Архивная публикация 2006 года: "Консолидированная раздробленность"
Страна вступила в новый «политический год» — и становится неизбежным подведение некоторых итогов шести лет реализации «государственнической» экономической политики. Отдельные результаты известны: это и быстрый рост ВВП, и уверенное повышение доходов населения, и сокращение внешнего долга, и восстановление контроля государства над целым рядом «стратегических» отраслей. В то же время главный проект этого продолжительного периода — создание эффективно функционирующей вертикали власти — стремительно теряет экономическую основу. Одна из причин складывающейся ситуации кроется в «реформировании» бюджетной системы, и последствия этих «реформ» все больше беспокоят президента и правительство. Надо признать, небезосновательно.
С одной стороны, налицо значительные успехи. Доходы бюджетов всех уровней выросли более чем в 3,8 раза. Значительно сократилось количество налоговых льгот и преференций. Относительный разрыв в бюджетной обеспеченности бедных и богатых регионов сокращается. Принимаются решения о реализации многочисленных целевых программ. Увеличивается объем Стабилизационного фонда.
С другой стороны, все более очевидно, что видимое благополучие, во-первых, обеспечивается развитием ресурсного и связанного с ним финансового секторов и, во-вторых, основано на масштабном перераспределении доходов между регионами — что не только расширяет возможности центральных властей, но и делает очевидной несогласованность и неэффективность их действий.
Неравномерность экономического развития российских регионов усугубляется. Если в 2000 году объем инвестиций на душу населения в беднейшем российском регионе был в 30 раз (!) ниже, чем в наиболее обеспеченном, то в 2005-м — уже в 44 раза. Разрыв в бюджетных доходах на душу населения увеличился с 50 до 194 раз; в подушевых объемах промышленного производства — с 64 раз до 281. Нелишне напомнить, что отставание беднейших стран мира от самых богатых по уровню ВВП не превышает в настоящее время 75—80 раз.
Сегодня регионы, экономика которых основана на добыче природных ресурсов (Тюменская и Пермская области, республики Татарстан и Коми, Красноярский край), и те, что «жируют» на освоении создаваемых в сырьевом секторе финансовых потоков (прежде всего Москва и Санкт-Петербург), генерируют бюджетные доходы, в среднем в 1,5—1,6 раза превышающие местные расходы. К собираемым налогам (на 2007 год запланированным в сумме 4,24 трлн. рублей) федеральное правительство добавляет еще 2,72 трлн. рублей неналоговых доходов, составляющих 40% всех бюджетных поступлений. В то же время в республиках Северного Кавказа, на Крайнем Севере и Дальнем Востоке собираемые налоги покрывают лишь 12—25% от бюджетных потребностей региона. Возникающие дыры власти закрывают либо трансфертами из центра (которые в 2007 году составят почти треть всех расходов федерального бюджета), либо привлечением «социально ответственных предпринимателей», способных тем или иным образом добыть инвестиции для дотационных областей.
Однако ни тот, ни другой способ не укрепляет единства страны и не создает той унифицированной системы управления финансами, о которой не устают говорить в Кремле. Пока наш политический класс «с ученым видом знатока» рассуждает о сокращении относительного разрыва в бюджетной обеспеченности бедных и богатых регионов, разрыв этот увеличивается в абсолютном выражении: даже с учетом трансфертов из центра разность между средними значениями бюджетных доходов на душу населения в благополучной и неблагополучной десятке регионов увеличилась с 42,1 тыс. рублей в 2000 году почти до 91 тыс. рублей в 2005-м. Используя давление на крупный бизнес, власть пытается направить частный капитал в отстающие регионы. Предпринимателям обещают участие в госпрограммах, те или иные льготы — даже ценой углубления монополизации регионального хозяйства. Формируется система, в которой раздробленность экономики страны становится оборотной стороной ее политической «консолидации».
В результате Россия по характеру своей бюджетной системы даже отдаленно не напоминает демократическую страну с развитой рыночной экономикой. Например, в США доходы местных бюджетов и бюджетов штатов составляют почти 80% от доходов федерального правительства — при этом региональные бюджеты практически бездефицитны. Федеральное же правительство Америки реализует «общенациональные проекты», будучи существенно ограниченным в средствах — и даже залезая в долги. В России центр обеспечивает иммобилизацию бюджетных средств, в то время как экономика регионов стагнирует от их недостатка. США представляют собой страну, которую сплачивает экономика, а разделяют политические предпочтения. Современная Россия представляется политически единой, но экономические приметы ее «разложения» становятся все заметнее. Как долго сможет политика доминировать над экономикой? На этот вопрос никто не ищет ответа; все заинтересованы лишь в том, чтобы неизбежный его выбор не омрачил более важного — того, который нужно будет сделать в 2008 году.
Страна вступила в новый «политический год» — и становится неизбежным подведение некоторых итогов шести лет реализации «государственнической» экономической политики. Отдельные результаты известны: это и быстрый рост ВВП, и уверенное повышение доходов населения, и сокращение внешнего долга, и восстановление контроля государства над целым рядом «стратегических» отраслей. В то же время главный проект этого продолжительного периода — создание эффективно функционирующей вертикали власти — стремительно теряет экономическую основу. Одна из причин складывающейся ситуации кроется в «реформировании» бюджетной системы, и последствия этих «реформ» все больше беспокоят президента и правительство. Надо признать, небезосновательно.
С одной стороны, налицо значительные успехи. Доходы бюджетов всех уровней выросли более чем в 3,8 раза. Значительно сократилось количество налоговых льгот и преференций. Относительный разрыв в бюджетной обеспеченности бедных и богатых регионов сокращается. Принимаются решения о реализации многочисленных целевых программ. Увеличивается объем Стабилизационного фонда.
С другой стороны, все более очевидно, что видимое благополучие, во-первых, обеспечивается развитием ресурсного и связанного с ним финансового секторов и, во-вторых, основано на масштабном перераспределении доходов между регионами — что не только расширяет возможности центральных властей, но и делает очевидной несогласованность и неэффективность их действий.
Неравномерность экономического развития российских регионов усугубляется. Если в 2000 году объем инвестиций на душу населения в беднейшем российском регионе был в 30 раз (!) ниже, чем в наиболее обеспеченном, то в 2005-м — уже в 44 раза. Разрыв в бюджетных доходах на душу населения увеличился с 50 до 194 раз; в подушевых объемах промышленного производства — с 64 раз до 281. Нелишне напомнить, что отставание беднейших стран мира от самых богатых по уровню ВВП не превышает в настоящее время 75—80 раз.
Сегодня регионы, экономика которых основана на добыче природных ресурсов (Тюменская и Пермская области, республики Татарстан и Коми, Красноярский край), и те, что «жируют» на освоении создаваемых в сырьевом секторе финансовых потоков (прежде всего Москва и Санкт-Петербург), генерируют бюджетные доходы, в среднем в 1,5—1,6 раза превышающие местные расходы. К собираемым налогам (на 2007 год запланированным в сумме 4,24 трлн. рублей) федеральное правительство добавляет еще 2,72 трлн. рублей неналоговых доходов, составляющих 40% всех бюджетных поступлений. В то же время в республиках Северного Кавказа, на Крайнем Севере и Дальнем Востоке собираемые налоги покрывают лишь 12—25% от бюджетных потребностей региона. Возникающие дыры власти закрывают либо трансфертами из центра (которые в 2007 году составят почти треть всех расходов федерального бюджета), либо привлечением «социально ответственных предпринимателей», способных тем или иным образом добыть инвестиции для дотационных областей.
Однако ни тот, ни другой способ не укрепляет единства страны и не создает той унифицированной системы управления финансами, о которой не устают говорить в Кремле. Пока наш политический класс «с ученым видом знатока» рассуждает о сокращении относительного разрыва в бюджетной обеспеченности бедных и богатых регионов, разрыв этот увеличивается в абсолютном выражении: даже с учетом трансфертов из центра разность между средними значениями бюджетных доходов на душу населения в благополучной и неблагополучной десятке регионов увеличилась с 42,1 тыс. рублей в 2000 году почти до 91 тыс. рублей в 2005-м. Используя давление на крупный бизнес, власть пытается направить частный капитал в отстающие регионы. Предпринимателям обещают участие в госпрограммах, те или иные льготы — даже ценой углубления монополизации регионального хозяйства. Формируется система, в которой раздробленность экономики страны становится оборотной стороной ее политической «консолидации».
В результате Россия по характеру своей бюджетной системы даже отдаленно не напоминает демократическую страну с развитой рыночной экономикой. Например, в США доходы местных бюджетов и бюджетов штатов составляют почти 80% от доходов федерального правительства — при этом региональные бюджеты практически бездефицитны. Федеральное же правительство Америки реализует «общенациональные проекты», будучи существенно ограниченным в средствах — и даже залезая в долги. В России центр обеспечивает иммобилизацию бюджетных средств, в то время как экономика регионов стагнирует от их недостатка. США представляют собой страну, которую сплачивает экономика, а разделяют политические предпочтения. Современная Россия представляется политически единой, но экономические приметы ее «разложения» становятся все заметнее. Как долго сможет политика доминировать над экономикой? На этот вопрос никто не ищет ответа; все заинтересованы лишь в том, чтобы неизбежный его выбор не омрачил более важного — того, который нужно будет сделать в 2008 году.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
