29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2010 года: "ЛИТЕРАТУРА – ЭТО БИОЛОГИЯ"

Архивная публикация 2010 года: "ЛИТЕРАТУРА – ЭТО БИОЛОГИЯ"

Одной из главных премьер выставки Non/fiction стала "Литературная матрица" - альтернативный учебник по литературе для школьников. "Литературная матрица", выпущенная в качестве альтернативы стандартному школьному учебнику литературы, вызвала много споров. Впрочем, издатели, похоже, на это и рассчитывали. Авторы вошедших в сборник статей постарались взглянуть на классиков свежим взглядом, очистить их от толстого слоя штампов. О том, что надо знать подрастающему поколению о русской литературе и для чего вообще нужно читать, "Профиль" расспросил одного из авторов "Литературной матрицы" - писателя Андрея БИТОВА.

Одной из главных премьер выставки Non/fiction стала "Литературная матрица" - альтернативный учебник по литературе для школьников. "Литературная матрица", выпущенная в качестве альтернативы стандартному школьному учебнику литературы, вызвала много споров. Впрочем, издатели, похоже, на это и рассчитывали. Авторы вошедших в сборник статей постарались взглянуть на классиков свежим взглядом, очистить их от толстого слоя штампов. О том, что надо знать подрастающему поколению о русской литературе и для чего вообще нужно читать, "Профиль" расспросил одного из авторов "Литературной матрицы" - писателя Андрея БИТОВА.

- Андрей Георгиевич, насколько я знаю, к вам лично у читателей "Литературной матрицы" претензий нет. Но статья о Пушкине, написанная Людмилой Петрушевской, вызвала большую дискуссию в Интернете. Критики нашли массу фактических ошибок в ее версии пушкинской биографии. Что вы думаете об этом?
- Не буду обсуждать Петрушевскую, я слишком хорошо к ней отношусь. А что касается ошибок, я думаю, что в этом виновата не она. На Западе проект ведет editor, то есть издатель. Если он его не ведет, из проекта может выйти черт знает что.
В данном случае проект достаточно сложный. Попробуй скажи что-нибудь школьникам, хотя сам ты уже далеко не школьник, и сам ненавидишь школьный курс литературы. Тут могут быть удачи и неудачи, но общую работу должны провести редакторы. С этим сейчас беда. Нет ни редакторов, ни корректоров, поэтому тексты выпускаются крайне небрежно.
- Может быть, причина возмущения в том, что это Пушкин, "наше все"?
- Вот этого не надо, не надо делать из Пушкина икону, это второе убийство. Пушкина никто не читает, поверьте мне. Прочтите мне хоть одно стихотворение.
- Я могу начало "Онегина" вспомнить. "Мой дядя самых честных правил..."
- А дальше? Вот видите!.. А когда был опрос к 200-летию Пушкина, то 80% респондентов, которых останавливали на улице, называли пушкинскими стихотворениями "Белеет парус одинокий" и "Ты жива еще, моя старушка". Читатели рождаются, по-моему, так же редко, как и писатели.
Но так как они все-таки рождаются, это значит, что без литературы жить нельзя, как нельзя жить без второй сигнальной системы. Это биологическая функция.
- А почему вы написали статью не о Пушкине, которым занимались много лет, а о Лермонтове?
- Я понял, что Пушкину я уже надоел, и мне вообще хватит. Тогда я сказал: Толстой. Но узнал, что о Толстом пишет Валера Попов. А поскольку мой последний текст про Пушкина упирался в Лермонтова, я подумал, что надо дать Пушкину отдохнуть и взялся за бедного Михаила Юрьевича. Я очень мучился, надо сказать, потому что это трудный автор, и к тому же я не был подготовлен.
Моя статья называется "Последний золотой", то есть человек, замыкающий золотой век русской литературы. Это короткий период, но это великие имена - Грибоедов, Пушкин, Гоголь, Чаадаев, Лермонтов. И вот Лермонтов был последним.
- А вы делали скидку на то, что это для детей?
- Я сразу решил, что буду писать для умного ребенка, отставив представление о среднестатистическом школьнике, которое мы имеем.
Меня очень удивил один факт, за который я и зацепился. Репутация Лермонтова начинается, строго говоря, с великого стихотворения "На смерть поэта", которое было написано, кстати, когда Пушкин-то был еще жив, только ранен. После этого Лермонтов рождается совершенно другим поэтом, четыре года пишет как гений, а до этого все - ученичество. И ученичество в основном у Пушкина.
Это история, совершенно меня поразившая. Собственно, вокруг нее я и крутил, пытался написать, как выскочил этот мальчик, и как та же пуля догнала его. Он получил все то, что Пушкин хотел. Там было много вещей, новых для меня - не для литературоведов.
- И кто же такой Лермонтов?
- Упавшая звезда. Болид, который сгорел в плотных слоях атмосферы. "По небу полуночи ангел летел", примерно так.
Когда его сажают за стихотворение на гауптвахту, он продолжает писать обгорелой спичкой, макая ее в вино... Денщик приносил ему курицу, завернутую в плотную бумагу. На этой бумаге писать не разрешалось, но Михаил Юрьевич спичкой вывел стихи, которые - полностью новый Лермонтов. А в конце жизни он снова смыкается с Пушкиным и получает пулю, которую не мог получить чисто технически, потому что Мартынов не умел стрелять.
Это все непонятно, до сих пор погружено в тайну. Над Мартыновым смеялись, говорили, что он метил в забор, а попал в корову на стрельбище. Он вовсе не собирался застрелить своего противника, но угодил ему прямо в сердце. Я думаю, что это какая-то божественная баллистика. Пуля летит насквозь, и она, как на шомпол, надевает на себя двоих.
- Нужно ли школьникам, изучающим историю русской литературы, знать, что находится за пределами официальной биографии писателя? Нужно ли рассказывать им о его финансовых проблемах, связях, разводах и так далее?
- Я думаю, что судьба и текст становятся нераздельными, особенно в России. Чем крупнее писатель, тем труднее отделить судьбу, которая все-таки приговорена была текстом. Но понять это способны тонкие читатели, а далеко не все являются тонкими. И эту грань очень трудно провести, поэтому все время происходят злоупотребления. Главным образом по линии судьбы, потому что она рассматривается либо вульгарно, либо никак.
- Если бы вам предложили составить учебник по русской литературе, вы бы взялись?
- Я бы, скорей, согласился на хрестоматию. Вот что действительно хорошо - собрание выбранных текстов, и при этом правильно прокомментированных. Тексты с комментариями - идеал школьного учебника. Без навязывания концепции, точек зрения, оценок.
- Вы говорили о золотом ве-ке русской литературы; за ним, как известно, был серебряный. А сейчас у нас какой?
- Деревянный.
- То есть мы отброшены назад?
- Ну не вперед же! Я думаю, что до золотого века мы больше не поднимались ни разу. Недавно я встретил в Питере Кушнера, своего давнишнего приятеля. У нас с ним очень древние отношения, начиная с 1956 года, и для меня он все время оставался ранним, хотя он был более зрел в ту пору, когда я начинал. И вот он дарит мне книжку, я ее листаю. Открываю страницу и вижу стихотворение про рай. Но в стандартном кушнеровском ходе: он опровергает какое-то общее мнение и предлагает свое.
Так вот, рай по Кушнеру - это место, где Пушкин читает Толстого. Меня тронула эта фраза, потому что она попала мне именно в тот момент, когда я собирался ехать в Ясную Поляну.
- Интересно было бы послушать, что скажет Александр Сергеевич, когда дочитает Толстого и примется за Достоевского…
- А вы никогда не задумывались, почему мы говорим: Толстой и Достоевский, а не наоборот?
- Потому что нас так приучили в школе.
- Я думал об этом. А ведь Достоевский-то постарше будет. Фигура Толстого чрезмерно раздута в нашей стране. Не самим писателем, а его окружением. Я читал в каких-то воспоминаниях про старушку, которая рассказывала о своих детских ощущениях от Толстого. Что она, слыша о нем, от страха боялась ходить на горшок. И в результате появилась чудовищная игра, которая была подхвачена советской властью. Весь соцреализм был эстетически построен на искаженном Толстом. И Шолохов, и Пастернак, и Солженицын, и Симонов, это все искаженный Лев Толстой с его невыносимо тяжелыми периодами: "В то время, когда..."
Забыв, кем был этот человек (потому что гораздо важнее Толстой-человек, а не Толстой-писатель), забыв абсолютно, чем он был движим, какой сутью, эти люди использовали его эстетику. Более безобразного стиля возникнуть не могло. И только Платонов сумел, наконец, написать более коряво, чем сам Толстой. Другого ничего не было по-настоящему изобретено в период соцреализма. Избавиться от этого наследия уже невозможно.
Я потратил полвека на то, чтобы свободно читать Пушкина, и мне наплевать, кто такой Пушкин, я читаю прекрасные стихи. Я освободился. Я счастлив абсолютно, я свободен.

ДОСЬЕ
Андрей Георгиевич БИТОВ
родился 27 мая 1937 года в Ленинграде. Первые воспоминания детства связаны с блокадной зимой 1941-1942 годов. Затем была эвакуация - Урал, Ташкент, - откуда писатель ведет отсчет своих "путешествий", которые не прекращаются и по сей день. Писать Анд-рей Битов начал, еще будучи студентом Горного института. В 1965-м был принят в Союз писателей СССР, два года спустя окончил Высшие сценарные курсы при Госкино в Москве, затем аспирантуру ИМЛИ. Первый его сборник, "Большой шар", вышел в 1963 году и вызвал полемику в печати. Однако ранний успех не гарантировал легкого пути. Книги Битова печатались с большими перерывами. В 1978 году в США вышел роман "Пушкинский дом", в 1989 году он был издан в России и получил три международные премии: Андрея Белого (СССР), за лучшую иностранную книгу года (Франция) и Пушкинскую премию Фонда Альфреда Тепфера (ФРГ).

НАИБОЛЕЕ ИЗВЕСТНЫЕ КНИГИ АНДРЕЯ БИТОВА:
"ТАКОЕ ДОЛГОЕ ДЕТСТВО" (1965), "ДАЧНАЯ МЕСТНОСТЬ" (1967), "ЖИЗНЬ В ВЕТРЕНУЮ ПОГОДУ" (1967), "ПУТЕШЕСТВИЕ К ДРУГУ ДЕТСТВА" (1968), "АПТЕКАРСКИЙ ОСТРОВ" (1968), "УРОКИ АРМЕНИИ" (1969), "КОЛЕСО" (1971), РОМАН "МОЛОДОЙ ОДОЕВЦЕВ" (1973-1976), "ВЫБОР НАТУРЫ" (1974), "ПТИЦЫ, ИЛИ НОВЫЕ СВЕДЕНИЯ О ЧЕЛОВЕКЕ" (1976), "КНИГА ПУТЕШЕСТВИЙ" (1986), "СТАТЬИ ИЗ РОМАНА" (1986), "ЧЕЛОВЕК В ПЕЙЗАЖЕ" (1988), "ПРЕПОДАВАТЕЛЬ СИММЕТРИИ" (1988), "КНИГА ПУТЕШЕСТВИЙ ПО ИМПЕРИИ" (2000), "ПЯТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ" (2002), "ДВОРЕЦ БЕЗ ЦАРЯ" (2004).

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама