Архивная публикация 2006 года: "Между чекистом и пародистом"
Пятнадцать лет назад, 8 декабря 1991 года, было подписано Беловежское соглашение, юридически оформившее распад СССР.С одной стороны, случилось это в тот самый день, когда перепуганный КГБ отмечал знаменательную, хотя и некруглую дату: 8 декабря 1938 года кровавый вождь Николай Иванович Ежов уступил кресло руководителя НКВД добрейшему и нежнейшему руководителю Лаврентию Павловичу Берии. Тотальные посадки чекистов после этого резко сократились, война своих против своих была завершена, можно было вздохнуть спокойно и вернуться к любимому занятию, к войне против чужих и профессиональному душегубству.
С другой стороны, Беловежская пуща предваряла общий праздник всей прогрессивной перестроечной интеллигенции: 9 декабря 1991-го исполнялось 55 лет знатному борцу с коммунистической, националистической, реакционной и прочей скверной поэту-пародисту и ведущему смелой телепрограммы «Вокруг смеха» Александру Александровичу Иванову.
Так знаковое событие, которое теперь принято считать главной геополитической катастрофой XX века, с самого начала погрузилось в шлейфы исторической мифологии, было взято в кольцо символических дат. У входа в Беловежскую пущу Ельцина, Кравчука, Шушкевича и примкнувшего к ним Назарбаева подстерегали смутные тени поверженного Ежова и возвышенного Берии; на выходе из нее им радостно сиял лик перестроечного пародиста Иванова. Символ на то и символ, чтобы подлежать нравственному истолкованию. Этим и займемся. Причем пойдем от конца к началу, а не от начала к концу; есть в риторике такой прием.
Итак, что знаменовала собой хронологическая встреча беловежской драмы и советской пародии? То, что впереди всех нас ждало много странного, вывороченного, пошлого и несомасштабного. Окисление привычной культурной почвы и коррозия моральных репутаций. Глубоко советские публицисты, журналисты-ленинцы и эстрадные сатирики в роли знаковых политических фигур, которые будут непосредственно влиять на новую власть. И наоборот, серьезные люди — уровня, например, великого филолога-германиста Александра Викторовича Михайлова — в роли оппозиционных маргиналов и авторов дилетантских статей об экономике. Нам предстояло убедиться, что кухонные разговоры о свободе любой ценой были для слишком многих образованных людей только разговорами. Образованному сословию, которое так ждало перемен, предстояло расколоться на несовместимые политические лагери и поддерживать кровавые решения ради будущего, как мы его — по-разному — понимали. Много чего предстояло. Но самое обидное, что в конце концов предстояло пережить и язвительную чекистскую пародию на те всеобщие перемены, сквозь которые мы все-таки прошли и которые выдержали: получить советский гимн, имперский герб, красное армейское знамя, прекращение дела по Катыни, попытку реабилитации тов. Сталина и заявление высшей власти о том, что пакт Молотова—Риббентропа всего лишь техническое оформление Мюнхенского сговора.
Тут бы и сделать далеко идущие выводы. О бесполезности всех и всяческих перемен. О горькой иронии истории и проч. Но. Не будем забывать, что пародисты нас ждали только на выходе. А на входе сторожили Ежов и Берия. Потому что склеить саморазорвавшееся тело советской империи можно было только одним-единственным способом. Сдавшись на милость победителю. Тому самому, который с чистыми руками и холодным сердцем готов был сбрызнуть разделенную страну мертвой, абсолютно мертвой водой. Равенство в смерти перед лицом всесильного ЧК — вот что было альтернативой той пошлости и неразберихе, что последовали за подписанием Беловежского соглашения. Да, пародистов до Кремля в таком случае точно бы не допустили. Все было бы очень серьезно. Как в морге.
И поэтому сегодня, дорогие братья и сестры, вспоминая летописное событие пятнадцатилетней давности, не позволим себе впасть в историческое уныние. Признаем с ужасом, что Советский Союз был обречен. Может быть, изначально; во всяком случае — с того момента, как сопредельная Украина провела референдум и отправилась в самостоятельное политическое плавание. Никакой славянской империи без Украины быть уже не могло, могла быть — среднеазиатская, со славянской примесью. От чего — скажем безо всякого расизма, а только с трезвым цивилизационным расчетом — избавьте. Не потому, что узбеки, таджики, киргизы и тем более казахи хуже нас в принципе (казахи — те даже и переигрывают); а потому, что мы находимся на разных стадиях политического развития и сравнительно с андижанским правлением Каримова любой российский чекист покажется Збигневом Бжезинским.
Да, в конце концов чекисты обогнули Беловежскую пущу; зашли с той стороны, где был пародист Иванов. Но, во-первых, именно что в конце концов. За десять пропущенных лет они успели врасти в большую экономику и утратили идеологическую девственность. Как учил нас Черномырдин, эти — уже вам не те. Во-вторых, зашли они именно со стороны — пародийной. А это делает нам разницу. Вокруг смеха — или вокруг смерти. Выбор очевиден.
Пятнадцать лет назад, 8 декабря 1991 года, было подписано Беловежское соглашение, юридически оформившее распад СССР.С одной стороны, случилось это в тот самый день, когда перепуганный КГБ отмечал знаменательную, хотя и некруглую дату: 8 декабря 1938 года кровавый вождь Николай Иванович Ежов уступил кресло руководителя НКВД добрейшему и нежнейшему руководителю Лаврентию Павловичу Берии. Тотальные посадки чекистов после этого резко сократились, война своих против своих была завершена, можно было вздохнуть спокойно и вернуться к любимому занятию, к войне против чужих и профессиональному душегубству.
С другой стороны, Беловежская пуща предваряла общий праздник всей прогрессивной перестроечной интеллигенции: 9 декабря 1991-го исполнялось 55 лет знатному борцу с коммунистической, националистической, реакционной и прочей скверной поэту-пародисту и ведущему смелой телепрограммы «Вокруг смеха» Александру Александровичу Иванову.
Так знаковое событие, которое теперь принято считать главной геополитической катастрофой XX века, с самого начала погрузилось в шлейфы исторической мифологии, было взято в кольцо символических дат. У входа в Беловежскую пущу Ельцина, Кравчука, Шушкевича и примкнувшего к ним Назарбаева подстерегали смутные тени поверженного Ежова и возвышенного Берии; на выходе из нее им радостно сиял лик перестроечного пародиста Иванова. Символ на то и символ, чтобы подлежать нравственному истолкованию. Этим и займемся. Причем пойдем от конца к началу, а не от начала к концу; есть в риторике такой прием.
Итак, что знаменовала собой хронологическая встреча беловежской драмы и советской пародии? То, что впереди всех нас ждало много странного, вывороченного, пошлого и несомасштабного. Окисление привычной культурной почвы и коррозия моральных репутаций. Глубоко советские публицисты, журналисты-ленинцы и эстрадные сатирики в роли знаковых политических фигур, которые будут непосредственно влиять на новую власть. И наоборот, серьезные люди — уровня, например, великого филолога-германиста Александра Викторовича Михайлова — в роли оппозиционных маргиналов и авторов дилетантских статей об экономике. Нам предстояло убедиться, что кухонные разговоры о свободе любой ценой были для слишком многих образованных людей только разговорами. Образованному сословию, которое так ждало перемен, предстояло расколоться на несовместимые политические лагери и поддерживать кровавые решения ради будущего, как мы его — по-разному — понимали. Много чего предстояло. Но самое обидное, что в конце концов предстояло пережить и язвительную чекистскую пародию на те всеобщие перемены, сквозь которые мы все-таки прошли и которые выдержали: получить советский гимн, имперский герб, красное армейское знамя, прекращение дела по Катыни, попытку реабилитации тов. Сталина и заявление высшей власти о том, что пакт Молотова—Риббентропа всего лишь техническое оформление Мюнхенского сговора.
Тут бы и сделать далеко идущие выводы. О бесполезности всех и всяческих перемен. О горькой иронии истории и проч. Но. Не будем забывать, что пародисты нас ждали только на выходе. А на входе сторожили Ежов и Берия. Потому что склеить саморазорвавшееся тело советской империи можно было только одним-единственным способом. Сдавшись на милость победителю. Тому самому, который с чистыми руками и холодным сердцем готов был сбрызнуть разделенную страну мертвой, абсолютно мертвой водой. Равенство в смерти перед лицом всесильного ЧК — вот что было альтернативой той пошлости и неразберихе, что последовали за подписанием Беловежского соглашения. Да, пародистов до Кремля в таком случае точно бы не допустили. Все было бы очень серьезно. Как в морге.
И поэтому сегодня, дорогие братья и сестры, вспоминая летописное событие пятнадцатилетней давности, не позволим себе впасть в историческое уныние. Признаем с ужасом, что Советский Союз был обречен. Может быть, изначально; во всяком случае — с того момента, как сопредельная Украина провела референдум и отправилась в самостоятельное политическое плавание. Никакой славянской империи без Украины быть уже не могло, могла быть — среднеазиатская, со славянской примесью. От чего — скажем безо всякого расизма, а только с трезвым цивилизационным расчетом — избавьте. Не потому, что узбеки, таджики, киргизы и тем более казахи хуже нас в принципе (казахи — те даже и переигрывают); а потому, что мы находимся на разных стадиях политического развития и сравнительно с андижанским правлением Каримова любой российский чекист покажется Збигневом Бжезинским.
Да, в конце концов чекисты обогнули Беловежскую пущу; зашли с той стороны, где был пародист Иванов. Но, во-первых, именно что в конце концов. За десять пропущенных лет они успели врасти в большую экономику и утратили идеологическую девственность. Как учил нас Черномырдин, эти — уже вам не те. Во-вторых, зашли они именно со стороны — пародийной. А это делает нам разницу. Вокруг смеха — или вокруг смерти. Выбор очевиден.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
