Архивная публикация 2003 года: "Фронт за линией тыла"
Очередной приступ насилия в Чечне, на этот раз в форме "живых бомб" женского пола, создает ощущение бесконечности и безнадежности ситуации. Вести войну мучительно тяжело, но при этом нет никакой возможности отказаться от этой войны. Как сказал живший 2,5 тысячи лет назад китайский военный стратег Сунь-цзы, "война -- это великое дело для государства, это почва жизни и смерти, это путь существования и гибели". Это нужно понять.Отпустить дороже, чем удержать
Чрезвычайно удивительно слышать призывы немедленно прекратить войну, обращенные к Москве. С такими призывами принято обращаться к тем, кто войну начал. Нетрудно вспомнить, что это были сепаратисты.
Не меньшее удивление вызывают сторонники позиции "пусть эти чеченцы живут, как хотят", надо их отпустить, чтобы наши мальчики не гибли. Такое впечатление, что эти люди отсутствовали в России в так называемый мирный период между хасавюртовской капитуляцией и вторжением Басаева в Дагестан, когда сепаратисты жили "как хотели", захватывая заложников сначала в прилегающих регионах Северного Кавказа, а затем по всей России, отрезая им головы перед телекамерами и т.д. Нападение на Дагестан стало естественным финалом этой свободной жизни. Есть сомнения в том, что, если их отпустить сейчас, они будут жить точно так же?
"Огораживание" Чечни абсолютно нереально, учитывая рельеф местности, простое блокирование приведет к гораздо большим жертвам среди военнослужащих и мирных жителей, чем нынешняя ситуация. Со всех точек зрения вариант "отпускания" хуже варианта "удержания".
Однако у сторонников данной позиции имеется железный аргумент, регулярно повторяемый как заклинание: "Партизанскую войну выиграть невозможно". Сама по себе эта формулировка свидетельствует о полной некомпетентности тех, кто ею пользуется. Партизанскую войну ведут (точнее, вели) сепаратисты, а для федеральных войск она ПРОТИВОпартизанская. Как несложно понять, это вещи противоположные по форме и содержанию. Таким образом, если исходить из вышеуказанного заклинания, сепаратисты обречены.
Партизанская война, безусловно, является весьма эффективным способом ведения боевых действий. Тем не менее успех в ней абсолютно не гарантирован даже в тех случаях, когда имеется поддержка местного населения и помощь из-за рубежа.
Партизаны всегда проигрывают
Если посмотреть на историю ХХ века, можно заметить, что большинство партизанских войн были проиграны. Вспомним, например, Прибалтику и Западную Украину 40--50-х годов (а ведь бандеровцы и "лесные братья" пользовались широчайшей поддержкой местного населения и получали серьезную помощь с Запада). Целый ряд противопартизанских войн выиграли англичане в 50--60-х годах в Африке и Юго-Восточной Азии. Были разгромлены все партизанские движения в Южной Америке. Пресловутый Че Гевара, "Басаев 60-х", был блестящим теоретиком и практиком партизанской войны. Казалось бы, его деятельность в Боливии была обречена на успех, особенно учитывая тот факт, что боливийская армия до того момента прославилась лишь оглушительным поражением от Парагвая в "войне Чако" в начале 30-х. Тем не менее эпопея Че закончилась быстро и бесславно. Еще более ярким примером является разгром маоистской группировки "Сендеро луминосо" ("Светлый путь") в Перу. В середине 80-х она с помощью тотального террора практически полностью взяла под контроль сельскую местность, затем ее бойцы появились на улицах городов, включая Лиму. Многие наблюдатели были уверены, что сендеристы в ближайшее время возьмут власть в стране. Однако в начале 90-х власть проснулась и начала воевать всерьез. В течение трех лет группировка была практически полностью разгромлена, ее вожди уничтожены или арестованы. Формально она существует и сейчас, но никакой реальной угрозы не представляет.
Нельзя не вспомнить и войну в Анголе, где -- после обретения независимости в 1975 году -- 23 года воевали между собой две группировки, которые до этого вместе боролись против португальских колонизаторов: оказавшаяся у власти просоветская МПЛА и ушедшая в партизаны прозападная УНИТА. Война в Анголе стала одной из самых масштабных партизанских войн ХХ века. УНИТА контролировала значительную часть страны, включая месторождения алмазов, что обеспечивало группировке хороший уровень финансирования. В конце 80-х обе стороны были брошены бывшими "старшими братьями", однако война от этого менее жестокой не стала. Попытки примирения при посредничестве ООН, США, России и Португалии провалились. В конце 1998 года бои шли на улицах Луанды, практически не было сомнений, что до прихода к власти унитовцев остаются дни, а то и часы. Однако они проиграли. Сначала унитовцев выбили из городов, а затем разгромили и в сельской местности. В феврале 2002 года армейский спецназ уничтожил бессменного лидера УНИТА Ж. Савимби и его ближайших соратников, после чего остатки группировки капитулировали.
Каноническим примером успеха партизан принято считать войну во Вьетнаме, где против местных коммунистов воевали сначала французы, а затем американцы. Однако подобное мнение является мифом. Франция проиграла регулярной армии Северного Вьетнама, эффективно сочетавшей партизанские и классические методы ведения войны. Американцы войну вообще не проигрывали, по крайней мере на поле боя. В первой половине 60-х южно-вьетнамские партизаны при активной поддержке северян контролировали почти весь Южный Вьетнам, исключение составляли лишь крупные города. Однако "новогоднее наступление" партизан в начале 1968 года привело к их полному разгрому. К концу 1969 года практически вся территория Южного Вьетнама перешла под контроль американских и правительственных войск, против которых теперь воевали почти исключительно подразделения северовьетнамской регулярной армии. Весной 1972 года эта армия осуществила крупномасштабное вторжение на Юг вполне классическими методами с широким использованием бронетехники, без всякой партизанщины. Это вторжение дало коммунистам ничтожные успехи при огромных потерях, однако к тому времени американцы уже были побеждены собственными СМИ и "прогрессивной общественностью". В начале 1973 года они были выведены из Вьетнама. Никакой партизанской войны к этому времени давно не велось, северяне восстанавливали силы и планировали следующее наступление лишь в 1976 году. Южане понимали, что американские союзники не вернутся никогда, и с ужасом ждали этого наступления. В марте 1975 года за него было принято локальное движение войск коммунистов на одном из участков фронта, в Сайгоне началась паника, и страна рухнула. В итоге коммунисты полностью проиграли партизанскую войну, зато победили США в войне информационно-пропагандистской, а Южный Вьетнам уничтожили в регулярной, классической войне.
Переговоры бессмысленны
Таким образом, никакой гарантии победы партизанская война не дает. Причем обе чеченские войны это вполне подтвердили. Несмотря на катастрофическое для федеральных сил начало первой кампании, к середине 1995 года противник был практически разгромлен. Рейд Басаева на Буденновск (как и захват "Норд-Оста" семью годами позже) -- типичный жест отчаяния. Однако поскольку все СМИ в тот момент работали на сепаратистов, это событие было истолковано прямо противоположным образом -- как показатель всесилия бандитов. В дальнейшем первая война была просто игрой в поддавки с нашей стороны, поэтому она не могла не быть проиграна. Как и янки во Вьетнаме, мы проиграли своим, а не партизанам.
Поражение "по собственному желанию" деморализовало как армию, так и население, что позволило сепаратистам "жить, как они хотят". Единственной причиной поражения их атаки на Дагестан стал жесткий отпор со стороны местного населения. Это неприятно поразило лидеров сепаратистов, но они все еще были уверены, что свою территорию отстоять смогут, поскольку большие потери снова приведут русских в состояние паники. С этой точки зрения взрывы домов в российских городах были очень сильным и правильным ходом. В реальности они вызвали обратный эффект, однако сепаратисты этого не осознали. Кроме того, они вполне обоснованно надеялись на помощь Запада.
В начале второй кампании они воевали как регулярная армия, пытаясь удерживать территорию и населенные пункты. Это было грубейшей ошибкой, поскольку федеральные силы обладали подавляющим преимуществом в огневой мощи и полным превосходством в воздухе. Кроме того, в какие бы нечеловеческие условия ни ставило собственное начальство российского воина, он все равно воюет хорошо. В итоге к марту 2000 года вся территория Чечни была занята федеральными войсками, при этом сепаратисты понесли огромные потери, в значительной мере подорвавшие их способность к дальнейшему сопротивлению. Партизанская война с атаками относительно больших бандгрупп на колонны и объекты федеральных сил длилась потом всего несколько месяцев, до осени 2000 года. После этого противник иссяк. Это подтверждается и цифрами наших потерь: за первый год войны погибло больше военнослужащих, чем за следующие 2,5 года.
С тех пор сепаратисты ведут войну диверсионно-террористическую, для которой численность личного состава практически не играет роли, причем воюют они почти исключительно против своих, т.е. чеченцев, помогающих законной власти. При этом все чаще начинает использоваться тактика камикадзе. Надо заметить, что как убийство своих, так и убийство себя для Чечни совершенно нехарактерны. Адат (обычай) здесь всегда был сильнее шариата (исламского права), а частью адата являются кровная месть и способность убить врага, оставшись в живых. Таким образом, либо республиканская власть, сформированная Москвой, представляет для сепаратистов настоящую угрозу, либо в рядах бандформирований все меньше чеченцев. На самом деле, имеют место оба этих фактора одновременно. При всем своеобразии Ахмада Кадырова и его ближайших соратников, они представляют собой реальную силу, причем ситуация сложилась таким образом, что им придется идти с Москвой до конца. При этом, как уже говорилось, бандформирования понесли очень серьезные потери на начальном этапе войны (да и в ходе кампании 1994--1996 годов их потери были весьма ощутимы), и погибали в основном этнические чеченцы. Немалая часть чеченцев сложили оружие, либо просто устав воевать, либо договорившись с Кадыровым. В результате в составе бандгрупп резко возросла доля нечеченцев. Это, во-первых, мусульмане со всего мира, воюющие "за идею" (хотя и от денег не отказываются), во-вторых, обычные наемники, в том числе славяне. Таким образом, первая чеченская и начало второй были для России подавлением вооруженного мятежа с целью отторжения от страны части территории. Сейчас конфликт представляет собой, с одной стороны, гражданскую войну в самой Чечне, с другой -- отражение внешней агрессии со стороны сил, для обозначения которых принято использовать термин "международный терроризм". Это, кстати, делает бесполезными какие-либо переговоры с формальными лидерами сепаратистов. Они больше не принадлежат себе, поэтому никакого мира заключить не могут, даже если захотят.
Дополнительным фактором, продлевающим войну, являются деньги, то есть небольшой бизнес, коим балуются обе воюющие стороны. В ходе обеих войн порой складывается сюрреалистическая ситуация, когда бандиты стреляют в федералов из оружия, купленного у федералов, а техника последних ездит на бензине, купленном у бандитов. Центр вынужден вкладывать значительные средства в восстановление республики (никак иначе он поступить не может: Чечня -- территория России, жители Чечни -- граждане России), что ведет к их массовому разворовыванию на всех этапах. При этом часть денег неизбежно попадает в руки бандитов. И надо отдавать себе отчет в том, что справиться с этим явлением невозможно, хотя бороться, конечно, необходимо. Если коррупцию в нашей стране вообще когда-нибудь удастся хотя бы частично обуздать, в Чечне это произойдет в последнюю очередь. Украденного, конечно, жалко, но надо признать, что, во-первых, воруют у нас не только в Чечне (например, обе столицы разворовываются в гораздо больших масштабах), во-вторых, если оттуда уйти, то оборона от победителей обойдется многократно дороже.
На территории противника
Проиграв уже и войну регулярную, и войну партизанскую, противник может теперь бесконечно долго вести войну террористическую и войну информационную. Людские и финансовые ресурсы для этого являются, по сути, бесконечными, поскольку они находятся за рубежами России. Никакого военного поражения нанести стране (даже менее сильной, чем наша) таким способом невозможно, но сама по себе бесконечность пагубно воздействует на состояние общественного мнения. Потери федеральных сил в этой войне меньше потерь внутри Вооруженных сил за пределами Чечни от дедовщины, аварий и катастроф, неосторожного обращения с оружием и т.п. (да и в самой Чечне далеко не все наши потери являются боевыми), но психологический эффект совершенно разный. Тем более что СМИ хотя и не ведут такой оголтелой борьбы против своих, как во время первой войны, но и особой поддержки не оказывают. Таким образом, все снова сводится к психологии.
До последнего времени почти во всем мире существовало стойкое убеждение, что США панически боятся любых потерь на войне. Война в Ираке продемонстрировала, что это не так. Если общественность считает, что война является справедливой, она готова смириться с потерями. Разумеется, она не примет потери бессмысленные, но примет потери неизбежные. Парадокс в том, что для нас война в Чечне более справедлива, чем для американцев война в Ираке. Тем не менее наши СМИ, даже перестав романтизировать бандитов, усиленно объясняют военнослужащим, что они воюют за неправедные цели, "за чьи-то деньги". Это деморализует армию, что ведет лишь к росту потерь. Цели при этом вполне праведные, страна заинтересована в победе. Тем более что дудаевско-масхадовский режим ни с какой точки зрения не имеет права на существование.
С другой стороны, апеллировать к сознательности и патриотизму наших журналистов, пожалуй, бесполезно, а если за приведение всех к единому мнению возьмется власть, то неизбежно получится "как всегда". Даже в Америке уже появляются сейчас определенные опасения за судьбу демократии, а уж у нас при наших традициях... То есть лучше не надо. Пусть пишут как раньше.
Поэтому противника надо продолжать давить силой оружия в самой Чечне, а кроме того, надо попробовать перенести войну на территорию противника.
Мы ведь прекрасно знаем, где живут вожди "независимой Ичкерии", где находятся идеологические и финансовые центры, пункты вербовки наемников (это, кстати, не только Ближний и Средний Восток, это также СНГ и Европа). Необходимо создать ситуацию, когда все, что связано с борьбой "за свободу Чечни", может нести смерть в любом месте и в любое время. Очень полезен будет захват и вывоз в Россию отдельных главарей, а также документов. Обстановка для противника должна стать невыносимой как в Чечне, так и за ее пределами, тогда он будет сломлен психологически и его поражение станет только вопросом времени.
Очередной приступ насилия в Чечне, на этот раз в форме "живых бомб" женского пола, создает ощущение бесконечности и безнадежности ситуации. Вести войну мучительно тяжело, но при этом нет никакой возможности отказаться от этой войны. Как сказал живший 2,5 тысячи лет назад китайский военный стратег Сунь-цзы, "война -- это великое дело для государства, это почва жизни и смерти, это путь существования и гибели". Это нужно понять.Отпустить дороже, чем удержать
Чрезвычайно удивительно слышать призывы немедленно прекратить войну, обращенные к Москве. С такими призывами принято обращаться к тем, кто войну начал. Нетрудно вспомнить, что это были сепаратисты.
Не меньшее удивление вызывают сторонники позиции "пусть эти чеченцы живут, как хотят", надо их отпустить, чтобы наши мальчики не гибли. Такое впечатление, что эти люди отсутствовали в России в так называемый мирный период между хасавюртовской капитуляцией и вторжением Басаева в Дагестан, когда сепаратисты жили "как хотели", захватывая заложников сначала в прилегающих регионах Северного Кавказа, а затем по всей России, отрезая им головы перед телекамерами и т.д. Нападение на Дагестан стало естественным финалом этой свободной жизни. Есть сомнения в том, что, если их отпустить сейчас, они будут жить точно так же?
"Огораживание" Чечни абсолютно нереально, учитывая рельеф местности, простое блокирование приведет к гораздо большим жертвам среди военнослужащих и мирных жителей, чем нынешняя ситуация. Со всех точек зрения вариант "отпускания" хуже варианта "удержания".
Однако у сторонников данной позиции имеется железный аргумент, регулярно повторяемый как заклинание: "Партизанскую войну выиграть невозможно". Сама по себе эта формулировка свидетельствует о полной некомпетентности тех, кто ею пользуется. Партизанскую войну ведут (точнее, вели) сепаратисты, а для федеральных войск она ПРОТИВОпартизанская. Как несложно понять, это вещи противоположные по форме и содержанию. Таким образом, если исходить из вышеуказанного заклинания, сепаратисты обречены.
Партизанская война, безусловно, является весьма эффективным способом ведения боевых действий. Тем не менее успех в ней абсолютно не гарантирован даже в тех случаях, когда имеется поддержка местного населения и помощь из-за рубежа.
Партизаны всегда проигрывают
Если посмотреть на историю ХХ века, можно заметить, что большинство партизанских войн были проиграны. Вспомним, например, Прибалтику и Западную Украину 40--50-х годов (а ведь бандеровцы и "лесные братья" пользовались широчайшей поддержкой местного населения и получали серьезную помощь с Запада). Целый ряд противопартизанских войн выиграли англичане в 50--60-х годах в Африке и Юго-Восточной Азии. Были разгромлены все партизанские движения в Южной Америке. Пресловутый Че Гевара, "Басаев 60-х", был блестящим теоретиком и практиком партизанской войны. Казалось бы, его деятельность в Боливии была обречена на успех, особенно учитывая тот факт, что боливийская армия до того момента прославилась лишь оглушительным поражением от Парагвая в "войне Чако" в начале 30-х. Тем не менее эпопея Че закончилась быстро и бесславно. Еще более ярким примером является разгром маоистской группировки "Сендеро луминосо" ("Светлый путь") в Перу. В середине 80-х она с помощью тотального террора практически полностью взяла под контроль сельскую местность, затем ее бойцы появились на улицах городов, включая Лиму. Многие наблюдатели были уверены, что сендеристы в ближайшее время возьмут власть в стране. Однако в начале 90-х власть проснулась и начала воевать всерьез. В течение трех лет группировка была практически полностью разгромлена, ее вожди уничтожены или арестованы. Формально она существует и сейчас, но никакой реальной угрозы не представляет.
Нельзя не вспомнить и войну в Анголе, где -- после обретения независимости в 1975 году -- 23 года воевали между собой две группировки, которые до этого вместе боролись против португальских колонизаторов: оказавшаяся у власти просоветская МПЛА и ушедшая в партизаны прозападная УНИТА. Война в Анголе стала одной из самых масштабных партизанских войн ХХ века. УНИТА контролировала значительную часть страны, включая месторождения алмазов, что обеспечивало группировке хороший уровень финансирования. В конце 80-х обе стороны были брошены бывшими "старшими братьями", однако война от этого менее жестокой не стала. Попытки примирения при посредничестве ООН, США, России и Португалии провалились. В конце 1998 года бои шли на улицах Луанды, практически не было сомнений, что до прихода к власти унитовцев остаются дни, а то и часы. Однако они проиграли. Сначала унитовцев выбили из городов, а затем разгромили и в сельской местности. В феврале 2002 года армейский спецназ уничтожил бессменного лидера УНИТА Ж. Савимби и его ближайших соратников, после чего остатки группировки капитулировали.
Каноническим примером успеха партизан принято считать войну во Вьетнаме, где против местных коммунистов воевали сначала французы, а затем американцы. Однако подобное мнение является мифом. Франция проиграла регулярной армии Северного Вьетнама, эффективно сочетавшей партизанские и классические методы ведения войны. Американцы войну вообще не проигрывали, по крайней мере на поле боя. В первой половине 60-х южно-вьетнамские партизаны при активной поддержке северян контролировали почти весь Южный Вьетнам, исключение составляли лишь крупные города. Однако "новогоднее наступление" партизан в начале 1968 года привело к их полному разгрому. К концу 1969 года практически вся территория Южного Вьетнама перешла под контроль американских и правительственных войск, против которых теперь воевали почти исключительно подразделения северовьетнамской регулярной армии. Весной 1972 года эта армия осуществила крупномасштабное вторжение на Юг вполне классическими методами с широким использованием бронетехники, без всякой партизанщины. Это вторжение дало коммунистам ничтожные успехи при огромных потерях, однако к тому времени американцы уже были побеждены собственными СМИ и "прогрессивной общественностью". В начале 1973 года они были выведены из Вьетнама. Никакой партизанской войны к этому времени давно не велось, северяне восстанавливали силы и планировали следующее наступление лишь в 1976 году. Южане понимали, что американские союзники не вернутся никогда, и с ужасом ждали этого наступления. В марте 1975 года за него было принято локальное движение войск коммунистов на одном из участков фронта, в Сайгоне началась паника, и страна рухнула. В итоге коммунисты полностью проиграли партизанскую войну, зато победили США в войне информационно-пропагандистской, а Южный Вьетнам уничтожили в регулярной, классической войне.
Переговоры бессмысленны
Таким образом, никакой гарантии победы партизанская война не дает. Причем обе чеченские войны это вполне подтвердили. Несмотря на катастрофическое для федеральных сил начало первой кампании, к середине 1995 года противник был практически разгромлен. Рейд Басаева на Буденновск (как и захват "Норд-Оста" семью годами позже) -- типичный жест отчаяния. Однако поскольку все СМИ в тот момент работали на сепаратистов, это событие было истолковано прямо противоположным образом -- как показатель всесилия бандитов. В дальнейшем первая война была просто игрой в поддавки с нашей стороны, поэтому она не могла не быть проиграна. Как и янки во Вьетнаме, мы проиграли своим, а не партизанам.
Поражение "по собственному желанию" деморализовало как армию, так и население, что позволило сепаратистам "жить, как они хотят". Единственной причиной поражения их атаки на Дагестан стал жесткий отпор со стороны местного населения. Это неприятно поразило лидеров сепаратистов, но они все еще были уверены, что свою территорию отстоять смогут, поскольку большие потери снова приведут русских в состояние паники. С этой точки зрения взрывы домов в российских городах были очень сильным и правильным ходом. В реальности они вызвали обратный эффект, однако сепаратисты этого не осознали. Кроме того, они вполне обоснованно надеялись на помощь Запада.
В начале второй кампании они воевали как регулярная армия, пытаясь удерживать территорию и населенные пункты. Это было грубейшей ошибкой, поскольку федеральные силы обладали подавляющим преимуществом в огневой мощи и полным превосходством в воздухе. Кроме того, в какие бы нечеловеческие условия ни ставило собственное начальство российского воина, он все равно воюет хорошо. В итоге к марту 2000 года вся территория Чечни была занята федеральными войсками, при этом сепаратисты понесли огромные потери, в значительной мере подорвавшие их способность к дальнейшему сопротивлению. Партизанская война с атаками относительно больших бандгрупп на колонны и объекты федеральных сил длилась потом всего несколько месяцев, до осени 2000 года. После этого противник иссяк. Это подтверждается и цифрами наших потерь: за первый год войны погибло больше военнослужащих, чем за следующие 2,5 года.
С тех пор сепаратисты ведут войну диверсионно-террористическую, для которой численность личного состава практически не играет роли, причем воюют они почти исключительно против своих, т.е. чеченцев, помогающих законной власти. При этом все чаще начинает использоваться тактика камикадзе. Надо заметить, что как убийство своих, так и убийство себя для Чечни совершенно нехарактерны. Адат (обычай) здесь всегда был сильнее шариата (исламского права), а частью адата являются кровная месть и способность убить врага, оставшись в живых. Таким образом, либо республиканская власть, сформированная Москвой, представляет для сепаратистов настоящую угрозу, либо в рядах бандформирований все меньше чеченцев. На самом деле, имеют место оба этих фактора одновременно. При всем своеобразии Ахмада Кадырова и его ближайших соратников, они представляют собой реальную силу, причем ситуация сложилась таким образом, что им придется идти с Москвой до конца. При этом, как уже говорилось, бандформирования понесли очень серьезные потери на начальном этапе войны (да и в ходе кампании 1994--1996 годов их потери были весьма ощутимы), и погибали в основном этнические чеченцы. Немалая часть чеченцев сложили оружие, либо просто устав воевать, либо договорившись с Кадыровым. В результате в составе бандгрупп резко возросла доля нечеченцев. Это, во-первых, мусульмане со всего мира, воюющие "за идею" (хотя и от денег не отказываются), во-вторых, обычные наемники, в том числе славяне. Таким образом, первая чеченская и начало второй были для России подавлением вооруженного мятежа с целью отторжения от страны части территории. Сейчас конфликт представляет собой, с одной стороны, гражданскую войну в самой Чечне, с другой -- отражение внешней агрессии со стороны сил, для обозначения которых принято использовать термин "международный терроризм". Это, кстати, делает бесполезными какие-либо переговоры с формальными лидерами сепаратистов. Они больше не принадлежат себе, поэтому никакого мира заключить не могут, даже если захотят.
Дополнительным фактором, продлевающим войну, являются деньги, то есть небольшой бизнес, коим балуются обе воюющие стороны. В ходе обеих войн порой складывается сюрреалистическая ситуация, когда бандиты стреляют в федералов из оружия, купленного у федералов, а техника последних ездит на бензине, купленном у бандитов. Центр вынужден вкладывать значительные средства в восстановление республики (никак иначе он поступить не может: Чечня -- территория России, жители Чечни -- граждане России), что ведет к их массовому разворовыванию на всех этапах. При этом часть денег неизбежно попадает в руки бандитов. И надо отдавать себе отчет в том, что справиться с этим явлением невозможно, хотя бороться, конечно, необходимо. Если коррупцию в нашей стране вообще когда-нибудь удастся хотя бы частично обуздать, в Чечне это произойдет в последнюю очередь. Украденного, конечно, жалко, но надо признать, что, во-первых, воруют у нас не только в Чечне (например, обе столицы разворовываются в гораздо больших масштабах), во-вторых, если оттуда уйти, то оборона от победителей обойдется многократно дороже.
На территории противника
Проиграв уже и войну регулярную, и войну партизанскую, противник может теперь бесконечно долго вести войну террористическую и войну информационную. Людские и финансовые ресурсы для этого являются, по сути, бесконечными, поскольку они находятся за рубежами России. Никакого военного поражения нанести стране (даже менее сильной, чем наша) таким способом невозможно, но сама по себе бесконечность пагубно воздействует на состояние общественного мнения. Потери федеральных сил в этой войне меньше потерь внутри Вооруженных сил за пределами Чечни от дедовщины, аварий и катастроф, неосторожного обращения с оружием и т.п. (да и в самой Чечне далеко не все наши потери являются боевыми), но психологический эффект совершенно разный. Тем более что СМИ хотя и не ведут такой оголтелой борьбы против своих, как во время первой войны, но и особой поддержки не оказывают. Таким образом, все снова сводится к психологии.
До последнего времени почти во всем мире существовало стойкое убеждение, что США панически боятся любых потерь на войне. Война в Ираке продемонстрировала, что это не так. Если общественность считает, что война является справедливой, она готова смириться с потерями. Разумеется, она не примет потери бессмысленные, но примет потери неизбежные. Парадокс в том, что для нас война в Чечне более справедлива, чем для американцев война в Ираке. Тем не менее наши СМИ, даже перестав романтизировать бандитов, усиленно объясняют военнослужащим, что они воюют за неправедные цели, "за чьи-то деньги". Это деморализует армию, что ведет лишь к росту потерь. Цели при этом вполне праведные, страна заинтересована в победе. Тем более что дудаевско-масхадовский режим ни с какой точки зрения не имеет права на существование.
С другой стороны, апеллировать к сознательности и патриотизму наших журналистов, пожалуй, бесполезно, а если за приведение всех к единому мнению возьмется власть, то неизбежно получится "как всегда". Даже в Америке уже появляются сейчас определенные опасения за судьбу демократии, а уж у нас при наших традициях... То есть лучше не надо. Пусть пишут как раньше.
Поэтому противника надо продолжать давить силой оружия в самой Чечне, а кроме того, надо попробовать перенести войну на территорию противника.
Мы ведь прекрасно знаем, где живут вожди "независимой Ичкерии", где находятся идеологические и финансовые центры, пункты вербовки наемников (это, кстати, не только Ближний и Средний Восток, это также СНГ и Европа). Необходимо создать ситуацию, когда все, что связано с борьбой "за свободу Чечни", может нести смерть в любом месте и в любое время. Очень полезен будет захват и вывоз в Россию отдельных главарей, а также документов. Обстановка для противника должна стать невыносимой как в Чечне, так и за ее пределами, тогда он будет сломлен психологически и его поражение станет только вопросом времени.
АЛЕКСАНДР ХРАМЧИХИН
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
