Архивная публикация 2002 года: "Летательный исход"
Надо сказать, в основном помогает. Но не всегда.Вот раньше люди были -- о-го-го! Богатыри, не мы! Одним мизинцем левой руки вековые дубы из земли вырывали! Между нами, очень даже плохо поступали -- приличные, экологически мыслящие люди растения не портят, тем более вековые, вот так-то. Хотя я думаю, что древние богатыри этого тоже не делали, потому что не было никаких богатырей -- над музейными доспехами и прочими древними кольчугами современный человек может только рыдать от умиления: надо же -- такая мелюзга, а все туда же, воевать собралась! Словом, не были раньше люди о-го-го, а были они вполне даже маленькими, настолько, что их одежонка налезла бы разве что на нынешнего двенадцатилетнего подростка, да и то на какого-нибудь недокормленного.
Так что богатыри -- это мы. И не только в длину, но, что хуже, и в ширину -- и вот уже (простите, что о печальном) в некоторых странах гробовщики остро ставят вопрос об изменении стандартных размеров их деликатного товара: ну не каждый усопший помещается в гроб традиционной ширины, и что тут делать?
Или вот некоторые американские авиакомпании уже заставляют граждан с излишними формами покупать сразу два билета, в связи с чем в этой стране немедленно начались споры насчет того, чьи права в очередной раз оказались нарушены -- толстяка, которого заставляют разоряться на два билета, а если этого не делать, то как быть с правами соседа, придушенного избытком телосложения попутчика? Некоторые компании честно стараются устроить своих пассажиров как можно комфортнее.
Вот как-то, будучи в Германии, я заинтересовалась содержимым щитовой рекламы, в которой я могла понять разве что слово "Люфтганза", -- и я обратилась за разъяснениями к переводчице. Та стальным голосом перевела: "Люфтганза" все время увеличивает расстояние между ногами! Поначалу я постеснялась переспросить и только через несколько дней, освоившись, все же уточнила -- оказалось, что "Люфтганза" все время увеличивает расстояние между креслами, в смысле, чтоб ногам было вольготно. Это, конечно, хорошо, но в первую очередь для длинных -- к широким жизнь все так же повернута не лучшей своей стороной. Впрочем, на какие ухищрения ни шли бы авиакомпании, удовольствие от полета способны получить немногие совершеннолетние граждане. Я вообще думаю, что все те, которым нравится бывать в самолете, давно уже выучились на пилотов или стюардесс, а остальные, может, лучше бы путешествовали вообще в карете с лошадьми, но -- увы! Время -- деньги, вот и приходится самым противоестественным образом порхать по всему миру. Ладно, если это приходится делать раз или два в год, это еще терпимо. Ну а как насчет двух-трех раз в месяц?
Поскольку Костик отчасти живет в Канаде, отчасти -- в Москве, а временами обязательно должен бывать во Франции, Италии и Португалии, то сами понимаете: самолет для него -- просто дом родной и к неизбежным неудобствам этого вида транспорта он привык не меньше стюардессы предпенсионного возраста. Поэтому вместо того, чтобы попусту волноваться и прислушиваться к тому, равномерно ли жужжат двигатели, он, стоило ему плюхнуться в кресло, немедленно засыпал и не просыпался до самой посадки -- словом, не пассажир, а грузовая перевозка, мечта "Аэрофлота".
Ну так вот: сев в очередной самолет, на этот раз -- в Италии, с целью добраться до Канады, он пристегнулся и привычно смежил очи... И сквозь наваливающуюся дрему почувствовал, что как-то вдруг его левому боку стало мягко, душно и тесно. Костик приоткрыл глаз. Глазу открылась чудовищная картина Костикова соседа: в левом кресле смущенно пытался устроиться человек совершенно немыслимой комплекции, настолько немыслимой, что ему не очень хватило бы даже двух сидений, а он должен был втиснуться в одно! А это было совершенно невозможно -- организм попутчика переливался через ручки кресел в обе стороны, одна его часть свисала в проход, наполовину перекрывая дорогу любому, кто захотел бы по этому проходу пройти, а вторая пышной волной накрывала Костика. Толстяк, страшно извиняясь на английском языке, пытался как-то упорядочить свое тело, делая при этом движения вроде тех, которыми, наверное, дамы эпохи кринолинов подбирали свои юбки, -- но излишки телосложения просачивались сквозь пальцы и, расползаясь, выскальзывали на волю. Костику даже показалось, что расползаются они со вздохом облегчения. А когда крупный попутчик как следует уселся, он заодно придавил и сидящую сзади тощую итальянскую старушку -- спинка сиденья не выдержала напора и откинулась до предела своих возможностей, то есть почти горизонтально. Ну а о том, чтобы этого человека пристегнуть, не стали заикаться даже самые распущенные стюардессы.
Был бы самолет американской компании -- летел бы этот человек с двумя билетами, и никаких проблем. Увы -- самолет был не американской авиакомпании. Конечно, всем понятно: больной, несчастный человек, потому что просто разъесться до таких пределов невозможно, тут явно что-то сильно не так со здоровьем. И Костик, очень следящий за своей собственной физической кондицией, мог бы только посочувствовать тому, кому природа не дала живота в клеточку -- при условии, что он сам, в смысле Костик, имел бы возможность пересесть на другое место и сочувствовать несчастному канадцу издалека. Но если не везет, так уж не везет -- самолет оказался загруженным под завязку, так что ни Костику, ни пожилой итальянке с заднего кресла деваться было совершенно некуда. А лететь-то, между прочим, предстояло около десяти часов. При взлете Костик чуть было не задохнулся окончательно -- с ускорением самолета пышное тело съехало назад, и Костик под ним смог только тихо забиться, а сзади сидящая итальянка что-то жалобно запищала.
Но вот самолет набрал высоту, тело вернулось в первоначальное положение, и страдальцам на какое-то время даже стало хорошо -- в смысле, хорошо по сравнению со взлетом. А потом им опять стало плохо. Часа через полтора полета Костик понял, что больше не может, потому что ту половину себя, на которой покоились фрагменты канадца, он уже просто не чувствовал, тем более что его сосед уснул и, расслабившись, расползся окончательно, да еще и начал жутко храпеть. Разумеется, о том, чтобы перебраться через сидящего толстяка, и речи идти не могло -- Костику пришлось его распихать и вынудить встать. Кресло радостно вздохнуло и распрямилось; тощая итальянка воспользовалась случаем и выпорхнула на свободу...
Следующие часов, наверное, пять полета Костик и итальянка, представившаяся Амалией, летели, стоя у сортира. Амалия, хоть и сильно в годах, оказалась старушкой по-европейски крепкой и стояла твердо, как пенек; Костик устал и время от времени садился на пол, вызывая негодование стюардесс, хотя лично мне не совсем понятно, почему в самолете так уж категорически нельзя сидеть на полу. Время от времени начиналась турбуленция; стюардессы пытались загнать Костика и Амалию на их места согласно купленным билетам; Костик и Амалия возражали и взывали к стюардессиному чувству справедливости -- мол, пусть сами посмотрят, где же там сидеть-то? Однако стюардессы к голосу рассудка не прислушивались и доводам разума не внимали, а тупо продолжали стоять на своем.
Словом, скандал между двумя пассажирами и работниками авиакомпании вскоре стал достоянием всех прочих летящих и дошел до той стадии, когда стюардессы вызывают из кабины пилотов плечистого бортмеханика и угрожают сообщить о нарушителях правил полета на землю, а уж земля-то знает, как управляться с буйными пассажирами. (Между прочим, все знают, что в Америке в основном живут либо врачи, любо юристы. Но не все знают, что в Канаде тоже в основном живут люди этих почтенных профессий.)
Не знаю, были ли в самолете врачи -- к счастью, до необходимости оказания медицинской помощи дело не дошло, -- но адвокат в самолете имелся, и он не был бы канадским адвокатом, если бы упустил свой шанс побороться за справедливость. Выбрав момент, когда экипаж на время оставил Костика и Амалию в покое, он подошел к ним с интересным предложением: значит, сейчас пусть они потерпят все издевательства, все равно деваться из самолета им некуда -- а уж потом, не земле, он, адвокат, возьмется защищать их попранные права и биться за возмещение полученного ими морального ущерба. На время посадки Костику и Амалии все же пришлось впихнуться на свои места. Но рано или поздно все кончается -- закончился и этот дикий полет, и можно было бы забыть о нем как о кошмарном сне -- если бы не адвокат.
Адвокат слов на ветер бросать не стал, а немедленно принялся за защиту обретенных в воздухе у сортира клиентов и подал на авиакомпанию в суд. И суд постановил: авиакомпания подвергла пассажиров стрессу, к тому же публично унизила и их, и несчастного, ни в чем не повинного толстяка, за что должна заплатить. Костику и Амалии -- по двадцать пять тысяч, а толстяку, которого все тот же адвокат ловко кооптировал в свои клиенты, -- пятнадцать.
Итальянская пенсионерка ликовала как дитя. А я вам скажу -- они там просто не знают, что такое настоящий стресс. Как-то я летела с группой нефтяников, возвращавшихся к родным скважинам из солнечной Турции. Естественно, на радостях они все вусмерть напились. И вдруг кто-то из них задался вопросом: интересно, а если попробовать раскачать летящий самолет -- что получится? Вы не поверите, но они его раскачали. И у остальных пассажиров наступил настоящий стресс. К счастью, расшалившиеся мальчики вскоре утомились и заснули, а все остальные пассажиры, как, впрочем, и члены экипажа, боялись лишний раз вздохнуть -- как бы ребят не разбудить! Так что оплаченные страдания Костика лично мне представляются несколько надуманными.
Надо сказать, в основном помогает. Но не всегда.Вот раньше люди были -- о-го-го! Богатыри, не мы! Одним мизинцем левой руки вековые дубы из земли вырывали! Между нами, очень даже плохо поступали -- приличные, экологически мыслящие люди растения не портят, тем более вековые, вот так-то. Хотя я думаю, что древние богатыри этого тоже не делали, потому что не было никаких богатырей -- над музейными доспехами и прочими древними кольчугами современный человек может только рыдать от умиления: надо же -- такая мелюзга, а все туда же, воевать собралась! Словом, не были раньше люди о-го-го, а были они вполне даже маленькими, настолько, что их одежонка налезла бы разве что на нынешнего двенадцатилетнего подростка, да и то на какого-нибудь недокормленного.
Так что богатыри -- это мы. И не только в длину, но, что хуже, и в ширину -- и вот уже (простите, что о печальном) в некоторых странах гробовщики остро ставят вопрос об изменении стандартных размеров их деликатного товара: ну не каждый усопший помещается в гроб традиционной ширины, и что тут делать?
Или вот некоторые американские авиакомпании уже заставляют граждан с излишними формами покупать сразу два билета, в связи с чем в этой стране немедленно начались споры насчет того, чьи права в очередной раз оказались нарушены -- толстяка, которого заставляют разоряться на два билета, а если этого не делать, то как быть с правами соседа, придушенного избытком телосложения попутчика? Некоторые компании честно стараются устроить своих пассажиров как можно комфортнее.
Вот как-то, будучи в Германии, я заинтересовалась содержимым щитовой рекламы, в которой я могла понять разве что слово "Люфтганза", -- и я обратилась за разъяснениями к переводчице. Та стальным голосом перевела: "Люфтганза" все время увеличивает расстояние между ногами! Поначалу я постеснялась переспросить и только через несколько дней, освоившись, все же уточнила -- оказалось, что "Люфтганза" все время увеличивает расстояние между креслами, в смысле, чтоб ногам было вольготно. Это, конечно, хорошо, но в первую очередь для длинных -- к широким жизнь все так же повернута не лучшей своей стороной. Впрочем, на какие ухищрения ни шли бы авиакомпании, удовольствие от полета способны получить немногие совершеннолетние граждане. Я вообще думаю, что все те, которым нравится бывать в самолете, давно уже выучились на пилотов или стюардесс, а остальные, может, лучше бы путешествовали вообще в карете с лошадьми, но -- увы! Время -- деньги, вот и приходится самым противоестественным образом порхать по всему миру. Ладно, если это приходится делать раз или два в год, это еще терпимо. Ну а как насчет двух-трех раз в месяц?
Поскольку Костик отчасти живет в Канаде, отчасти -- в Москве, а временами обязательно должен бывать во Франции, Италии и Португалии, то сами понимаете: самолет для него -- просто дом родной и к неизбежным неудобствам этого вида транспорта он привык не меньше стюардессы предпенсионного возраста. Поэтому вместо того, чтобы попусту волноваться и прислушиваться к тому, равномерно ли жужжат двигатели, он, стоило ему плюхнуться в кресло, немедленно засыпал и не просыпался до самой посадки -- словом, не пассажир, а грузовая перевозка, мечта "Аэрофлота".
Ну так вот: сев в очередной самолет, на этот раз -- в Италии, с целью добраться до Канады, он пристегнулся и привычно смежил очи... И сквозь наваливающуюся дрему почувствовал, что как-то вдруг его левому боку стало мягко, душно и тесно. Костик приоткрыл глаз. Глазу открылась чудовищная картина Костикова соседа: в левом кресле смущенно пытался устроиться человек совершенно немыслимой комплекции, настолько немыслимой, что ему не очень хватило бы даже двух сидений, а он должен был втиснуться в одно! А это было совершенно невозможно -- организм попутчика переливался через ручки кресел в обе стороны, одна его часть свисала в проход, наполовину перекрывая дорогу любому, кто захотел бы по этому проходу пройти, а вторая пышной волной накрывала Костика. Толстяк, страшно извиняясь на английском языке, пытался как-то упорядочить свое тело, делая при этом движения вроде тех, которыми, наверное, дамы эпохи кринолинов подбирали свои юбки, -- но излишки телосложения просачивались сквозь пальцы и, расползаясь, выскальзывали на волю. Костику даже показалось, что расползаются они со вздохом облегчения. А когда крупный попутчик как следует уселся, он заодно придавил и сидящую сзади тощую итальянскую старушку -- спинка сиденья не выдержала напора и откинулась до предела своих возможностей, то есть почти горизонтально. Ну а о том, чтобы этого человека пристегнуть, не стали заикаться даже самые распущенные стюардессы.
Был бы самолет американской компании -- летел бы этот человек с двумя билетами, и никаких проблем. Увы -- самолет был не американской авиакомпании. Конечно, всем понятно: больной, несчастный человек, потому что просто разъесться до таких пределов невозможно, тут явно что-то сильно не так со здоровьем. И Костик, очень следящий за своей собственной физической кондицией, мог бы только посочувствовать тому, кому природа не дала живота в клеточку -- при условии, что он сам, в смысле Костик, имел бы возможность пересесть на другое место и сочувствовать несчастному канадцу издалека. Но если не везет, так уж не везет -- самолет оказался загруженным под завязку, так что ни Костику, ни пожилой итальянке с заднего кресла деваться было совершенно некуда. А лететь-то, между прочим, предстояло около десяти часов. При взлете Костик чуть было не задохнулся окончательно -- с ускорением самолета пышное тело съехало назад, и Костик под ним смог только тихо забиться, а сзади сидящая итальянка что-то жалобно запищала.
Но вот самолет набрал высоту, тело вернулось в первоначальное положение, и страдальцам на какое-то время даже стало хорошо -- в смысле, хорошо по сравнению со взлетом. А потом им опять стало плохо. Часа через полтора полета Костик понял, что больше не может, потому что ту половину себя, на которой покоились фрагменты канадца, он уже просто не чувствовал, тем более что его сосед уснул и, расслабившись, расползся окончательно, да еще и начал жутко храпеть. Разумеется, о том, чтобы перебраться через сидящего толстяка, и речи идти не могло -- Костику пришлось его распихать и вынудить встать. Кресло радостно вздохнуло и распрямилось; тощая итальянка воспользовалась случаем и выпорхнула на свободу...
Следующие часов, наверное, пять полета Костик и итальянка, представившаяся Амалией, летели, стоя у сортира. Амалия, хоть и сильно в годах, оказалась старушкой по-европейски крепкой и стояла твердо, как пенек; Костик устал и время от времени садился на пол, вызывая негодование стюардесс, хотя лично мне не совсем понятно, почему в самолете так уж категорически нельзя сидеть на полу. Время от времени начиналась турбуленция; стюардессы пытались загнать Костика и Амалию на их места согласно купленным билетам; Костик и Амалия возражали и взывали к стюардессиному чувству справедливости -- мол, пусть сами посмотрят, где же там сидеть-то? Однако стюардессы к голосу рассудка не прислушивались и доводам разума не внимали, а тупо продолжали стоять на своем.
Словом, скандал между двумя пассажирами и работниками авиакомпании вскоре стал достоянием всех прочих летящих и дошел до той стадии, когда стюардессы вызывают из кабины пилотов плечистого бортмеханика и угрожают сообщить о нарушителях правил полета на землю, а уж земля-то знает, как управляться с буйными пассажирами. (Между прочим, все знают, что в Америке в основном живут либо врачи, любо юристы. Но не все знают, что в Канаде тоже в основном живут люди этих почтенных профессий.)
Не знаю, были ли в самолете врачи -- к счастью, до необходимости оказания медицинской помощи дело не дошло, -- но адвокат в самолете имелся, и он не был бы канадским адвокатом, если бы упустил свой шанс побороться за справедливость. Выбрав момент, когда экипаж на время оставил Костика и Амалию в покое, он подошел к ним с интересным предложением: значит, сейчас пусть они потерпят все издевательства, все равно деваться из самолета им некуда -- а уж потом, не земле, он, адвокат, возьмется защищать их попранные права и биться за возмещение полученного ими морального ущерба. На время посадки Костику и Амалии все же пришлось впихнуться на свои места. Но рано или поздно все кончается -- закончился и этот дикий полет, и можно было бы забыть о нем как о кошмарном сне -- если бы не адвокат.
Адвокат слов на ветер бросать не стал, а немедленно принялся за защиту обретенных в воздухе у сортира клиентов и подал на авиакомпанию в суд. И суд постановил: авиакомпания подвергла пассажиров стрессу, к тому же публично унизила и их, и несчастного, ни в чем не повинного толстяка, за что должна заплатить. Костику и Амалии -- по двадцать пять тысяч, а толстяку, которого все тот же адвокат ловко кооптировал в свои клиенты, -- пятнадцать.
Итальянская пенсионерка ликовала как дитя. А я вам скажу -- они там просто не знают, что такое настоящий стресс. Как-то я летела с группой нефтяников, возвращавшихся к родным скважинам из солнечной Турции. Естественно, на радостях они все вусмерть напились. И вдруг кто-то из них задался вопросом: интересно, а если попробовать раскачать летящий самолет -- что получится? Вы не поверите, но они его раскачали. И у остальных пассажиров наступил настоящий стресс. К счастью, расшалившиеся мальчики вскоре утомились и заснули, а все остальные пассажиры, как, впрочем, и члены экипажа, боялись лишний раз вздохнуть -- как бы ребят не разбудить! Так что оплаченные страдания Костика лично мне представляются несколько надуманными.
ЛЕНА ЗАЕЦ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
