29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2003 года: "Государственный муж, отец, дед..."

Архивная публикация 2003 года: "Государственный муж, отец, дед..."

Мудрые говорят, что в одну реку нельзя войти дважды. Виктор Геращенко оказался мудрее мудрых. Четырехкратный председатель Центрального банка России полагает, что ко всему в жизни нужно относиться с юмором. Кроме работы: там оптимизм -- прямой путь к банкротству."Профиль": Виктор Владимирович, мемуары не хотите опубликовать?
Виктор Геращенко: В фильме "Бриллиантовая рука" есть замечательный эпизод: один из героев едет на "москвиче" и рассказывает о чем-то, а другой ему и говорит: "Знаешь что, мой сосед, нынче покойник, он слишком много знал".
"П.": Тогда расскажите не все, но хоть какие-то секреты. Как, например, нужно уходить из ЦБ, чтобы вас звали обратно?
В.Г.: Свободно. Первый раз мой уход "исторически сложился". Верховный Совет РСФСР вынес постановление о ликвидации всех союзных органов. Скажем так: спонтанное было время, тяжелая неделя, нервный Горбачев, который якобы ничего не знал... После "черного вторника" осенью 1994 года (это был мой второй уход) Ельцин спросил, не подать ли мне в отставку, мол, мы договорились: если что -- я попрошу, и ты уйдешь. А сам сидит, в глаза не смотрит, карандаш по столу катает. Я ответил: "Можно! Я люблю свободную жизнь". А в прошлом году срок моей работы истекал в сентябре. Но я решил не тянуть и подал в отставку в марте. Я всегда знал, что найду себе занятие. Это знание очень помогает.
"П.": Помните свои ощущения, когда первый раз перешагнули порог Центрального банка?
В.Г.: Конечно, помню. Это было еще до войны, в мае 1941 года. Мой отец был начальником планового экономического управления Госбанка СССР. Как-то в воскресенье он поехал в банк, а я напросился с ним. Мне совсем мало лет тогда было. Помню, вышел на балкон, а внизу красноармеец стоит с винтовкой, охраняет. Тогда-то, наверное, я к этому месту и прикипел.
"П.": Вы ставите свои условия, когда вас зовут на работу?
В.Г.: В 1992-м Егор Гайдар, и.о. премьер-министра, спросил меня, не хотел бы я возглавить ЦБ России. Я ответил, что готов перейти при определенных условиях. Во-первых, беру с собой команду Госбанка Союза, потому что ЦБ России, как все республиканские конторы, никогда методологией не занимался и их проблема в том, что там не до конца понимают, что делают. Во-вторых, чтобы ЦБ был достаточно независимым. Естественно, я понимал необходимость координации действий с правительством. Сказал, что при расхождении во взглядах мы не будем устраивать скандал на кухне и я спокойно уйду. В 1998 году меня уговаривали недели две. Я не хотел идти в ЦБ, когда правительство мог возглавить Черномырдин. Я уважительно к нему отношусь, но не хотел работать с человеком, который не выполняет своих обещаний. Он не заступался за людей, которые с ним работали. Не лучшее качество для руководителя.
"П.": А как вам с Примаковым работалось?
В.Г.: Да мы как-то особо тесно и не работали. Кстати, в своих мемуарах Примаков пишет, что это он меня уговорил прийти в ЦБ, но это не так.
"П.": Вас почти официально именуют Гераклом. А другие прозвища у вас были?
В.Г.: В детстве меня звали Рыжим. В 1972 году я пришел на работу во Внешторгбанк. Тогда был популярен "Кабачок 13 стульев", и у всех в управлении были прозвища из этого телесериала. А для меня персонажа не хватило. Ребята дали мне прозвище Геракл. Я так полагаю, это связано с фамилией, а вовсе не с тем, что я делал до или после.
"П.": А как вы вообще относитесь к этому прозвищу?
В.Г.: Когда прихожу домой и там меня критикуют, то понимаю, что совсем я не Геракл.
"П.": Чего боится Геракл?
В.Г.: Чертей боюсь! А вообще, нужно выбирать: или работать, или бояться. Ну, при всем при том, конечно, я поостерегусь лезть в воду, зная, что туда упал оголенный провод.
"П.": Многие боятся за своих близких...
Нина Геращенко: Я беспокоюсь, что наши дети не вписались в современные условия бизнеса. Она воспитаны на старых традициях и принципах. Когда молодежь засуетилась, поняла, что можно не вкалывать и при этом многое получать, наши дети оказались вне этого процесса.
"П.": А чем они занимаются?
Нина Геращенко: Старшая дочь, Татьяна, работает в страховой компании. В свое время она окончила пединститут и до сих пор мечтает о работе в школе. Но вы и сами знаете, на зарплату, которую получает учитель, прожить практически невозможно. Одно время она работала в Промстройбанке. Ее там спрашивали постоянно: "Откуда ты? К нам так просто с улицы не приходят. Расскажи, кто тебя привел". Дело в том, что Татьяна уже носила фамилию мужа. Слухи пошли: дескать, любовница иванова-петрова-сидорова. Это я ее инкогнито раскрыла. Забыла как-то ключи, пришлось звонить в приемную, говорить, что за Таней машина из ЦБ послана... Сын Костя только что ушел из ЦБ. Хватит нам одного вечного сотрудника Центробанка.
"П.": Ну, наверное, дети большого папы могли не волноваться о своем будущем?
В.Г.: Так повелось еще с тех пор, когда меня воспитывал отец. Деньги в семье были, но дети всегда видели, как они зарабатываются, понимали, что есть ответственность перед семьей.
Нина Геращенко: Дети всего должны добиваться сами. За родителями они не прятались. Например, Костя всегда хотел служить в морской пехоте. Студента МИСИ посадили в штаб, но он не хотел заниматься писаниной. Когда я узнала об этом, написала командиру просьбу о том, чтобы сына перевели "на передовую". Когда его везли из штаба в часть, сопровождающий его спросил: "Что же ты натворил, что тебя так наказали?" Когда приехал в часть, только тут и выяснилось, чей Костя сын. Первый вопрос, который ему задал командир, звучал так: "А что ты вообще-то здесь делаешь, как ты сюда попал?" К сожалению, у нас не привыкли, чтобы дети начальников были как все. Для нас очень важно, что нам ни разу не было стыдно за детей, ни разу не приходилось краснеть.
В.Г.: Ну почему, мне было однажды стыдно. Когда мы жили в Ливане, мы с Костей (ему было тогда три года) перед сном ходили прогуляться к морю. Заходили в кафе, я брал кружку пива, к ней давали фисташки и свежую морковку. Как-то Костя сидел у меня на коленях, случайно задел кружку и разлил пиво. Мне, честно признаюсь, стало стыдно. Тут же выбежал официант, все вытер, принес мне еще одну кружку пива. А когда принесли счет, я понял, что мне посчитали только одно пиво. Сказали, что с детей денег не берут.
"П.": Какая, кстати, денежная политика в вашей семье?
В.Г.: Я всегда оставляю себе заначку. Там, где я работал, регулярно выдавались премии. Премии я оставлял себе, а зарплату отдавал жене.
"П.": Детям на карманные расходы давали?
В.Г.: Нет у нас в семье такой традиции. Дети не обижались. Свои деньги у них появились только тогда, когда они пошли работать.
"П.": А новое поколение, внуки?
В.Г.: На днях Юра протянул мне бумажку, на ней написано: "Нужно 10 рублей на кошелек". Я дал, разумеется. Я за то, чтобы в этом вопросе был порядок. Деньги нужно тратить только на то, что действительно нужно. Если мне нужен, например, хороший костюм, я его куплю. Но на второй, лишний, деньги выбрасывать не буду. И другим на ненужное денег никогда не дам.
"П.": А как вы к дорогим подаркам относитесь?
В.Г.: Я всегда знаю, что можно брать в подарок, а что нет. Одно дело -- бутылка хорошего коньяка, а другое -- золотые часы "Ролекс". Однажды в Сингапуре мне подарили старинную тарелку, говорили, что очень ценная, три тысячи лет ей в обед. Ладно, думаю, так и быть, возьму с собой, в Москве музею подарю. Пошел я с этой тарелкой в Музей Востока. Говорю, вот, мол, это тарелка работы известного китайского мастера, представляет собой художественную ценность, хочу подарить музею. Через десять минут возвращается сотрудница музея и говорит: "Это прекрасная копия, ей лет 300, можем ее взять на комиссию и продать. Но в подарки мы копии не берем, у нас только оригиналы". Пришлось отдать ее в протокольный отдел Госбанка.
Когда я работал в филиале Московского народного банка в Сингапуре, ситуация на рынке была очень тяжелой, риэлтеры сотнями банкротились. Некоторым клиентам мы тогда помогли, поверили в их перспективы. Сейчас они уже миллиардеры, и банк с их помощью продолжает неплохо зарабатывать. Вот с одним из них мы как-то поехали в Гонконг. Он говорит: "У вас, наверное, сингапурские доллары. Давайте я вам поменяю на местные". Держит руку в кармане, и чувствуется, что у него там пачка денег, нетонкая такая. Но у советских собственная гордость. Я говорю: "Спасибо, у меня кредитная карточка".
"П.": Говорят, вам палец в рот не клади, у вас острый и злой язык.
В.Г.: Острый -- да, злой -- нет. К большинству людей у меня отношение ровное. Ко многому я отношусь с юмором, иначе невозможно. Стараюсь во всем находить позитив. Но только не в работе, там излишний оптимизм -- путь к банкротству.
"П.": Вас на улице узнают? Это помогает или мешает?
В.Г.: Иногда известность помогает, за квартиру в сберкассе без очереди заплатить пропускают. Но чаще мешает, когда подходят люди, просят подписать купюры. Особенно не люблю, когда просят на долларе автограф оставить.
Бывают и приятные моменты. В начале 1992-го, когда я уходил из ЦБ, на улице ко мне подошла старушка и сказала: "Милый, на кого ж ты нас бросил?" Это было очень трогательно, тем более если вспомнить, что все грехи тогда на меня пытались публично списать.
"П.": У вас много друзей?
В.Г.: Каждый раз, когда я приходил в новый коллектив, у меня складывались вполне нормальные приятельские отношения. Но закадычных друзей у меня и в детстве не было, и сейчас нет.
"П.": Вы производите впечатление внутренне очень свободного человека.
В.Г.: Я не только произвожу, я действительно внутренне свободный.
"П.": А что внутренне свободный человек понимает под счастьем?
В.Г.: Счастье в том, что ты родился и живешь. Разумеется, когда жизнь доставляет если не удовольствие, то хотя бы удовлетворение. Для кого-то счастье в торговле нефтью. Счастье, когда у тебя есть увлечения -- культурные, а не курение и не выпивка.
"П.": У вас нет вредных привычек?
В.Г.: Я не курю. А хорошее красное вино, виски, хороший ужин в хорошей компании -- всегда пожалуйста.
"П.": Традиционный набор удовольствий.
В.Г.: Я в этом вопросе консервативен. Хотя, может быть, и травку попробовал бы. Уверен, что не "подсяду".
"П.": А в чем еще вы консервативны?
В.Г.: В одежде. Вот, говорят, в джинсах удобно работать. Не знаю, не пробовал. Даже в самолетах летаю в вельветовых брюках. Все-таки джинсы -- это моветон, особенно для человека моего возраста и должности.
"П.": Кстати, насчет возраста... Он бывает физический, а бывает психологический. Люди, скажем так, с нелинейной судьбой, как правило, ощущают себя старше своих лет.
В.Г.: Вообще-то я и не чувствую себя на свой возраст. В нынешнем году мне исполнилось 65 лет, а у меня такое ощущение, что мне лет 50, не больше.
"П.": Вы примерный семьянин?
В.Г.: Думаю, без надежного тыла я бы не состоялся. Я считаю, что холостяки -- люди для карьеры потерянные. Хотя, конечно, жена жене рознь. Вот моя Нина всегда отпускала меня одного работать за границу, зная, что это важно для моей карьеры. Мне, скажу прямо, там было нелегко. Девушки кругом симпатичные, а ответить взаимностью я им не могу, потому что сравнения с Ниной они не выдерживают. Думаю, что мои длительные командировки способствовали укреплению нашего союза. Большое видится на расстоянии.
"П.": Вы дачный житель?
В.Г.: Не помню, когда в последний раз ночевал в Москве. Так-то дачи у меня не было, но в 1993-м я понял: наше государство, несмотря на обещания, ни о ком заботиться не будет. Решил строить сам для себя и семьи. С 1995 года живу под Мытищами. У меня 30 соток земли (15 дали по советским правилам, а еще 15 я прикупил) и двухэтажный дом с мансардой типового проекта. Ближайшие соседи -- Татьяна Парамонова и Арнольд Вайлуков. Рабочие моменты, кстати, в дачном антураже мы никогда не обсуждали.
"П.": Не иначе как про урожайность помидоров говорите?
В.Г.: Нет, грядками ни я, ни жена не занимаемся. Помидоры есть я люблю, а выращивать их одна морока.
"П.": Чем планируете заняться в будущем?
В.Г.: После ухода с поста председателя Банка России в прошлом году мне поступало много предложений возглавить наблюдательный совет или стать председателем совета директоров в различных банках. Но мне не хочется идти в банк. Хочу заняться чем-то новым. Я где-то читал, что в США многие люди, сделавшие приличную карьеру, лет в пятьдесят меняют профессию. И начинают заниматься тем, о чем, например, мечтали в детстве. Например, стать садоводом. И не просто сад завести, а заниматься профессиональным ландшафтным дизайном и т.д. Совершенно другой образ жизни. Ломка стереотипа дает дополнительную энергию.
"П.": Как вы оцениваете то, что сейчас происходит в стране?
В.Г.: Я очень положительно отношусь к Путину, к его желанию построить правовое государство. Я согласен с его тезисом, что мы не хуже других наций. Другое дело, что в нынешней экономической ситуации мы не можем себе позволить определенные вещи. Как быка ни погоняй, все равно быстрее лошади бежать не будет.
"П.": А что вас смущает? Экономика переживает подъем. Опять-таки курс рубля стабилен, чего вы так долго добивались.
В.Г.: Мне кажется, что сейчас ситуация напоминает 1997 год, когда произошло головокружение от успехов. Но у страны остался значительный внешний долг, к тому же до сих пор не рассчитались с МВФ, который постоянно дает свои "умные" рекомендации.
"П.": Так ведь правительство исправно платит по своим долгам.
В.Г.: Вы забываете, что еще не наступил 2007 год, на который приходится последний пик платежей. Очень хорошо, что Минфин создал резервный фонд. Было бы еще лучше, если бы вовремя платили бюджетникам зарплату. Я уж не говорю о долге Банку России в размере $6,5 млрд. На месте Минфина я бы расплатился досрочно по внешним долгам, с тем же МВФ. Ведь пока мы должны, мы обязаны выслушивать эти самые их рекомендации. К тому же неизвестно, что будет делать тот или иной собственник одной из наших нефтяных компаний завтра. Как показывают последние события, наши нефтяники объединяются с теми, кому в принципе плевать на наши национальные интересы. Поэтому одна из тех вещей, которые мы пока не можем себе позволить, -- это полная либерализация валютного регулирования. Если крупный бизнес со своими деньгами смоется, за счет чего тогда кредитовать машиностроение, средний, мелкий бизнес? За счет чего создавать резервы на всякие там "пожарные случаи"?
"П.": Да, чувствуется, Виктор Владимирович, что вы по-прежнему остаетесь ревнивым "государственным мужем".
В.Г.: А вы бы хотели, чтобы после сорока с лишним лет госслужбы я мыслил по-другому?
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.

Мудрые говорят, что в одну реку нельзя войти дважды. Виктор Геращенко оказался мудрее мудрых. Четырехкратный председатель Центрального банка России полагает, что ко всему в жизни нужно относиться с юмором. Кроме работы: там оптимизм -- прямой путь к банкротству."Профиль": Виктор Владимирович, мемуары не хотите опубликовать?

Виктор Геращенко: В фильме "Бриллиантовая рука" есть замечательный эпизод: один из героев едет на "москвиче" и рассказывает о чем-то, а другой ему и говорит: "Знаешь что, мой сосед, нынче покойник, он слишком много знал".

"П.": Тогда расскажите не все, но хоть какие-то секреты. Как, например, нужно уходить из ЦБ, чтобы вас звали обратно?

В.Г.: Свободно. Первый раз мой уход "исторически сложился". Верховный Совет РСФСР вынес постановление о ликвидации всех союзных органов. Скажем так: спонтанное было время, тяжелая неделя, нервный Горбачев, который якобы ничего не знал... После "черного вторника" осенью 1994 года (это был мой второй уход) Ельцин спросил, не подать ли мне в отставку, мол, мы договорились: если что -- я попрошу, и ты уйдешь. А сам сидит, в глаза не смотрит, карандаш по столу катает. Я ответил: "Можно! Я люблю свободную жизнь". А в прошлом году срок моей работы истекал в сентябре. Но я решил не тянуть и подал в отставку в марте. Я всегда знал, что найду себе занятие. Это знание очень помогает.

"П.": Помните свои ощущения, когда первый раз перешагнули порог Центрального банка?

В.Г.: Конечно, помню. Это было еще до войны, в мае 1941 года. Мой отец был начальником планового экономического управления Госбанка СССР. Как-то в воскресенье он поехал в банк, а я напросился с ним. Мне совсем мало лет тогда было. Помню, вышел на балкон, а внизу красноармеец стоит с винтовкой, охраняет. Тогда-то, наверное, я к этому месту и прикипел.

"П.": Вы ставите свои условия, когда вас зовут на работу?

В.Г.: В 1992-м Егор Гайдар, и.о. премьер-министра, спросил меня, не хотел бы я возглавить ЦБ России. Я ответил, что готов перейти при определенных условиях. Во-первых, беру с собой команду Госбанка Союза, потому что ЦБ России, как все республиканские конторы, никогда методологией не занимался и их проблема в том, что там не до конца понимают, что делают. Во-вторых, чтобы ЦБ был достаточно независимым. Естественно, я понимал необходимость координации действий с правительством. Сказал, что при расхождении во взглядах мы не будем устраивать скандал на кухне и я спокойно уйду. В 1998 году меня уговаривали недели две. Я не хотел идти в ЦБ, когда правительство мог возглавить Черномырдин. Я уважительно к нему отношусь, но не хотел работать с человеком, который не выполняет своих обещаний. Он не заступался за людей, которые с ним работали. Не лучшее качество для руководителя.

"П.": А как вам с Примаковым работалось?

В.Г.: Да мы как-то особо тесно и не работали. Кстати, в своих мемуарах Примаков пишет, что это он меня уговорил прийти в ЦБ, но это не так.

"П.": Вас почти официально именуют Гераклом. А другие прозвища у вас были?

В.Г.: В детстве меня звали Рыжим. В 1972 году я пришел на работу во Внешторгбанк. Тогда был популярен "Кабачок 13 стульев", и у всех в управлении были прозвища из этого телесериала. А для меня персонажа не хватило. Ребята дали мне прозвище Геракл. Я так полагаю, это связано с фамилией, а вовсе не с тем, что я делал до или после.

"П.": А как вы вообще относитесь к этому прозвищу?

В.Г.: Когда прихожу домой и там меня критикуют, то понимаю, что совсем я не Геракл.

"П.": Чего боится Геракл?

В.Г.: Чертей боюсь! А вообще, нужно выбирать: или работать, или бояться. Ну, при всем при том, конечно, я поостерегусь лезть в воду, зная, что туда упал оголенный провод.

"П.": Многие боятся за своих близких...

Нина Геращенко: Я беспокоюсь, что наши дети не вписались в современные условия бизнеса. Она воспитаны на старых традициях и принципах. Когда молодежь засуетилась, поняла, что можно не вкалывать и при этом многое получать, наши дети оказались вне этого процесса.

"П.": А чем они занимаются?

Нина Геращенко: Старшая дочь, Татьяна, работает в страховой компании. В свое время она окончила пединститут и до сих пор мечтает о работе в школе. Но вы и сами знаете, на зарплату, которую получает учитель, прожить практически невозможно. Одно время она работала в Промстройбанке. Ее там спрашивали постоянно: "Откуда ты? К нам так просто с улицы не приходят. Расскажи, кто тебя привел". Дело в том, что Татьяна уже носила фамилию мужа. Слухи пошли: дескать, любовница иванова-петрова-сидорова. Это я ее инкогнито раскрыла. Забыла как-то ключи, пришлось звонить в приемную, говорить, что за Таней машина из ЦБ послана... Сын Костя только что ушел из ЦБ. Хватит нам одного вечного сотрудника Центробанка.

"П.": Ну, наверное, дети большого папы могли не волноваться о своем будущем?

В.Г.: Так повелось еще с тех пор, когда меня воспитывал отец. Деньги в семье были, но дети всегда видели, как они зарабатываются, понимали, что есть ответственность перед семьей.

Нина Геращенко: Дети всего должны добиваться сами. За родителями они не прятались. Например, Костя всегда хотел служить в морской пехоте. Студента МИСИ посадили в штаб, но он не хотел заниматься писаниной. Когда я узнала об этом, написала командиру просьбу о том, чтобы сына перевели "на передовую". Когда его везли из штаба в часть, сопровождающий его спросил: "Что же ты натворил, что тебя так наказали?" Когда приехал в часть, только тут и выяснилось, чей Костя сын. Первый вопрос, который ему задал командир, звучал так: "А что ты вообще-то здесь делаешь, как ты сюда попал?" К сожалению, у нас не привыкли, чтобы дети начальников были как все. Для нас очень важно, что нам ни разу не было стыдно за детей, ни разу не приходилось краснеть.

В.Г.: Ну почему, мне было однажды стыдно. Когда мы жили в Ливане, мы с Костей (ему было тогда три года) перед сном ходили прогуляться к морю. Заходили в кафе, я брал кружку пива, к ней давали фисташки и свежую морковку. Как-то Костя сидел у меня на коленях, случайно задел кружку и разлил пиво. Мне, честно признаюсь, стало стыдно. Тут же выбежал официант, все вытер, принес мне еще одну кружку пива. А когда принесли счет, я понял, что мне посчитали только одно пиво. Сказали, что с детей денег не берут.

"П.": Какая, кстати, денежная политика в вашей семье?

В.Г.: Я всегда оставляю себе заначку. Там, где я работал, регулярно выдавались премии. Премии я оставлял себе, а зарплату отдавал жене.

"П.": Детям на карманные расходы давали?

В.Г.: Нет у нас в семье такой традиции. Дети не обижались. Свои деньги у них появились только тогда, когда они пошли работать.

"П.": А новое поколение, внуки?

В.Г.: На днях Юра протянул мне бумажку, на ней написано: "Нужно 10 рублей на кошелек". Я дал, разумеется. Я за то, чтобы в этом вопросе был порядок. Деньги нужно тратить только на то, что действительно нужно. Если мне нужен, например, хороший костюм, я его куплю. Но на второй, лишний, деньги выбрасывать не буду. И другим на ненужное денег никогда не дам.

"П.": А как вы к дорогим подаркам относитесь?

В.Г.: Я всегда знаю, что можно брать в подарок, а что нет. Одно дело -- бутылка хорошего коньяка, а другое -- золотые часы "Ролекс". Однажды в Сингапуре мне подарили старинную тарелку, говорили, что очень ценная, три тысячи лет ей в обед. Ладно, думаю, так и быть, возьму с собой, в Москве музею подарю. Пошел я с этой тарелкой в Музей Востока. Говорю, вот, мол, это тарелка работы известного китайского мастера, представляет собой художественную ценность, хочу подарить музею. Через десять минут возвращается сотрудница музея и говорит: "Это прекрасная копия, ей лет 300, можем ее взять на комиссию и продать. Но в подарки мы копии не берем, у нас только оригиналы". Пришлось отдать ее в протокольный отдел Госбанка.

Когда я работал в филиале Московского народного банка в Сингапуре, ситуация на рынке была очень тяжелой, риэлтеры сотнями банкротились. Некоторым клиентам мы тогда помогли, поверили в их перспективы. Сейчас они уже миллиардеры, и банк с их помощью продолжает неплохо зарабатывать. Вот с одним из них мы как-то поехали в Гонконг. Он говорит: "У вас, наверное, сингапурские доллары. Давайте я вам поменяю на местные". Держит руку в кармане, и чувствуется, что у него там пачка денег, нетонкая такая. Но у советских собственная гордость. Я говорю: "Спасибо, у меня кредитная карточка".

"П.": Говорят, вам палец в рот не клади, у вас острый и злой язык.

В.Г.: Острый -- да, злой -- нет. К большинству людей у меня отношение ровное. Ко многому я отношусь с юмором, иначе невозможно. Стараюсь во всем находить позитив. Но только не в работе, там излишний оптимизм -- путь к банкротству.

"П.": Вас на улице узнают? Это помогает или мешает?

В.Г.: Иногда известность помогает, за квартиру в сберкассе без очереди заплатить пропускают. Но чаще мешает, когда подходят люди, просят подписать купюры. Особенно не люблю, когда просят на долларе автограф оставить.

Бывают и приятные моменты. В начале 1992-го, когда я уходил из ЦБ, на улице ко мне подошла старушка и сказала: "Милый, на кого ж ты нас бросил?" Это было очень трогательно, тем более если вспомнить, что все грехи тогда на меня пытались публично списать.

"П.": У вас много друзей?

В.Г.: Каждый раз, когда я приходил в новый коллектив, у меня складывались вполне нормальные приятельские отношения. Но закадычных друзей у меня и в детстве не было, и сейчас нет.

"П.": Вы производите впечатление внутренне очень свободного человека.

В.Г.: Я не только произвожу, я действительно внутренне свободный.

"П.": А что внутренне свободный человек понимает под счастьем?

В.Г.: Счастье в том, что ты родился и живешь. Разумеется, когда жизнь доставляет если не удовольствие, то хотя бы удовлетворение. Для кого-то счастье в торговле нефтью. Счастье, когда у тебя есть увлечения -- культурные, а не курение и не выпивка.

"П.": У вас нет вредных привычек?

В.Г.: Я не курю. А хорошее красное вино, виски, хороший ужин в хорошей компании -- всегда пожалуйста.

"П.": Традиционный набор удовольствий.

В.Г.: Я в этом вопросе консервативен. Хотя, может быть, и травку попробовал бы. Уверен, что не "подсяду".

"П.": А в чем еще вы консервативны?

В.Г.: В одежде. Вот, говорят, в джинсах удобно работать. Не знаю, не пробовал. Даже в самолетах летаю в вельветовых брюках. Все-таки джинсы -- это моветон, особенно для человека моего возраста и должности.

"П.": Кстати, насчет возраста... Он бывает физический, а бывает психологический. Люди, скажем так, с нелинейной судьбой, как правило, ощущают себя старше своих лет.

В.Г.: Вообще-то я и не чувствую себя на свой возраст. В нынешнем году мне исполнилось 65 лет, а у меня такое ощущение, что мне лет 50, не больше.

"П.": Вы примерный семьянин?

В.Г.: Думаю, без надежного тыла я бы не состоялся. Я считаю, что холостяки -- люди для карьеры потерянные. Хотя, конечно, жена жене рознь. Вот моя Нина всегда отпускала меня одного работать за границу, зная, что это важно для моей карьеры. Мне, скажу прямо, там было нелегко. Девушки кругом симпатичные, а ответить взаимностью я им не могу, потому что сравнения с Ниной они не выдерживают. Думаю, что мои длительные командировки способствовали укреплению нашего союза. Большое видится на расстоянии.

"П.": Вы дачный житель?

В.Г.: Не помню, когда в последний раз ночевал в Москве. Так-то дачи у меня не было, но в 1993-м я понял: наше государство, несмотря на обещания, ни о ком заботиться не будет. Решил строить сам для себя и семьи. С 1995 года живу под Мытищами. У меня 30 соток земли (15 дали по советским правилам, а еще 15 я прикупил) и двухэтажный дом с мансардой типового проекта. Ближайшие соседи -- Татьяна Парамонова и Арнольд Вайлуков. Рабочие моменты, кстати, в дачном антураже мы никогда не обсуждали.

"П.": Не иначе как про урожайность помидоров говорите?

В.Г.: Нет, грядками ни я, ни жена не занимаемся. Помидоры есть я люблю, а выращивать их одна морока.

"П.": Чем планируете заняться в будущем?

В.Г.: После ухода с поста председателя Банка России в прошлом году мне поступало много предложений возглавить наблюдательный совет или стать председателем совета директоров в различных банках. Но мне не хочется идти в банк. Хочу заняться чем-то новым. Я где-то читал, что в США многие люди, сделавшие приличную карьеру, лет в пятьдесят меняют профессию. И начинают заниматься тем, о чем, например, мечтали в детстве. Например, стать садоводом. И не просто сад завести, а заниматься профессиональным ландшафтным дизайном и т.д. Совершенно другой образ жизни. Ломка стереотипа дает дополнительную энергию.

"П.": Как вы оцениваете то, что сейчас происходит в стране?

В.Г.: Я очень положительно отношусь к Путину, к его желанию построить правовое государство. Я согласен с его тезисом, что мы не хуже других наций. Другое дело, что в нынешней экономической ситуации мы не можем себе позволить определенные вещи. Как быка ни погоняй, все равно быстрее лошади бежать не будет.

"П.": А что вас смущает? Экономика переживает подъем. Опять-таки курс рубля стабилен, чего вы так долго добивались.

В.Г.: Мне кажется, что сейчас ситуация напоминает 1997 год, когда произошло головокружение от успехов. Но у страны остался значительный внешний долг, к тому же до сих пор не рассчитались с МВФ, который постоянно дает свои "умные" рекомендации.

"П.": Так ведь правительство исправно платит по своим долгам.

В.Г.: Вы забываете, что еще не наступил 2007 год, на который приходится последний пик платежей. Очень хорошо, что Минфин создал резервный фонд. Было бы еще лучше, если бы вовремя платили бюджетникам зарплату. Я уж не говорю о долге Банку России в размере $6,5 млрд. На месте Минфина я бы расплатился досрочно по внешним долгам, с тем же МВФ. Ведь пока мы должны, мы обязаны выслушивать эти самые их рекомендации. К тому же неизвестно, что будет делать тот или иной собственник одной из наших нефтяных компаний завтра. Как показывают последние события, наши нефтяники объединяются с теми, кому в принципе плевать на наши национальные интересы. Поэтому одна из тех вещей, которые мы пока не можем себе позволить, -- это полная либерализация валютного регулирования. Если крупный бизнес со своими деньгами смоется, за счет чего тогда кредитовать машиностроение, средний, мелкий бизнес? За счет чего создавать резервы на всякие там "пожарные случаи"?

"П.": Да, чувствуется, Виктор Владимирович, что вы по-прежнему остаетесь ревнивым "государственным мужем".

В.Г.: А вы бы хотели, чтобы после сорока с лишним лет госслужбы я мыслил по-другому?

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

НИКИТА КИРИЧЕНКО

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама