Архивная публикация 2006 года: "Китайский тупик"

«Случись чего, китайцы смогут захватить Иркутск часа за два, — размышляет наш провожатый Леня, — ведь их здесь 60 тыс., и почти все — молодые мужчины». Мы смотрим с моста через Ангару на один из «китайских тупиков». В этом месте ворованный российский лес отправляется в Китай. Перепродажа леса для местного населения — практически единственный заработок. По оценкам лесорубов, леса им хватит еще лет на пять. Мы едем все дальше вглубь Иркутской области. Несмотря на святой для всех российских мужчин день, 8 Марта, груженные лесом грузовики вереницей идут нам навстречу. У лесорубов один зимний день весь год кормит. Вывозить лес можно только по зимникам, то есть с октября по конец марта.

Трудоспособного населения в городе Тулун, что в 400 км от Иркутска, порядка 15 тыс. человек. Рабочих мест в городе (не считая магазины, больницы и школы) — не больше 2,5 тыс. Угольный разрез и гидролизный завод, которые обеспечивают 1,5 тыс. из этих 2,5 тыс. мест, под угрозой закрытия. Китай для тулунцев — единственная возможность выжить.

Туда можно переправлять коровьи шкуры по 7 рублей за кг. Но этот доход доступен в основном селянам. Еще китайцы охотно скупают цветные металлы. Леня, наш провожатый, работает в одном из совхозов области. Он рассказывает нам чудную историю, как в их хозяйство нанимали китайцев. Польстившись на дешевизну, директор взял нескольких китайцев в качестве сезонных рабочих. Но в течение первой же недели они из моторов хозяйской техники повыковыривали все, так или иначе относящееся к цветным металлам. Китайцев выслали. И директор с тех пор нанимает только местных.

Местные тоже воруют и перепродают в Китай цветные металлы по-черному. Закон по отношению к ним суров, и иногда их сажают. Поэтому добыча цветмета считается делом рискованным.

А вот в случае с вырубкой леса вольготное отечественное законодательство сводит все риски практически к нулю. Водители машин с лесом даже не обязаны иметь при себе документы, удостоверяющие законность приобретения леса. У них должен быть лишь путевой листок с местом назначения. Поэтому уже 8 лет сибиряки вырубают и перепродают в Китай лес. Причем последние три-четыре года этот бизнес переживает настоящий бум.

Золотая жила

Иван Антонович, житель села Чергед, живописно греется на солнышке перед калиткой собственного домишка. Он с гордостью рассказывает нам, как за бешеные деньги (25 тыс. рублей) продал скупщику положенную ему по закону квоту вырубки на личные нужды.

Это — часть отработанной схемы. Различными путями получают разрешение на вырубку одного объема леса (например, выкупается квота у селян). А реально по этой бумаге вырубается и вывозится совсем другой объем. По оценкам сотрудников отрасли, на 1 «оформленный» кубометр приходится 3 «неоформленных». Действенного механизма борьбы с превышением квот и вообще с незаконной вырубкой леса нет.

Чтобы уточнить дорогу, останавливаем один из грузовичков. У водителя Сергея двое детей: мальчику три года, девочке четыре. Грузовик — частная собственность Сергея. Где он им разжился, Сергей рассказывать не захотел. Скорее всего, по случаю и за бесценок выкупил машину еще в начале 90-х в каком-нибудь хозяйстве или в военном городке.

Сейчас машина — его кормилица. Сергей перевозит кругляк (4- или 6-метровые бревна) с места вырубки до «тупика» (перевалочного пункта). Всего это около 100 км пути. За перевоз кубометра он получает 300 рублей. За рейс машина перевозит 18 кубометров. Если верить Сергею, он каждый день делает по одному рейсу. За вычетом амортизации и бензина, за сезон водитель зарабатывает порядка $20 тыс., или около $1100 в месяц.

За 12-часовую смену рабочий того же Тулунского угольного разреза зарабатывает 8 тыс. рублей. Естественно, возить лес местные жители отправляются с большей охотой, чем грузить уголь. Подержанные грузовики пользуются среди местных ажиотажным спросом. Рассказывают, что при перегоне казенных КамАЗов из пункта А в пункт Б машины иногда «пропадают». Однажды до пункта назначения не доехали сразу 18 машин, каждую из которых, если повезет, сегодня можно продать тысяч за пятнадцать долларов.

Все попадающиеся нам грузовики дополнительно оборудованы японскими «манипуляторами» (мини-подъемный кран, который устанавливается прямо на машину). Манипуляторы появились в области всего года два назад и пошли нарасхват: благодаря ему водитель может сам, без помощи крана, загрузить машину. Теперь продажа и установка манипуляторов — отдельный вид бизнеса. Стоит манипулятор средней грузоподъемности около $1 тыс.

Те, кому сложно разом раздобыть денег на покупку и оборудование машины, вооружившись пилой «Дружба», валят «хвосты» (деревья) по 30 рублей за штуку. Им, а также трактористам, которые собирают бревна в одну кучу, и водителям, которые их перевозят на «тупики», платят скупщики бревен. Скупщики, в свою очередь, перепродают бревна хозяевам «тупиков» в зависимости от качества в среднем по 1200 рублей за кубометр (где-то с 50-процентной прибылью). И уже с «тупиков» по 2100—2200 рублей за кубометр бревна отправляются в Китай.

Тупиковые владельцы

Запах свежеспиленного дерева, Великая китайская стена из бревен, грузовой кран, железнодорожная платформа и хороший подъездной путь. Так выглядит типичный «тупик». Когда-то они входили в состав леспромхозов (ЛПХ), но в середине 90-х были приватизированы почти даром. Сейчас «тупики» превратились в сверхприбыльные предприятия.

Квота на экспорт леса российским законодательством не предусмотрена. В 2005 году, по оценкам экспертов, с них было переправлено за границу около 6 млн. кубометров кругляка. Таким образом, владельцы «тупиков» заработали порядка $450 млн. Государство (за исключением чиновников, крышующих этот бизнес) с этого почти ничего не получило.

В Иркутске большая часть «тупиков» принадлежит китайцам. Многие параллельно с лесным открывают еще какой-нибудь бизнес, например завозят фрукты. Вообще, кажется, они обосновываются в Сибире надолго. Основной способ легализации — женитьба, причем чаще всего не фиктивная. «Моя подруга рожала, так из четырех женщин в палате три были замужем за китайцами. — Мы болтаем «за жизнь» с сотрудницами обладминистрации. — Они все очень довольны: мужья не пьют, их в дорогие шубы одевают, каждый год на море вывозят». На китайское море.

Но вглубь области китайцы не заходят: сказывается разница менталитетов, чреватая и для китайцев, и для коренных жителей разными неприятностями. Как нам рассказали в Тулуне, не далее как месяца два назад китайцы-скупщики были вынуждены из их района уехать. Причиной стало исчезновение местного подростка. Трое ребят ночью влезли на китайскую лесопилку. Китайцы, по словам двух убежавших мальчиков, их поймали и избили. Третьего до сих пор найти не могут. Среди местных жителей поползли слухи, что подростка забили насмерть и скормили огромным собакам, охранявшим китайское хозяйство.

В области «тупиками» владеют русские. Самые крупные владельцы — «братская мафия» (по названию района области — Братский). Братские братки известны по всей области как отчаянные беспредельщики, славные, например, тем, что еще на заре своей деятельности обстреляли из гранатомета квартиру конкурента. Погибла вся семья.

Теперь они контролируют вырубку сразу в нескольких районах и жестоко гоняют чужих лесорубов. Хозяйничать у себя они не могут: леса вокруг Братска контролирует Братский алюминиевый завод. За ними ухаживают и их охраняют. Поэтому братки перекинулись на соседние территории. Там леса федеральные, то есть, по сути, ничейные.

Госотказники

Мы сидим в бедненьком кабинете бывшего начальника крупного ЛПХ, а ныне главы администрации села Октябрьское Василия Шевелева. В советские времена его рабочие получали неслыханные деньги, по 600—700 рублей в месяц. С перестройкой началась чехарда со сменой собственников. В результате сначала из хозяйства была выведена вся техника. «Я лично мост через речку подпиливал, чтобы задержать, — рассказывает Шевелев, — а мне в лицо смеялись и говорили, что река замерзнет, по льду увезем. Так и случилось». А затем ЛПХ ликвидировали.

Сейчас, говорит Шевелев, в области государственных леспромхозов почти не осталось. Хотя и лес есть, и рынок сбыта.

С точки зрения получения быстрой прибыли дикие бригады оказались эффективнее леспромхозов. Во-первых, на них не висела социальная инфраструктура (детсады, дома культуры и т.д.) и соцзащита работников. «У меня иногда водитель вахтовой машины возвращался из леса только потому, что печка в машине ломалась», — вспоминает Шевелев. Во-вторых, у дикарей нет обязательств по уходу и восстановлению леса.

Последние четыре часа мы едем по лесной дороге. В течение всего этого времени видим наваленные вдоль обочин верхушки деревьев. Как нам объяснили провожатые, из дерева берется только нижняя, ровная часть. Верхи — а это минимум треть дерева — просто бросаются.

Раньше из них делали даже витаминизированную муку и водку. Сейчас верхи нужны только местным пацанам. Например, 15-летний Саня распиливает верхи на 3-метровые бревна и сдает их по 100 рублей железнодорожникам на шпалы.

Однако вполне может быть, что Саня лишится своего приработка.

— Вон, смотрите. — Водитель нашей машины показывает на очередной грузовик с лесом.

Я не понимаю, чему удивляться. Оказывается, качественному составу бревен. Еще год назад китайцы брали только толстую, диаметром 32 см, сосну (чем толще бревно, тем больше из него получается досок). Теперь согласны и на 22 см, и даже на березу. Возможно, начнут и верхи принимать.

Леса вырубаются с большой скоростью. Вокруг деревень, городков и дорог весь хороший лес уже выбран. Лесорубам приходится уходить все дальше в тайгу, а из-за этого себестоимость делового леса растет. Местные жители видят в этом начало конца своего бизнеса. Самые дальновидные задумываются, чем им кормиться дальше...

На белоснежном полотне заброшенных колхозных полей виднеются маленькие зеленые точечки. Это елочки и сосенки «самосеем» заполняют пустые пространства. Для них местный климат — как Африка для бананов. Человек их не сеет и не поливает, они сами растут. Человек их срубает и продает. Только, в отличие от бананов, сосне для роста нужно не два месяца, а 100 лет.