Архивная публикация 2001 года: "Горько. На дне"
Всему виной проклятая торопливость. "Вот вы все торопитесь, торопитесь, потому так плохо и пишете", как говорил мой преподаватель журналистского мастерства.Сева с ненавистью смотрел на пробку, которая растянулась на всю улицу,-- одни водители яростно бибикали, другие флегматично курили, стряхивая пепел в полуоткрытые окошки, кто-то пытался прорваться по тротуару -- и вспоминал классическую реплику "отчего люди не летают?". Он еще раз вылез из своего "мерса" и начал напряженно всматриваться в дальнюю точку, где забитый машинами проулок выходил на городскую площадь. Но и там, судя по всему, все стояло.
Главное, что до работы было рукой подать -- если срезать напрямки через двор. Переговоры должны были начаться с минуты на минуту -- Сева уже несколько раз звонил секретарше и просил придержать людей минут десять. А какие тут десять минут! Он обреченно выбросил сигарету в лужу, с сомнением посмотрел на щегольские ботинки и захлопнул дверь.
-- Давненько я не ходил по родной земле,-- буркнул Сева себе под нос и свернул во двор. Экскурсия не обещала быть приятной: прямо перед Севой возвышался забор, которым была отгорожена недавно начавшаяся стройка. Забор можно было обогнуть, но тогда бы пришлось сделать длинный крюк, а золотые "картье" уже показывали полшестого. Сева заглянул за забор -- большая стройка была пустынна. "Вот работнички,-- подумал Сева,-- еще полчаса рабочего времени, а уже никого". Он с нежностью вспомнил о горящих окнах своего офиса, которые были видны уже отсюда.
Все-таки нет ничего более предательского, чем чувство удовлетворения и законной гордости -- потому что именно в эту минуту он и не уловил, как его блестящий ботинок скользнул по глинистому склону. В следующий момент Сева понял, что теряет равновесие. И нелепо размахивая руками, он вполне комфортно съехал на собственном заду в свежевырытый котлован. Собственно, позже выяснилось, что это была просто большая яма для строительного мусора, которую накануне вырыли рабочие.
Глина была свежая. Так что брюки он угробил совершенно. Сева начал отряхиваться. Но, поразмыслив здраво, решил сначала вылезти из ямы. Не тут-то было. Края ее были крутые и скользкие. В сгущающихся сумерках Сева прикинул высоту склона. Ну метра два -- два с половиной. Не особо и глубоко. Сева оглянулся, но не заметил ни бревна, ни ящика, ни какой-нибудь другой строительной дряни, из которой можно было бы соорудить лестницу. Он попытался взять высоту с разбега, но только поскользнулся и теперь уже на коленях съехал вниз.
Тут до Севы стал медленно доходить трагизм ситуации. Он начал мрачно озираться. Елки, центр Москвы! Огней так много золотых на улицах. Совсем недалеко призывно горели окна родного офиса. И Сева даже разглядел, как секретарша Людочка пару раз подошла к окошку приемной. Сева попытался кричать и махать руками, но она, конечно, ничего не услышала. И естественно, не увидела: стройка быстро погружалась в мартовскую вечернюю тьму. Но может быть, услышит кто-нибудь из соседних домов? Сева набрал воздуха в легкие и изо всех сил гаркнул: "Лю-ди-и-и-и!!!"
В обступившей его тьме и тишине крик показался жалким.
В следующий момент он понял, что оставил мобильник в машине, и присвистнул. Такого облома Сева даже представить не мог. Чтобы нормальный человек сидел на дне котлована в пятницу вечером и ничего не мог сделать!.. Тут он понял, что начинает замерзать. Одно дело ездить ранней весной в элегантном полупальто на "мерседесе". Другое -- в этом же самом пальто, вымазанном в глине и оттого сильно утратившем в элегантности, метаться по котловану.
-- Это что же? -- вслух самого себя спросил Сева.-- Я что, здесь ночевать буду? -- И сам себе ответил: -- Будешь, будешь.
Так, я уже начал говорить сам с собой, подумал он. Он достал из кармана пистолет (да-да, наш герой, как бывший кадровый офицер, имел разрешение на ношение оружия) и пару раз выстрелил в воздух. Ничто не нарушило мирного отдыха родного города. Между тем огни в его офисе потухли. Сева с ненавистью пронаблюдал, как последним погас огонь в его приемной.
Ночь он провел, бегая рысцой по диагонали ямы и лелея надежду, что утром придут строители. Элитная стройка, уговаривал он себя, они по субботам работают.
Фигушки. Утренние лучи не принесли надежды. Никакие строители не пришли. Зато часов в одиннадцать на стройку пришли дети. Сева прислушивался к приближающимся мальчишеским голосам и благодарил небо, что дети, несмотря на яростные запреты, продолжают гулять там, где не следует.
-- Ой, Серый,-- услышал он над собой,-- смотри, мужик в яме сидит.
Сева поднял голову и увидел стайку десятилетних пацанов на краю своего узилища.
-- Ребята, помогите выбраться,-- ласково попросил он,-- Я вам хорошо заплачу.
Дети гнусно захихикали. И один парень, по-видимому тот самый Серый, поднял с земли какую-то ветку и кинул ее в яму. Видимо, это жест был воспринят как сигнал. Другие мальчишки тоже начали подбирать камни и палки и кидать не то чтобы в Севу, но ему под ноги. Одна палка смазала ему по ногам.
-- Пацаны, вы что, совсем озверели? Помогите выбраться!
Мальчишки щегольски выругались матом. Следующий камень попал уже Севе по плечу. Ничего не оставалось, как достать пистолет и выстрелить в воздух -- потенциальных спасителей сдуло, как фантики с подоконника. Еще полчаса Сева надеялся, что пакостные дети нажалуются родителям и те прискачут к котловану с милиционером. Не тут-то было. На стройке стояла тишина, как в фамильном склепе.
Единственная пачка жвачки была сжевана в субботу же. Чтобы согреться, Сева делал каждые два часа гимнастику, приседал, бегал трусцой и время от времени стрелял в воздух -- в надежде привлечь хоть чье-нибудь внимание.
Что называется, отнюдь. К утру воскресенья у него начались галлюцинации. Севе привиделся большой голубой шар, который медленно спускался на стройку, изящно лавируя между высокими домами. Сева посмотрел на этот шар и понял, что это за ним. Через секунду шар пропал.
В общем, когда в понедельник утром на стройку пришли строители, Сева был уже невменяем. Ничто не напоминало в нем топ-менеджера крупной российской компании, счастливого обладателя "мерседеса", дома в Барвихе и двух сногсшибательных любовниц. На дне ямы сидела скрюченная, грязная, заросшая трехдневной щетиной обезьяна. Обматерив строителей за то, что они опоздали на работу, он потребовал, чтобы его немедленно вытащили наружу. В яму тотчас же был спущен канат, но наш герой ослаб без жратвы настолько, что выбраться самостоятельно по отвесной скользкой стене не мог. Деревянная балка и трос тоже не решили проблемы. К счастью, к этому времени пришел водила какой-то лебедки. Было решено спасать челюскинца с его помощью, подогнав агрегат к краю ямы и подцепив Севу на крючок.
Поковырявшись в машине, водила завел лебедку и подполз к краешку ямы. Все остальные работяги крайне живо руководили операцией.
-- Стой, стой! Сдай немножко справа! Опускай! -- кричали, размахивая руками, люди на воле.
Крюк начал медленно опускаться в яму. Сева подумал, что из окна его приемной эта сцена должна быть видна особенно хорошо, и обнял холодный металл. Машина еще раз зафырчала, и земля уплыла из-под ног у Севы. Он медленно поднимался над своим узилищем, стараясь не думать о комичности собственного положения.
Потому что надо было думать о высоком -- причем в буквальном смысле слова.
Неожиданно звук мотора стих.
-- Ну что там? -- крикнул Сева.
-- Командир, не волнуйся,-- откликнулся водила, высовываясь из кабинки.-- Заглохла. Сейчас исправим.
И тут, дорогие читатели, я позволю себе уклониться от последовательного изложения событий. Ибо такое можно произнести только после трех ночей, проведенных в марте на дне котлована и раскачиваясь после этого на железном крюке на высоте трех метров.
-- Командир, ща исправлю, -- еще раз повторил невозмутимо хозяин лебедки и полез в нутро своего агрегата. Через десять минут он поднял удивленное лицо.-- Че-то не то,-- сказал он. И пояснил: -- Не заводится.
Может, Фрейд и отец психоанализа, но в том, что Россия -- родина многих безумств, тоже можно не сомневаться. Нервы нашего героя не выдержали.
-- Я буду стрелять,-- заорал Сева, навалившись всем телом на крюк и выуживая свободной рукой из кармана пистолет.-- Жизнь -- занятие не каждого,-- уже более хладнокровно сказал он, прицеливаясь в управляющего лебедкой.
К счастью, раскачиваясь на крюке над ямой, хорошо прицелиться невозможно. Пока Сева палил по строителям не жалея патронов, те, спрятавшись за штабелями бетонных плит, звонили по мобильнику в МЧС.
В общем: через четверть часа бригада спасателей сняла Севу. И то лишь потому, что у него кончились патроны.
Наши люди с полной обоймой не сдаются.
Всему виной проклятая торопливость. "Вот вы все торопитесь, торопитесь, потому так плохо и пишете", как говорил мой преподаватель журналистского мастерства.Сева с ненавистью смотрел на пробку, которая растянулась на всю улицу,-- одни водители яростно бибикали, другие флегматично курили, стряхивая пепел в полуоткрытые окошки, кто-то пытался прорваться по тротуару -- и вспоминал классическую реплику "отчего люди не летают?". Он еще раз вылез из своего "мерса" и начал напряженно всматриваться в дальнюю точку, где забитый машинами проулок выходил на городскую площадь. Но и там, судя по всему, все стояло.
Главное, что до работы было рукой подать -- если срезать напрямки через двор. Переговоры должны были начаться с минуты на минуту -- Сева уже несколько раз звонил секретарше и просил придержать людей минут десять. А какие тут десять минут! Он обреченно выбросил сигарету в лужу, с сомнением посмотрел на щегольские ботинки и захлопнул дверь.
-- Давненько я не ходил по родной земле,-- буркнул Сева себе под нос и свернул во двор. Экскурсия не обещала быть приятной: прямо перед Севой возвышался забор, которым была отгорожена недавно начавшаяся стройка. Забор можно было обогнуть, но тогда бы пришлось сделать длинный крюк, а золотые "картье" уже показывали полшестого. Сева заглянул за забор -- большая стройка была пустынна. "Вот работнички,-- подумал Сева,-- еще полчаса рабочего времени, а уже никого". Он с нежностью вспомнил о горящих окнах своего офиса, которые были видны уже отсюда.
Все-таки нет ничего более предательского, чем чувство удовлетворения и законной гордости -- потому что именно в эту минуту он и не уловил, как его блестящий ботинок скользнул по глинистому склону. В следующий момент Сева понял, что теряет равновесие. И нелепо размахивая руками, он вполне комфортно съехал на собственном заду в свежевырытый котлован. Собственно, позже выяснилось, что это была просто большая яма для строительного мусора, которую накануне вырыли рабочие.
Глина была свежая. Так что брюки он угробил совершенно. Сева начал отряхиваться. Но, поразмыслив здраво, решил сначала вылезти из ямы. Не тут-то было. Края ее были крутые и скользкие. В сгущающихся сумерках Сева прикинул высоту склона. Ну метра два -- два с половиной. Не особо и глубоко. Сева оглянулся, но не заметил ни бревна, ни ящика, ни какой-нибудь другой строительной дряни, из которой можно было бы соорудить лестницу. Он попытался взять высоту с разбега, но только поскользнулся и теперь уже на коленях съехал вниз.
Тут до Севы стал медленно доходить трагизм ситуации. Он начал мрачно озираться. Елки, центр Москвы! Огней так много золотых на улицах. Совсем недалеко призывно горели окна родного офиса. И Сева даже разглядел, как секретарша Людочка пару раз подошла к окошку приемной. Сева попытался кричать и махать руками, но она, конечно, ничего не услышала. И естественно, не увидела: стройка быстро погружалась в мартовскую вечернюю тьму. Но может быть, услышит кто-нибудь из соседних домов? Сева набрал воздуха в легкие и изо всех сил гаркнул: "Лю-ди-и-и-и!!!"
В обступившей его тьме и тишине крик показался жалким.
В следующий момент он понял, что оставил мобильник в машине, и присвистнул. Такого облома Сева даже представить не мог. Чтобы нормальный человек сидел на дне котлована в пятницу вечером и ничего не мог сделать!.. Тут он понял, что начинает замерзать. Одно дело ездить ранней весной в элегантном полупальто на "мерседесе". Другое -- в этом же самом пальто, вымазанном в глине и оттого сильно утратившем в элегантности, метаться по котловану.
-- Это что же? -- вслух самого себя спросил Сева.-- Я что, здесь ночевать буду? -- И сам себе ответил: -- Будешь, будешь.
Так, я уже начал говорить сам с собой, подумал он. Он достал из кармана пистолет (да-да, наш герой, как бывший кадровый офицер, имел разрешение на ношение оружия) и пару раз выстрелил в воздух. Ничто не нарушило мирного отдыха родного города. Между тем огни в его офисе потухли. Сева с ненавистью пронаблюдал, как последним погас огонь в его приемной.
Ночь он провел, бегая рысцой по диагонали ямы и лелея надежду, что утром придут строители. Элитная стройка, уговаривал он себя, они по субботам работают.
Фигушки. Утренние лучи не принесли надежды. Никакие строители не пришли. Зато часов в одиннадцать на стройку пришли дети. Сева прислушивался к приближающимся мальчишеским голосам и благодарил небо, что дети, несмотря на яростные запреты, продолжают гулять там, где не следует.
-- Ой, Серый,-- услышал он над собой,-- смотри, мужик в яме сидит.
Сева поднял голову и увидел стайку десятилетних пацанов на краю своего узилища.
-- Ребята, помогите выбраться,-- ласково попросил он,-- Я вам хорошо заплачу.
Дети гнусно захихикали. И один парень, по-видимому тот самый Серый, поднял с земли какую-то ветку и кинул ее в яму. Видимо, это жест был воспринят как сигнал. Другие мальчишки тоже начали подбирать камни и палки и кидать не то чтобы в Севу, но ему под ноги. Одна палка смазала ему по ногам.
-- Пацаны, вы что, совсем озверели? Помогите выбраться!
Мальчишки щегольски выругались матом. Следующий камень попал уже Севе по плечу. Ничего не оставалось, как достать пистолет и выстрелить в воздух -- потенциальных спасителей сдуло, как фантики с подоконника. Еще полчаса Сева надеялся, что пакостные дети нажалуются родителям и те прискачут к котловану с милиционером. Не тут-то было. На стройке стояла тишина, как в фамильном склепе.
Единственная пачка жвачки была сжевана в субботу же. Чтобы согреться, Сева делал каждые два часа гимнастику, приседал, бегал трусцой и время от времени стрелял в воздух -- в надежде привлечь хоть чье-нибудь внимание.
Что называется, отнюдь. К утру воскресенья у него начались галлюцинации. Севе привиделся большой голубой шар, который медленно спускался на стройку, изящно лавируя между высокими домами. Сева посмотрел на этот шар и понял, что это за ним. Через секунду шар пропал.
В общем, когда в понедельник утром на стройку пришли строители, Сева был уже невменяем. Ничто не напоминало в нем топ-менеджера крупной российской компании, счастливого обладателя "мерседеса", дома в Барвихе и двух сногсшибательных любовниц. На дне ямы сидела скрюченная, грязная, заросшая трехдневной щетиной обезьяна. Обматерив строителей за то, что они опоздали на работу, он потребовал, чтобы его немедленно вытащили наружу. В яму тотчас же был спущен канат, но наш герой ослаб без жратвы настолько, что выбраться самостоятельно по отвесной скользкой стене не мог. Деревянная балка и трос тоже не решили проблемы. К счастью, к этому времени пришел водила какой-то лебедки. Было решено спасать челюскинца с его помощью, подогнав агрегат к краю ямы и подцепив Севу на крючок.
Поковырявшись в машине, водила завел лебедку и подполз к краешку ямы. Все остальные работяги крайне живо руководили операцией.
-- Стой, стой! Сдай немножко справа! Опускай! -- кричали, размахивая руками, люди на воле.
Крюк начал медленно опускаться в яму. Сева подумал, что из окна его приемной эта сцена должна быть видна особенно хорошо, и обнял холодный металл. Машина еще раз зафырчала, и земля уплыла из-под ног у Севы. Он медленно поднимался над своим узилищем, стараясь не думать о комичности собственного положения.
Потому что надо было думать о высоком -- причем в буквальном смысле слова.
Неожиданно звук мотора стих.
-- Ну что там? -- крикнул Сева.
-- Командир, не волнуйся,-- откликнулся водила, высовываясь из кабинки.-- Заглохла. Сейчас исправим.
И тут, дорогие читатели, я позволю себе уклониться от последовательного изложения событий. Ибо такое можно произнести только после трех ночей, проведенных в марте на дне котлована и раскачиваясь после этого на железном крюке на высоте трех метров.
-- Командир, ща исправлю, -- еще раз повторил невозмутимо хозяин лебедки и полез в нутро своего агрегата. Через десять минут он поднял удивленное лицо.-- Че-то не то,-- сказал он. И пояснил: -- Не заводится.
Может, Фрейд и отец психоанализа, но в том, что Россия -- родина многих безумств, тоже можно не сомневаться. Нервы нашего героя не выдержали.
-- Я буду стрелять,-- заорал Сева, навалившись всем телом на крюк и выуживая свободной рукой из кармана пистолет.-- Жизнь -- занятие не каждого,-- уже более хладнокровно сказал он, прицеливаясь в управляющего лебедкой.
К счастью, раскачиваясь на крюке над ямой, хорошо прицелиться невозможно. Пока Сева палил по строителям не жалея патронов, те, спрятавшись за штабелями бетонных плит, звонили по мобильнику в МЧС.
В общем: через четверть часа бригада спасателей сняла Севу. И то лишь потому, что у него кончились патроны.
Наши люди с полной обоймой не сдаются.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
