29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2003 года: "Колорадская жуть"

Архивная публикация 2003 года: "Колорадская жуть"

Глупо и бессмысленно сопротивляться привычкам и традициям дальних родственников. Еще глупее -- идти у них на поводу.Не то чтобы я с сомнением относилась к ментальным способностям дальних родственников, проживающих в далеких городах и весях бескрайней Родины. Напротив, непосредственность и простота, с которыми эти милые люди относятся к окружающей жизни, ничего, кроме умиления, у издерганного жителя мегаполиса не вызывает. Более того, я даже в чем-то завидую жителям районов, до которых недодул ветер перемен и недотянула траншея МВФ. Ибо люди эти, не обремененные новыми знаниями, не знают и многих новых бед.
Этой зимой дедушка моей подруги Даши приехал из прекрасного далека навестить внучку в ее свежеотстроенный загородный дом. В ночь накануне Рождества он отправился прогуляться по аккуратным дорожкам, как вдруг увидел на воротах соседнего дома большой венок из еловых веток, розовых цветов и красных ленточек.
"Вот ведь как, -- горестно подумал дедушка, -- не успели в новый дом въехать, а уже хоронят кого-то". Размышляя о непредсказуемости судьбы и диалектике жизни, он некоторое время потоптался у кованых ворот, прикидывая, будет ли приличным в столь поздний час войти и выразить соболезнования хозяевам дома, понесшим безвременную утрату. В эту самую минуту из ворот вышел упитанный юноша, довольный приближением светлого праздника и ясным звездным небом. Сосед радостно помахал дедушке: "С праздничком вас, отец". После чего вынул из оттопыренного кармана дубленки хлопушку и дернул за веревочку. В темное небо вырвалось разноцветное пламя. Дедушка трижды перекрестился и поспешил в сторону своего дома. На который его любимая внучка водружала венок с золотистыми цветами и красными ленточками. "Это, дедуль, символ праздника" , -- объяснила она перепуганному родичу. "Идишь ты, символ, -- пробурчал дедушка, -- это ж где видано, чтобы венок к празднику вешали".
Строго говоря, Даша сама не любила символистов еще со времен обучения в МГУ: курс русской литературы, посвященный творчеству Андрея Белого и Игоря Северянина, обошел ее стороной. В то время Дашу, девушку с натуральным румянцем и стройными ногами, куда больше волновали душевные терзания ее однокурсника Миши. Он тоже писал стихи, заимствуя понемногу у Пушкина и Лермонтова. Стихи пылкий юноша читал преимущественно по ночам: в темноте плагиат не так заметен. Так что когда невыспавшейся Даше достался билет с вопросом "Символисты в русской литературе", она долго смотрела на подсохший комочек пожеванной жвачки, приклеенный к парте, и ничего, кроме того, что "черная роза -- эмблема печали, а красная роза -- эмблема любви", про символизм вспомнить не могла. Преподавательница оценила качество темных кругов под волоокими очами студентки, опытным глазом подметила, что образовались они никак не вследствие корпения над учебниками, вздохнула о собственных упущенных возможностях и поставила Даше "неуд".
Тем же вечером Дашины родители рассказывали дочке о ее дальнейших перспективах, которые, если кратко, сводились к следующему: если и дальше все будет развиваться в том же направлении, то Даша будет растрепанной домохозяйкой, обладательницей пары крикливых детей в спущенных коричневых хлопчато-бумажных колготках и мужа-неудачника, которого она будет кормить дешевой и сытной гречневой кашей. Прямой связи между незнанием творчества поэтов эпохи символизма и катастрофической неудачей в личной жизни Даша уловить не смогла, но все равно испугалась и на всякий случай порвала с Мишей. На смену которому довольно быстро пришел Саша, за ним Петя, а потом и Андрей.
Проницательные родители оказались правы в общих чертах, но категорически ошиблись в нюансах. Даша действительно стала домохозяйкой, но вот только причесывалась она в дорогущем салоне, а парочка ее детишек словно сошла с рекламы витаминного детского пюре из морковки со шпинатом, законный же муж ее, владелец части акций нескольких заводов-газет-пароходов, дома по причине большой занятости питался нечасто.
Даша, впрочем, продолжала устойчиво не любить символы, а заодно с ними приметы и обряды, особенно те из них, которые люди придумывали на ходу. Этим летом, оставив детей на попечение заботливой няни в Переделкине и проводив мужа на конференцию в Копенгаген, Даша решила развеяться и слетать под Читу к дальним родственникам. Рационально объяснить свое желание Даша не могла. Но Парижи с Прагами, не говоря уж о морских побережьях, ей порядком надоели, и она решила, по ее собственному выражению, "сменить картинку". Время под Читой Даша провела с удовольствием: пересмотрела альбом с большими картонными страницами, где толстым слоем клея навсегда были приклеены ее собственные черно-белые фотоизображения вперемежку с фотоизображениями других детей большой и дружной семьи. Даша умилилась своим пухлым щечкам и отметила, что всегда правильно выбирала фасон платьев, даже изображая Снегурочку на утреннике в детском саду. Долгими вечерами Даша вела душеспасительные беседы с родственниками, рассказывая им о сложностях взаимоотношений Пугачевой с Галкиным. К концу пятидневного пребывания в гостях Даша наела на домашних пирожках три лишних килограмма и всей душой прониклась к милым незатейливым людям.
В день отъезда родственники с утра пораньше собрались вместе и долго целовали Дашу. Троюродные сестры и пятиюродные племянники подарили Даше картинки и самолетики собственного изготовления. Тетя Валя испекла черничный пирог, дядя Вася оторвал от сердца три банки с крупными мутными огурцами собственной фирменной засолки с дубовым листом. Тетя Лена вручила вышитые крестиком чехлы для подушек с живописным сюжетом "Кормление кур". Представитель научной интеллигенции троюродный брат Гена извинился, что отбился от рук, и смущенно протянул большой познавательный альбом весом в несколько килограммов под незатейливым названием "Природа родного края". "Бойся данайцев, дары приносящих", -- отчего-то стучало в голове у Даши. "Из родного дома -- да с пустыми руками, пути не будет", -- уточняли родственники. Когда она, отцеловавшись и отобнимавшись со всеми, уже спускалась по лестнице, из кухни с пронзительным криком: "Забыли!" выскочила тетя Зина. Тетя Зина волокла по полу огромный холщовый мешок с картошкой.
-- Это детишкам твоим, порадуешь их картошечкой своей, без нитратов, без удобрений, оладушек картофельных им нажаришь, внученька, -- причитала тетя Зина, которая, впрочем, ни в силу возраста, ни в силу генетических связей бабушкой Даше никак не являлась. Даша встревожилась.
-- Картошка у нас в Москве есть, -- твердо сказала Даша. -- Не надо нам ее, спасибо большое.
-- Да то ж в Москве, на рынке, втридорога перекупать, -- не унималась тетя Зина, -- а это наша, родная, сорт "синеглазка", витаминчики.
-- Очень вас прошу, пожалуйста, не надо, -- вежливо отбивалась Даша, в голосе которой уже зазвучали истеричные нотки, а в глазах застыла слеза.
-- Детишкам картошечка! -- голосила тетя Зина, согнувшись над мешком. Она проворно развязала узел и вытащила из мешка картофелину правильной овальной формы. -- Ну, внученька, глянь, -- тетя Зина решительно тыкала картошку под нос Даше, -- в вашей Москве такую ни за какие деньги не купишь.
-- Куда же я ее дену? -- наконец обреченно спросила девушка.
-- А вон твой чемодан-то рыжий почти пустой, -- обрадовалась тетя Зина.
Мягкая оранжевая сумка из натуральной кожи от "Мандарина Дак" в самом деле была пустой: подарки, привезенные из столицы, Даша давно раздарила, а нарядов с собой она благоразумно не брала. Не успела Даша опомниться, как в мягкую молнию на дорожной сумке мертвой хваткой вцепилась рука тети Зины. Она ловко запихнула в сумку мешок с картошкой и потянула молнию назад. Элегантная сумка неожиданному содержимому сопротивлялась изо всех сил. "Придавливай, придавливай!" -- кричал дядя Гена, всем своим недюжим весом наваливаясь на нежную сумку. После того как экзекуция была успешно завершена, Дашу в полуобморочном состоянии усадили в пропахшую бензином "девятку" и отвезли в аэропорт. Оказавшись ближе к цивилизации, Даша пришла в себя, категорически велела провожающим родственникам оставаться в машине, послала всей честной компании один общий воздушный поцелуй и со словами: "Долгие проводы -- долгие слезы" -- гордо прошествовала к пункту регистрации багажа. В аэропорту наблюдалось необычное оживление. В этот день, как выяснилось позже, проходила акция "Наш ответ терроризму". Ответ терроризму заключался в кратковременном повышении бдительности и осмотре подозрительного багажа. Сотрудники охраны по случаю акции были возбуждены, и буквально все сумки, чемоданы и даже ридикюли казались им однозначно подозрительными. Стройная девушка в роскошном плаще и на высоких каблуках, с огромной яркой сумкой на колесиках, естественно, вызывала множество подозрений.
-- Что в сумке, гражданка? -- лаконично поинтересовались у Даши служители порядка.
-- Личные вещи, -- ответила Даша, густо покраснев.
Доблестные служители закона заметили смущение, которое подкрепило их уверенность в том, что девушка волочет сумку, полную гексогена, ну, на худой конец, героина.
-- Немедленно откройте! -- потребовали люди в форме.
-- Ни за что! -- с неожиданной для себя решительностью сказала девушка.
Охранники что-то пробурчали в рацию, и уже через минуту Даша стояла в кольце мужчин с хорошо развитыми плечами. В этом почетном окружении ее препроводили в комнату с обшарпанной табличкой "Пункт охраны порядка". Минут через десять в комнате появился усатый начальник охраны, по-хозяйски с ног до головы оглядел красивую "террористку" и потребовал открыть багаж. Даша вцепилась в кожаную сумку и, закусив губу, отрицательно замотала головой. Охранники о чем-то посовещались и ласково, но твердо взяли девушку под руки. В эту минуту радио гнусаво сообщило об окончании посадки на рейс в Москву. Еще через мгновение в комнате появились несколько человек с собаками. А еще через некоторое время в тесную комнату протиснулся толстый полковник, утер вспотевший лоб мятым платком, прослушал краткий отчет охранников, которые, очевидно в целях секретности, шептали ему на ухо, высморкался и взмахнул рукой. В следующую минуту охранники острым ножом провели по нежной сумке. Через мгновение пол в пункте охраны порядка был усыпан отборной картошкой-"синеглазкой". А еще через минуту Даша развязно смеялась, вспоминая заветы родни о том, что "с пустыми руками из родного дома не будет пути".

Глупо и бессмысленно сопротивляться привычкам и традициям дальних родственников. Еще глупее -- идти у них на поводу.Не то чтобы я с сомнением относилась к ментальным способностям дальних родственников, проживающих в далеких городах и весях бескрайней Родины. Напротив, непосредственность и простота, с которыми эти милые люди относятся к окружающей жизни, ничего, кроме умиления, у издерганного жителя мегаполиса не вызывает. Более того, я даже в чем-то завидую жителям районов, до которых недодул ветер перемен и недотянула траншея МВФ. Ибо люди эти, не обремененные новыми знаниями, не знают и многих новых бед.

Этой зимой дедушка моей подруги Даши приехал из прекрасного далека навестить внучку в ее свежеотстроенный загородный дом. В ночь накануне Рождества он отправился прогуляться по аккуратным дорожкам, как вдруг увидел на воротах соседнего дома большой венок из еловых веток, розовых цветов и красных ленточек.

"Вот ведь как, -- горестно подумал дедушка, -- не успели в новый дом въехать, а уже хоронят кого-то". Размышляя о непредсказуемости судьбы и диалектике жизни, он некоторое время потоптался у кованых ворот, прикидывая, будет ли приличным в столь поздний час войти и выразить соболезнования хозяевам дома, понесшим безвременную утрату. В эту самую минуту из ворот вышел упитанный юноша, довольный приближением светлого праздника и ясным звездным небом. Сосед радостно помахал дедушке: "С праздничком вас, отец". После чего вынул из оттопыренного кармана дубленки хлопушку и дернул за веревочку. В темное небо вырвалось разноцветное пламя. Дедушка трижды перекрестился и поспешил в сторону своего дома. На который его любимая внучка водружала венок с золотистыми цветами и красными ленточками. "Это, дедуль, символ праздника" , -- объяснила она перепуганному родичу. "Идишь ты, символ, -- пробурчал дедушка, -- это ж где видано, чтобы венок к празднику вешали".

Строго говоря, Даша сама не любила символистов еще со времен обучения в МГУ: курс русской литературы, посвященный творчеству Андрея Белого и Игоря Северянина, обошел ее стороной. В то время Дашу, девушку с натуральным румянцем и стройными ногами, куда больше волновали душевные терзания ее однокурсника Миши. Он тоже писал стихи, заимствуя понемногу у Пушкина и Лермонтова. Стихи пылкий юноша читал преимущественно по ночам: в темноте плагиат не так заметен. Так что когда невыспавшейся Даше достался билет с вопросом "Символисты в русской литературе", она долго смотрела на подсохший комочек пожеванной жвачки, приклеенный к парте, и ничего, кроме того, что "черная роза -- эмблема печали, а красная роза -- эмблема любви", про символизм вспомнить не могла. Преподавательница оценила качество темных кругов под волоокими очами студентки, опытным глазом подметила, что образовались они никак не вследствие корпения над учебниками, вздохнула о собственных упущенных возможностях и поставила Даше "неуд".

Тем же вечером Дашины родители рассказывали дочке о ее дальнейших перспективах, которые, если кратко, сводились к следующему: если и дальше все будет развиваться в том же направлении, то Даша будет растрепанной домохозяйкой, обладательницей пары крикливых детей в спущенных коричневых хлопчато-бумажных колготках и мужа-неудачника, которого она будет кормить дешевой и сытной гречневой кашей. Прямой связи между незнанием творчества поэтов эпохи символизма и катастрофической неудачей в личной жизни Даша уловить не смогла, но все равно испугалась и на всякий случай порвала с Мишей. На смену которому довольно быстро пришел Саша, за ним Петя, а потом и Андрей.

Проницательные родители оказались правы в общих чертах, но категорически ошиблись в нюансах. Даша действительно стала домохозяйкой, но вот только причесывалась она в дорогущем салоне, а парочка ее детишек словно сошла с рекламы витаминного детского пюре из морковки со шпинатом, законный же муж ее, владелец части акций нескольких заводов-газет-пароходов, дома по причине большой занятости питался нечасто.

Даша, впрочем, продолжала устойчиво не любить символы, а заодно с ними приметы и обряды, особенно те из них, которые люди придумывали на ходу. Этим летом, оставив детей на попечение заботливой няни в Переделкине и проводив мужа на конференцию в Копенгаген, Даша решила развеяться и слетать под Читу к дальним родственникам. Рационально объяснить свое желание Даша не могла. Но Парижи с Прагами, не говоря уж о морских побережьях, ей порядком надоели, и она решила, по ее собственному выражению, "сменить картинку". Время под Читой Даша провела с удовольствием: пересмотрела альбом с большими картонными страницами, где толстым слоем клея навсегда были приклеены ее собственные черно-белые фотоизображения вперемежку с фотоизображениями других детей большой и дружной семьи. Даша умилилась своим пухлым щечкам и отметила, что всегда правильно выбирала фасон платьев, даже изображая Снегурочку на утреннике в детском саду. Долгими вечерами Даша вела душеспасительные беседы с родственниками, рассказывая им о сложностях взаимоотношений Пугачевой с Галкиным. К концу пятидневного пребывания в гостях Даша наела на домашних пирожках три лишних килограмма и всей душой прониклась к милым незатейливым людям.

В день отъезда родственники с утра пораньше собрались вместе и долго целовали Дашу. Троюродные сестры и пятиюродные племянники подарили Даше картинки и самолетики собственного изготовления. Тетя Валя испекла черничный пирог, дядя Вася оторвал от сердца три банки с крупными мутными огурцами собственной фирменной засолки с дубовым листом. Тетя Лена вручила вышитые крестиком чехлы для подушек с живописным сюжетом "Кормление кур". Представитель научной интеллигенции троюродный брат Гена извинился, что отбился от рук, и смущенно протянул большой познавательный альбом весом в несколько килограммов под незатейливым названием "Природа родного края". "Бойся данайцев, дары приносящих", -- отчего-то стучало в голове у Даши. "Из родного дома -- да с пустыми руками, пути не будет", -- уточняли родственники. Когда она, отцеловавшись и отобнимавшись со всеми, уже спускалась по лестнице, из кухни с пронзительным криком: "Забыли!" выскочила тетя Зина. Тетя Зина волокла по полу огромный холщовый мешок с картошкой.

-- Это детишкам твоим, порадуешь их картошечкой своей, без нитратов, без удобрений, оладушек картофельных им нажаришь, внученька, -- причитала тетя Зина, которая, впрочем, ни в силу возраста, ни в силу генетических связей бабушкой Даше никак не являлась. Даша встревожилась.

-- Картошка у нас в Москве есть, -- твердо сказала Даша. -- Не надо нам ее, спасибо большое.

-- Да то ж в Москве, на рынке, втридорога перекупать, -- не унималась тетя Зина, -- а это наша, родная, сорт "синеглазка", витаминчики.

-- Очень вас прошу, пожалуйста, не надо, -- вежливо отбивалась Даша, в голосе которой уже зазвучали истеричные нотки, а в глазах застыла слеза.

-- Детишкам картошечка! -- голосила тетя Зина, согнувшись над мешком. Она проворно развязала узел и вытащила из мешка картофелину правильной овальной формы. -- Ну, внученька, глянь, -- тетя Зина решительно тыкала картошку под нос Даше, -- в вашей Москве такую ни за какие деньги не купишь.

-- Куда же я ее дену? -- наконец обреченно спросила девушка.

-- А вон твой чемодан-то рыжий почти пустой, -- обрадовалась тетя Зина.

Мягкая оранжевая сумка из натуральной кожи от "Мандарина Дак" в самом деле была пустой: подарки, привезенные из столицы, Даша давно раздарила, а нарядов с собой она благоразумно не брала. Не успела Даша опомниться, как в мягкую молнию на дорожной сумке мертвой хваткой вцепилась рука тети Зины. Она ловко запихнула в сумку мешок с картошкой и потянула молнию назад. Элегантная сумка неожиданному содержимому сопротивлялась изо всех сил. "Придавливай, придавливай!" -- кричал дядя Гена, всем своим недюжим весом наваливаясь на нежную сумку. После того как экзекуция была успешно завершена, Дашу в полуобморочном состоянии усадили в пропахшую бензином "девятку" и отвезли в аэропорт. Оказавшись ближе к цивилизации, Даша пришла в себя, категорически велела провожающим родственникам оставаться в машине, послала всей честной компании один общий воздушный поцелуй и со словами: "Долгие проводы -- долгие слезы" -- гордо прошествовала к пункту регистрации багажа. В аэропорту наблюдалось необычное оживление. В этот день, как выяснилось позже, проходила акция "Наш ответ терроризму". Ответ терроризму заключался в кратковременном повышении бдительности и осмотре подозрительного багажа. Сотрудники охраны по случаю акции были возбуждены, и буквально все сумки, чемоданы и даже ридикюли казались им однозначно подозрительными. Стройная девушка в роскошном плаще и на высоких каблуках, с огромной яркой сумкой на колесиках, естественно, вызывала множество подозрений.

-- Что в сумке, гражданка? -- лаконично поинтересовались у Даши служители порядка.

-- Личные вещи, -- ответила Даша, густо покраснев.

Доблестные служители закона заметили смущение, которое подкрепило их уверенность в том, что девушка волочет сумку, полную гексогена, ну, на худой конец, героина.

-- Немедленно откройте! -- потребовали люди в форме.

-- Ни за что! -- с неожиданной для себя решительностью сказала девушка.

Охранники что-то пробурчали в рацию, и уже через минуту Даша стояла в кольце мужчин с хорошо развитыми плечами. В этом почетном окружении ее препроводили в комнату с обшарпанной табличкой "Пункт охраны порядка". Минут через десять в комнате появился усатый начальник охраны, по-хозяйски с ног до головы оглядел красивую "террористку" и потребовал открыть багаж. Даша вцепилась в кожаную сумку и, закусив губу, отрицательно замотала головой. Охранники о чем-то посовещались и ласково, но твердо взяли девушку под руки. В эту минуту радио гнусаво сообщило об окончании посадки на рейс в Москву. Еще через мгновение в комнате появились несколько человек с собаками. А еще через некоторое время в тесную комнату протиснулся толстый полковник, утер вспотевший лоб мятым платком, прослушал краткий отчет охранников, которые, очевидно в целях секретности, шептали ему на ухо, высморкался и взмахнул рукой. В следующую минуту охранники острым ножом провели по нежной сумке. Через мгновение пол в пункте охраны порядка был усыпан отборной картошкой-"синеглазкой". А еще через минуту Даша развязно смеялась, вспоминая заветы родни о том, что "с пустыми руками из родного дома не будет пути".

ЛЕНА ЗАЕЦ, рисунки ЛЮБЫ ДЕНИСОВОЙ

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама