Архивная публикация 2005 года: "Лихорадка"

Именно в таком состоянии находится сейчас отечественный зерновой рынок. Лихорадит хлеборобов от действий родного Министерства сельского хозяйства и продовольствия. «Чиновники по своей непредсказуемости переплюнули погоду», — горько усмехаются крестьяне.По прогнозу Минсельхоза, в этом году в стране будет собрано 78 млн. тонн зерновых, в том числе 48—49 млн. тонн пшеницы. Урожай очень хороший. Но крестьян он не радует. Кубанцы, сообщают информагентства, даже грозятся сжечь рекордный урожай. А все потому, что государство усердно топит своего сельхозпроизводителя, считают крестьяне. И добавляют, что зерновые интервенции, якобы призванные поддержать землепашца на плаву, — сплошной обман.

Они набивают цену

29 августа в России начались зерновые интервенции. Минсельхоз объявил, что с целью стабилизации ситуации на рынке купит у крестьян 2 млн. тонн зерна на сумму 6 млрд. рублей. Для европейской части России министерство установило максимальную цену за продовольственную пшеницу третьего класса в 3100 рублей за тонну, для Урала и Сибири — 3300 рублей. В предыдущие годы региональной надбавки у Зауралья не было. Говорят, на этот раз сибирские губернаторы «надавили». Пшеницу четвертого класса тоже будут закупать, но позднее. В Центральной России торги уже начались, в Сибири будут чуть позже — там уборка еще не окончена.

Государство покупает зерно на торгах, на которых побеждает тот, кто предложит государству более низкую цену. И крестьяне считают, что это — не поддержка сельхозпроизводителя, а профанация. Госзакупки имели бы смысл, если бы у отдельных хозяйств по твердым ценам закупалось определенное количество зерна для государственных нужд.

Андрей Сизов, исполнительный директор центра «СовЭкон», расценивает громкие и хлесткие заявления кубанских крестьян как торг, попытку набить цену: «Я думаю, что эти суммы покрывают себестоимость и дают нормальную рентабельность».

«Раз интервенции проводятся, это не иллюзия и не обман. Это реальность, — заявляет вице-президент Российского зернового союза Александр Корбут. — Государство поставило цену в европейской России — 3100 рублей. Правда, надо учесть, что сюда входят и 10% НДС, и затраты на доставку, приемку и подработку зерна на элеваторе. Госцена адекватна рыночной ситуации — сейчас цена на пшеницу третьего класса на элеваторе — около 2500—2600 рублей за тонну. Государственная цена покрывает издержки и дает определенную прибыль. Для сравнения: средняя себестоимость по стране — 2200 рублей. Так что интервенции — реальный механизм поддержки крестьянина. Кроме того, интервенции дают определенный ценовой ориентир, от которого крестьянин может торговаться с трейдерами».

Данные о себестоимости, а тем более о рентабельности, у всех разные. Игорь Павенский, ведущий аналитик Института конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР), полагает, что «себестоимость производства зерна в России составляет 1700 или даже чуть меньше — 1600 рублей за тонну. В самом начале сезона колхозники могли продавать свою продукцию по 2400. Вот вам и рентабельность. Если брать официальные данные в среднем по России, в 2003 году рентабельность составила около 41,5%, по нашим оценкам в 2004 году — на уровне 30%, в 2005-м — 20%».

Баламутить мы умеем

Закупочная цена, которая не устраивает крестьян, — только часть большой проблемы под названием «госинтервенции». Андрей Сизов говорит: «Государство постоянно повторяет, что поддержка сельского хозяйства — его приоритетная задача. Но, честно говоря, непонятно, чего в интервенциях больше: хорошего или плохого. С одной стороны, вроде бы хорошего: крестьянин получает минимальные закупочные цены. Но до последнего момента неизвестно, когда же начнутся интервенции и какой, собственно, будет эта самая минимальная цена. Крестьянину за несколько месяцев до уборки нужно четко знать, когда и по какой цене государство будет покупать у него зерно. И будет ли вообще. Интервенции объявляются только после двукратного настойчивого требования президента поддержать крестьян. В общем, с интервенциями — как на вулкане. В этом году ввели дифференциацию по регионам. Раньше такого не было».

Еще один недостаток интервенций — их объемы. При прогнозе урожая почти в 80 млн. тонн зерна государство закупает максимум 2 млн. Для того чтобы по-настоящему повлиять на ситуацию на рынке, оно должно закупать в полтора-два раза больше. А при нынешних объемах закупок власть только баламутит рынок, а потом все возвращается на круги своя.

С такой позицией согласны не все. Александр Корбут полагает, что 2 млн. могут повлиять на ситуацию на рынке. Правда, при условии, что в сентябре—ноябре удастся поставить на экспорт не менее 3,3 млн. тонн пшеницы.

С экспортом тоже большие проблемы. Опять же из-за интервенций.

Неопределенность с закупочными ценами на интервенциях ведет к потере позиций России на мировом рынке зерна. Заключать экспортные контракты до тех пор, пока неизвестна интервенционная цена, рискованно. А какова она, выясняется очень поздно.

«Мы считаем, что необходимо проявлять большую открытость и устанавливать правила заранее, чтобы компании имели возможность планировать свою работу», — полагает Александр Кин, глава отделения зерновых и масличных культур Cargill в России (компания — один из ведущих мировых трейдеров).

Чтобы не рисковать, крупнейшие международные трейдеры зачастую приостанавливают операции в РФ и закупают зерно в странах с более ясными правилами игры. Например, в Казахстане. «Мировой экспорт пшеницы, — говорит Игорь Павенский, — составит в сезоне 2005—2006 около 108 млн. тонн. Россия, по нашим прогнозам, займет долю в 10 млн. Рассчитывать, что доля РФ в ближайшие годы может существенно вырасти, пока не приходится. Это будет возможно только в том случае, если государство серьезно поддержит отечественного производителя». И перестанет лихорадить зерновой рынок.

Попросивший об анонимности трейдер заявил, что предложенные высокие интервенционные цены откроют дорогу дешевому зерну соседей — Казахстана и Украины. Игорь Павенский не согласен с высокой оценкой шансов последней. «Мы не ожидаем значительных объемов импорта украинской пшеницы, а также конкуренции со стороны Украины на мировом рынке данной культуры. Власти этой страны до последнего момента делали все, чтобы экспорт был невыгоден. В частности, госоператоры брали зерно по невыгодным для экспортеров высоким ценам (планируют закупить 5,1 млн. тонн). Там имеются большие проблемы с возвратом НДС. Только сейчас были приняты решения о снижении железнодорожных тарифов для экспортеров (правда, в апреле они были резко увеличены), а также о закупке госорганизациями по рыночным ценам».

В настоящее время в результате интервенций цены на зерно подросли и стабилизировались. По прогнозу Института конъюнктуры аграрного рынка, максимальная цена для европейской России составит 2800—2900 рублей. Но больше, чем сами интервенции, всех волнуют последствия. Что будет, когда государство уйдет с рынка? Аналитик, пожелавший остаться анонимным, полагает, что цена на зерно рухнет — как это было в 2002 году, когда Россия собрала самый высокий за последние годы урожай. Тогда после окончания интервенций цена упала до 1800 рублей.

Зерно — большой риск

На прошедшей неделе еще одной новостью стал выход с зернового рынка агрохолдинга «Русагро». Совладельцами холдинга являются гендиректор Вадим Мошкович, доля которого составляет 81%, и предправления Собинбанка Сергей Кириленко (доля 19%). Два своих элеватора «Русагро» продал российской «дочке» американского агрогиганта Cargill. Сейчас подыскивается покупатель на последний элеватор — Поспелихинский.

В прошлом году от зернового бизнеса отказалась группа «Агрос», созданная «Интерросом» Владимира Потанина. Правда, у компании «Русэлко», входящей в группу, остается 50-процентная доля во второй в стране сети элеваторов, в которую входят 11 элеваторов с паспортной мощностью 2 млн. тонн. Недавно появились слухи о ее скорой продаже. Наиболее вероятным покупателем может стать один из ведущих мировых зернотрейдеров — французская группа Louis Dreyfus. Сейчас она также имеет 50% в элеваторах «Русэлко».

Оба холдинга сконцентрируются на производстве. «Русагро» — на бутилированном масле, «Агрос» — на муке, макаронах и бройлере. Директор по связям с общественностью группы «Агрос» Елена Евстигнеева так пояснила отказ от трейдингового направления: «Мы поставили перед собой задачу, чтобы группу стали воспринимать как объект для инвестирования. А зерновой трейдинг с его колоссальными рисками как капитализируемый бизнес рынку не понятен. К тому же успешно заниматься зерновым трейдингом могут преимущественно глобальные компании, работающие по всему миру. Нужно быть в десятке мировых лидеров — тогда риски, которые несет этот бизнес, перестанут быть столь ощутимыми. Мы отдавали себе отчет в том, что в десятку нам не войти».

Насколько прибыльным стал зерновой проект «Агроса», Евстигнеева говорить отказывается. Лишь уклончиво отмечает, что прибыль была в рамках обычной для зернового трейдера тех лет.

Аналитики отмечают, что «Агрос» и «Русагро» — это только начало. Доля иностранных трейдеров будет постоянно увеличиваться, в первую очередь в экспорте. Об этом свидетельствует динамика роста их присутствия в России. «Сейчас в десятке лидеров — МЗК («дочка» швейцарской Glencore), Cargill, Агрофест-Дон (Fedcom), Louis Dreyfus. Но говорить, что иностранцы полностью вытеснят отечественных трейдеров, я бы не стал. В этом бизнесе пока останутся такие крупные российские операторы, как «Югтранзит», «Юг Руси», «Астон». За Уралом, скорее всего, будут работать только российские зернотрейдеры, поскольку экспорт зерна из этих регионов на наши традиционные средиземноморские рынки невыгоден», — полагает Игорь Павенский. Что ж, не всякая заморская птица долетит до Урала.