25.09.2006 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2006 года: "Крокодил не ловится, не растет кокос"

Жители Калужской области, власти которой тоже сверстали программу по приему соотечественников, либо вообще об этом ничего не слышали, либо считают, что переселяться к ним — пустое дело.
По расчетам МЭРТ, Калужской области, включая главный город, нужно 62 тыс. человек «рабочих профессий». В 2007 году планируется принять 3,5 тыс., а в 2008-м — еще 4,7 тыс. Переселение будет проходить по четырем подпроектам: «Село Калужской области»; «Калуга», в рамках которого будут приглашены специалисты на завод «Фольксваген»; «Обнинск», где реализуется инвестиционный проект на заводе электронного и компьютерного оборудования; и «Ворсино», где идет инвестпроект на Калужском электрометаллургическом заводе.

Наша инспекция сел Калужской области на предмет готовности к приему переселенцев чуть было не сорвалась. Миграционная служба не смогла предложить маршрут вояжа: «Понимаете, мы все, что от нас зависит, сделали и хотели вас сбыть Минэкономразвитию, — признался чиновник из миграционной службы, — а они там, даром что без погон, ничего без отмашки своего начальства не решают, а начальства нет, — подытожил он череду бюрократических проволочек. — Вы уж как-нибудь сами — ну, карту купите».

Сами отправились мы в Бабынинский район, километрах в 40 от облцентра. По программе, в районе имеется пятнадцать вакансий — 8 механизаторов, 4 доярки, 1 зоотехник, 1 инженер и 1 животновод. Для переселенцев должны быть подготовлены «три полдома, один коттедж и три квартиры без удобств».

Район небогатый, но для здешних мест типичный. Село Бабынино — вообще место унылое: длинные ухабистые улицы, ветхие сельские дома и несколько двухэтажных серых «блочек» на фоне сельмага. И где же эти самые «три полдома, коттедж...»? Вот, например, строят дом кирпичный. Оказалось — для бывшего директора школы, который перешел на работу в местную администрацию.

Проехав километров восемь по разбитой дороге, добрались до механического цеха, где держат тракторы и комбайны. Около поломанных тракторов стоял пенсионер дядя Вася, который по просьбе хозяйства продолжает работать бригадиром трактористов.

— Раньше сорок четыре трактора было, а теперь четыре — один списанный, — обстоятельно пояснил он нам. — И кто к нам поедет? В деревне всего человек двадцать работает, да и жить-то им где?

Перечисляю заявленные жилищные блага.

— Не строят у нас ничего, есть пустой дом, да жить в нем разве можно?

Бригадир рассказывает, что живут у них в совхозе уже переселенцы — узбекская семья, но в хозяйстве не работают, а занимаются торговлей сладостями. Дядя Вася подсказал нам поискать председателя на ферме — уж он-то точно все про программу знает. Ферма — это три покосившихся коровника. Сено гниет прямо на мокрой земле, передвигаться без резиновых сапог не стоит. Со стороны дальнего коровника появилась девушка в белой косынке.

— Вы, наверное, доярка?

— Нет, я заведующая фермой, но приходится доить, — пояснила миловидная девушка по имени Таня, — хотя сейчас доить некого — зимой был большой растел, а работала одна доярка, вот и результат — коровы теперь стали недойные.

— Ну ничего, скоро к вам приедут в совхоз на ферму и новые доярки, и зоотехники — программа такая есть государственная.

— Приедут, — фыркнула Таня, — раньше надо было приезжать, зимой, говорю же: некого тут доить. Может, только через год. Да и нечего тут переселенцам делать. Как увидят, что здесь — сразу обратно поедут.

Сама Таня тоже скоро вернется на завод, где работала до декрета.

Наконец появился председатель Николай Алексеевич, коренастый мужчина средних лет в болотных сапогах, растянутых «трениках», слегка расслабленный после ужина. Спрашиваю, что он-то знает о программе и впрямь ли нужны ему в село люди? Председатель удивляется, но потом, чтобы не ударить лицом в грязь, что-то такое смутно припоминает. Мол, шли какие-то разговоры, но точно ничего не ясно. С ним районные власти не советовались.

Рассказываю о программе подробнее: району (в том числе и его селу) требуются 8 механизаторов, 4 доярки...

— Это же чистый формализм, — кипятится председатель, — насчитали по разнарядке.

Спрашиваю, а есть ли у него в совхозе зоотехник или ветеринар, квалифицированные специалисты?

— Нет, — Николай Алексеевич разводит руками. — Зоотехник, к примеру, как квартиру получил, из совхоза ушел. А ведь совхоз ходатайствовал за него, чтобы ссуду ему беспроцентную дали и на сберкнижку сразу положили.

Интересуюсь у Николая Алексеевича, где все же разместятся переселенцы, если приедут.

— Есть у нас 2 квартиры без воды и туалета, только газ там, но это я за удобство не считаю. Кажется, есть еще одна, тоже, конечно, без удобств. А деревенские дома… Нет, пустых вроде нет.

У меня создалось впечатление, что Николай Алексеевич не то чтобы не горит желанием позаботиться о приезжих, но просто не верит во всю эту затею. Он уверен, что единственное, ради чего стоит к ним в Бабынино приезжать, так только для того, чтобы потом «сбежать в Москву».

Все здесь как-то не ладится. Даже встреченный нами на проселочной дороге охотник Анатолий Максимович с ружьем наперевес и лайкой Чаком с досадой сказал, что нет в этом году утиной охоты: «Куриный грипп побил».

Наша инспекция сел Калужской области на предмет готовности к приему переселенцев чуть было не сорвалась. Миграционная служба не смогла предложить маршрут вояжа: «Понимаете, мы все, что от нас зависит, сделали и хотели вас сбыть Минэкономразвитию, — признался чиновник из миграционной службы, — а они там, даром что без погон, ничего без отмашки своего начальства не решают, а начальства нет, — подытожил он череду бюрократических проволочек. — Вы уж как-нибудь сами — ну, карту купите».

Сами отправились мы в Бабынинский район, километрах в 40 от облцентра. По программе, в районе имеется пятнадцать вакансий — 8 механизаторов, 4 доярки, 1 зоотехник, 1 инженер и 1 животновод. Для переселенцев должны быть подготовлены «три полдома, один коттедж и три квартиры без удобств».

Район небогатый, но для здешних мест типичный. Село Бабынино — вообще место унылое: длинные ухабистые улицы, ветхие сельские дома и несколько двухэтажных серых «блочек» на фоне сельмага. И где же эти самые «три полдома, коттедж...»? Вот, например, строят дом кирпичный. Оказалось — для бывшего директора школы, который перешел на работу в местную администрацию.

Проехав километров восемь по разбитой дороге, добрались до механического цеха, где держат тракторы и комбайны. Около поломанных тракторов стоял пенсионер дядя Вася, который по просьбе хозяйства продолжает работать бригадиром трактористов.

— Раньше сорок четыре трактора было, а теперь четыре — один списанный, — обстоятельно пояснил он нам. — И кто к нам поедет? В деревне всего человек двадцать работает, да и жить-то им где?

Перечисляю заявленные жилищные блага.

— Не строят у нас ничего, есть пустой дом, да жить в нем разве можно?

Бригадир рассказывает, что живут у них в совхозе уже переселенцы — узбекская семья, но в хозяйстве не работают, а занимаются торговлей сладостями. Дядя Вася подсказал нам поискать председателя на ферме — уж он-то точно все про программу знает. Ферма — это три покосившихся коровника. Сено гниет прямо на мокрой земле, передвигаться без резиновых сапог не стоит. Со стороны дальнего коровника появилась девушка в белой косынке.

— Вы, наверное, доярка?

— Нет, я заведующая фермой, но приходится доить, — пояснила миловидная девушка по имени Таня, — хотя сейчас доить некого — зимой был большой растел, а работала одна доярка, вот и результат — коровы теперь стали недойные.

— Ну ничего, скоро к вам приедут в совхоз на ферму и новые доярки, и зоотехники — программа такая есть государственная.

— Приедут, — фыркнула Таня, — раньше надо было приезжать, зимой, говорю же: некого тут доить. Может, только через год. Да и нечего тут переселенцам делать. Как увидят, что здесь — сразу обратно поедут.

Сама Таня тоже скоро вернется на завод, где работала до декрета.

Наконец появился председатель Николай Алексеевич, коренастый мужчина средних лет в болотных сапогах, растянутых «трениках», слегка расслабленный после ужина. Спрашиваю, что он-то знает о программе и впрямь ли нужны ему в село люди? Председатель удивляется, но потом, чтобы не ударить лицом в грязь, что-то такое смутно припоминает. Мол, шли какие-то разговоры, но точно ничего не ясно. С ним районные власти не советовались.

Рассказываю о программе подробнее: району (в том числе и его селу) требуются 8 механизаторов, 4 доярки...

— Это же чистый формализм, — кипятится председатель, — насчитали по разнарядке.

Спрашиваю, а есть ли у него в совхозе зоотехник или ветеринар, квалифицированные специалисты?

— Нет, — Николай Алексеевич разводит руками. — Зоотехник, к примеру, как квартиру получил, из совхоза ушел. А ведь совхоз ходатайствовал за него, чтобы ссуду ему беспроцентную дали и на сберкнижку сразу положили.

Интересуюсь у Николая Алексеевича, где все же разместятся переселенцы, если приедут.

— Есть у нас 2 квартиры без воды и туалета, только газ там, но это я за удобство не считаю. Кажется, есть еще одна, тоже, конечно, без удобств. А деревенские дома… Нет, пустых вроде нет.

У меня создалось впечатление, что Николай Алексеевич не то чтобы не горит желанием позаботиться о приезжих, но просто не верит во всю эту затею. Он уверен, что единственное, ради чего стоит к ним в Бабынино приезжать, так только для того, чтобы потом «сбежать в Москву».

Все здесь как-то не ладится. Даже встреченный нами на проселочной дороге охотник Анатолий Максимович с ружьем наперевес и лайкой Чаком с досадой сказал, что нет в этом году утиной охоты: «Куриный грипп побил».

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».