29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2004 года: "Кабинет, авто, театр"

Архивная публикация 2004 года: "Кабинет, авто, театр"

В нашем театре возник коммерческий реализм: респектабельное и удобоприятное искусство. Говоря о сегодняшнем театре, почти не приходится употреблять такие понятия, как "стиль", "течение", "направление". Сейчас в наличии имеется лишь одно господствующее направление: то самое, которое Максим Горький, по свидетельству художника Юрия Анненкова, однажды назвал коммерческим реализмом. В 1918-1919 годах для них обоих эти слова были синонимом прагматичной халтуры; сейчас коммерческий реализм претендует на статус нового "большого стиля", и нельзя сказать, чтоб совсем уж безосновательно. Времена антрепризного "чеса", когда коммерческий театр был заведомо недоброкачественным, кажется, проходят. Когда кончится нынешний театральный бум (а он, я полагаю, кончится через два-три сезона), тогда мы и поймем, чего стоили усилия режиссеров, занимавшихся респектабельным и удобопонятным театром приятных переживаний, - режиссеров, строивших новый буржуазно-демократический театр в самом точном смысле этого слова.

©
В нашем театре возник коммерческий реализм: респектабельное и удобоприятное искусство.
©
Говоря о сегодняшнем театре, почти не приходится употреблять такие понятия, как "стиль", "течение", "направление". Сейчас в наличии имеется лишь одно господствующее направление: то самое, которое Максим Горький, по свидетельству художника Юрия Анненкова, однажды назвал коммерческим реализмом. В 1918-1919 годах для них обоих эти слова были синонимом прагматичной халтуры; сейчас коммерческий реализм претендует на статус нового "большого стиля", и нельзя сказать, чтоб совсем уж безосновательно. Времена антрепризного "чеса", когда коммерческий театр был заведомо недоброкачественным, кажется, проходят. Когда кончится нынешний театральный бум (а он, я полагаю, кончится через два-три сезона), тогда мы и поймем, чего стоили усилия режиссеров, занимавшихся респектабельным и удобопонятным театром приятных переживаний, - режиссеров, строивших новый буржуазно-демократический театр в самом точном смысле этого слова.

А сегодня как никогда справедливо флоберовское: "Стиль - это человек". Стиль - это способ театрального существования, разработанный для себя и ни для кого больше. У театра, в котором каждый ведет свою собственную игру, есть определенные достоинства: главным предметом игры становится собственное "я", и человек театра волей-неволей сообщает зрителям то, о чем думает и заботится на самом деле, - по той простой причине, что больше ему сообщать не о чем. Разумеется, я говорю о хорошем и умном театре; бестолковый, как всегда, косноязычен и одинаково невнятен в обеих своих ипостасях: истошно кричащей и тихо лепечущей.

Придя в Художественный театр и подписав трехлетний контракт, Олег Табаков поставил перед собой две задачи: во-первых, вернуть в зал публику, во-вторых, вернуть на сцену активные художественные смыслы - именно в такой последовательности. Первую задачу он выполнил: в условиях бума это было не так уж трудно. Насколько выполнима вторая, МХАТ, судя по репертуарным планам, будет выяснять в течение этого года. Хочется верить, что Табаков сумеет переналадить жизнь своего театра: он твердо знает, чего хочет, и не выходит за пределы возможного. "Последняя жертва" Островского, поставленная на мхатовской сцене Юрием Ереминым, - спектакль отнюдь не великий, но доброкачественный и обнадеживающий.

Действие пьесы перенесено в начало ХХ века не только для красоты. Конечно, актерские данные Марины Зудиной, играющей красавицу Юлию Тугину, героиню пьесы, лучше сочетаются со стилистикой модерна, чем с собственным временем Островского; конечно, Светлане Колесниковой, сочинявшей костюмы, на темы модерна фантазировать было куда привольней - и платья, в которых выходит Тугина, исторгают из зрительниц мечтательные стоны. Режиссер, однако, метил выше: для него было важно, чтобы пожилой богач Флор Прибытков, в начале пьесы пытающийся взять Тугину в содержанки, а в финале берущий в жены, выглядел не традиционным купцом, а капиталистом. Человеком только-только складывающейся формации, если угодно - "новым русским" старого, дореволюционного образца. Крепким, ухватистым дельцом, который, понаторев в борьбе без правил, остается порядочным человеком и о душе не забывает. Играет Прибыткова, натурально, Олег Табаков: надо ли объяснять, насколько роль пришлась ему впору и по сердцу?

Мхатовская "Последняя жертва" - не безоговорочная, но важная удача. Стоит ли, говоря о ней, вспоминать про коммерческий реализм? Да, пожалуй. Однако нельзя не видеть, что задачи спектакля серьезны и содержательны: речь идет о чести и достоинстве делового человека, об основательно забытых принципах буржуазной нравственности. Которые - тут театр полностью солидарен с драматургом - надежней и выше многих прочих.

Чистое искусство коммерческого реализма, никакой серьезностью не отягощенное, продемонстрировал в этом январе театр, первым заявивший о себе как о театре респектабельного развлечения: "Ленком". Старую, играную-переигранную пьесу Ива Жамиака "Мсье Амилькар платит" поставил приглашенный из Таллина режиссер Эльмо Нюганен: здравомыслящий интеллектуал (ни в коем случае не конформист!), замечательно умеющий работать с актерами и любящий детальную разработку сценической жизни. Пьесу выбирал Марк Захаров - с прицелом на юбилей Олега Янковского. В том, как Янковский играет Амилькара, чувствуются отсветы прежних его ролей - знаменитых, общеизвестных. Амилькар, затевающий некую странную игру, непонятную тем, кто будет в ней участвовать, заставляет вспомнить об "Обыкновенном чуде"; Амилькар страдающий - о "Полетах во сне и наяву". Что может быть выигрышней для юбиляра?

Пьеса Жамиака - образцовая, хорошо сделанная пьеса: в меру умная, очень забавная, под конец - душещипательная. Герой предлагает бешеные деньги тем, кто обеспечит его иллюзией душевного комфорта: любви, дружбы, семейного уюта. То есть изо дня в день, с шести вечера до девяти утра будет изображать верного друга (Александр Збруев), любящую жену (Инна Чурикова), послушную дочь (Наталья Щукина). Он придумывает обстоятельства, расписывает реплики: как его следует встречать, что говорить, во что одеваться (Нюганен со свойственным ему остроумием назначил Янковского вторым режиссером спектакля). Кто он такой и зачем ему все это, не ясно до самого конца, и я не буду пересказывать хитросплетения сюжета, чтобы не портить удовольствие тем, кто пойдет на премьеру.

А сходить на нее стоит: Янковский, Чурикова и Збруев работают весело и со вкусом - изобретательно, тонко, эффектно. Так, как и полагается мастерам экстра-класса. Спектакль называется "Tout paye, или Все оплачено" - действительно, актерскими усилиями здесь оплачено все или почти все. С патетической сентиментальностью финальных сцен звезды "Ленкома" справиться все-таки не в силах. Чувствуется, что их самих слегка мутит от фальшивой надсады. Что касается зрителей, то, судя по аплодисментам, - нет, их не мутит.

Спектакль Нюганена в "Ленкоме" можно назвать эталонным антрепризным спектаклем. Успехи коммерческого театра отныне следует измерять в амилькарах - боюсь только, что в девяти случаях из десяти счет пойдет даже не на десятые, а на сотые доли: 0,05 Ам, 0,06 Ам... Если 0,1, то это уже ничего, смотреть можно.

Напоследок я должен сказать, что вовсе не являюсь идейным приверженцем буржуазного театра: есть магниты попритягательней. Однако коммерческий реализм, который был так противен Горькому, - отнюдь не самая гадкая вещь в искусстве. Полуграмотный, претенциозный и донельзя нахальный коммерческий нонконформизм - когда театр желает потрясать мир своей лютой антибуржуазностью, эзотеричностью, эпатажностью, но при этом авантажно выглядеть и успешно продаваться - куда противней. По-своему он бывает даже неглуп: к примеру, "Сон в летнюю ночь", последний спектакль неистового и кровавого Владимира Епифанцева, в отличие от предыдущих, заслуживает разбора. Обычная епифанцевская мешанина из черепов, полуголых тел, грохотов, завываний и комических ужимок здесь приобрела некую осмысленность. Шекспир ведь действительно рассказывает в этой пьесе весьма страшную историю: историю о том, как сверхъестественным существам, не злым и не добрым, весело измываться над людьми, случайно попавшими к ним в руки. Именно этот глубинный пласт комедии Епифанцев вытаскивает наверх - то ли потому, что начал взрослеть и всерьез работать с текстом, то ли потому, что он, уже десять лет играющий с черепами, ничего другого не способен вытащить ниоткуда. Наверное, стоило бы разобраться, но у меня есть очень серьезный резон не делать этого. Не хочется.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама