Архивная публикация 2000 года: "Ферма гарантирует"
Это история о радости, печали и мудрости. А также о том, что и сегодня возможны чудеса. Надо только в них тупо верить.Тоска на родине -- давно разоблаченная морока. Алик плелся домой, мрачно перебирая в уме имеющиеся варианты. Можно было отсидеться дома месяц-другой и спокойно искать другую работу взамен той, что накрылась медным тазом в небольшой фирме, торгующей компьютерами. Точнее, тазом накрылась вся фирма. Не то проворовался коммерческий директор, не то фирму сожрали более крупные конкуренты -- науке неизвестно. Не суть дела, но ее больше не было. А о покойниках или хорошо, или никак. Алик еще раз с нежностью подумал о зарплате, которой уже никогда не будет. Зарплата была хорошая и на порядок выше, чем в других таких же конторах. И всякий раз получая стопочку зеленых бумажек с нежным и серьезным лицом г-на Франклина, Алик в общем-то не особо размышлял над причинами такой щедрости судьбы. Алик подумал, что ему предстоит несколько месяцев напряженной суеты, чтобы получить такую же работу за меньшие деньги, и вздохнул. Другим печальным моментом был тот факт, что Алик не прозревал скорую кончину родной конторы. А посему к черному дню не готовился и денег не скопил. На момент увольнения он располагал всего-навсего штукой баксов, и ту еще утром собирался дать в долг школьному другу Сашке.
Сашка пришел вечером, допил вместе с Аликом имевшуюся в баре водку, предложение разделить его, Аликову, тоску не принял, а вместо этого предложил посмотреть порнушку. Раз уж Алик не дает ему денег в долг. Как давно замечено, нет ничего пошлее, чем советы благополучного человека неблагополучному.
Еще раз ощутив свое неизбывное одиночество, Алик начал погружаться в тоску. Погружение заняло где-то три недели и прошло в полном кайфе. Как говорил Мандельштам, несчастные люди иногда очень счастливы. Воистину. Уже через три недели жилище нашего героя напоминало бомжатник. Неубранная и несвежая постель, всюду кучи грязной посуды. Поскольку Алик перестал готовить, то куски колбасы, сыра и черствые ломти хлеба украшали собой все имеющиеся в доме поверхности. Занавески Алик не раздвигал, поэтому захламленная комната имела сумеречный вид. Тем более что лампочки, мерзавки, перегорели. Там, за занавесками, на подоконниках, остались засыхать цветы -- Алик не поливал их из принципа. Раз уж все кануло в тартарары, то не до цветов, ясно? В принципе, параллельно Алик пытался искать работу, и надо ли объяснять, что его торжественно-унылый вид не производил должного впечатления на работодателей? Через три недели Алик примирился с потерей, насладился своим страданием и созрел для новой жизни.
Тут-то ему и попалось объявление, что фирма "Интер-Сервис кадры" занимается трудоустройством за рубежом. Алик позвонил и -- о чудо! -- он услышал, что как раз сейчас фирма занимается набором компьютерщиков для итальянской компании. И уже через час -- в хорошем костюме, выбритый и благоухающий дорогим парфюмом -- Алик из Аликов стоял на пороге заведения. Его там встретили как родного. Оказалось, что его, Алика, ждали. Именно такие специалисты и нужны в Италии. А что касается языка -- то на курсах (разумеется, за счет работодателя) наш герой быстро освоит язык Данта и дона Корлеоне. Итак, без лишних слов. Алик платит фирме "Интер-Сервис кадры" свою штуку за труды и едет работать в Италию по специальности на зарплату не то полторы тысячи долларов, не то две. Алик чуть не заскулил от ликования. На два года! А если он понравится работодателю, то есть шанс продлить контакт. Конечно, сказали Алику в фирме, сумма, которую вам будут платить, меньше, чем у итальянских коллег. Но вы же понимаете, что именно сочетание высокой квалификации и относительной дешевизны рабочей силы и привлекают западных работодателей. Алик как дрессированный тюлень усиленно закивал. Он понимал все. А самое главное -- что судьба не обидела его, не бросила. Он вытащил лотерейный билет. Он заплатил последнюю штуку, разрешил жить в своей квартире другу Сашке и отбыл в город-герой Одессу, откуда роскошный теплоход должен был увезти его к новой, красивой жизни. И последний штрих: во время всех этих телодвижений Алик прижимал к груди русско-итальянский разговорник.
Надо быть очень счастливым человеком, чтобы сразу же по прибытии в Одессу не уловить, что тут что-то не так. Специфический аромат мухлежа стоял над всем этим мероприятием, как мощная вонь дорогого парфюма. Но, повторим, Алик был счастлив. Сердце его было распахнуто навстречу новой жизни. И он сразу же отдал представителю фирмы паспорт -- для улаживания всех формальностей. А вы бы не отдали? Следующим этапом выяснилось, что роскошный белый теплоход на самом деле паром. И ехать Алику и еще кучке эмигрантов предстоит в самых дешевых каютах. Представитель фирмы клялся, что произошло недоразумение и, как только они прибудут в Италию, им все будет компенсировано, все неудобства и т.д.
Теперь о страшном.
Знаешь ли ты, читатель, что такое крушение надежд? Наверное, знаешь, ибо редкий смертный лишен этого удовольствия. Собственно, есть даже предположение, что крушение надежд и есть единственная гарантия дальнейшей безбедной жизни. По приезде в Италию выяснилось, что наш дипломированный специалист будет работать не на компьютерной фирме в Риме, а на животноводческой ферме в глубочайшей провинции. Впрочем, это выяснилось уже по прибытии на ферму (фирма--ферма -- рифма). Алик долго озирался по сторонам, но кроме очаровательного сельского пейзажа с коровником ничего не обнаружил. А на свой идиотский вопрос, где же компьютеры, офис и т.д., услышал грубое ржание. Буквально -- потому что конюшня находилась рядом с коровником. Представитель фирмы объяснил, что теперь Алик поступает в распоряжение синьора Антонио. И будет помогать ему по ферме. За это его гостеприимный хозяин будет платит ему некую сумму (в переводе на баксы порядка трехсот в месяц). Алик, который и на свою-то дачу на Николиной Горе не ездил и вообще с детства испытывал непреодолимое отвращение к сельскому хозяйству, некоторое время стоял молча.
-- А как же работа на компьютерной фирме? -- тупо спросил он.
На что представитель фирмы на ломаном русском объяснил, что вообще-то он ни бельмеса не понимает по русски и не знает о договоренностях г-на Алика. Речь шла о работе на ферме. И вот она -- ферма.
Уже через минуту Алик увидел, как машина этого славного человека петляет по живописнейшей дороге. Над головой у нашего героя было вечное небо. Громкий и наглый щебет птиц взламывал его ушную перепонку. А на вычищенные черные туфли ложилась вуалью дорожная пыль. Никаких документов у Алика не было. А значит, не было и Алика. Он попал в черную дыру, откуда извлечь его могло только чудо. Из оцепенения Алика вывел хлопок по плечу. Толстый и кудрявый господин, дружески улыбаясь, знаками звал его за собой. Алик поплелся, шлепая по коленям своим новым чемоданом. Через минуту его взору открылось помещение, в котором Алику отныне предстояло жить. Это было что-то вроде комнаты в летнем домике. Кровать, тумбочка, маленький деревянный столик грубой работы. Вместо шкафа -- вешалка на гвозде. Чемодан, пожалуйста, под кровать. Синьор Антонио довольно бесцеремонно раскрыл чемодан Алика и, порывшись в его сорочках и галстуках, махнул рукой. Пару минут спустя он принес Алику рабочий комбинезон, футболку, кепку и ношеные дешевые кроссовки. Так началась новая жизнь Алика.
Он вставал рано, получал на завтрак миску макарон с кетчупом и кружку жидкого кофе и топал чистить коровник. Ясное дело, что работал потомственный москвич из рук вон плохо. Во-первых, он этого никогда не умел. Во-вторых, с первого дня ненавидел своего хозяина, который, если поразмыслить, был вообще ни при чем. Он методично штрафовал Алика за испорченный инвентарь и строго выговаривал по-итальянски за какие-то неправильные манипуляции с коровами. Работал Алик до восьми вечера, до неразгибаемой спины, до ломоты в костях, до кровавых мозолей. После чего получал свои макароны. Вечером он выходил за ограду фермы. Закаты были потрясающие, птицы пели перед заходом солнца просто восхитительно. В зарослях кустарника летали светляки, и благоухание южных цветов сулило легкое счастье. Божий мир лежал перед Аликом как на ладони, но куда мог деться он, нищий эмигрант в чужой стране и даже без русско-итальянского разговорника, который исчез из его чемодана на второй день после прибытия к гостеприимному синьору Антонио? Алик закуривал дешевую сигарету и, с трудом сопрягая ситуацию, в которую попал, со своей недавней жизнью, размышлял над вариантами устройства судьбы. Их не было. "Но ведь так не может продолжаться долго?" -- протестовал внутренний голос Алика. "Может, может",-- раздавался тоже откуда-то из душевных глубин другой голос. "Такое бывает только с полными идиотами",-- говорил первый внутренний голос. "Вот именно",-- раздавался едва различимый шелест.
Через полгода Алик уже более-менее мог понимать, о чем говорят вокруг. За это время он ни разу не получил зарплату. Синьор Антонио утверждал, что все, что Алик зарабатывает, он проедает. И вообще работает он крайне скверно. И если еще в начале мытарств нашего героя это было отчасти верно, то через полгода Алик навострился и вполне шустро справлялся с работой. Он загорел. Плечи его раздались, руки налились мышцами. И даже хорошенькая служанка синьора Антонио отмечала его среди остальных парней. Зато выходной костюм, на который всякий раз падал взгляд Алика, когда он открывал чемодан, выглядел уже совершенным анахронизмом. Правда, чемодан Алик открывал нечасто.
Путь к подлости лежит через женскую щедрость. В тот день все сошлось. Во-первых, Джульетта сказала, что она беременна. Во-вторых, она попросила, чтобы небольшая сумма денег, которые она сэкономила, хранилась у Алика. В-третьих, как и было сказано, исполнилось полгода сельского рая и наш герой выучил язык без всяких там курсов. И вечером, как только село солнце и ферма затихла, он схватил свои пожитки и вступил на дорогу, которая так живописно вилась меж холмов. Ночной пейзаж принял странника, как будто ждал его. Пару километров Алик протопал пешком. Потом его подобрала какая-то машина.
Через неделю странствий мы видим нашего героя на другом конце Италии все в том же комбинезоне, который выдал ему сеньор Антонио, на скоростной трассе. Теперь он продает тосол, машинное масло и жидкость для омывания стекол. Это вам, конечно, не сельская идиллия и работа на свежем воздухе. Но тут Алик получал хоть-какие-то деньги. Кроме того, это была гарантия, что его не сгребет полиция и не надо будет долго и муторно все объяснять. И еще -- на трассе был шанс. Крохотный, но он был. Что случится чудо, и -- как фея их фильма "Золушка" на серебряном облаке и в фантастическом уборе, таинственная и прекрасная -- у его магазинчика тормознет русский консул. Он остановится купить у Алика масло или еще какую дребедень, и тут Алик упадет на грудь к консулу и расскажет о своей любви к далекой и суровой родине. Алик не разрешал об этом шептать даже самому тихому внутреннему голосу. Но и заставив его замолчать, простаивая дни напролет на загазованном шоссе с пролетавшими (или тормозившими около него) машинами, тупо и маниакально ждал, когда это чудо случится. Как брошенная женщина замирает на кухне, устремив взгляд в одну точку и завернувшись в первый попавшийся халат, слушает, когда же раздадутся родные шаги, так и Алик, продавая тосол, отсчитывая сдачу, покупая на мизерную зарплату сигареты и кроссовки, слушал и ждал, ждал и слушал. Он первым выходил на работу и последним покидал свой пост у шоссе. Начальник Алика обожал и даже платил ему какие-то премиальные. Собрав нужную сумму, Алик даже отправил деньги Джульетте -- собственная подлость терзала его.
И чудо случилось. Это был обычный день -- что еще раз подтверждает истину, что чудеса случаются только в самые обычные дни. Возле Алика притормозила красная "вольва" с посольскими номерами, и властный голос сказал шоферу: "Миша, давай побыстрее".
-- Вы русский консул? -- спросил дрогнувшим голосом Алик красивого мужчину, сидевшего в прохладной глубине машины.
-- Да,-- удивился тот,-- а откуда вы знаете?
Алик упал на колени и разрыдался. Через пятнадцать минут машина мчала его в Рим. И если и бывает чудо на свете, то выглядело оно как этот импозантный, чуть усталый избавитель Алика с золотыми запонками, восседавший на заднем сиденье красной "вольвы". Ангелы трубили вослед несущемуся по скоростной трассе экипажу, птицы славили Господа, сменившего иронию на милость, а Алик плакал и плакал, в десятый раз рассказывая спасителю о своих страданиях. Через несколько дней Алик получил необходимые документы и улетел в Москву. Предварительно позвонив домой Сашке и попросив его привести квартиру в порядок. Когда Алик спускался по трапу в Шереметьеве-2, он запел: "Дорогая моя столица, золотая моя Москва!" В кармане у него было пятьдесят долларов, которые ему дал его избавитель.
Это история о радости, печали и мудрости. А также о том, что и сегодня возможны чудеса. Надо только в них тупо верить.Тоска на родине -- давно разоблаченная морока. Алик плелся домой, мрачно перебирая в уме имеющиеся варианты. Можно было отсидеться дома месяц-другой и спокойно искать другую работу взамен той, что накрылась медным тазом в небольшой фирме, торгующей компьютерами. Точнее, тазом накрылась вся фирма. Не то проворовался коммерческий директор, не то фирму сожрали более крупные конкуренты -- науке неизвестно. Не суть дела, но ее больше не было. А о покойниках или хорошо, или никак. Алик еще раз с нежностью подумал о зарплате, которой уже никогда не будет. Зарплата была хорошая и на порядок выше, чем в других таких же конторах. И всякий раз получая стопочку зеленых бумажек с нежным и серьезным лицом г-на Франклина, Алик в общем-то не особо размышлял над причинами такой щедрости судьбы. Алик подумал, что ему предстоит несколько месяцев напряженной суеты, чтобы получить такую же работу за меньшие деньги, и вздохнул. Другим печальным моментом был тот факт, что Алик не прозревал скорую кончину родной конторы. А посему к черному дню не готовился и денег не скопил. На момент увольнения он располагал всего-навсего штукой баксов, и ту еще утром собирался дать в долг школьному другу Сашке.
Сашка пришел вечером, допил вместе с Аликом имевшуюся в баре водку, предложение разделить его, Аликову, тоску не принял, а вместо этого предложил посмотреть порнушку. Раз уж Алик не дает ему денег в долг. Как давно замечено, нет ничего пошлее, чем советы благополучного человека неблагополучному.
Еще раз ощутив свое неизбывное одиночество, Алик начал погружаться в тоску. Погружение заняло где-то три недели и прошло в полном кайфе. Как говорил Мандельштам, несчастные люди иногда очень счастливы. Воистину. Уже через три недели жилище нашего героя напоминало бомжатник. Неубранная и несвежая постель, всюду кучи грязной посуды. Поскольку Алик перестал готовить, то куски колбасы, сыра и черствые ломти хлеба украшали собой все имеющиеся в доме поверхности. Занавески Алик не раздвигал, поэтому захламленная комната имела сумеречный вид. Тем более что лампочки, мерзавки, перегорели. Там, за занавесками, на подоконниках, остались засыхать цветы -- Алик не поливал их из принципа. Раз уж все кануло в тартарары, то не до цветов, ясно? В принципе, параллельно Алик пытался искать работу, и надо ли объяснять, что его торжественно-унылый вид не производил должного впечатления на работодателей? Через три недели Алик примирился с потерей, насладился своим страданием и созрел для новой жизни.
Тут-то ему и попалось объявление, что фирма "Интер-Сервис кадры" занимается трудоустройством за рубежом. Алик позвонил и -- о чудо! -- он услышал, что как раз сейчас фирма занимается набором компьютерщиков для итальянской компании. И уже через час -- в хорошем костюме, выбритый и благоухающий дорогим парфюмом -- Алик из Аликов стоял на пороге заведения. Его там встретили как родного. Оказалось, что его, Алика, ждали. Именно такие специалисты и нужны в Италии. А что касается языка -- то на курсах (разумеется, за счет работодателя) наш герой быстро освоит язык Данта и дона Корлеоне. Итак, без лишних слов. Алик платит фирме "Интер-Сервис кадры" свою штуку за труды и едет работать в Италию по специальности на зарплату не то полторы тысячи долларов, не то две. Алик чуть не заскулил от ликования. На два года! А если он понравится работодателю, то есть шанс продлить контакт. Конечно, сказали Алику в фирме, сумма, которую вам будут платить, меньше, чем у итальянских коллег. Но вы же понимаете, что именно сочетание высокой квалификации и относительной дешевизны рабочей силы и привлекают западных работодателей. Алик как дрессированный тюлень усиленно закивал. Он понимал все. А самое главное -- что судьба не обидела его, не бросила. Он вытащил лотерейный билет. Он заплатил последнюю штуку, разрешил жить в своей квартире другу Сашке и отбыл в город-герой Одессу, откуда роскошный теплоход должен был увезти его к новой, красивой жизни. И последний штрих: во время всех этих телодвижений Алик прижимал к груди русско-итальянский разговорник.
Надо быть очень счастливым человеком, чтобы сразу же по прибытии в Одессу не уловить, что тут что-то не так. Специфический аромат мухлежа стоял над всем этим мероприятием, как мощная вонь дорогого парфюма. Но, повторим, Алик был счастлив. Сердце его было распахнуто навстречу новой жизни. И он сразу же отдал представителю фирмы паспорт -- для улаживания всех формальностей. А вы бы не отдали? Следующим этапом выяснилось, что роскошный белый теплоход на самом деле паром. И ехать Алику и еще кучке эмигрантов предстоит в самых дешевых каютах. Представитель фирмы клялся, что произошло недоразумение и, как только они прибудут в Италию, им все будет компенсировано, все неудобства и т.д.
Теперь о страшном.
Знаешь ли ты, читатель, что такое крушение надежд? Наверное, знаешь, ибо редкий смертный лишен этого удовольствия. Собственно, есть даже предположение, что крушение надежд и есть единственная гарантия дальнейшей безбедной жизни. По приезде в Италию выяснилось, что наш дипломированный специалист будет работать не на компьютерной фирме в Риме, а на животноводческой ферме в глубочайшей провинции. Впрочем, это выяснилось уже по прибытии на ферму (фирма--ферма -- рифма). Алик долго озирался по сторонам, но кроме очаровательного сельского пейзажа с коровником ничего не обнаружил. А на свой идиотский вопрос, где же компьютеры, офис и т.д., услышал грубое ржание. Буквально -- потому что конюшня находилась рядом с коровником. Представитель фирмы объяснил, что теперь Алик поступает в распоряжение синьора Антонио. И будет помогать ему по ферме. За это его гостеприимный хозяин будет платит ему некую сумму (в переводе на баксы порядка трехсот в месяц). Алик, который и на свою-то дачу на Николиной Горе не ездил и вообще с детства испытывал непреодолимое отвращение к сельскому хозяйству, некоторое время стоял молча.
-- А как же работа на компьютерной фирме? -- тупо спросил он.
На что представитель фирмы на ломаном русском объяснил, что вообще-то он ни бельмеса не понимает по русски и не знает о договоренностях г-на Алика. Речь шла о работе на ферме. И вот она -- ферма.
Уже через минуту Алик увидел, как машина этого славного человека петляет по живописнейшей дороге. Над головой у нашего героя было вечное небо. Громкий и наглый щебет птиц взламывал его ушную перепонку. А на вычищенные черные туфли ложилась вуалью дорожная пыль. Никаких документов у Алика не было. А значит, не было и Алика. Он попал в черную дыру, откуда извлечь его могло только чудо. Из оцепенения Алика вывел хлопок по плечу. Толстый и кудрявый господин, дружески улыбаясь, знаками звал его за собой. Алик поплелся, шлепая по коленям своим новым чемоданом. Через минуту его взору открылось помещение, в котором Алику отныне предстояло жить. Это было что-то вроде комнаты в летнем домике. Кровать, тумбочка, маленький деревянный столик грубой работы. Вместо шкафа -- вешалка на гвозде. Чемодан, пожалуйста, под кровать. Синьор Антонио довольно бесцеремонно раскрыл чемодан Алика и, порывшись в его сорочках и галстуках, махнул рукой. Пару минут спустя он принес Алику рабочий комбинезон, футболку, кепку и ношеные дешевые кроссовки. Так началась новая жизнь Алика.
Он вставал рано, получал на завтрак миску макарон с кетчупом и кружку жидкого кофе и топал чистить коровник. Ясное дело, что работал потомственный москвич из рук вон плохо. Во-первых, он этого никогда не умел. Во-вторых, с первого дня ненавидел своего хозяина, который, если поразмыслить, был вообще ни при чем. Он методично штрафовал Алика за испорченный инвентарь и строго выговаривал по-итальянски за какие-то неправильные манипуляции с коровами. Работал Алик до восьми вечера, до неразгибаемой спины, до ломоты в костях, до кровавых мозолей. После чего получал свои макароны. Вечером он выходил за ограду фермы. Закаты были потрясающие, птицы пели перед заходом солнца просто восхитительно. В зарослях кустарника летали светляки, и благоухание южных цветов сулило легкое счастье. Божий мир лежал перед Аликом как на ладони, но куда мог деться он, нищий эмигрант в чужой стране и даже без русско-итальянского разговорника, который исчез из его чемодана на второй день после прибытия к гостеприимному синьору Антонио? Алик закуривал дешевую сигарету и, с трудом сопрягая ситуацию, в которую попал, со своей недавней жизнью, размышлял над вариантами устройства судьбы. Их не было. "Но ведь так не может продолжаться долго?" -- протестовал внутренний голос Алика. "Может, может",-- раздавался тоже откуда-то из душевных глубин другой голос. "Такое бывает только с полными идиотами",-- говорил первый внутренний голос. "Вот именно",-- раздавался едва различимый шелест.
Через полгода Алик уже более-менее мог понимать, о чем говорят вокруг. За это время он ни разу не получил зарплату. Синьор Антонио утверждал, что все, что Алик зарабатывает, он проедает. И вообще работает он крайне скверно. И если еще в начале мытарств нашего героя это было отчасти верно, то через полгода Алик навострился и вполне шустро справлялся с работой. Он загорел. Плечи его раздались, руки налились мышцами. И даже хорошенькая служанка синьора Антонио отмечала его среди остальных парней. Зато выходной костюм, на который всякий раз падал взгляд Алика, когда он открывал чемодан, выглядел уже совершенным анахронизмом. Правда, чемодан Алик открывал нечасто.
Путь к подлости лежит через женскую щедрость. В тот день все сошлось. Во-первых, Джульетта сказала, что она беременна. Во-вторых, она попросила, чтобы небольшая сумма денег, которые она сэкономила, хранилась у Алика. В-третьих, как и было сказано, исполнилось полгода сельского рая и наш герой выучил язык без всяких там курсов. И вечером, как только село солнце и ферма затихла, он схватил свои пожитки и вступил на дорогу, которая так живописно вилась меж холмов. Ночной пейзаж принял странника, как будто ждал его. Пару километров Алик протопал пешком. Потом его подобрала какая-то машина.
Через неделю странствий мы видим нашего героя на другом конце Италии все в том же комбинезоне, который выдал ему сеньор Антонио, на скоростной трассе. Теперь он продает тосол, машинное масло и жидкость для омывания стекол. Это вам, конечно, не сельская идиллия и работа на свежем воздухе. Но тут Алик получал хоть-какие-то деньги. Кроме того, это была гарантия, что его не сгребет полиция и не надо будет долго и муторно все объяснять. И еще -- на трассе был шанс. Крохотный, но он был. Что случится чудо, и -- как фея их фильма "Золушка" на серебряном облаке и в фантастическом уборе, таинственная и прекрасная -- у его магазинчика тормознет русский консул. Он остановится купить у Алика масло или еще какую дребедень, и тут Алик упадет на грудь к консулу и расскажет о своей любви к далекой и суровой родине. Алик не разрешал об этом шептать даже самому тихому внутреннему голосу. Но и заставив его замолчать, простаивая дни напролет на загазованном шоссе с пролетавшими (или тормозившими около него) машинами, тупо и маниакально ждал, когда это чудо случится. Как брошенная женщина замирает на кухне, устремив взгляд в одну точку и завернувшись в первый попавшийся халат, слушает, когда же раздадутся родные шаги, так и Алик, продавая тосол, отсчитывая сдачу, покупая на мизерную зарплату сигареты и кроссовки, слушал и ждал, ждал и слушал. Он первым выходил на работу и последним покидал свой пост у шоссе. Начальник Алика обожал и даже платил ему какие-то премиальные. Собрав нужную сумму, Алик даже отправил деньги Джульетте -- собственная подлость терзала его.
И чудо случилось. Это был обычный день -- что еще раз подтверждает истину, что чудеса случаются только в самые обычные дни. Возле Алика притормозила красная "вольва" с посольскими номерами, и властный голос сказал шоферу: "Миша, давай побыстрее".
-- Вы русский консул? -- спросил дрогнувшим голосом Алик красивого мужчину, сидевшего в прохладной глубине машины.
-- Да,-- удивился тот,-- а откуда вы знаете?
Алик упал на колени и разрыдался. Через пятнадцать минут машина мчала его в Рим. И если и бывает чудо на свете, то выглядело оно как этот импозантный, чуть усталый избавитель Алика с золотыми запонками, восседавший на заднем сиденье красной "вольвы". Ангелы трубили вослед несущемуся по скоростной трассе экипажу, птицы славили Господа, сменившего иронию на милость, а Алик плакал и плакал, в десятый раз рассказывая спасителю о своих страданиях. Через несколько дней Алик получил необходимые документы и улетел в Москву. Предварительно позвонив домой Сашке и попросив его привести квартиру в порядок. Когда Алик спускался по трапу в Шереметьеве-2, он запел: "Дорогая моя столица, золотая моя Москва!" В кармане у него было пятьдесят долларов, которые ему дал его избавитель.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
