Архивная публикация 2004 года: "Мифы в эпоху «великого перелома»"

Экономике всегда сопутствуют мифы. Что неудивительно, поскольку в этой области человеческого знания, как, наверное, ни в какой другой, здравый смысл должен подкрепляться теоретическим осмыслением. Мифотворчество особенно характерно для этапов глубоких трансформаций. Это естественно. Коренная смена общественного уклада приводит к «разрыву постепенности». Не только обыватели, но и элита испытывает колоссальные трудности с осмыслением происходящего. Отсюда — тяга к мифотворчеству.

Я хотел бы лишь перечислить некоторые. Причем эти мифы распространены и среди иностранных наблюдателей, которые с удовольствием рассуждают о российской трансформации и дают нам разнообразные советы.

Одной из любимейших тем является соотнесение России с братским Китаем. Справа и слева нам все время советуют посмотреть на опыт соседней страны, которая демонстрирует устойчиво высокие темпы экономического роста и является исключительно привлекательной для иностранных инвесторов. Разумеется, у каждого из наших соотечественников — свой Китай. Одни видят источник китайского роста в сохранении коммунистической системы, другие — в отсутствии развитой системы социальной защиты, когда подавляющее большинство населения не охвачено пенсионной системой, а высшее образование является преимущественно платным. Однако если кто-то рассмотрит наши страны в конкретно-историческом контексте, нетрудно будет увидеть, что современный Китай сопоставим с СССР рубежа 20—30-х годов прошлого века — по структуре ВВП, среднедушевому ВВП, по соотношению городского и сельского населения, по структуре занятости, уровню грамотности и т.д. То есть если опыт КНР и дает нам уроки, то касаются они преимущественно исторической дискуссии между И. Сталиным и Н. Бухариным о путях строительства социализма. То, что предлагал сделать Бухарин, спустя пятьдесят лет реализовал Дэн Сяопин. Вряд ли кто-то всерьез возьмется утверждать, что в высокоиндустриальной стране, какой являлся СССР, может проводиться политика модернизации, которая дает результаты в аграрной стране, только встающей на путь индустриализации.

Еще одним мифом является представление о том, что современная Россия попала в тяжелую зависимость от топливно-сырьевого сектора, тогда как советская экономика была диверсифицированной. На самом деле именно советская система в 70-е годы попала в зависимость от нефтедолларов, когда страна стала бурно наращивать экспорт углеводородов, покупая на них оборудование и продовольствие. За десятилетие высоких цен на нефть структура советской экономики подстроилась к этой ситуации, а когда цены на нефть упали, произошел системный кризис, повлекший гибель всей страны. С этих позиций мы сейчас гораздо меньше зависим от ТЭК, причина чего кроется в консервативной бюджетной политике (в бюджет закладываются низкие цены на нефть, а избыточный доход направляется в наш стабилизационный фонд). Правда, доля ТЭК в структуре экспорта заметно превышает показатели советского прошлого, однако данные эти напрямую сопоставлять нельзя: не будем забывать, что значительная часть несырьевого экспорта СССР поставлялась или в рамках закрытой экономики партнеров по СЭВ, или дружественным режимам третьего мира за деньги, предоставлявшиеся самим же советским правительством в виде целевого кредита на закупку советского оборудования.

Или взять миф о благотворности авторитаризма, который способен навести порядок и обеспечить устойчивое и эффективное экономическое развитие. С конца 80-х годов мы периодически слышим рассуждения на эту тему с поиском кандидатов в «благородные диктаторы». Особенно забавны эти рассуждения в устах либеральных экономистов, непосредственно увязывающих расцвет либерализма с расцветом авторитаризма. Тут всегда приводят один пример — Чили при А. Пиночете. Почему-то считается самоочевидным, что этот единственный в своем роде случай является устойчивым правилом, а исключением — сотни других примеров, когда приходившие к власти под самыми привлекательными лозунгами диктаторы разваливали экономику своих стран. Никто, правда, так и не удосужился объяснить, почему российский спаситель окажется именно Пиночетом (оставим в стороне тысячи жертв его правления), а, например, не Пероном, Варгасом, Гарсиа и многими другими, благополучно разваливавшими экономики соответственно Аргентины, Бразилии, Перу. Список негативных примеров можно продолжать почти до бесконечности, вовлекая в него страны Азии, Африки, Латинской Америки. А вот с позитивными негусто.

Впрочем, похоже, мы не так уж держимся за мифы, как иные страны. За последнее десятилетие мы многому научились. Скажем, давно ли все болезни предлагалось у нас лечить массированной накачкой экономики деньгами. Сейчас почти никто не выступает с позиций вульгарного инфляционизма. Нам удалось избавиться от него за каких-то семь лет, тогда как многие латиноамериканские страны на протяжении полувека не могут вырваться из замкнутого круга «инфляция-дефляция». Кажется, преодолели мы и увлечение бюджетным дефицитом, необходимость которого является еще одним экономическим мифом. Остается надеяться, что уроки, усвоенные в период тяжелого макроэкономического кризиса 90-х, останутся в общественном сознании надолго. Но захотим ли мы и дальше освобождаться от мифов?

ВЛАДИМИР МАУ, РЕКТОР АКАДЕМИИ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА ПРИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ РФ