Свердловска в Москву и последующее назначение Бориса Ельцина на пост первого секретаря столичного горкома -- дело рук Лигачева. Очень уж понравился Егору Кузьмичу крутой стиль руководства областью, имевший место в Свердловске. Лигачев ведь, как и Андропов, был не против перемен. Но каких? Следовало вместо старых и ослабевших кадров призвать молодых (относительно, конечно, в оптимальном партийном возрасте -- около 45). С крепкими зубами. Чтобы вычистить колеблющихся, слабосильных, а также замаранных воровством. Не случайно первый лозунг ранней перестройки был: "Навести порядок в стране". Думали ужесточить диктатуру, но у страны уже было другое мнение.
Спасибо, Егор Кузьмич!
Другим деянием Егора Кузьмича, попавшим на скрижали истории и в фольклор, стала антиалкогольная кампания 1985 года. Члены Политбюро и непосредственно Егор Кузьмич находились тогда под гипнотическим воздействием писаний профессора Федора Углова, начавшего с проповеди отказа от алкоголя: это предлагалось сделать основой государственной политики. Интересно, что со временем в своих "закрытых" лекциях Углов пошел дальше и дошел до корней, до главных виновников спаивания русского народа. Ими, естественно, оказались евреи, игравшие большую роль в партийном руководстве до середины 30-х годов. Антисемитские выводы доктора медицинских наук вместе со всей его концепцией нашли поддержку в Политбюро, более всего в тот момент озабоченном отставанием СССР от Запада. Так появился знаменитый указ от 17 мая 1985 года. Излишне напоминать, что следствием кампании стала вырубка виноградников в южных районах страны, надолго вырубившая и без того не слишком развитое советское виноделие.
Постепенно Егор Кузьмич с его постоянными публичными обращениями к истокам марксизма-ленинизма превратился в глазах либерально настроенной части общества в одиозную фигуру, которой пугают детей. Когда в 1989 году Горбачев уехал в очередную заграничную поездку, в "Советской России" появилась огромная, на полосу, статья ленинградской преподавательницы Нины Андреевой под знаменитым впоследствии заголовком "Не могу поступиться принципами". Письмо Андреевой, разумеется, было доведено до ума лучшими перьями редакции -- в оригинале оно составляло едва ли треть опубликованного в "Савраске" текста. На две недели советская печать замерла: никто не мог понять -- это уже все или еще что-то можно? Центральная, тогда еще влиятельная газета опубликовала откровенный манифест сталинизма, обставленный обычными партийными оговорочками типа "несмотря на завоевания перестройки, допускаются определенные перегибы в отношении нашего героического прошлого". При сегодняшнем буйстве печатных мнений статья прошла бы совершенно незамеченной, но тогда ее тон резко контрастировал с полными перестроечного пафоса передовицами центральных изданий. Довольно скоро выяснилось, что к публикации статьи приложил руку Егор Кузьмич. Правда, он так и остался в тени -- а вот Нина Андреева стала знаменем оппозиции, из рядовой преподавательницы химии в ленинградском пригороде превратившись в икону красно-коричневых, и это не прошло бесследно для ее разума, и так-то уже возмущенного кипевшего.
Лигачев потратил много сил на борьбу с опальным Ельциным -- но тут удача и общественное мнение были не на его стороне. Партаппарат, потерявший ориентиры и чувство реальности, сделал все, чтобы Ельцин смог обыграть его на поле протестного голосования. Только фраза "Борис, ты не прав!" и осталась от той кампании в активе Лигачева, став чем-то вроде его визитной карточки. Опальный Ельцин после октябрьского (1987) Пленума ЦК КПСС немедленно стал народным героем, так что именно Егору Кузьмичу обязаны мы не только воцарением Ельцина в Москве, но и низвержением его оттуда с последующим превращением в президента России. Спасибо, Егор Кузьмич.
Последней попыткой вернуть потерянные позиции для Лигачева стало создание Компартии РСФСР, которая замышлялась как гнездо ортодоксов, внедренное в самое сердце проклятого либерализма. И хотя замысел в целом удался (новый российский партайгеноссе Иван Полозков на фоне Горбачева выглядел полным Шариковым), время было упущено: новая партия не смогла оказать сколь-нибудь заметное влияние на процессы преобразований, шедшие в стране. Горбачеву, который без игры в либерализм мигом потерял бы остатки всенародной поддержки, тоже надоело, что его постоянно попрекают сидящим в Политбюро ортодоксом Лигачевым,-- и Егор Кузьмич был тихо отправлен на пенсию.
Покой им только снится
Так бы и пребывать Егору Кузьмичу на заслуженном отдыхе (партийную карьеру он окончил в полные 70 лет), если бы за последующее десятилетие маятник общественных настроений не качнулся вправо, качнувшись влево. Лигачевский пыл, хотя и несколько поугасший с течением времени, но все же и ныне неугасимый, оказался востребованным. Произошло это на думских выборах в декабре 1999 года. Жители славного города Томска, где Егора Кузьмича, единовластно царствовавшего там почти два десятилетия, хорошо еще помнят, захотели видеть его депутатом Государственной думы.
Злые языки, впрочем, утверждают, что желание вернуть Кузьмича в политику проявляли не столько жители области, сколько местное нефтяное лобби, представленное в столице министром топлива и энергетики Виктором Калюжным и группой товарищей из его ближайшего окружения. Предвыборная программа Лигачева оригинальностью не блистала: он предлагал добывать больше нефти из бездействующих ныне скважин и перерабатывать больше газа на нефтехимическом комбинате, находящимся, как выше было сказано, под гнетом внешнего управления. Кандидат в депутаты ничтоже сумняшеся обошел вопрос об источниках финансирования программы возрождения томской промышленности, намекнув лишь, что если нынешние владельцы нефти и газа не захотят воплотить ее жизнь, то не грех было бы их заменить на более сговорчивых. Например, на государство, которое умеет заботиться о нуждах промышленности. Уж об этом Егор Кузьмич осведомлен как никто другой.
В Думу наш герой, как ни странно, прошел. И на правах старейшего по возрасту депутата председательствовал на первом ее заседании в январе 2000 года. Впрочем, это был первый и последний всплеск депутатской активности народного избранника Лигачева. Время от времени он наезжает в Томск, власти которого в знак признания заслуг Кузьмича перед областью платят ему из бюджета дополнительную пенсию. Он любит вспомнить об этом в интервью и попенять ныне действующим властям за низкую основную пенсию, получаемую по возрасту: дескать, перестали ценить ветеранов.
Между тем Кузьмича иногда можно встретить в довольно дорогом ресторане Московского коммерческого клуба на улице с милым его сердцу названием -- Большая Коммунистическая. В полузакрытом заведении экс-коммуниста Владимира Семаго за поглощением сербских деликатесов и просмотром откровенных развлекательных программ проводят время не только бывшие партийные функционеры, но и другие гурманы и сибариты, избегающие назойливого внимания. Что-что, а отдых они заслужили.
Думается, это лучшее, что может сегодня делать депутат, коммунист, сталинист Лигачев. За одно то, что общественная его активность сводится к присутствию на заседаниях Госдумы, все мы должны быть ему вечно благодарны. И, возможно, даже могли бы платить еще одну дополнительную пенсию -- только бы он не делал больше ничего. Россия ведь тоже заслужила отдых.
Российская Государственная дума -- цветник тот еще. Жириновский и сын, Шандыбин, Буратаева -- персонажи на любой вкус. И все-таки самым-самым нам представляется Егор Кузьмич Лигачев. Именно ему как старейшему депутату Госдумы было доверено открывать ее работу в прошлом политическом сезоне. Именно вопль его души: "Борис, ты не прав!" стал паролем для целого поколения.Красный рассвет
Ничего выдающегося в биографии Егора Кузьмича поначалу не было. Родившись в 1920 году, он мог бы стать героем Отечественной войны, но судьба Егора хранила, и он не стал даже ее участником. Нет, на продовольственном складе он не отсиживался, а наоборот -- ковал Победу. Но в тылу.
Поступив перед войной в Московский авиационный институт, Лигачев как студент оборонного вуза получил броню. Институт окончил в суровом сорок третьем и по распределению вернулся на малую родину, в Новосибирск, на авиационный завод. Правда, стаж работы по специальности у Егора Кузьмина насчитывает всего один год: в 1944 году он вступает в ВКП(б) и со свойственным ему огоньком принимается за комсомольскую работу. За пять лет он с должности секретаря райкома продвинулся до первого секретаря Новосибирского обкома комсомола.
Успешной карьере способствовало само время. Не успели умолкнуть выстрелы на полях сражений Второй мировой, как советская власть вернулась к своему излюбленному довоенному занятию: борьбе с собственным народом. А комсомол, этот авангард партии, всегда был под рукой -- подносил, так сказать, снаряды. Сгноив последние остатки "оппозиций" (многим осужденным в тридцатые годы по 58-й статье во время и после войны просто добавили сроки), с размахом прошлись по военнопленным: спасся в немецком концлагере -- получи еще "десятку" от Родины.
Стоит ли удивляться, что кадровые вакансии в послевоенные годы открывались крайне часто. Получив с окончанием в 1951 году Высшей партийной школы в Москве второе, политическое образование (можно представить, какова была учебная программа этого заведения в последние сталинские годы), Егор Кузьмич поднялся на новую карьерную ступень. Провинциальный комсомолец стал провинциальным партаппаратчиком. За десять последующих лет он, не выезжая за пределы Новосибирской области, сменил множество должностей, но всегда -- с повышением. Лестница впечатляет: заведующий отделом горкома, начальник управления и зампред облисполкома, первый секретарь райкома, заведующий отделом обкома, наконец, секретарь Новосибирского обкома партии. Постепенно выработалась специализация: Егор Кузьмич под неусыпным кураторством Михаила Суслова идет по престижной в партийных рядах идеологической линии. Это вернее, чем муторная промышленность или, например, сельское хозяйство. Да и бороться с инакомыслящими в любом случае проще, чем с урожаем и насекомыми-вредителями.
Был зам, стал сам
На излете хрущевской оттепели Лигачев ненадолго перемещается в Москву. С 1961 по 1965 год он работает на различных должностях в аппарате ЦК. Тогда любили ненадолго призвать какой-нибудь подающий надежды "провинциальный кадр" и посмотреть его на свет -- годится ли для перемещения в столицу... Горбачев вот прекратил эту "проверочную" практику -- и поплатился; однако виноват тут опять-таки Лигачев, но об этом позже.
Во время первого пришествия в Москву венец лигачевской карьеры -- пост заместителя заведующего отделом партийных органов по промышленности РСФСР (была при Хрущеве такая блажь -- делить парткомы на промышленные и сельские; продержалась эта практика недолго и была осуждена как волюнтаризм).
Низвержение Никиты Хрущева, случившееся осенью 1964 года, вовсе не было столь тщательно законспирировано, как пытаются вообразить теперь. Дело в том, что Никита-кукурузник, как его презрительно звали в узких кругах, после международного признания своих заслуг по развенчанию "культа личности" и замены руководства репрессивных органов на лояльных к себе людей совершенно, как говорят, потерял нюх. И прохлопал складывающуюся мощную оппозицию, которая состояла не только из недобитых сталинистов вроде Суслова в президиуме ЦК, но и из недовольных провинциальных партсекретарей, предводителем и знаменем которых стал Леонид Брежнев.
В конечном счете за отставку Хрущева голосовал Пленум ЦК, а большинство в нем составляли именно удельные партийные князьки. Егор Кузьмич, как говорят, принял активное участие в переговорах ЦК с провинциальными секретарями и был вознагражден за лояльность. В 1965 году он покидает столицу, но с фантастическим повышением: едет в Томск хозяином города! Местные коммунисты -- как оно всегда и бывало при наличии команды из центра -- единодушно проголосовали за избрание Лигачева первым секретарем Томского обкома. Как гласила старинная партийная поговорка, был зам, стал сам.
По меркам тогдашнего времени, Лигачев был очень молодым первым секретарем: ему исполнилось 45 лет. Продолжительность правления Лигачева в Томске точно совпадает с продолжительностью правления Брежнева -- те же восемнадцать лет. Но каких, мама дорогая!
Тихий патриархальный городок стал местом, в котором окончательно сформировался стиль управления, позднее прозванный лигачевским. Местных жителей Егор Кузьмич облагодетельствовал строительством моста через речку Томь, а также возведением довольно унылого здания обкома партии, испортившего, по свидетельству очевидцев, набережную вышеупомянутой речки. Изменился при Лигачеве и промышленный профиль области: если раньше тон здесь задавали лесозаготовка и лесосплав, то при новом руководителе в Томске ударными темпами прошла индустриализация. Здесь появился грандиозный Сибирский химический комбинат засекреченного тогда Министерства среднего машиностроения -- предприятие, занятое производством атомного топлива. А его "подсобное производство" -- Томский нефтехимический комбинат -- специализировался на переработке поставляемого из близлежащей Тюменской области газового конденсата. Все эти новшества, бывшие вполне в духе политики партии, смыкавшей деревню с городом, томскую экологию не улучшили.
Труба и трубы
Теперь, кстати, нефтехимический комбинат стал камнем на шее у местных властей. Егор Кузьмич, "пробивший" у председателя Совмина Алексея Косыгина строительство химического гиганта, запамятовал "пробить" строительство трубы от газовых месторождений. Тогда такое случалось сплошь и рядом. В итоге конденсат до сих пор приходится подвозить по железной дороге, и по себестоимости он становится просто-таки золотым. По этой причине комбинат никак не может выйти даже на нулевую рентабельность и находится в крайне тяжелом финансовом положении: сейчас здесь введено внешнее управление.
Но тогда вопросы железнодорожного тарифа Егора Лигачева, понятно, не волновали: думали в первую очередь о престиже области и ее хозяина. Разделение областей Советского Союза в зависимости от их хозяйственного потенциала автоматически делило секретарей обкомов на "чистых" и "нечистых". Первые становились членами ЦК, вторые довольствовались тем, что имели (и в порядке компенсации устанавливали зверский культ личности на местах). Естественно, членство в ЦК давало возможность "решать вопросы" в Москве на более высоком уровне. Лигачев этот экзамен успешно сдал: на XXV съезде партии в 1976 году он был избран членом ЦК КПСС.
Покровительствующий провинциальным искусствам Егор Кузьмич получил даже своего литературного двойника. Популярный в 70-е годы местный романист Виль Липатов списал с Томска с минимальными изменениями сибирский городок Ромск. В нескольких книгах Липатова выведен положительный первый секретарь обкома Кузьма Юрьевич Лихачев: принципиальный до скрежета зубовного, но не чуждый простых человеческих радостей, насыщенный и утепленный человечинкой. Липатовский Кузьма Юрьевич со вкусом одет, передвигается по лесозаготовкам на персональном скоростном катере, а на бюро обкома -- высшей провинциальной инстанции -- не дает спуску ни малейшим нарушениям социалистической законности и социальной справедливости, от кого бы они ни исходили (роман "Игорь Саввович"). Это были медные трубы.
Егор Кузьмич не занесся, но самоуважения явно прибавилось. Этот человек, пожалуй, единственный из нынешних политиков, кто никогда вслух ни в чем не покаялся, не пожалел ни о сталинских, ни о брежневских, ни о хрущевских временах. Есть основания полагать, что он искренен. Гвозди бы делать из этих людей.
В предвкушении большой чистки
Томский период биографии нашего героя закончился в 1983 году, когда он вновь отправился с повышением в Москву. На сей раз -- чтобы занять действительно серьезнейший, по партийным меркам, пост: стать завотделом организационно-партийной работы ЦК КПСС. Этот отдел в иерархии ЦК считался первым и занимался в основном расстановкой кадров. Курировал его лично генсек, каковым в 1983 году был железный чекист Юрий Андропов. С этой должности недалеко было и до "святая святых" -- Политбюро, и тот факт, что уже в декабре 1983 года Лигачев, руководя отделом, одновременно становится секретарем ЦК КПСС, говорит о многом. Именно от Лигачева исходят представления секретариату ЦК о назначении партийных руководителей всех областей Советского Союза; обычно решение, принятое орготделом, бывало окончательным и секретариатом утверждалось лишь формально.
Надо думать, что "прогрессивный сталинист" Андропов, до периода своего недолгого всевластия пятнадцать лет отдавший борьбе с инакомыслием, знал, кому предложить должность заворга. Такой человек не мог иметь ни единого пятнышка в биографии, не должен был вызывать и тени сомнений в своей лояльности руководству и обязан был во всем следовать линии партии, которая, как известно, имеет обыкновение извиваться.
Правление Андропова и наследовавшего ему Черненко было скоротечным. По-настоящему видным членом правящей команды Лигачев становится весной 1985 года, после избрания генеральным секретарем Михаила Горбачева. Да-да, читатель! Именно перестройка возносит убежденного сталиниста на самый верх. На знаменитом апрельском Пленуме (когда, что называется, задули ветры перемен) Егора Кузьмича избирают членом Политбюро -- и он становится вторым человеком в партии, главным ее официальным идеологом.
Горбачевская команда нуждается в обновлении кадров. Под руководством Лигачева проходит кампания смены первых секретарей чуть ли не во всех областях и республиках СССР. Провести столь массированную чистку по плечу только человеку, имеющему полную информацию о долголетних прегрешениях местных кадров,-- в брежневские времена секретарский корпус был почти несменяемым. Однако все перегибы и темные делишки внимательно фиксировались региональными управлениями КГБ, абсолютно независимыми от местных властей и передававшими все накопленное в центральный аппарат своего ведомства. Кое-что из этого доходило до ЦК, и зачастую компромат играл роль главного аргумента, способного подвигнуть очередного местного вождя к отставке "по состоянию здоровья".
Надо сказать, именно Егору Кузьмичу обязаны взлетом своей карьеры в последние советские времена некоторые из ныне действующих президентов стран СНГ. Среди бывших партработников ни для кого не секрет, что переезд из Свердловска в Москву и последующее назначение Бориса Ельцина на пост первого секретаря столичного горкома -- дело рук Лигачева. Очень уж понравился Егору Кузьмичу крутой стиль руководства областью, имевший место в Свердловске. Лигачев ведь, как и Андропов, был не против перемен. Но каких? Следовало вместо старых и ослабевших кадров призвать молодых (относительно, конечно, в оптимальном партийном возрасте -- около 45). С крепкими зубами. Чтобы вычистить колеблющихся, слабосильных, а также замаранных воровством. Не случайно первый лозунг ранней перестройки был: "Навести порядок в стране". Думали ужесточить диктатуру, но у страны уже было другое мнение.
Спасибо, Егор Кузьмич!
Другим деянием Егора Кузьмича, попавшим на скрижали истории и в фольклор, стала антиалкогольная кампания 1985 года. Члены Политбюро и непосредственно Егор Кузьмич находились тогда под гипнотическим воздействием писаний профессора Федора Углова, начавшего с проповеди отказа от алкоголя: это предлагалось сделать основой государственной политики. Интересно, что со временем в своих "закрытых" лекциях Углов пошел дальше и дошел до корней, до главных виновников спаивания русского народа. Ими, естественно, оказались евреи, игравшие большую роль в партийном руководстве до середины 30-х годов. Антисемитские выводы доктора медицинских наук вместе со всей его концепцией нашли поддержку в Политбюро, более всего в тот момент озабоченном отставанием СССР от Запада. Так появился знаменитый указ от 17 мая 1985 года. Излишне напоминать, что следствием кампании стала вырубка виноградников в южных районах страны, надолго вырубившая и без того не слишком развитое советское виноделие.
Постепенно Егор Кузьмич с его постоянными публичными обращениями к истокам марксизма-ленинизма превратился в глазах либерально настроенной части общества в одиозную фигуру, которой пугают детей. Когда в 1989 году Горбачев уехал в очередную заграничную поездку, в "Советской России" появилась огромная, на полосу, статья ленинградской преподавательницы Нины Андреевой под знаменитым впоследствии заголовком "Не могу поступиться принципами". Письмо Андреевой, разумеется, было доведено до ума лучшими перьями редакции -- в оригинале оно составляло едва ли треть опубликованного в "Савраске" текста. На две недели советская печать замерла: никто не мог понять -- это уже все или еще что-то можно? Центральная, тогда еще влиятельная газета опубликовала откровенный манифест сталинизма, обставленный обычными партийными оговорочками типа "несмотря на завоевания перестройки, допускаются определенные перегибы в отношении нашего героического прошлого". При сегодняшнем буйстве печатных мнений статья прошла бы совершенно незамеченной, но тогда ее тон резко контрастировал с полными перестроечного пафоса передовицами центральных изданий. Довольно скоро выяснилось, что к публикации статьи приложил руку Егор Кузьмич. Правда, он так и остался в тени -- а вот Нина Андреева стала знаменем оппозиции, из рядовой преподавательницы химии в ленинградском пригороде превратившись в икону красно-коричневых, и это не прошло бесследно для ее разума, и так-то уже возмущенного кипевшего.
Лигачев потратил много сил на борьбу с опальным Ельциным -- но тут удача и общественное мнение были не на его стороне. Партаппарат, потерявший ориентиры и чувство реальности, сделал все, чтобы Ельцин смог обыграть его на поле протестного голосования. Только фраза "Борис, ты не прав!" и осталась от той кампании в активе Лигачева, став чем-то вроде его визитной карточки. Опальный Ельцин после октябрьского (1987) Пленума ЦК КПСС немедленно стал народным героем, так что именно Егору Кузьмичу обязаны мы не только воцарением Ельцина в Москве, но и низвержением его оттуда с последующим превращением в президента России. Спасибо, Егор Кузьмич.
Последней попыткой вернуть потерянные позиции для Лигачева стало создание Компартии РСФСР, которая замышлялась как гнездо ортодоксов, внедренное в самое сердце проклятого либерализма. И хотя замысел в целом удался (новый российский партайгеноссе Иван Полозков на фоне Горбачева выглядел полным Шариковым), время было упущено: новая партия не смогла оказать сколь-нибудь заметное влияние на процессы преобразований, шедшие в стране. Горбачеву, который без игры в либерализм мигом потерял бы остатки всенародной поддержки, тоже надоело, что его постоянно попрекают сидящим в Политбюро ортодоксом Лигачевым,-- и Егор Кузьмич был тихо отправлен на пенсию.
Покой им только снится
Так бы и пребывать Егору Кузьмичу на заслуженном отдыхе (партийную карьеру он окончил в полные 70 лет), если бы за последующее десятилетие маятник общественных настроений не качнулся вправо, качнувшись влево. Лигачевский пыл, хотя и несколько поугасший с течением времени, но все же и ныне неугасимый, оказался востребованным. Произошло это на думских выборах в декабре 1999 года. Жители славного города Томска, где Егора Кузьмича, единовластно царствовавшего там почти два десятилетия, хорошо еще помнят, захотели видеть его депутатом Государственной думы.
Злые языки, впрочем, утверждают, что желание вернуть Кузьмича в политику проявляли не столько жители области, сколько местное нефтяное лобби, представленное в столице министром топлива и энергетики Виктором Калюжным и группой товарищей из его ближайшего окружения. Предвыборная программа Лигачева оригинальностью не блистала: он предлагал добывать больше нефти из бездействующих ныне скважин и перерабатывать больше газа на нефтехимическом комбинате, находящимся, как выше было сказано, под гнетом внешнего управления. Кандидат в депутаты ничтоже сумняшеся обошел вопрос об источниках финансирования программы возрождения томской промышленности, намекнув лишь, что если нынешние владельцы нефти и газа не захотят воплотить ее жизнь, то не грех было бы их заменить на более сговорчивых. Например, на государство, которое умеет заботиться о нуждах промышленности. Уж об этом Егор Кузьмич осведомлен как никто другой.
В Думу наш герой, как ни странно, прошел. И на правах старейшего по возрасту депутата председательствовал на первом ее заседании в январе 2000 года. Впрочем, это был первый и последний всплеск депутатской активности народного избранника Лигачева. Время от времени он наезжает в Томск, власти которого в знак признания заслуг Кузьмича перед областью платят ему из бюджета дополнительную пенсию. Он любит вспомнить об этом в интервью и попенять ныне действующим властям за низкую основную пенсию, получаемую по возрасту: дескать, перестали ценить ветеранов.
Между тем Кузьмича иногда можно встретить в довольно дорогом ресторане Московского коммерческого клуба на улице с милым его сердцу названием -- Большая Коммунистическая. В полузакрытом заведении экс-коммуниста Владимира Семаго за поглощением сербских деликатесов и просмотром откровенных развлекательных программ проводят время не только бывшие партийные функционеры, но и другие гурманы и сибариты, избегающие назойливого внимания. Что-что, а отдых они заслужили.
Думается, это лучшее, что может сегодня делать депутат, коммунист, сталинист Лигачев. За одно то, что общественная его активность сводится к присутствию на заседаниях Госдумы, все мы должны быть ему вечно благодарны. И, возможно, даже могли бы платить еще одну дополнительную пенсию -- только бы он не делал больше ничего. Россия ведь тоже заслужила отдых.
ИНГА РОСТОВЦЕВА
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
