Архивная публикация 1999 года: "Хочу в тюрьму"
Ой, не смешите меня. Может случиться, что через месяц вы будете мечтать о простой тюрьме, как об английском гражданстве.Я люблю тебя, жизнь.
Я люблю тебя, русское поле.
И тех богатырей, которых рожают простые русские женщины на бескрайних полях нашей любимой родины, раскинув могучие чресла среди васильков и несжатой ржи, тоже люблю.
"Если это женщина, то почему она такая большая?" -- недоумевал покойный Зиновий Ефимович Гердт, рассматривая Родину-мать на Мамаевом кургане.
Отвечаем: чтоб мужики гордились и одновременно испытывали комплекс неполноценности.
С этим сложным чувством наш соотечественник и сваливает на Запад. Но и там, купив дом и даже раскрутив бизнес, продолжает выделяться в толпе странным, типично русским выражением лица, которое поэт Блок назвал "недопроявленным" и которое является неизбежным следствием скверного образования, советской эстетики и жестокой сентиментальности, которой отмечены наши соотечественники.
Илюша Карада, как и многие рыцари рынка первого призыва, окончил физкультурный институт (отделение стендовой стрельбы). Начав путь в большой бизнес с торговли компьютерами, он, кочуя из фирмы в фирму, добрался-таки до уровня благосостояния, который подразумевает наличие особняка, трех машин, четвертой жены, борьбу с лишним весом и игру в боулинг до четырех часов утра. Ну или во что-нибудь другое такое же увлекательное.
Как и большинство первопроходцев, Илюша был романтик.
Как и большинство людей, чье образование на самом деле закончилось в четвертом классе средней школы, мечты его были простыми. Самое же печальное было в том, что, как человек увлекающийся, Илюша с энтузиазмом начинал строить блистательное будущее (менял квартиры и женщин, затевал ремонт или гигантскую стройку особняка), но очень скоро монотонность продвижения от хорошего к лучшему его утомляла. В результате ремонт тянулся годами, а Илюша снимал за бешеные деньги квартиру. Возведение особняка превращалось в нескончаемую стройку коммунизма. Чтобы как-то продвинуть дело, Илюша нанимал прораба. Но прораб, лишенный жесткого присмотра, быстро соображал, что к чему, начинал тибрить сперва по мелочи, а потом в особо крупных размерах. То же было с и подругами. Его разводы были столь долгими и скандальными, что к моменту, когда он женился-таки на очередной пассии, уже было ясно, что ей не двадцать, а тридцать шесть, зубы, губы, бюст и задница -- искусственные. Поэтому каждая новая свадьба роковым образом совпадала с загулом Илюши. И счастливая новобрачная проводила ночи в истериках, пытаясь вычислить, где Илюша и с кем.
И если еще лет десять назад эту жизнь никак нельзя было назвать скучной, то по прошествии времени и сам Илюша утомился от вечного бытового развала, мелькания, в сущности, таких похожих женщин и разновозрастных малюток, которые из разных районов города Москвы тянули к нему ручки и кричали: "Папа! Папа!"
То есть он понял, что бежать надо не от женщины и не из дома. Бежать надо в ДРУГОЕ МЕСТО. Где прорабы не воруют, женщины уходят сами, где жизнь комфортна, а домработница не хамит, обсчитывая вас самым наглым образом.
Тем более что это ДРУГОЕ МЕСТО нарисовалось вполне конкретно. В чудной стране Норвегии Илюше удалось пристроить сто пятьдесят миллионов долларов, принадлежавших, понятно, не ему одному, но зато так, что, кроме него, до денег добраться не смог бы никто. Поэтому в ДРУГОЕ МЕСТО сваливать надо было как можно скорее.
Что он и сделал. В Норвегии ему удалось каким-то неведомым образом не то купить, не получить в вечную аренду кусок земли. Двести гектаров в национальном заповеднике на берегу озера. Реликтовые сосны -- у каждой на стволе внизу проволочка с порядковым номером прикрыта мхом, причем исключительно исчезающим видом этого самого мха.
У них там, оказывается, каждая реликтовая сосна на госучете. Упаси Бог ее спилить или ежели она добровольно загнется. Штрафов не оберешься. Поэтому каждый нормальный буржуин, имея дело с национальным достоянием, прежде всего страхует каждую отдельную сосну на кругленькую сумму -- чтобы никакой ответственности за эти самые реликтовые сосны не нести.
Кроме того, в заповеднике рос какой-то редкий кустарник с лиловыми и оранжевыми ягодками, два исчезающих вида колокольчиков и еще какая-то чепуха, на которую нормальный человек, воспитанный на наших бескрайних просторах, и внимания не обратит.
Без пиетета, как выяснилось потом, можно было относиться только к дикой малине, которой на Илюшином участке было до черта.
Илюша смотрел на их норвежские нравы и удивлялся. Во-первых, сами норвежцы по заповеднику на своих машинах не ездили. Добравшись до шлагбаума, отделяющего заповедную зону от всего мира, они оставляли свои машины на специальной стоянке. А дальше перемещались на местном экологически безопасном транспорте.
Плавали они, откровенно презирая блага цивилизации, на обычных лодках с веслами, которыми управляли также местные аборигены. Но самым диким было, конечно, то, как они строили себе дома.
Дело в том, что участок Илюша прикупил почти одновременно с соседом. И с большим недоумением наблюдал весь процесс. Вместо того чтобы сразу подогнать контейнер со стройматериалами, их возили небольшими частями и переносили по участку чуть ли не вручную -- на маленьких экологически безопасных маневренных тракторчиках, которые могли объехать все эти сосны. Но самое забавное было с террасой. Там у соседа росло несколько берез и осин в форме буквы "Г". По этим березам-осинам вился плющ. Чтобы пустить этот плющ на террасу, строители сделали вот что: соорудили специально какие-то конструкции, на которые переложили плющ. На то, чтобы размотать от него одно дерево, требовался день. Чем добросовестно и занимались бородатые норвежцы. Потом распиливали по частям оголившиеся от плюща деревья. А потом подогнали к этим конструкциям с плющом террасу. В результате получилась терраса, увитая плющом. Илюша смотрел на это извращение и дивился.
Сам-то он не стал устраивать эту канитель. Обнес участок забором -- чугунная решетка на бетонных столбах. Место, которое выбрали ему архитекторы, Илюше категорически не понравилось. Понравилась полянка, на которой росли сосны. Поэтому Илюша отдал команду спилить все эти сосны к чертовой бабушке. Внимания на вытянутые лица норвежских лесорубов он не обратил. А слова: "Вам это будет очень дорого стоить" -- пропустил мимо ушей. А что сейчас дешево? Прямо от бетонного входа к замку Илюши, выстроенному в лучших подмосковных традициях, вела добротная асфальтовая дорога.
В воскресенье Илюша Карада выехал в шесть утра на своей моторке, вспугнув стаю ленивых уток и парочку цапель.
По несчастью, в понедельник у Илюши обнаружились дела в Лондоне, куда он и убыл утренним рейсом.
По несчастью потому, что в Норвегию, в свой заповедный уголок, в свое бетонное гнездышко, ему вернуться не пришлось.
Поскольку суд Норвегии порчу национального достояния -- имелись в виду вырубленные реликтовые сосны -- расценил как экологическое преступление. Илюше вкатили иск в несколько сот тысяч долларов. И -- самое главное -- отказали во въезде в Норвегию.
-- У меня там собственность! -- объяснял Илюша советнику посольства.
На что тот ответил, что это не имеет никакого значения. Был бы он гражданином, еще можно было бы обсуждать проблему.
-- А как же я буду судиться, вы же вчинили мне иск? -- спрашивал хитрый Илюша.
-- А вот в лондонском суде и будем судиться,-- упорствовали норвежские власти.
Через месяц пребывания в Лондоне в дверь к Илюше постучали. На пороге он обнаружил небольшую коробочку с бумажной розой из вощеной бумаги. А в коробочке лежала еще одна коробочка -- в таких обычно хранят колечки. А в той бархатной маленькой коробочке -- маленькая такая пулька. Ко всему этому прилагалась визитная карточка Илюшиного компаньона, у которого Илюша и спилил сто пятьдесят миллионов долларов.
На самом деле, в словах "абзац", "конец", "крантец" и еще одном хорошем часто употребляемом слове самая выразительная часть -- эти две буковки "ец". Вот этот самый "ец" Илюша и ощутил по полной программе. Спина у него стала холодная, а уши мгновенно заложило, как при резком подъеме на самолете. Илюша бессмысленным взглядом смотрел на маленькую пульку и понимал, что вот она, косая, пришла за ним.
Дрожащей потной рукой он набрал телефон компаньона. Когда он услышал хорошо знакомый голос, глаза у него стали холодными, а взгляд потеплел.
-- Шурик, это я! -- сказал он.
Шурик предложил Илюше вернуть сто сорок девять миллионов. И тогда его оставят в покое. Один миллион он может взять себе на погашение долгов и т.д. и т.п.
-- Хорошо! -- заплетающимся голосом сказал Илюша.
Весь следующий день он валялся в ногах у норвежского консула, предлагая ему несметные сокровища. Консул недоумевал. Послушайте, говорил он, мы же вас от тюрьмы спасаем. Едва вы пересечете границу Норвегии, вас посадят за решетку. Зачем вам это? Сидите здесь, в Лондоне, платите штрафы, судитесь.
-- Нет-нет,-- горячо объяснял Илюша,-- разрешите, я уж лучше туда, к вам, в тюрьму. Я не хочу оставаться здесь на свободе.
Консул смотрел на Илюшу как на умалишенного и еще больше убеждался в своей правоте.
В горячечном бреду Илюша сделал себе фальшивый паспорт за бешеные бабки. И купил дешевый тур в Норвегию в какой-то шарашкиной конторе, которая пачками отправляла бедных туристов в страны Скандинавии.
Как только Илюша пересек границу, он отправился в полицию.
Этот день норвежские полицейские, ставшие свидетелями событий, запомнили на всю жизнь. Взъерошенный человек с горящими глазами, в кедах и ветровке, влетел в полицию, подбежал к дежурному и положил перед ним два паспорта.
-- Вот мой фальшивый паспорт,-- сказал человек,-- а вот настоящий. А вообще я должен вашей стране зашибенную сумму денег. Нахожусь в розыске по такому-то делу. Посмотрите в компьютере, посмотрите! Так что сажайте меня поскорее в тюрьму.
Короче, дежурный отделался легким испугом. Илюшу, согласно изложенной просьбе, проводили в тюрьму, которая, конечно, не "Рэдиссон", но на нормальный советский санаторий для среднего руководящего состава тянет. Меню утверждается с вечера, небольшая такая камера с ковром и телевизором. Постельное белье приносит горничная с воли. Илюша повышает свой культурный уровень, разгадывая кроссворды в газете "Аргументы и факты", которую ему по его просьбе доставляют в тюрьму. На штрафы, похоже, уйдет большая часть того самого миллиона долларов, милостиво отстегнутые Илюше Шуриком. Свои сто сорок девять он, как только Илюша сел в тюрьму и счет разморозили, получил.
Самое непонятное, что теперь делать с этим злополучным участком в заповедной зоне. Потому что продать его невозможно -- кто ж его купит без реликтовых сосен и с бетонным забором? От сосен-то одни пеньки остались. А пеньки, как было сказано писателем Успенским, только бабушкам интересны: на них отдохнуть можно, утомившись собирать грибы и ягоды. Жить в этой самой Норвегии Илюше тоже, судя по всему, будет не на что. В Россию тоже лучше не возвращаться.
-- Может, надавать какой-нибудь бабке по голове, чтоб опять посадили? -- сказал мне Илюша, когда последний раз звонил из тюрьмы. Чего он обо мне вспомнил, не знаю. Но историю свою поведал живо, без злости и предложил купить его участок. А потом сказал, что принесли пудинг и он разговор заканчивает.
Поле, русское поле. Вот уже ты за шеломами, о русская земля. Богатыри твои сидят или в половецком плену, или по тюрьмам. Национальный характер, что поделаешь.
Ой, не смешите меня. Может случиться, что через месяц вы будете мечтать о простой тюрьме, как об английском гражданстве.Я люблю тебя, жизнь.
Я люблю тебя, русское поле.
И тех богатырей, которых рожают простые русские женщины на бескрайних полях нашей любимой родины, раскинув могучие чресла среди васильков и несжатой ржи, тоже люблю.
"Если это женщина, то почему она такая большая?" -- недоумевал покойный Зиновий Ефимович Гердт, рассматривая Родину-мать на Мамаевом кургане.
Отвечаем: чтоб мужики гордились и одновременно испытывали комплекс неполноценности.
С этим сложным чувством наш соотечественник и сваливает на Запад. Но и там, купив дом и даже раскрутив бизнес, продолжает выделяться в толпе странным, типично русским выражением лица, которое поэт Блок назвал "недопроявленным" и которое является неизбежным следствием скверного образования, советской эстетики и жестокой сентиментальности, которой отмечены наши соотечественники.
Илюша Карада, как и многие рыцари рынка первого призыва, окончил физкультурный институт (отделение стендовой стрельбы). Начав путь в большой бизнес с торговли компьютерами, он, кочуя из фирмы в фирму, добрался-таки до уровня благосостояния, который подразумевает наличие особняка, трех машин, четвертой жены, борьбу с лишним весом и игру в боулинг до четырех часов утра. Ну или во что-нибудь другое такое же увлекательное.
Как и большинство первопроходцев, Илюша был романтик.
Как и большинство людей, чье образование на самом деле закончилось в четвертом классе средней школы, мечты его были простыми. Самое же печальное было в том, что, как человек увлекающийся, Илюша с энтузиазмом начинал строить блистательное будущее (менял квартиры и женщин, затевал ремонт или гигантскую стройку особняка), но очень скоро монотонность продвижения от хорошего к лучшему его утомляла. В результате ремонт тянулся годами, а Илюша снимал за бешеные деньги квартиру. Возведение особняка превращалось в нескончаемую стройку коммунизма. Чтобы как-то продвинуть дело, Илюша нанимал прораба. Но прораб, лишенный жесткого присмотра, быстро соображал, что к чему, начинал тибрить сперва по мелочи, а потом в особо крупных размерах. То же было с и подругами. Его разводы были столь долгими и скандальными, что к моменту, когда он женился-таки на очередной пассии, уже было ясно, что ей не двадцать, а тридцать шесть, зубы, губы, бюст и задница -- искусственные. Поэтому каждая новая свадьба роковым образом совпадала с загулом Илюши. И счастливая новобрачная проводила ночи в истериках, пытаясь вычислить, где Илюша и с кем.
И если еще лет десять назад эту жизнь никак нельзя было назвать скучной, то по прошествии времени и сам Илюша утомился от вечного бытового развала, мелькания, в сущности, таких похожих женщин и разновозрастных малюток, которые из разных районов города Москвы тянули к нему ручки и кричали: "Папа! Папа!"
То есть он понял, что бежать надо не от женщины и не из дома. Бежать надо в ДРУГОЕ МЕСТО. Где прорабы не воруют, женщины уходят сами, где жизнь комфортна, а домработница не хамит, обсчитывая вас самым наглым образом.
Тем более что это ДРУГОЕ МЕСТО нарисовалось вполне конкретно. В чудной стране Норвегии Илюше удалось пристроить сто пятьдесят миллионов долларов, принадлежавших, понятно, не ему одному, но зато так, что, кроме него, до денег добраться не смог бы никто. Поэтому в ДРУГОЕ МЕСТО сваливать надо было как можно скорее.
Что он и сделал. В Норвегии ему удалось каким-то неведомым образом не то купить, не получить в вечную аренду кусок земли. Двести гектаров в национальном заповеднике на берегу озера. Реликтовые сосны -- у каждой на стволе внизу проволочка с порядковым номером прикрыта мхом, причем исключительно исчезающим видом этого самого мха.
У них там, оказывается, каждая реликтовая сосна на госучете. Упаси Бог ее спилить или ежели она добровольно загнется. Штрафов не оберешься. Поэтому каждый нормальный буржуин, имея дело с национальным достоянием, прежде всего страхует каждую отдельную сосну на кругленькую сумму -- чтобы никакой ответственности за эти самые реликтовые сосны не нести.
Кроме того, в заповеднике рос какой-то редкий кустарник с лиловыми и оранжевыми ягодками, два исчезающих вида колокольчиков и еще какая-то чепуха, на которую нормальный человек, воспитанный на наших бескрайних просторах, и внимания не обратит.
Без пиетета, как выяснилось потом, можно было относиться только к дикой малине, которой на Илюшином участке было до черта.
Илюша смотрел на их норвежские нравы и удивлялся. Во-первых, сами норвежцы по заповеднику на своих машинах не ездили. Добравшись до шлагбаума, отделяющего заповедную зону от всего мира, они оставляли свои машины на специальной стоянке. А дальше перемещались на местном экологически безопасном транспорте.
Плавали они, откровенно презирая блага цивилизации, на обычных лодках с веслами, которыми управляли также местные аборигены. Но самым диким было, конечно, то, как они строили себе дома.
Дело в том, что участок Илюша прикупил почти одновременно с соседом. И с большим недоумением наблюдал весь процесс. Вместо того чтобы сразу подогнать контейнер со стройматериалами, их возили небольшими частями и переносили по участку чуть ли не вручную -- на маленьких экологически безопасных маневренных тракторчиках, которые могли объехать все эти сосны. Но самое забавное было с террасой. Там у соседа росло несколько берез и осин в форме буквы "Г". По этим березам-осинам вился плющ. Чтобы пустить этот плющ на террасу, строители сделали вот что: соорудили специально какие-то конструкции, на которые переложили плющ. На то, чтобы размотать от него одно дерево, требовался день. Чем добросовестно и занимались бородатые норвежцы. Потом распиливали по частям оголившиеся от плюща деревья. А потом подогнали к этим конструкциям с плющом террасу. В результате получилась терраса, увитая плющом. Илюша смотрел на это извращение и дивился.
Сам-то он не стал устраивать эту канитель. Обнес участок забором -- чугунная решетка на бетонных столбах. Место, которое выбрали ему архитекторы, Илюше категорически не понравилось. Понравилась полянка, на которой росли сосны. Поэтому Илюша отдал команду спилить все эти сосны к чертовой бабушке. Внимания на вытянутые лица норвежских лесорубов он не обратил. А слова: "Вам это будет очень дорого стоить" -- пропустил мимо ушей. А что сейчас дешево? Прямо от бетонного входа к замку Илюши, выстроенному в лучших подмосковных традициях, вела добротная асфальтовая дорога.
В воскресенье Илюша Карада выехал в шесть утра на своей моторке, вспугнув стаю ленивых уток и парочку цапель.
По несчастью, в понедельник у Илюши обнаружились дела в Лондоне, куда он и убыл утренним рейсом.
По несчастью потому, что в Норвегию, в свой заповедный уголок, в свое бетонное гнездышко, ему вернуться не пришлось.
Поскольку суд Норвегии порчу национального достояния -- имелись в виду вырубленные реликтовые сосны -- расценил как экологическое преступление. Илюше вкатили иск в несколько сот тысяч долларов. И -- самое главное -- отказали во въезде в Норвегию.
-- У меня там собственность! -- объяснял Илюша советнику посольства.
На что тот ответил, что это не имеет никакого значения. Был бы он гражданином, еще можно было бы обсуждать проблему.
-- А как же я буду судиться, вы же вчинили мне иск? -- спрашивал хитрый Илюша.
-- А вот в лондонском суде и будем судиться,-- упорствовали норвежские власти.
Через месяц пребывания в Лондоне в дверь к Илюше постучали. На пороге он обнаружил небольшую коробочку с бумажной розой из вощеной бумаги. А в коробочке лежала еще одна коробочка -- в таких обычно хранят колечки. А в той бархатной маленькой коробочке -- маленькая такая пулька. Ко всему этому прилагалась визитная карточка Илюшиного компаньона, у которого Илюша и спилил сто пятьдесят миллионов долларов.
На самом деле, в словах "абзац", "конец", "крантец" и еще одном хорошем часто употребляемом слове самая выразительная часть -- эти две буковки "ец". Вот этот самый "ец" Илюша и ощутил по полной программе. Спина у него стала холодная, а уши мгновенно заложило, как при резком подъеме на самолете. Илюша бессмысленным взглядом смотрел на маленькую пульку и понимал, что вот она, косая, пришла за ним.
Дрожащей потной рукой он набрал телефон компаньона. Когда он услышал хорошо знакомый голос, глаза у него стали холодными, а взгляд потеплел.
-- Шурик, это я! -- сказал он.
Шурик предложил Илюше вернуть сто сорок девять миллионов. И тогда его оставят в покое. Один миллион он может взять себе на погашение долгов и т.д. и т.п.
-- Хорошо! -- заплетающимся голосом сказал Илюша.
Весь следующий день он валялся в ногах у норвежского консула, предлагая ему несметные сокровища. Консул недоумевал. Послушайте, говорил он, мы же вас от тюрьмы спасаем. Едва вы пересечете границу Норвегии, вас посадят за решетку. Зачем вам это? Сидите здесь, в Лондоне, платите штрафы, судитесь.
-- Нет-нет,-- горячо объяснял Илюша,-- разрешите, я уж лучше туда, к вам, в тюрьму. Я не хочу оставаться здесь на свободе.
Консул смотрел на Илюшу как на умалишенного и еще больше убеждался в своей правоте.
В горячечном бреду Илюша сделал себе фальшивый паспорт за бешеные бабки. И купил дешевый тур в Норвегию в какой-то шарашкиной конторе, которая пачками отправляла бедных туристов в страны Скандинавии.
Как только Илюша пересек границу, он отправился в полицию.
Этот день норвежские полицейские, ставшие свидетелями событий, запомнили на всю жизнь. Взъерошенный человек с горящими глазами, в кедах и ветровке, влетел в полицию, подбежал к дежурному и положил перед ним два паспорта.
-- Вот мой фальшивый паспорт,-- сказал человек,-- а вот настоящий. А вообще я должен вашей стране зашибенную сумму денег. Нахожусь в розыске по такому-то делу. Посмотрите в компьютере, посмотрите! Так что сажайте меня поскорее в тюрьму.
Короче, дежурный отделался легким испугом. Илюшу, согласно изложенной просьбе, проводили в тюрьму, которая, конечно, не "Рэдиссон", но на нормальный советский санаторий для среднего руководящего состава тянет. Меню утверждается с вечера, небольшая такая камера с ковром и телевизором. Постельное белье приносит горничная с воли. Илюша повышает свой культурный уровень, разгадывая кроссворды в газете "Аргументы и факты", которую ему по его просьбе доставляют в тюрьму. На штрафы, похоже, уйдет большая часть того самого миллиона долларов, милостиво отстегнутые Илюше Шуриком. Свои сто сорок девять он, как только Илюша сел в тюрьму и счет разморозили, получил.
Самое непонятное, что теперь делать с этим злополучным участком в заповедной зоне. Потому что продать его невозможно -- кто ж его купит без реликтовых сосен и с бетонным забором? От сосен-то одни пеньки остались. А пеньки, как было сказано писателем Успенским, только бабушкам интересны: на них отдохнуть можно, утомившись собирать грибы и ягоды. Жить в этой самой Норвегии Илюше тоже, судя по всему, будет не на что. В Россию тоже лучше не возвращаться.
-- Может, надавать какой-нибудь бабке по голове, чтоб опять посадили? -- сказал мне Илюша, когда последний раз звонил из тюрьмы. Чего он обо мне вспомнил, не знаю. Но историю свою поведал живо, без злости и предложил купить его участок. А потом сказал, что принесли пудинг и он разговор заканчивает.
Поле, русское поле. Вот уже ты за шеломами, о русская земля. Богатыри твои сидят или в половецком плену, или по тюрьмам. Национальный характер, что поделаешь.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
