Архивная публикация 2009 года: "КУЛЬТУРНО ВЫРАЖАЯСЬ"
Агнесса Викторовна знала всех знаменитостей - не просто по именам и фамилиям, она жила их жизнью и как зеницу ока хранила скромные дары своих любимцев. - Вы ведь культурный человек? - Агнесса Викторовна смотрела на меня твердо, не мигая. Было видно, что она хочет непременно получить ответ. Причем сама постановка вопроса предполагала утвердительный ответ. Хотя довольно глупо, согласитесь, заявлять едва знакомому человеку - "да, я страшно культурный". К тому же, честно говоря, я не был в этом уверен на сто процентов. С другой стороны, моя заминка явно тревожила Агнессу Викторовну. Она, как учительница в первом классе, решила мне помочь.
- Вы ведь ходите в театр? - спросила она.
- Ну да, - вяло подтвердил я, вспоминая недавнюю чудовищную премьеру в модном московском театре. Не идти было нельзя - там играла сестра, и она страшно обиделась бы, если б я не пришел.
- Знакомы с новинками литературы?
Не то слово, а уж как я знаком с их авторами! Дружба с одним отзывалась услужливой головной болью и воспоминаниями о количестве выпитого. Отношения с другим - не очень удачно сросшимся ребром. Третий был должен мне пару тысяч баксов уже года три и, думаю, уже забыл об этом. Я, как не очень культурный, до сих пор помнил. Говорить ли о четвертом, который исчезал из дома на недели, бросая жене через плечо: "Я к Штрауху"?
Я кивнул.
- Во-от. Наверное, любите музыку, - продолжала подталкивать меня к правильному выводу Агнесса Викторовна.
Я пошел пятнами. Не рассказывать же, как бабушка, преподавательница консерватории, превратила мою жизнь в ад. И если в детстве от фортепиано меня спас Владимир Спиваков, объяснивший бабушке, что мальчику лучше играть в футбол, чем терзать инструмент, то на выходные, которые я иногда проводил на даче со старушкой, избавления не было. Я просыпался под грохот фортепиано - бабушка любила Бетховена и к тому же, как и тот, была глуховата. Обедал под Шопена, а отбывал домой под Пярта, которого культурным людям полагалось боготворить, но меня хватало только на тихое раздражение.
- Обожаю, - выдавил я из себя.
- А выставки? Вы ведь журналист и, конечно, интересуетесь актуальным искусством, - продолжала прощупывать мой культурный бэк-граунд Агнесса Викторовна.
Актуальное искусство до сих пор занимало комнату у меня на даче: мой приятель, а теперь уже довольно известный художник, уезжая на Запад, складировал у меня в Снегирях свое раннее творчество, приговаривая: "Вот посмотришь, скоро ему цены не будет". Потом там жил другой приятель, художник МХТ, которому после развода с женой негде было преклонить голову. Скоро там нарисовалась его новая подружка вместе со всей своей глиной и гипсом - она была скульптором. Их исходу я обязан только бабушке - она их достала музыкой. В общем, если я и интересовался актуальным искусством, то исключительно с точки зрения освобождения жилплощади, загроможденной шедеврами и гипсовыми фигурами.
- Интересуюсь, - поколебавшись, подтвердил я.
- Вот видите, - обрадовалась Агнесса Викторовна, - Машенька, налей еще чаю молодому человеку. И положи ему еще кусочек торта по рецепту Людочки Зыкиной.
…Все дело было в Марусе, моей новой подруге. Уже давно она намекала, что пришло время познакомиться с ее мамой. Маруся работала редактором на спортивном телеканале. Чем занималась ее мама, я так и не понял, но то, что это была женщина рафинированная, как-то само собой подразумевалось. В итоге я все-таки оказался на семейном обеде.
- О, у вас плащ, как у Димы Певцова! У вас хороший вкус, поздравляю, - так приветствовала меня в прихожей Марусина мама Агнесса Викторовна.
Розы, которые я ей преподнес, оказались такие же, как растут на даче у Наташеньки Варлей. Конфеты твердо отвергнуты - Танечка Тарасова утверждает, что шоколад вообще есть нельзя.
Обед был в высшей степени тонным. Солянка была приготовлена по рецепту Галочки Волчек, водка настояна на смородине, как этому учил Михалков. Пельмени были от "Невинного" - "бедный Слава", уронила слезу Агнесса Викторовна. Торт, запредельной жирности, - как и было сказано, от "Людочки Зыкиной".
Разговор шел, понятно, о культуре. Агнесса Викторовна не пропускала ни одной выставки, стремилась посетить все премьеры, читала все, что выходит из-под пера современных прозаиков.
- Да зачем же все? - заикнулся было я.
- Да потому что только культура одухотворяет рутину, которую мы называем жизнью, - с готовностью откликнулась Агнесса Викторовна. - А главное, только рядом с художником и твоя жизнь становится произведением искусства. Каждое переживание становится событием!
Слушая все это, я потихоньку утверждался во мнении, что мать моей подруги просто сумасшедшая, которая живет в придуманном мире. Есть такие дамы, которые прочитывают от корки до корки светские журналы и со временем начинают жить полумифической жизнью обожаемых звезд. Готовить по их рецептам, одеваться, ориентируясь на фотографии в журналах, переживать их семейные горести - счастье для них.
- Бедная, бедная Кристиночка! - разливалась тем временем Агнесса Викторовна. - Лишиться ребенка, не иметь возможности сказать ему слова. А этот бандит думает, что ему все можно. Ситуация ту-пи-ко-вая…
- Какая у вас прелестная шаль, - сказал я, чтобы отвлечь Агнессу Викторовну от переживаний.
- О, эта шаль - Ирочки Мирошниченко. Действительно изумительная вещь, и я ее очень люблю. Она мне ее подарила во время нашей последней встречи.
Следующий час ушел на демонстрацию подарков различных знаменитостей Агнессе Викторовне. Мобильный айфон был даром Сергея Маковецкого, серебряный портсигар, в котором Агнесса Викторовна хранила мелкие бумажные деньги, - от Никиты Михалкова, о чем свидетельствовала гравировка и фамильный герб на крышке. "То есть все-таки не сумасшедшая. Или сумасшедшая, но не врунья", - подумал я. Все книжки Бориса Акунина были подписаны неизменным росчерком "Агнессе от автора с уважением". Перламутровый зонтик достался Марусиной маме от Чулпан Хаматовой, косметичка с сердечными таблетками - от Алисы Фрейндлих. ("Алисочка такая чуткая!") Олег Басилашвили отчего-то презентовал ей шерстяной мужской шарф ("Он такой рассеянный!"). Зато Маргарита Терехова подарила Агнессе очаровательный очечник со стразами.
Боже мой, думал я, озирая эти россыпи сокровищ. Ну, положим, они и правда с ней дружат и дарят ей эти вещи. Но она-то им зачем? Я уже выяснил, что ни с кем из звезд Агнесса Викторовна не училась. Она была замужем за полковником в отставке - так что и здесь все было глухо. Ее дочь работала на спортивном канале, а вовсе не окончила ГИТИС вместе с Валентиной Толстогановой. Голы-очки-секунды были смыслом Марусиной жизни. Если копнуть глубже, то выяснялось, что Агнесса ни у кого не была ни домработницей, ни няней - то, что уровень знакомства исчерпывается бытовыми обстоятельствами, я уже понял. Но что было платформой для столь интимных отношений?
- А вот это кольцо, - Агнесса Викторовна вытянула перед собой руку и с волнением воззрилась на собственную кисть, - я получила от Марка Захарова. - Глаза ее увлажнились. - И если бы вы знали, при каких обстоятельствах!
Небольшой мужской изящный перстень с черным агатом и правда был хорош.
- При каких же? - уже заинтригованно спросил я.
- На похоронах Олега! Бедный, бедный Марк! Как он страдает. Как в горе проявляется масштаб человека! Я была счастлива поддержать его в эту минуту. Вы знаете, я всегда хожу на все похороны. И на гражданские панихиды, и на отпевания. Ведь это единственная возможность близко увидеть великих людей, понять, чем они живут, кого любят, а кого ненавидят. В конце концов - сопереживать им. Когда они на сцене, то, согласитесь, все-таки есть дистанция. Но когда человек рядом и переживает - это совсем другое дело. Все слова от сердца, никаких дурацких условностей. Я запросто могу сказать Чуриковой: "Инночка, как ты прекрасно выглядишь, как тебе к лицу эта шляпка". Или подсказать Женечке Миронову, что ему нужно немножко похудеть, чтобы стать более значительным…
Она разливалась как соловей. Ну, допустим, что-то стало понятно. Но вещи, вещи-то откуда?
- А эти вещи люди в суматохе похорон просто теряют, - объяснила мне Маруся, когда я отвозил ее вечером домой. - Никто не помнит, где соскользнул шарф, куда положил зонтик и где уронил кольцо. Похороны же. Все на нерве, зареванные. Поэтому и общаются с мамой так искренне - к ней все давно уже привыкли, она на всех похоронах своя. Она искренне плачет и от души сочувствует. Ее уже узнают, и Чурикова первая с ней здоровается. И даже дает контрамарки на спектакли. Я думаю, они считают ее чьей-то мамой или тещей. Но в конце концов разве способность к сопереживанию это плохо?
…Вернувшись домой, я врубил телевизор. В коротких кадрах прощания с известным кинорежиссером я увидел знакомое лицо - Агнесса, взволнованная, в слезах и черной шляпке с вуалькой, вела под руку одну из вдов покойного. Глаза ее счастливо блестели.
Агнесса Викторовна знала всех знаменитостей - не просто по именам и фамилиям, она жила их жизнью и как зеницу ока хранила скромные дары своих любимцев. - Вы ведь культурный человек? - Агнесса Викторовна смотрела на меня твердо, не мигая. Было видно, что она хочет непременно получить ответ. Причем сама постановка вопроса предполагала утвердительный ответ. Хотя довольно глупо, согласитесь, заявлять едва знакомому человеку - "да, я страшно культурный". К тому же, честно говоря, я не был в этом уверен на сто процентов. С другой стороны, моя заминка явно тревожила Агнессу Викторовну. Она, как учительница в первом классе, решила мне помочь.
- Вы ведь ходите в театр? - спросила она.
- Ну да, - вяло подтвердил я, вспоминая недавнюю чудовищную премьеру в модном московском театре. Не идти было нельзя - там играла сестра, и она страшно обиделась бы, если б я не пришел.
- Знакомы с новинками литературы?
Не то слово, а уж как я знаком с их авторами! Дружба с одним отзывалась услужливой головной болью и воспоминаниями о количестве выпитого. Отношения с другим - не очень удачно сросшимся ребром. Третий был должен мне пару тысяч баксов уже года три и, думаю, уже забыл об этом. Я, как не очень культурный, до сих пор помнил. Говорить ли о четвертом, который исчезал из дома на недели, бросая жене через плечо: "Я к Штрауху"?
Я кивнул.
- Во-от. Наверное, любите музыку, - продолжала подталкивать меня к правильному выводу Агнесса Викторовна.
Я пошел пятнами. Не рассказывать же, как бабушка, преподавательница консерватории, превратила мою жизнь в ад. И если в детстве от фортепиано меня спас Владимир Спиваков, объяснивший бабушке, что мальчику лучше играть в футбол, чем терзать инструмент, то на выходные, которые я иногда проводил на даче со старушкой, избавления не было. Я просыпался под грохот фортепиано - бабушка любила Бетховена и к тому же, как и тот, была глуховата. Обедал под Шопена, а отбывал домой под Пярта, которого культурным людям полагалось боготворить, но меня хватало только на тихое раздражение.
- Обожаю, - выдавил я из себя.
- А выставки? Вы ведь журналист и, конечно, интересуетесь актуальным искусством, - продолжала прощупывать мой культурный бэк-граунд Агнесса Викторовна.
Актуальное искусство до сих пор занимало комнату у меня на даче: мой приятель, а теперь уже довольно известный художник, уезжая на Запад, складировал у меня в Снегирях свое раннее творчество, приговаривая: "Вот посмотришь, скоро ему цены не будет". Потом там жил другой приятель, художник МХТ, которому после развода с женой негде было преклонить голову. Скоро там нарисовалась его новая подружка вместе со всей своей глиной и гипсом - она была скульптором. Их исходу я обязан только бабушке - она их достала музыкой. В общем, если я и интересовался актуальным искусством, то исключительно с точки зрения освобождения жилплощади, загроможденной шедеврами и гипсовыми фигурами.
- Интересуюсь, - поколебавшись, подтвердил я.
- Вот видите, - обрадовалась Агнесса Викторовна, - Машенька, налей еще чаю молодому человеку. И положи ему еще кусочек торта по рецепту Людочки Зыкиной.
…Все дело было в Марусе, моей новой подруге. Уже давно она намекала, что пришло время познакомиться с ее мамой. Маруся работала редактором на спортивном телеканале. Чем занималась ее мама, я так и не понял, но то, что это была женщина рафинированная, как-то само собой подразумевалось. В итоге я все-таки оказался на семейном обеде.
- О, у вас плащ, как у Димы Певцова! У вас хороший вкус, поздравляю, - так приветствовала меня в прихожей Марусина мама Агнесса Викторовна.
Розы, которые я ей преподнес, оказались такие же, как растут на даче у Наташеньки Варлей. Конфеты твердо отвергнуты - Танечка Тарасова утверждает, что шоколад вообще есть нельзя.
Обед был в высшей степени тонным. Солянка была приготовлена по рецепту Галочки Волчек, водка настояна на смородине, как этому учил Михалков. Пельмени были от "Невинного" - "бедный Слава", уронила слезу Агнесса Викторовна. Торт, запредельной жирности, - как и было сказано, от "Людочки Зыкиной".
Разговор шел, понятно, о культуре. Агнесса Викторовна не пропускала ни одной выставки, стремилась посетить все премьеры, читала все, что выходит из-под пера современных прозаиков.
- Да зачем же все? - заикнулся было я.
- Да потому что только культура одухотворяет рутину, которую мы называем жизнью, - с готовностью откликнулась Агнесса Викторовна. - А главное, только рядом с художником и твоя жизнь становится произведением искусства. Каждое переживание становится событием!
Слушая все это, я потихоньку утверждался во мнении, что мать моей подруги просто сумасшедшая, которая живет в придуманном мире. Есть такие дамы, которые прочитывают от корки до корки светские журналы и со временем начинают жить полумифической жизнью обожаемых звезд. Готовить по их рецептам, одеваться, ориентируясь на фотографии в журналах, переживать их семейные горести - счастье для них.
- Бедная, бедная Кристиночка! - разливалась тем временем Агнесса Викторовна. - Лишиться ребенка, не иметь возможности сказать ему слова. А этот бандит думает, что ему все можно. Ситуация ту-пи-ко-вая…
- Какая у вас прелестная шаль, - сказал я, чтобы отвлечь Агнессу Викторовну от переживаний.
- О, эта шаль - Ирочки Мирошниченко. Действительно изумительная вещь, и я ее очень люблю. Она мне ее подарила во время нашей последней встречи.
Следующий час ушел на демонстрацию подарков различных знаменитостей Агнессе Викторовне. Мобильный айфон был даром Сергея Маковецкого, серебряный портсигар, в котором Агнесса Викторовна хранила мелкие бумажные деньги, - от Никиты Михалкова, о чем свидетельствовала гравировка и фамильный герб на крышке. "То есть все-таки не сумасшедшая. Или сумасшедшая, но не врунья", - подумал я. Все книжки Бориса Акунина были подписаны неизменным росчерком "Агнессе от автора с уважением". Перламутровый зонтик достался Марусиной маме от Чулпан Хаматовой, косметичка с сердечными таблетками - от Алисы Фрейндлих. ("Алисочка такая чуткая!") Олег Басилашвили отчего-то презентовал ей шерстяной мужской шарф ("Он такой рассеянный!"). Зато Маргарита Терехова подарила Агнессе очаровательный очечник со стразами.
Боже мой, думал я, озирая эти россыпи сокровищ. Ну, положим, они и правда с ней дружат и дарят ей эти вещи. Но она-то им зачем? Я уже выяснил, что ни с кем из звезд Агнесса Викторовна не училась. Она была замужем за полковником в отставке - так что и здесь все было глухо. Ее дочь работала на спортивном канале, а вовсе не окончила ГИТИС вместе с Валентиной Толстогановой. Голы-очки-секунды были смыслом Марусиной жизни. Если копнуть глубже, то выяснялось, что Агнесса ни у кого не была ни домработницей, ни няней - то, что уровень знакомства исчерпывается бытовыми обстоятельствами, я уже понял. Но что было платформой для столь интимных отношений?
- А вот это кольцо, - Агнесса Викторовна вытянула перед собой руку и с волнением воззрилась на собственную кисть, - я получила от Марка Захарова. - Глаза ее увлажнились. - И если бы вы знали, при каких обстоятельствах!
Небольшой мужской изящный перстень с черным агатом и правда был хорош.
- При каких же? - уже заинтригованно спросил я.
- На похоронах Олега! Бедный, бедный Марк! Как он страдает. Как в горе проявляется масштаб человека! Я была счастлива поддержать его в эту минуту. Вы знаете, я всегда хожу на все похороны. И на гражданские панихиды, и на отпевания. Ведь это единственная возможность близко увидеть великих людей, понять, чем они живут, кого любят, а кого ненавидят. В конце концов - сопереживать им. Когда они на сцене, то, согласитесь, все-таки есть дистанция. Но когда человек рядом и переживает - это совсем другое дело. Все слова от сердца, никаких дурацких условностей. Я запросто могу сказать Чуриковой: "Инночка, как ты прекрасно выглядишь, как тебе к лицу эта шляпка". Или подсказать Женечке Миронову, что ему нужно немножко похудеть, чтобы стать более значительным…
Она разливалась как соловей. Ну, допустим, что-то стало понятно. Но вещи, вещи-то откуда?
- А эти вещи люди в суматохе похорон просто теряют, - объяснила мне Маруся, когда я отвозил ее вечером домой. - Никто не помнит, где соскользнул шарф, куда положил зонтик и где уронил кольцо. Похороны же. Все на нерве, зареванные. Поэтому и общаются с мамой так искренне - к ней все давно уже привыкли, она на всех похоронах своя. Она искренне плачет и от души сочувствует. Ее уже узнают, и Чурикова первая с ней здоровается. И даже дает контрамарки на спектакли. Я думаю, они считают ее чьей-то мамой или тещей. Но в конце концов разве способность к сопереживанию это плохо?
…Вернувшись домой, я врубил телевизор. В коротких кадрах прощания с известным кинорежиссером я увидел знакомое лицо - Агнесса, взволнованная, в слезах и черной шляпке с вуалькой, вела под руку одну из вдов покойного. Глаза ее счастливо блестели.
| Уважаемые читатели! Если у вас есть свой "личный опыт" - расскажите о нем людям. Присылайте ваши СЮЖЕТЫ (именно сюжеты, а не рассказы) Ивану Штрауху, а он их изложит на страницах нашего журнала, указав вас в качестве соавтора. Посылайте сюжеты по адресу: strauch@yandex.ru P.S. Байки из Интернета не принимаются. |
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
