29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2002 года: "Инвентаризация"

Архивная публикация 2002 года: "Инвентаризация"

Воспоминания о 17 августа 1998 года -- хороший повод научиться не наступать дважды на один и тот же садовый инвентарь.Воспоминания об августовском дефолте 1998 года могут вызвать самые разные ассоциации. Для большинства российского среднего класса дефолт -- это прежде всего длинные очереди у банков, еще недавно казавшихся оплотом стабильности нового посткоммунистического порядка, неизбежные сокращения зарплаты, а для многих еще и потеря престижной работы.
У тех, кто более тесно связан с политикой, дефолт -- это, мягко говоря, небесспорные решения правительства молодых реформаторов. Впрочем, по мнению иных современников, оно лишь прикрывало устремления придворных группировок, облепивших Ельцина, который был когда-то великим реформатором.
Для третьих воспоминания о тех драматических днях связаны преимущественно с параличом власти, наступившим после дефолта, с разного рода экзотическими предложениями выхода из кризиса типа приглашения аргентинского реформатора Доминго Ковалло на роль обер-лекаря российской экономики.
Но дефолт -- это и весьма важная веха посткоммунистической истории России, которая во многом помогает понять, что происходило с нами на протяжении прошедшего десятилетия, и слегка заглянуть в будущее в плане осторожного прогноза (благо, сегодня только астрологи могут позволить себе монументальную ясность в отношении завтрашнего дня).
Главной политической целью российских реформ было вовсе не построение демократии и народного капитализма, а создание нового слоя хозяев жизни. Понятно, что такие цели не могли быть одобрены большинством россиян, многие из которых вплоть до середины 90-х годов продолжали наивно верить в то, что смысл происходящих преобразований в улучшении социализма. К тому же участвовавшие в конкурсе на право быть хозяевами жизни так увлеклись борьбой за место под новым, капиталистическим солнцем, что поначалу и вовсе забыли про мечтавшее о социализме с человечьим лицом большинство. Разумеется, в стране с давними революционными традициями так долго продолжаться не могло и для того, чтобы сохранить гражданский мир и надежды на светлое рыночное завтра, экономику России посадили на иглу.
Инъекции в виде возможности безудержной эксплуатации трофейной советской экономики, бесконечных "политических" внешних займов и извечной русской забавы -- игры в фантики, то есть в пирамиду ГКО, вызвали к жизни у целого народа психологию Емели из известной с детства сказки. Ничего не делаешь, а благосостояние растет и вот уже скоро приблизится к среднеевропейским стандартам! Подобные иллюзии достигли наивысшего накала в период президентской избирательной кампании 1996 года. Ельцин тогда одним махом подписывал многомиллионные программы помощи детям и инвалидам, льнозаводам и хозяйствам, выращивавшим тонкорунных овец. И самое главное, что ни у кого эта емельщина не вызывала внутренних протестов или хотя бы сомнений: не дурят ли нашего брата? После такой проведенной с поистине российским размахом кампании страна впала в перманентный кризис. Дефолт становился неизбежным.
Чему он научил наше общество и его лучшую часть -- политическую и деловую элиту? Нельзя сказать, чтобы никаких позитивных уроков они не освоили. Прежде всего -- расстались с иллюзией, что, ничего не делая, можно скоро будет жить как в США или Швейцарии. Оттого-то, наверное, и стали оживать после дефолта отечественный агропром и легкая индустрия. Но, увы, пожалуй, этим список правильных выводов и исчерпывается. Массы, разуверившиеся в могучей, всепобеждающей силе рынка, снова ударились в ностальгию, когда за них многие жизненно важные вопросы -- от зарплаты до социальных пособий -- решало государство. Отсюда возникла потребность в мудром и справедливом правителе, который наведет порядок в стране и накажет воров и лихоимцев. Снова пришло и опасное заблуждение, что вообще в стране менять ничего не надо, и так все здорово, тем более цены на нефть и прочие природные богатства неожиданно взлетели ввысь.
Да, в экономическом плане новый дефолт вряд ли возможен. Нет слишком многих факторов, которые были в памятном августе 98-го. Но значит ли это, что наша многострадальная страна застрахована от социальных взбучек, подобных той, что вызвал дефолт? К сожалению, нет. Когда, не дай Бог, упадут цены на нефть, от физического износа начнут лопаться трубы, рушиться дамбы, падать опоры ЛЭП, и общество, и элиты вынуждены будут проснуться от летаргического сна. Пробуждение может быть неприятным. Так зачем же, подобно герою известного анекдота про бледнолицего брата, дважды в одном лесу наступать на одни и те же грабли?

Воспоминания о 17 августа 1998 года -- хороший повод научиться не наступать дважды на один и тот же садовый инвентарь.Воспоминания об августовском дефолте 1998 года могут вызвать самые разные ассоциации. Для большинства российского среднего класса дефолт -- это прежде всего длинные очереди у банков, еще недавно казавшихся оплотом стабильности нового посткоммунистического порядка, неизбежные сокращения зарплаты, а для многих еще и потеря престижной работы.

У тех, кто более тесно связан с политикой, дефолт -- это, мягко говоря, небесспорные решения правительства молодых реформаторов. Впрочем, по мнению иных современников, оно лишь прикрывало устремления придворных группировок, облепивших Ельцина, который был когда-то великим реформатором.

Для третьих воспоминания о тех драматических днях связаны преимущественно с параличом власти, наступившим после дефолта, с разного рода экзотическими предложениями выхода из кризиса типа приглашения аргентинского реформатора Доминго Ковалло на роль обер-лекаря российской экономики.

Но дефолт -- это и весьма важная веха посткоммунистической истории России, которая во многом помогает понять, что происходило с нами на протяжении прошедшего десятилетия, и слегка заглянуть в будущее в плане осторожного прогноза (благо, сегодня только астрологи могут позволить себе монументальную ясность в отношении завтрашнего дня).

Главной политической целью российских реформ было вовсе не построение демократии и народного капитализма, а создание нового слоя хозяев жизни. Понятно, что такие цели не могли быть одобрены большинством россиян, многие из которых вплоть до середины 90-х годов продолжали наивно верить в то, что смысл происходящих преобразований в улучшении социализма. К тому же участвовавшие в конкурсе на право быть хозяевами жизни так увлеклись борьбой за место под новым, капиталистическим солнцем, что поначалу и вовсе забыли про мечтавшее о социализме с человечьим лицом большинство. Разумеется, в стране с давними революционными традициями так долго продолжаться не могло и для того, чтобы сохранить гражданский мир и надежды на светлое рыночное завтра, экономику России посадили на иглу.

Инъекции в виде возможности безудержной эксплуатации трофейной советской экономики, бесконечных "политических" внешних займов и извечной русской забавы -- игры в фантики, то есть в пирамиду ГКО, вызвали к жизни у целого народа психологию Емели из известной с детства сказки. Ничего не делаешь, а благосостояние растет и вот уже скоро приблизится к среднеевропейским стандартам! Подобные иллюзии достигли наивысшего накала в период президентской избирательной кампании 1996 года. Ельцин тогда одним махом подписывал многомиллионные программы помощи детям и инвалидам, льнозаводам и хозяйствам, выращивавшим тонкорунных овец. И самое главное, что ни у кого эта емельщина не вызывала внутренних протестов или хотя бы сомнений: не дурят ли нашего брата? После такой проведенной с поистине российским размахом кампании страна впала в перманентный кризис. Дефолт становился неизбежным.

Чему он научил наше общество и его лучшую часть -- политическую и деловую элиту? Нельзя сказать, чтобы никаких позитивных уроков они не освоили. Прежде всего -- расстались с иллюзией, что, ничего не делая, можно скоро будет жить как в США или Швейцарии. Оттого-то, наверное, и стали оживать после дефолта отечественный агропром и легкая индустрия. Но, увы, пожалуй, этим список правильных выводов и исчерпывается. Массы, разуверившиеся в могучей, всепобеждающей силе рынка, снова ударились в ностальгию, когда за них многие жизненно важные вопросы -- от зарплаты до социальных пособий -- решало государство. Отсюда возникла потребность в мудром и справедливом правителе, который наведет порядок в стране и накажет воров и лихоимцев. Снова пришло и опасное заблуждение, что вообще в стране менять ничего не надо, и так все здорово, тем более цены на нефть и прочие природные богатства неожиданно взлетели ввысь.

Да, в экономическом плане новый дефолт вряд ли возможен. Нет слишком многих факторов, которые были в памятном августе 98-го. Но значит ли это, что наша многострадальная страна застрахована от социальных взбучек, подобных той, что вызвал дефолт? К сожалению, нет. Когда, не дай Бог, упадут цены на нефть, от физического износа начнут лопаться трубы, рушиться дамбы, падать опоры ЛЭП, и общество, и элиты вынуждены будут проснуться от летаргического сна. Пробуждение может быть неприятным. Так зачем же, подобно герою известного анекдота про бледнолицего брата, дважды в одном лесу наступать на одни и те же грабли?

АНДРЕЙ РЯБОВ, член научного совета центра Карнеги

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама