Архивная публикация 2001 года: "Машина бремени"
Один грезит о Настасье Кински, другой -- о прибавке зарплаты, третий мечтает высказать миру то, что он о нем думает. Собственно, от грез одна польза: они помогают понять масштабы и претензии мечтающего.Осуществленные мечты резко девальвируют. Еще вчера вам казалось, что счастье начнется после того, как вы уложите в постель Анечку, в которую были нудно влюблены с пятого класса. Но неожиданно результат оказывается совершенно обратным: Анечка начинает доставать вас телефонными звонками, молчать в трубку, подсылать подруг, приносить вам на работу бутерброды. Вы собираете ехидные взоры сослуживцев и с тоской думаете, что вместо того, чтобы спокойно написать заметку в номер, должны вести Анечку на тусовку. А может, попросить сходить с ней Гаврикова? -- мелькает счастливая мысль. Гавриков оказывается в командировке. Тогда, может, Злыдникова из отдела бизнеса? У Злыдникова какое-то дурацкое интервью. Неужели тащиться самому? "Анюта, дорогая, -- мямлите вы в трубку, -- понимаешь, у меня недописанный текст". "Да-да, -- с готовностью подхватывает она, -- я могу приехать и подождать". В общем, рассказ "Крыжовник" на новый лад. Месть безумцу, который навеет человечеству сон золотой.
Другой мой приятель долго гудел, что хочет купить новую квартиру. "Двушка" на Смоленке была ему тесна. Выбор, что называется, пал. И попал в некое элитное строение, в которое предлагалось инвестировать деньги на нулевом цикле. Инвестировал. Прошло два года. То, что сейчас построено, совершенно не похоже не то, во что мой приятель инвестировал. Телефонов нет ни в одной квартире. А в подземный гараж, которым особенно гордились застройщики, никого не пускают. Пока все остальные не внесут по тридцать штук за пользование. Так мой приятель и паркуется на газоне и звонит по мобильному.
Витька Гавриков всю жизнь мечтал что-нибудь выиграть. Ну правда, ведь есть же на свете люди, которые выигрывают холодильники и пылесосы, поездки на Майами, фотоаппараты, футболки, бутылки кока-колы и даже машины. Ведь кто-то все это выигрывает. Тогда почему -- кто-то? Почему не Витька? Мечта эта была вовсе не корыстная, как это может показаться. Наоборот, она была абсолютно возвышенная. Гаврикова волновал эксперимент в чистом виде. Счастливый случай сам по себе -- данный ему в ощущениях. Собственно, ощущения-то его и интересовали больше всего.
Для приближения к мечте он не собирал фантики от супа или кофе. И даже не играл на "Поле чудес" -- чего там ловить кроме Ярмольника, которому все по барабану? Раз в месяц Витька ходил играть в казино. Честно говоря, я не знал об этом до тех самых пор, пока он не занял у меня штуку в пятницу утром.
-- Она же у тебя все равно не последняя, -- сказал Гавриков.
-- Хуже, -- ответил я, -- она у меня первая.
Назавтра утром Витька, конечно же, не появился, хотя и обещал. Зато позвонила его жена Светка с вопросом, нет ли у меня Витьки и не давал ли я ему денег. На два вопроса я ответил одним "нет", уговорив себя, что не сильно погрешил против истины. "Понимаешь, -- посетовала она, -- мобильный молчит. Как ты думаешь, в морг уже звонить?" "Я думаю, что морг -- это последнее место, где его надо искать", -- сказал я, лавируя между правдолюбием, состраданием к растерянной женщине и дружескими чувствами и прикидывая, сколько времени надо, чтобы прогудеть штуку баксов.
За день Светка обзвонила все больницы и морги, задолбала милицию и всякий раз принималась рыдать, услышав очередное "нет". "Можно подумать, они лишили тебя последней надежды", -- сказал я ей, когда она позвонила в два ночи.
Воскресенье я держал ее за пульс, обзванивал всех наших общих приятелей, личных гавриковских подруг и персонального Светкиного психотерапевта. После чего я накормил женщину тазепамом, уложил спать и с некоторым облегчением отправился домой -- все-таки часов восемь у меня есть возможность не думать о Гаврикове.
Проснулся я от отчаянного лая моего пса. По некотором размышлении я понял: на самом деле кто-то давно и упорно трезвонит в дверь, отчего пес и блажит.
-- Кто там? -- хмуро спросил я у двери.
-- Параллелограмм, -- услышал я голос Гаврикова.
Дикция была почти внятная. Я открыл дверь.
-- И что ты меня не поздравляешь? -- сказал он, вваливаясь в прихожую.
-- С чем?
Витька потащил меня на кухню к окну и ткнул пальцем в стекло.
Внизу, у самого подъезда, стоял черный "шестисотый" "мерседес". Ну конечно, подумал я, Витька во что-то вляпался, и его привезли ко мне за деньгами или мало ли за чем.
-- Подожди, -- сказал Гавриков и исчез.
Через минуту в прихожей раздался душераздирающий лязг и звон. Ящик водки, который мой друг хотел занести в дом, встретился со шкафом в передней. Похоже, все-таки хорошая дикция не может быть тестом на алко-контроль. Несколько бутылок, однако, уцелели. Их-то Витька бесстрашно извлек из груды осколков.
-- Выпьем, друг, -- сказал Гавриков, наливая водку в хрустальную вазочку.
-- Вить, -- осторожно спросил я, -- тебе кто-то подарил "мерс"? Или ты его угнал?
-- Ты посмотри на эту машину, -- сказал Гавриков, простирая руку с вазочкой к окну. -- Эта машина может быть только подарком судьбы. -- И шикарным жестом швырнул на кухонный стол ключи. -- Я ее выиграл в казино.
-- Документы! -- сказал я, все еще надеясь на худшее.
Витька извлек из карманов документы на машину.
-- Видишь, написано: "Гав-ри-ков".
Одной рукой я налил себе водки, другой задушил зависть, которая подняла свою змеиную головку. Мы выпили за машину, потом за Гаврикова, потом за меня, потому что штука была моя. Потом за Светку, которая будет ездить на "мерсе".
-- Представь. Она завтра просыпается, смотрит в окно...
-- И кидает в тебя тяжелым предметом, -- подсказал я, вспомнив, как Светка провела последние три дня.
-- Нет, в "мерс" она ничем не кинет, -- поднял палец Витька. И мы выпили за укрощение строптивых. После чего и возникло закономерное желание покататься.
-- Слушай, -- сказал я, -- давай прямо сейчас поедем к Светке. Представляешь, как она обрадуется.
Мы вышли к машине. В ночной прохладе она стояла тихо и была похожа на большое, красивое и невиданное животное. В багажнике "мерса" был еще один ящик водки, который мы решили пока не трогать, разве что выпить на дорожку.
Ехать было недалеко: через мост, пересечь улицу -- и все, собственно. На середине моста мы заметили впереди огоньки милицейской машины. "Заметут", -- предупредил я Гаврикова. "Спартак" -- чемпион!" -- отреагировал он и прибавил газу. Наша машина рванула как раз подъезжая к патрулю.
Свист и взмах палочки остались за спиной. Через минуту мы уже видели в зеркале огни фар милицейского "форда". К счастью, именно в этом районе жила моя вторая любовь и все переулки и арки я знал как родные. Мы нырнули во двор, вылетели на улицу через арку, пересекли улицу поперек, влетели в арку дома напротив, по газону проскакали к выезду из двора. Потом объехали гаражную стоянку и выскочили на пустой Ленинградский проспект. Оттуда на Миусскую -- в нарушение всех правил.
Только через час, где-то Перово, мы поняли, что на хвосте никого нет. То ли мы действительно оторвались. То ли менты махнули на нас рукой. То ли они не сунулись в чужой район. Мы стояли под неведомым нам кленом напротив детской площадки и курили.
-- Витьк, -- сказал я, -- есть предложение. Запираем машину, ловим тачку и едем домой.
-- Это предложение надо отметить, -- сказал Витька.
Мы выпили, заперли машину и побрели пешком на улицу, где были бы хоть какие машины. Минут через десять поймали "москвичонок" и двинулись ко мне -- Светку было решено не беспокоить.
Все-таки женщины более бесцеремонны, чем мужчины. Светка позвонила в семь утра.
-- Он у меня, спит, -- сказал я, -- выиграл в казино черный "мерседес". Хотел завтра утром приехать к тебе под окна в новой машине.
-- Ничего, -- успокоила меня Светка, -- сейчас я приеду к тебе под окна в старой.
Витьку мы все-таки разбудили.
-- Дорогая, -- сказал он, разодрав глаза и увидев Светку.
-- Я все знаю, -- предупредила она.
-- Сейчас поедем за машиной, -- пообещал он жене. -- Слушай, -- спросил меня Витька, -- а ты не помнишь, где мы оставили "мерс"?
Где-где... Проще было ответить, где мы его не оставили. Детскую площадку -- помню. Клен -- помню. Улицу -- не помню. Номер дома, район не помню категорически. Так же, как и номер машины, документы на которую остались в Витькиной куртке, которая, в свою очередь, осталась в машине на заднем сиденье.
Неделю мы кружили по подворотням Москвы, присматривались к чужим "мерсам", за что два раза получили по шее. Потом через ГБДД выяснили номер машины и даже подняли на ноги знакомых ментов, чтобы те по своим связям поискали машину.
Птица щастья завтрашнего дня улетела, плюнув на меня...
От Витькиной удачи остались только ключи -- светлого металла, как меч сказочный Ланселота, красивые, новые. Их можно художественно и небрежно выкладывать на стол. Но Витька этого не делает. Зато при случае он обязательно вворачивает: "Когда у меня был "мерс"...
Один грезит о Настасье Кински, другой -- о прибавке зарплаты, третий мечтает высказать миру то, что он о нем думает. Собственно, от грез одна польза: они помогают понять масштабы и претензии мечтающего.Осуществленные мечты резко девальвируют. Еще вчера вам казалось, что счастье начнется после того, как вы уложите в постель Анечку, в которую были нудно влюблены с пятого класса. Но неожиданно результат оказывается совершенно обратным: Анечка начинает доставать вас телефонными звонками, молчать в трубку, подсылать подруг, приносить вам на работу бутерброды. Вы собираете ехидные взоры сослуживцев и с тоской думаете, что вместо того, чтобы спокойно написать заметку в номер, должны вести Анечку на тусовку. А может, попросить сходить с ней Гаврикова? -- мелькает счастливая мысль. Гавриков оказывается в командировке. Тогда, может, Злыдникова из отдела бизнеса? У Злыдникова какое-то дурацкое интервью. Неужели тащиться самому? "Анюта, дорогая, -- мямлите вы в трубку, -- понимаешь, у меня недописанный текст". "Да-да, -- с готовностью подхватывает она, -- я могу приехать и подождать". В общем, рассказ "Крыжовник" на новый лад. Месть безумцу, который навеет человечеству сон золотой.
Другой мой приятель долго гудел, что хочет купить новую квартиру. "Двушка" на Смоленке была ему тесна. Выбор, что называется, пал. И попал в некое элитное строение, в которое предлагалось инвестировать деньги на нулевом цикле. Инвестировал. Прошло два года. То, что сейчас построено, совершенно не похоже не то, во что мой приятель инвестировал. Телефонов нет ни в одной квартире. А в подземный гараж, которым особенно гордились застройщики, никого не пускают. Пока все остальные не внесут по тридцать штук за пользование. Так мой приятель и паркуется на газоне и звонит по мобильному.
Витька Гавриков всю жизнь мечтал что-нибудь выиграть. Ну правда, ведь есть же на свете люди, которые выигрывают холодильники и пылесосы, поездки на Майами, фотоаппараты, футболки, бутылки кока-колы и даже машины. Ведь кто-то все это выигрывает. Тогда почему -- кто-то? Почему не Витька? Мечта эта была вовсе не корыстная, как это может показаться. Наоборот, она была абсолютно возвышенная. Гаврикова волновал эксперимент в чистом виде. Счастливый случай сам по себе -- данный ему в ощущениях. Собственно, ощущения-то его и интересовали больше всего.
Для приближения к мечте он не собирал фантики от супа или кофе. И даже не играл на "Поле чудес" -- чего там ловить кроме Ярмольника, которому все по барабану? Раз в месяц Витька ходил играть в казино. Честно говоря, я не знал об этом до тех самых пор, пока он не занял у меня штуку в пятницу утром.
-- Она же у тебя все равно не последняя, -- сказал Гавриков.
-- Хуже, -- ответил я, -- она у меня первая.
Назавтра утром Витька, конечно же, не появился, хотя и обещал. Зато позвонила его жена Светка с вопросом, нет ли у меня Витьки и не давал ли я ему денег. На два вопроса я ответил одним "нет", уговорив себя, что не сильно погрешил против истины. "Понимаешь, -- посетовала она, -- мобильный молчит. Как ты думаешь, в морг уже звонить?" "Я думаю, что морг -- это последнее место, где его надо искать", -- сказал я, лавируя между правдолюбием, состраданием к растерянной женщине и дружескими чувствами и прикидывая, сколько времени надо, чтобы прогудеть штуку баксов.
За день Светка обзвонила все больницы и морги, задолбала милицию и всякий раз принималась рыдать, услышав очередное "нет". "Можно подумать, они лишили тебя последней надежды", -- сказал я ей, когда она позвонила в два ночи.
Воскресенье я держал ее за пульс, обзванивал всех наших общих приятелей, личных гавриковских подруг и персонального Светкиного психотерапевта. После чего я накормил женщину тазепамом, уложил спать и с некоторым облегчением отправился домой -- все-таки часов восемь у меня есть возможность не думать о Гаврикове.
Проснулся я от отчаянного лая моего пса. По некотором размышлении я понял: на самом деле кто-то давно и упорно трезвонит в дверь, отчего пес и блажит.
-- Кто там? -- хмуро спросил я у двери.
-- Параллелограмм, -- услышал я голос Гаврикова.
Дикция была почти внятная. Я открыл дверь.
-- И что ты меня не поздравляешь? -- сказал он, вваливаясь в прихожую.
-- С чем?
Витька потащил меня на кухню к окну и ткнул пальцем в стекло.
Внизу, у самого подъезда, стоял черный "шестисотый" "мерседес". Ну конечно, подумал я, Витька во что-то вляпался, и его привезли ко мне за деньгами или мало ли за чем.
-- Подожди, -- сказал Гавриков и исчез.
Через минуту в прихожей раздался душераздирающий лязг и звон. Ящик водки, который мой друг хотел занести в дом, встретился со шкафом в передней. Похоже, все-таки хорошая дикция не может быть тестом на алко-контроль. Несколько бутылок, однако, уцелели. Их-то Витька бесстрашно извлек из груды осколков.
-- Выпьем, друг, -- сказал Гавриков, наливая водку в хрустальную вазочку.
-- Вить, -- осторожно спросил я, -- тебе кто-то подарил "мерс"? Или ты его угнал?
-- Ты посмотри на эту машину, -- сказал Гавриков, простирая руку с вазочкой к окну. -- Эта машина может быть только подарком судьбы. -- И шикарным жестом швырнул на кухонный стол ключи. -- Я ее выиграл в казино.
-- Документы! -- сказал я, все еще надеясь на худшее.
Витька извлек из карманов документы на машину.
-- Видишь, написано: "Гав-ри-ков".
Одной рукой я налил себе водки, другой задушил зависть, которая подняла свою змеиную головку. Мы выпили за машину, потом за Гаврикова, потом за меня, потому что штука была моя. Потом за Светку, которая будет ездить на "мерсе".
-- Представь. Она завтра просыпается, смотрит в окно...
-- И кидает в тебя тяжелым предметом, -- подсказал я, вспомнив, как Светка провела последние три дня.
-- Нет, в "мерс" она ничем не кинет, -- поднял палец Витька. И мы выпили за укрощение строптивых. После чего и возникло закономерное желание покататься.
-- Слушай, -- сказал я, -- давай прямо сейчас поедем к Светке. Представляешь, как она обрадуется.
Мы вышли к машине. В ночной прохладе она стояла тихо и была похожа на большое, красивое и невиданное животное. В багажнике "мерса" был еще один ящик водки, который мы решили пока не трогать, разве что выпить на дорожку.
Ехать было недалеко: через мост, пересечь улицу -- и все, собственно. На середине моста мы заметили впереди огоньки милицейской машины. "Заметут", -- предупредил я Гаврикова. "Спартак" -- чемпион!" -- отреагировал он и прибавил газу. Наша машина рванула как раз подъезжая к патрулю.
Свист и взмах палочки остались за спиной. Через минуту мы уже видели в зеркале огни фар милицейского "форда". К счастью, именно в этом районе жила моя вторая любовь и все переулки и арки я знал как родные. Мы нырнули во двор, вылетели на улицу через арку, пересекли улицу поперек, влетели в арку дома напротив, по газону проскакали к выезду из двора. Потом объехали гаражную стоянку и выскочили на пустой Ленинградский проспект. Оттуда на Миусскую -- в нарушение всех правил.
Только через час, где-то Перово, мы поняли, что на хвосте никого нет. То ли мы действительно оторвались. То ли менты махнули на нас рукой. То ли они не сунулись в чужой район. Мы стояли под неведомым нам кленом напротив детской площадки и курили.
-- Витьк, -- сказал я, -- есть предложение. Запираем машину, ловим тачку и едем домой.
-- Это предложение надо отметить, -- сказал Витька.
Мы выпили, заперли машину и побрели пешком на улицу, где были бы хоть какие машины. Минут через десять поймали "москвичонок" и двинулись ко мне -- Светку было решено не беспокоить.
Все-таки женщины более бесцеремонны, чем мужчины. Светка позвонила в семь утра.
-- Он у меня, спит, -- сказал я, -- выиграл в казино черный "мерседес". Хотел завтра утром приехать к тебе под окна в новой машине.
-- Ничего, -- успокоила меня Светка, -- сейчас я приеду к тебе под окна в старой.
Витьку мы все-таки разбудили.
-- Дорогая, -- сказал он, разодрав глаза и увидев Светку.
-- Я все знаю, -- предупредила она.
-- Сейчас поедем за машиной, -- пообещал он жене. -- Слушай, -- спросил меня Витька, -- а ты не помнишь, где мы оставили "мерс"?
Где-где... Проще было ответить, где мы его не оставили. Детскую площадку -- помню. Клен -- помню. Улицу -- не помню. Номер дома, район не помню категорически. Так же, как и номер машины, документы на которую остались в Витькиной куртке, которая, в свою очередь, осталась в машине на заднем сиденье.
Неделю мы кружили по подворотням Москвы, присматривались к чужим "мерсам", за что два раза получили по шее. Потом через ГБДД выяснили номер машины и даже подняли на ноги знакомых ментов, чтобы те по своим связям поискали машину.
Птица щастья завтрашнего дня улетела, плюнув на меня...
От Витькиной удачи остались только ключи -- светлого металла, как меч сказочный Ланселота, красивые, новые. Их можно художественно и небрежно выкладывать на стол. Но Витька этого не делает. Зато при случае он обязательно вворачивает: "Когда у меня был "мерс"...
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
