Архивная публикация 2011 года: "Информационный паек"
Для японских журналистов освещение апокалипсических событий в Фукусиме не может не обернуться фиаско. Жесткая критика, беспристрастные независимые расследования, скандальные разоблачения считаются чем-то неуместным и даже предосудительным. Одна из причин: главные редакторы ощущают свою принадлежность к истеблишменту. Токио. 18-й день с начала фукусимской катастрофы. Йоичи Нисимура обводит взглядом огромное помещение редакции Asahi Shimbun, второй по популярности ежедневной газеты Японии. Проданный тираж - почти 8 млн экземпляров в день, в три раза больше, чем у немецкого таблоида Bild. Нисимура руководит редакционными буднями. Но ореола власти вокруг него нет - скорее, ощущается усталость. Разочарование. Смятение от происходящего вокруг.
В компании Tepco, являющейся оператором злосчастных реакторов, царит "невообразимая сумятица", говорит Нисимура. В его голосе не слышится ни возмущения, ни - тем более - воинственности. Скорее, неловкость, какую испытывает старательный ученик, когда учитель вдруг ошибается в расчетах на доске. Как и верхушка Tepco, журналист ощущает свою принадлежность к элите страны. Он учился в Токийском университете, сокращенно Тодай, где получали образование высокопоставленные чиновники и многие управленцы Tepco.
В вопросах атомной энергетики Нисимура разбирается хорошо - и любит это подчеркивать. Когда он был корреспондентом в Москве, ему пришлось писать о последствиях чернобыльской катастрофы. Потом его "перебросили" в Вашингтон, что стало решающей ступенькой карьерной лестницы: подобное знакомство с Америкой облегчает подъем на управленческие этажи даже в японских СМИ.
Нисимуру не терзают сомнения ни в самом себе, ни в миссии своего издания. Но хаос, порожденный Фукусимой, погружает в состояние беспомощности даже его.
Днем ранее компании Tepco пришлось признать, что она предоставила ошибочные сведения о результатах замеров на АЭС. Но речь не о политике, перепутавшем прибыль до налогообложения и после, - смеяться не над чем, все смертельно серьезно. Похоже, главреда Asahi Shimbun приводит в смятение даже не бессилие управленцев Tepco, а то, что с недавних пор приходится сомневаться в сведениях, предоставляемых правительством и концерном. В Японии к этому не привыкли.
В то время как в западных странах пресса во всем усматривает чьи-то козни и преступления, японцы вплоть до последнего времени главным образом полагались на заявления официальных лиц. Репортеры в Нью-Йорке или Берлине могут позиционировать себя как борцов или диссидентов; японский журналист традиционно воспринимает себя хронистом.
Крупные газеты и телеканалы страны не видят ничего предосудительного в том, что их репортеры создают себе бюро непосредственно в тех инстанциях, о которых они пишут, начиная с полиции и прокуратуры и заканчивая аппаратом премьер-министра. Там в коридорах они ожидают новостей в атмосфере полной гармонии. Конкуренция не приветствуется. Журналисты довольствуются информационным пайком, получаемым от политиков, чиновников и промышленников. Одно из правил: не обо всем, что тебе стало известно, можно писать. Да и к чему?
Четыре крупнейшие ежедневные газеты Японии, общественно-правовая телекомпания NHK и ряд коммерческих телеканалов считают себя прежде всего частью истеблишмента, ощущают на себе груз ответственности. Отчасти это объясняется менталитетом островной нации: даже в эпоху новой коммуникационной среды, породившей таких конкурентов, какTwitter, японцы продолжают больше всего доверять собственным СМИ.
Между сильными мира сего и средствами массовой информации дистанции практически не существует. И если кто-то из больших людей умолкает, репортеры настойчиво и вместе с тем покорно "повисают" на нем, как мартышки, пока тот - быть может - не снизойдет и не изречет нечто, что можно подать в виде новости. Такие "элементы акробатики" называются Burasagari. Увы, после Фукусимы это слово получило новое, отчаянное звучание. Японские журналисты пребывают в беспомощном, подвешенном состоянии: руководство АЭС и еще в большей мере правительственные чиновники потеряли контроль.
В вопросах на ежедневных пресс-конференциях в токийской штаб-квартире Tepco слышатся все более раздраженные нотки. Недовольство репортеров обусловлено не столько самой аварией, сколько тем, что Tepco почти не выпускает пресс-релизов, позволяющих достоверно освещать происходящее.
Не так давно Tepco сообщила неверные данные об уров-не радиации на аварийном энергоблоке. К счастью для редактора Нисимуры, случилось это в воскресенье, когда Asahi Shimbun вечером не выходит. Иначе на первой полосе красовались бы цифры, которые вскоре были опровергнуты.
Конечно, японские журналисты могли бы задаться принципиальными вопросами в связи с атомной программой страны, начать дискуссию о том, насколько Япония была готова к такому ЧП. Но кто бы к ней подключился?
В недавних демонстрациях против мирного атома в Германии приняли участие 250 тыс. человек, в Токио - меньше тысячи. СМИ всегда являются своего рода зеркалом своего общества.
Нисимура, как и многие его коллеги, цепляется за скудную информацию, достоверность которой вне сомнений. Главред Asahi Shimbun показывает первую полосу газеты: в правом верхнем углу ежедневно печатаются уточненные сведения о погибших и пропавших без вести в результате землетрясения и цунами, неизменно вторящие информационным сводкам полиции.
Для Нисимуры не секрет, что природная катастрофа, по всей вероятности, стоила жизни куда большему числу его соотечественников. Но японские СМИ причисляют к погибшим лишь тех, чьи тела удалось найти. Таков еще один непреложный закон здешних журналистов. В языке и без того преобладают слова, смягчающие невыносимую правду, позволяющие избегать прямой конфронтации. Возможно, в быту это неплохо. Но вместе с тем язык налагает свой отпечаток на образ мыслей тех, кто пользуется им для заработка. "На журналистах лежит огромная социальная ответственность, - считает Нисимура. - Сеять панику во время такого кризиса мы просто не вправе".
На телевидении думают так же. Уже давно в эфире прекратили то и дело повторять шокирующие кадры цунами, которые 11 марта увидел весь мир. Но возвращаться к развлекательному вещанию, столь любимому японцами за возможность на время забыть о необходимости сдерживать эмоции, не время.
Передачи наподобие Bakusho Monomane, в которых комики, пародирующие политиков или поп-звезд, смеются над собственными шутками больше всех, сегодня показывают только в ночное время. Желание смеяться у японцев пропало.
В остальном - телеканалы упражняются в оптимизме. Почти все они транслируют одни и те же сцены: оставшиеся в живых после долгих поисков заключают в объятия близких. Японские телевизионщики умело обыгрывают эти моменты: лица вновь обретших своих родственников людей показывают крупным планом, пока на глаза зрителей не наворачиваются слезы.
"Наше телевидение превращает Фукусиму в сплошную мыльную оперу", - возмущается Мамору Сакамото. Телекритик убирает со лба прядь волос, вытирает платком пот. С изящным редактором Asahi Shimbun Нисимурой полноватого мужчину в свободной рубашке в клетку сближает разве что возраст - им обоим по 52 года.
Сакамото не вписывается в журналистский мейнстрим. Он как одержимый пытается докопаться до истины, критикует гармоничное сосуществование атомщиков, ученых и СМИ. На жизнь он зарабатывает статьями в журналах, бульварных газетах и своем интернет-блоге о том, что не решаются рассказать крупные издания.
"Японская журналистика не могла не потерпеть фиаско, освещая фукусимскую катастрофу", - убежден он. Отчасти это проблема культурного плана: японцев с детства приучают "не высовываться". Сакамото говорит об этом громко, наслаждаясь производимым эффектом, - люди за соседними столиками токийского ресторана оборачиваются.
Впрочем, нивелировать проблемы с Фукусимой или замолчать их не удается. С каждым днем они становятся все серьезнее. Японские СМИ не могут заставить людей забыть об атомном кошмаре, но изо всех сил пытаются заронить в их души надежду, и Hodo Station, ежевечерняя передача телеканала Asahi, не исключение. Очевидно, что из аварийных реакторов происходит неконтролируемая утечка плутония - и все же выпуск открывается хорошей новостью: уже планируются "конкретные меры по ликвидации последствий", сообщает ведущий. Об этом рассказывает приглашенный профессор.
Поблагодарив собеседника традиционным поклоном, он говорит: главное, не паниковать. Надо надеяться, что вскоре японцы почувствуют "хотя бы чуть большую безопасность". Ведь даже это сегодня немало.
Для японских журналистов освещение апокалипсических событий в Фукусиме не может не обернуться фиаско. Жесткая критика, беспристрастные независимые расследования, скандальные разоблачения считаются чем-то неуместным и даже предосудительным. Одна из причин: главные редакторы ощущают свою принадлежность к истеблишменту. Токио. 18-й день с начала фукусимской катастрофы. Йоичи Нисимура обводит взглядом огромное помещение редакции Asahi Shimbun, второй по популярности ежедневной газеты Японии. Проданный тираж - почти 8 млн экземпляров в день, в три раза больше, чем у немецкого таблоида Bild. Нисимура руководит редакционными буднями. Но ореола власти вокруг него нет - скорее, ощущается усталость. Разочарование. Смятение от происходящего вокруг.
В компании Tepco, являющейся оператором злосчастных реакторов, царит "невообразимая сумятица", говорит Нисимура. В его голосе не слышится ни возмущения, ни - тем более - воинственности. Скорее, неловкость, какую испытывает старательный ученик, когда учитель вдруг ошибается в расчетах на доске. Как и верхушка Tepco, журналист ощущает свою принадлежность к элите страны. Он учился в Токийском университете, сокращенно Тодай, где получали образование высокопоставленные чиновники и многие управленцы Tepco.
В вопросах атомной энергетики Нисимура разбирается хорошо - и любит это подчеркивать. Когда он был корреспондентом в Москве, ему пришлось писать о последствиях чернобыльской катастрофы. Потом его "перебросили" в Вашингтон, что стало решающей ступенькой карьерной лестницы: подобное знакомство с Америкой облегчает подъем на управленческие этажи даже в японских СМИ.
Нисимуру не терзают сомнения ни в самом себе, ни в миссии своего издания. Но хаос, порожденный Фукусимой, погружает в состояние беспомощности даже его.
Днем ранее компании Tepco пришлось признать, что она предоставила ошибочные сведения о результатах замеров на АЭС. Но речь не о политике, перепутавшем прибыль до налогообложения и после, - смеяться не над чем, все смертельно серьезно. Похоже, главреда Asahi Shimbun приводит в смятение даже не бессилие управленцев Tepco, а то, что с недавних пор приходится сомневаться в сведениях, предоставляемых правительством и концерном. В Японии к этому не привыкли.
В то время как в западных странах пресса во всем усматривает чьи-то козни и преступления, японцы вплоть до последнего времени главным образом полагались на заявления официальных лиц. Репортеры в Нью-Йорке или Берлине могут позиционировать себя как борцов или диссидентов; японский журналист традиционно воспринимает себя хронистом.
Крупные газеты и телеканалы страны не видят ничего предосудительного в том, что их репортеры создают себе бюро непосредственно в тех инстанциях, о которых они пишут, начиная с полиции и прокуратуры и заканчивая аппаратом премьер-министра. Там в коридорах они ожидают новостей в атмосфере полной гармонии. Конкуренция не приветствуется. Журналисты довольствуются информационным пайком, получаемым от политиков, чиновников и промышленников. Одно из правил: не обо всем, что тебе стало известно, можно писать. Да и к чему?
Четыре крупнейшие ежедневные газеты Японии, общественно-правовая телекомпания NHK и ряд коммерческих телеканалов считают себя прежде всего частью истеблишмента, ощущают на себе груз ответственности. Отчасти это объясняется менталитетом островной нации: даже в эпоху новой коммуникационной среды, породившей таких конкурентов, какTwitter, японцы продолжают больше всего доверять собственным СМИ.
Между сильными мира сего и средствами массовой информации дистанции практически не существует. И если кто-то из больших людей умолкает, репортеры настойчиво и вместе с тем покорно "повисают" на нем, как мартышки, пока тот - быть может - не снизойдет и не изречет нечто, что можно подать в виде новости. Такие "элементы акробатики" называются Burasagari. Увы, после Фукусимы это слово получило новое, отчаянное звучание. Японские журналисты пребывают в беспомощном, подвешенном состоянии: руководство АЭС и еще в большей мере правительственные чиновники потеряли контроль.
В вопросах на ежедневных пресс-конференциях в токийской штаб-квартире Tepco слышатся все более раздраженные нотки. Недовольство репортеров обусловлено не столько самой аварией, сколько тем, что Tepco почти не выпускает пресс-релизов, позволяющих достоверно освещать происходящее.
Не так давно Tepco сообщила неверные данные об уров-не радиации на аварийном энергоблоке. К счастью для редактора Нисимуры, случилось это в воскресенье, когда Asahi Shimbun вечером не выходит. Иначе на первой полосе красовались бы цифры, которые вскоре были опровергнуты.
Конечно, японские журналисты могли бы задаться принципиальными вопросами в связи с атомной программой страны, начать дискуссию о том, насколько Япония была готова к такому ЧП. Но кто бы к ней подключился?
В недавних демонстрациях против мирного атома в Германии приняли участие 250 тыс. человек, в Токио - меньше тысячи. СМИ всегда являются своего рода зеркалом своего общества.
Нисимура, как и многие его коллеги, цепляется за скудную информацию, достоверность которой вне сомнений. Главред Asahi Shimbun показывает первую полосу газеты: в правом верхнем углу ежедневно печатаются уточненные сведения о погибших и пропавших без вести в результате землетрясения и цунами, неизменно вторящие информационным сводкам полиции.
Для Нисимуры не секрет, что природная катастрофа, по всей вероятности, стоила жизни куда большему числу его соотечественников. Но японские СМИ причисляют к погибшим лишь тех, чьи тела удалось найти. Таков еще один непреложный закон здешних журналистов. В языке и без того преобладают слова, смягчающие невыносимую правду, позволяющие избегать прямой конфронтации. Возможно, в быту это неплохо. Но вместе с тем язык налагает свой отпечаток на образ мыслей тех, кто пользуется им для заработка. "На журналистах лежит огромная социальная ответственность, - считает Нисимура. - Сеять панику во время такого кризиса мы просто не вправе".
На телевидении думают так же. Уже давно в эфире прекратили то и дело повторять шокирующие кадры цунами, которые 11 марта увидел весь мир. Но возвращаться к развлекательному вещанию, столь любимому японцами за возможность на время забыть о необходимости сдерживать эмоции, не время.
Передачи наподобие Bakusho Monomane, в которых комики, пародирующие политиков или поп-звезд, смеются над собственными шутками больше всех, сегодня показывают только в ночное время. Желание смеяться у японцев пропало.
В остальном - телеканалы упражняются в оптимизме. Почти все они транслируют одни и те же сцены: оставшиеся в живых после долгих поисков заключают в объятия близких. Японские телевизионщики умело обыгрывают эти моменты: лица вновь обретших своих родственников людей показывают крупным планом, пока на глаза зрителей не наворачиваются слезы.
"Наше телевидение превращает Фукусиму в сплошную мыльную оперу", - возмущается Мамору Сакамото. Телекритик убирает со лба прядь волос, вытирает платком пот. С изящным редактором Asahi Shimbun Нисимурой полноватого мужчину в свободной рубашке в клетку сближает разве что возраст - им обоим по 52 года.
Сакамото не вписывается в журналистский мейнстрим. Он как одержимый пытается докопаться до истины, критикует гармоничное сосуществование атомщиков, ученых и СМИ. На жизнь он зарабатывает статьями в журналах, бульварных газетах и своем интернет-блоге о том, что не решаются рассказать крупные издания.
"Японская журналистика не могла не потерпеть фиаско, освещая фукусимскую катастрофу", - убежден он. Отчасти это проблема культурного плана: японцев с детства приучают "не высовываться". Сакамото говорит об этом громко, наслаждаясь производимым эффектом, - люди за соседними столиками токийского ресторана оборачиваются.
Впрочем, нивелировать проблемы с Фукусимой или замолчать их не удается. С каждым днем они становятся все серьезнее. Японские СМИ не могут заставить людей забыть об атомном кошмаре, но изо всех сил пытаются заронить в их души надежду, и Hodo Station, ежевечерняя передача телеканала Asahi, не исключение. Очевидно, что из аварийных реакторов происходит неконтролируемая утечка плутония - и все же выпуск открывается хорошей новостью: уже планируются "конкретные меры по ликвидации последствий", сообщает ведущий. Об этом рассказывает приглашенный профессор.
Поблагодарив собеседника традиционным поклоном, он говорит: главное, не паниковать. Надо надеяться, что вскоре японцы почувствуют "хотя бы чуть большую безопасность". Ведь даже это сегодня немало.
| НА ПОЛОЖЕНИИ АУТСАЙДЕРА Инвестигативная журналистика в Японии существует на положении аутсайдера, за пределами массовых газет и телеканалов. Так, в ежемесячном журнале Bungei Shunju еще в 1974 году журналист Такаши Тачибана, продолжающий работать по сей день, раскрыл махинации тогдашнего коррумпированного премьер-министра Какуэя Танаки, которому в результате пришлось подать в отставку. Некоторые еженедельные издания тоже позволяют себе периодически публиковать разоблачительные материалы. Но все это происходит на периферии журналистики, в целом остающейся крайне сдержанной - "воздержание" журналистов от острых вопросов не может остаться незамеченным. |
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
