Архивная публикация 2011 года: "Конец заводам"

Москва - единственный в России город, шагнувший в постиндустриальную эпоху. Поэтому ей требуется генплан, который учитывал бы новую реальность. Когда осенью прошлого года Сергей Собянин был назначен мэром Москвы, один из интернет-ресурсов провел опрос. Читателей спросили, с чего, по их мнению, должен начать новый градоначальник. 23% опрошенных ответили: отменить генплан развития Москвы. Прошло четыре месяца, и все так и случилось. И вот в феврале 2011 года стало известно, что московские власти пересмотрят генплан и свернут многие городские программы. Рекомендация скорректировать программу развития столицы содержалась в отчете Контрольно-счетной палаты Москвы. В отчете, в частности, говорилось, что генплан не увязан с бюджетом города, цели его размыты или не указаны сроки их достижения. Подробнее о том, почему было принято решение фактически отменить старый генплан и взяться за разработку нового, в интервью "Профилю" рассказывает депутат Мосгордумы Михаил МОСКВИН-ТАРХАНОВ.

- Михаил Иванович, зачем потребовалось пересматривать генплан, который с таким трудом приняли в 2010 году?
- Тут есть мировоззренческая проблема. С приходом новой власти должна измениться стратегия развития Москвы. Правда, пока документа с таким названием нет, но есть наработки, принципиально противоречащие принятому генплану. Старый генплан рассматривал Москву как некую крепость, отгороженную как от России, так и от Московской области, с которой отношения были напряженные. Даже совместная комиссия депутатов прекратила свою работу, а отношения между исполнительными властями строились только на уровне рядовых чиновников, но не руководства. Еще тяжелее были отношения с федеральным центром, которому в Москве принадлежит 18% территории. Если с Минобороны мы сотрудничали, то, например, с Минрегионом и другими министерствами у нас либо конфликты, либо "сотрудничество по умолчанию". Генплан был принят вопреки их молчаливому и "вооруженному" несогласию. Новый мэр интегрирует Москву и Подмосковье. Ситуация меняется настолько кардинально, что образуется система агломерации. Нужна новая стратегия развития.
- Насколько она будет расходиться с принятым в прошлом году генпланом?
- Кардинально. Принятый генплан развивал осажденную крепость, привлекательную для мигрантов. Она давала рабочие места и жилье приезжим. Этакая кейнсианская концепция в действии. Все. Она себя изжила. Идеи Кейнса составляли основу экономической политики США от Рузвельта до Рейгана. Но в 1970-е годы Америка столкнулась с проблемой стагфляции, когда инфляция сопровождалась сокращением рабочих мест. Это главный порок дирижизма - неспособность справиться с инфляцией, сопровождающейся ростом безработицы; это означает, что система себя исчерпала. И США от политики дирижизма ушли. У нас этот процесс идет с отставанием в 40 лет. Штука в том, что мы как осуществляли политику дирижизма, так и заложили ее в новый генплан. Хотя в 1990-е дирижизм мэра Лужкова был палочкой-выручалочкой. Это был поплавок, на котором мы плыли. Эффективность низка, но система устойчива. Кстати, в России в целом дирижизм исчерпал себя где-то на рубеже 2010-х годов.
- Умно говорите, Михаил Иванович. Но понимают ли все это люди, принимающие решения?
- Понимание у властей, включая федеральные, есть. Это по их запросу мы проводили исследование структуры занятости в Москве. Результаты шокируют. Из 12 млн жителей столицы 6,5 млн якобы работают, а 5,5 млн - пенсионеры, домохозяйки, инвалиды, студенты и школьники. Но исследование показало, что реально работают только 4 млн москвичей.
- Если это так, то что делают оставшиеся 2,5 млн? Это нелегалы?
- Не совсем так. Речь идет не столько о гастарбайтерах, сколько о неработающих или работающих по серой схеме москвичах. Это фрилансеры, работающие за рубежом и в области, это работники растущей сферы сервиса - няни, официанты, репетиторы, домработники и т.д. Наконец, это рантье - как сдающие жилье, так и рантье как новый класс. Но кто эти люди, мы точно не знаем. Знаем, что это каждый третий москвич.
- А где в этой схеме гастарбайтеры?
- Мы создаем рабочие места для приезжих в промышленности, торговле и на транспорте. Москвичи туда не идут. На одно рабочее место для москвича приходится 10 созданных рабочих мест для приезжих. Мы раздуваем столицу для приезжей рабочей силы, которая используется неэффективно и часто нелегально. Итог: дорогие земля и недвижимость, локальные дефициты ресурсов, экологическая и транспортная напряженность. Все это входит в цену продукции, которая растет. Мы консервируем дороговизну и неэффективность, не зная реальной социальной структуры мегаполиса.
- Как в связи с нежеланием москвичей работать в производственном секторе будет меняться пространство города?
- Чтобы понять, как менять пространство города, нам надо понять, кто в нем живет и чем занимается, грубо говоря, какая в нем экономика. А приходит постиндустриальная экономика - экономика услуг. Пока Москва - единственный в России город, который стремится в постиндустриальную даль. Еще Питер, Сочи ее догоняют. Остальные города индустриальны. Это означает, что москвичи создают новую сферу услуг, которая аккумулирует значительные денежные ресурсы и формирует средний класс, живущий в тяжелых условиях перегрева города.
- Вы имеете в виду скученность жилья и растущие многоэтажки?
- Эта ситуация не имеет отношения к генплану. Это последствия точечных застроек. Их устранить легко. Достаточно разорвать старые контракты. Проблема в другом. К имеющемуся и строящемуся жилью нужна инфраструктура. На каждый рубль жилья требуется вводить рубль в инфраструктуру. Этот рубль городской. Инвестор вкладывается только в коробки зданий, а мы ему отдаем 50% построенного. Город финансирует три четверти каждого квадратного метра. Инвестор, таким образом, не покрывает наших расходов. То есть Москва в хорошую экономическую погоду едва сводит концы с концами. Либо через инфраструктуру скрыто дотирует инвесторов, которые выставляют жилье на свободный рынок. Но и на нем все очень непросто. До 80% сделок на вторичном рынке жилья совершают москвичи. Объем сделок на вторичном рынке в 4 раза выше, чем на первичном: 110 тыс. сделок в год против 25-30 тыс. Во вторичном секторе абсолютно свободный рынок - в условиях рыночного механизма образуется цена квартиры. Цена вторичного рынка жилья в Москве - единственного в России - определяет цену первичного. А каждая вторая квартира на первичном рынке покупается приезжим. То есть мы своими руками и кошельком стимулируем положительное сальдо миграции. Для нее нужно создавать новую инфраструктуру и тратить средства из бюджета города. Мы раскручиваем бессмысленную спираль трат, такую же, как в свое время с промышленностью. Говорим об угрозе транспортного коллапса, скученности точечных застроек, а вся политика направлена на раздувание этих угроз.
- Вечный вопрос: что делать?
- Во-первых, прекратить создание рабочих мест для низкоквалифицированных приезжих. Вывести индустрию за черту города и области. Перевести ее в промышленные регионы - ближе к ресурсам и рабочей силе.

- Чем вместо производства занять людей?
- Существует три вида постиндустриальной экономики, связанной с развитием сферы услуг. Классическая сфера услуг - гостиницы, рестораны, туризм, медицинское обслуживание, где и так работают много москвичей. Второй вид сервиса - финансовый. Москва, так сложилось, оказалась единственным крупным финансовым центром в СНГ. Ничего подобного нет ни в Астане, ни в Киеве, ни в Петербурге. Половина финансов страны сосредоточена в столице. Президент РФ уже дал поручение создать в Москве новый финансовый центр. Структуры строящегося комплекса "Москва-Сити" отводятся именно под него.
{PAGE}
- Но не получится так, что Москва будет и дальше "пылесосить" всю Россию - выкачивать из регионов деньги и кадры? Только происходить это будет по новым - постиндустриальным - правилам игры...
- Зачем? Москва станет вторым Франкфуртом, вторым Нью-Йорком - крупнейшим финансовым и деловым центром Восточной Европы. А если получится - северо-восточным региональным банком мира. И, таким образом, она будет не "пылесосить", а снабжать всю Россию. И когда мы сами будем перенаправлять кредиты и инвестиции, рассчитываться в рублях, в юанях и в евро, совершать сделки на площадках новой Москвы, ей потребуются в больших объемах принципиально новые трудовые ресурсы - интеллектуальные.
Это огромное количество рабочих мест для образованных москвичей и мигрантов. Наконец, есть еще один сектор - наука, образовательное пространство и научно-экспериментальное производство в сфере высоких технологий. В Москве сегодня сосредоточено до 50% российской науки. Вот эти четыре составляющие - классический сервис, финансовый сервис, наука и образование, а также наукоемкое производство в сфере высоких технологий - и есть экономика ХХI века. У Москвы есть амбиции и возможности для развития.
- А что, "уволенный" генплан не учитывал этих новых составляющих развития?
- Поэтому и потребовался его пересмотр. До 2011 года была другая парадигма - осажденной крепости, сосредотачивающей в себе все ресурсы, включая жилищные. А чтобы строить жилье иначе, нужна социальная ипотека, кооперативное строительство и продажа квартир в рассрочку.
Многоуровневая американская ипотека нам не по карману, да она и опасна "пузырями", а вот немецкий опыт - по принципу сберегательно-строительной кассы - стоит изучать. И в этом случае основным покупателем на рынке выступает москвич, представитель среднего класса.
- Коммуналки и хрущевки продолжат сносить?
- Обязательно. Коммуналки - это же просто позорище. Ничего себе постидустриальный город! Хрущевки - тоже. А вот что к ним относить и что попадет в разряд некомфортного жилья, вопрос открытый.
- Один из самых критикуемых недостатков генплана - дефицит дорог при растущем количестве многоэтажек, что ведет к увеличению пробок. Как будет пересматриваться в связи с этим транспортное пространство города?
- Никак! Оно не может измениться. Подсчеты показывают, что обеспеченность москвичей автомобилями составляет две трети от того, который просчитан как комфортный для среды обитания. А москвичи к четырем имеющимся миллионам добавят еще свыше 2 млн авто. Все работы по созданию гаражей и машиномест, организации движения опаздывают и будут опаздывать относительно роста количества машин. Обратили внимание? Зимой многие выезжают реже, чем летом. Боятся пробок. Надо привыкать к тому, что во всех мегаполисах мира регулятором движения становится пробка. Поэтому от пробок, может быть, мы избавимся, когда экономику избавим от дирижизма. Думаю, мне, шестидесятилетнему, "в эту пору прекрасную" жить не доведется. Вообще не надо надеяться, что транспортная ситуация кардинально изменится. Нет. Ее можно лишь улучшить с помощью общественного транспорта - метро и трамваев, прежде всего, а также включения железных дорог в общую систему городского транспорта. Для этого транспорт надо сделать комфортным и продуманным в смысле логистики. Однажды я ехал из Лондона в Бирмингем и встретился в поезде с мэром Бирмингема. Там есть все необходимое - туалет, медицинское обслуживание, кофе и обеды, телевизор и Интернет. Вот и оставляют люди свои автомобили на вокзалах в крытом паркинге и на лифте поднимаются на платформу, где не надо никого ждать и толкаться. Если мы создадим такую систему общественного транспорта - понизим давление пробок. Но все равно придется ограничивать въезд машин в центр и некоторые районы деловой части города. Знаете, у сумасшедших есть приступы и ремиссии? Наша цель - увеличить время ремиссии. То время, когда можно ездить не в пробках. Но в определенные часы и дни они неизбежны. Один из способов регулирования движения в будущем - сдерживание новых покупок автомашин. Если этого не делать, то во многих семьях задумаются: "А не прикупить ли нам еще одну машинку?" Не прикупить! Это все остатки индустриального мышления. И это тоже наша забота. Сегодня мы переходим в парадигму открытого города со средним классом и постиндустриальной экономикой услуг. Значит, мозги надо развивать, даже если это ущемляет материальные интересы или хватательные потребительские рефлексы. Еще надо учить английский - пропуск в современный мир.
- Вы полагаете, стратегия развития открытого города ляжет в основу нового генплана?
- Мгновенного пересмотра не будет. Последовательность такова: недостатки генплана скорректировать могут городские целевые программы и проект реализации самого генплана. Просто их осуществлять надо не наспех. Но емкости генплана будут исчерпаны через 3-5 лет, к тому времени надо иметь тщательно проработанную стратегию развития Москвы, по ней сделать новый генплан. Все это предстоит принимать через 5-6 лет. Если же мы начнем радикально ломать генплан, не имея стратегии, или торопиться с реализацией городских программ, нас ждет опасность анархии и правовой неопределенности. И инвестиции не придут. Поэтому будем работать с генпланом, какой он есть, корректировать его, вырабатывая стратегию. Это колоссальный вызов. Сделаем быстро, но плохо - все забудут, что быстро, помнить будут, что плохо. Если сделаем медленно и хорошо - забудут, что медленно. Поэтому будем поспешать медленно.