Архивная публикация 2006 года: "Кризис институциональности"
Слово «конкурентоспособность» становится одним из наиболее употребимых в дискуссии по вопросам экономической политики. При председателе правительства еще два года назад был создан Совет по конкурентоспособности.О конкурентоспособности теперь говорят не меньше, чем в былые времена о финансовом кризисе, стабилизации или инфляции. Говорят в среде правительственной и научной, в центре и в регионах. Регионы начинают участвовать в рейтингах конкурентоспособности.
Осознание конкурентоспособности в качестве ключевой проблемы развития страны отнюдь не тождественно повышению конкурентоспособности. Напротив, как показывают результаты недавно обнародованного очередного исследования конкурентоспособности, подготовленные в рамках Всемирного экономического форума (ВЭФ), Россия продолжает в нем двигаться вниз.
В рейтинге 2006 года Россия потеряла девять пунктов, заняв 62-е место против 53-го годом ранее. У нас сейчас любят проводить сравнения с так называемыми странами BRIC (Бразилия, Россия, Индия, Китай). Так вот, по индексу конкурентоспособности Россия отстает от Индии (43-е место) и Китая (54-е место, снижение с 48-го), но опережает Бразилию (66-е место). Разумеется, это некоторая условность. Я бы, скорее, говорил, что Китай, Россия и Бразилия находятся примерно на одном уровне конкурентоспособности, а Индия несколько опережает их. Последнее вполне естественно, поскольку Индия в значительной мере восприняла британские политические и правовые институты, устойчивость которых традиционно является важнейшим фактором создания благоприятной деловой среды.
Отрыв же Китая от России и Бразилии может не столько свидетельствовать о более благоприятной предпринимательской среде, сколько быть результатом более закрытого характера китайского общества. (Аналогичные причины объясняют и более высокие места Китая в рейтингах коррупционности.)
Первые позиции в рейтинге конкурентоспособности продолжают сохранять наиболее развитые страны мира. Первая десятка выглядит так: Швейцария, Финляндия, Швеция, Дания, Сингапур, США, Япония, Германия, Нидерланды, Великобритания. За ними с некоторым отрывом следуют дальневосточные «драконы» — Гонконг (11), Тайвань (13) и Южная Корея (24). Из посткоммунистических стран ЕС наиболее благоприятно выглядят Эстония (25) и Чехия (29), а на последних местах среди стран ЕС находятся Греция (47) и Польша (48).
Нетрудно догадаться, что благоприятнее всего Россия выглядит по своим макроэкономическим индикаторам. Как несложно догадаться и о том, что наихудшее положение в структуре рейтинга занимает защищенность частного бизнеса вообще и его судебной поддержки в частности. По мнению экспертов ВЭФа, правовая помощь в России является медлительной, непрозрачной и очень затратной. По этому показателю у России 110-е место из 125. Иными словами, судебная защита отнимает много времени, отличается непредсказуемостью результатов (или, точнее, печальной предсказуемостью) и может стать тяжелым бременем в структуре издержек предприятия. (Правда, в последнем пункте эти данные несколько противоречат обследованиям Всемирного банка Doing Business, согласно которым исполнение контрактов в России требует затрат примерно в 20% от уровня долга, что приблизительно вдвое выше, чем в США или Германии, но ниже, чем в Китае и Индии.)
Рассчитываемый отдельно индекс конкурентоспособности для бизнеса дал России худшее, 79-е место, опять же с потерей девяти пунктов, уступая по этому разделу Казахстану, но опережая большинство других постсоветских стран (кроме Балтии, разумеется). В этом индексе основные проблемы опять же связаны с фаворитизмом госчиновников, высоким уровнем коррупции и отсутствием независимого судопроизводства. Российские компании конкурируют в основном при помощи цен, а не демонстрацией сравнительного преимущества (высокого качества) своих товаров и услуг. Причем наибольшие потери по сравнению с 2005 годом произошли по таким параметрам, как квалификация кадров и госрегулирование. Так и хочется добавить, что это — следствие устойчивого сохранения высоких цен на нефть, поскольку обилие «дешевых денег» предъявляет более низкий спрос на качество рабочей силы и на качество администрирования. Но этот вывод был бы пока несправедлив, поскольку временные лаги между ресурсным изобилием и качеством госуслуг должны, очевидно, превышать пятилетний период. Однако опасность ухудшения позиций, традиционно считавшихся российским преимуществом, очевидна.
России предстоит предпринять еще немало усилий, чтобы преодолеть негативную тенденцию снижения рейтинга конкурентоспособности. Мы умеем решать стоящие перед страной задачи, если политическая элита отнесется к ним всерьез. Об этом свидетельствует успешный опыт преодоления макроэкономического кризиса. Теперь предстоит преодолеть кризис институциональный — а именно о нем, по сути, свидетельствует снижение рейтинга конкурентоспособности.
Слово «конкурентоспособность» становится одним из наиболее употребимых в дискуссии по вопросам экономической политики. При председателе правительства еще два года назад был создан Совет по конкурентоспособности.О конкурентоспособности теперь говорят не меньше, чем в былые времена о финансовом кризисе, стабилизации или инфляции. Говорят в среде правительственной и научной, в центре и в регионах. Регионы начинают участвовать в рейтингах конкурентоспособности.
Осознание конкурентоспособности в качестве ключевой проблемы развития страны отнюдь не тождественно повышению конкурентоспособности. Напротив, как показывают результаты недавно обнародованного очередного исследования конкурентоспособности, подготовленные в рамках Всемирного экономического форума (ВЭФ), Россия продолжает в нем двигаться вниз.
В рейтинге 2006 года Россия потеряла девять пунктов, заняв 62-е место против 53-го годом ранее. У нас сейчас любят проводить сравнения с так называемыми странами BRIC (Бразилия, Россия, Индия, Китай). Так вот, по индексу конкурентоспособности Россия отстает от Индии (43-е место) и Китая (54-е место, снижение с 48-го), но опережает Бразилию (66-е место). Разумеется, это некоторая условность. Я бы, скорее, говорил, что Китай, Россия и Бразилия находятся примерно на одном уровне конкурентоспособности, а Индия несколько опережает их. Последнее вполне естественно, поскольку Индия в значительной мере восприняла британские политические и правовые институты, устойчивость которых традиционно является важнейшим фактором создания благоприятной деловой среды.
Отрыв же Китая от России и Бразилии может не столько свидетельствовать о более благоприятной предпринимательской среде, сколько быть результатом более закрытого характера китайского общества. (Аналогичные причины объясняют и более высокие места Китая в рейтингах коррупционности.)
Первые позиции в рейтинге конкурентоспособности продолжают сохранять наиболее развитые страны мира. Первая десятка выглядит так: Швейцария, Финляндия, Швеция, Дания, Сингапур, США, Япония, Германия, Нидерланды, Великобритания. За ними с некоторым отрывом следуют дальневосточные «драконы» — Гонконг (11), Тайвань (13) и Южная Корея (24). Из посткоммунистических стран ЕС наиболее благоприятно выглядят Эстония (25) и Чехия (29), а на последних местах среди стран ЕС находятся Греция (47) и Польша (48).
Нетрудно догадаться, что благоприятнее всего Россия выглядит по своим макроэкономическим индикаторам. Как несложно догадаться и о том, что наихудшее положение в структуре рейтинга занимает защищенность частного бизнеса вообще и его судебной поддержки в частности. По мнению экспертов ВЭФа, правовая помощь в России является медлительной, непрозрачной и очень затратной. По этому показателю у России 110-е место из 125. Иными словами, судебная защита отнимает много времени, отличается непредсказуемостью результатов (или, точнее, печальной предсказуемостью) и может стать тяжелым бременем в структуре издержек предприятия. (Правда, в последнем пункте эти данные несколько противоречат обследованиям Всемирного банка Doing Business, согласно которым исполнение контрактов в России требует затрат примерно в 20% от уровня долга, что приблизительно вдвое выше, чем в США или Германии, но ниже, чем в Китае и Индии.)
Рассчитываемый отдельно индекс конкурентоспособности для бизнеса дал России худшее, 79-е место, опять же с потерей девяти пунктов, уступая по этому разделу Казахстану, но опережая большинство других постсоветских стран (кроме Балтии, разумеется). В этом индексе основные проблемы опять же связаны с фаворитизмом госчиновников, высоким уровнем коррупции и отсутствием независимого судопроизводства. Российские компании конкурируют в основном при помощи цен, а не демонстрацией сравнительного преимущества (высокого качества) своих товаров и услуг. Причем наибольшие потери по сравнению с 2005 годом произошли по таким параметрам, как квалификация кадров и госрегулирование. Так и хочется добавить, что это — следствие устойчивого сохранения высоких цен на нефть, поскольку обилие «дешевых денег» предъявляет более низкий спрос на качество рабочей силы и на качество администрирования. Но этот вывод был бы пока несправедлив, поскольку временные лаги между ресурсным изобилием и качеством госуслуг должны, очевидно, превышать пятилетний период. Однако опасность ухудшения позиций, традиционно считавшихся российским преимуществом, очевидна.
России предстоит предпринять еще немало усилий, чтобы преодолеть негативную тенденцию снижения рейтинга конкурентоспособности. Мы умеем решать стоящие перед страной задачи, если политическая элита отнесется к ним всерьез. Об этом свидетельствует успешный опыт преодоления макроэкономического кризиса. Теперь предстоит преодолеть кризис институциональный — а именно о нем, по сути, свидетельствует снижение рейтинга конкурентоспособности.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
