24.03.2008 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2008 года: "Несчастливы вместе"

Говорят, балканские народы производят больше истории, чем в состоянии переварить. Если это так, то лучше всего эту мысль иллюстрирует Косово.

Почему-то когда говорят о проблеме Косово, то всегда имеют в виду отношения между сербами и албанцами. Между тем косовский флаг выглядит так: желтый силуэт страны на синем фоне и шесть белых звезд, которые символизируют не две, а целых шесть крупнейших национальных общин, представленных в парламенте.
Первые две звезды — это албанцы, менее чем за полвека ставшие самым многочисленным (2 млн человек) народом в крае, и сербы, в недалеком прошлом правящее, а ныне просто национальное меньшинство численностью примерно 150 тыс. человек.
Сейчас косовские сербы компактно живут в нескольких деревнях и в северной части города Митровица. Здесь они имеют свои органы власти и даже свою полицию.
Попасть в Косово очень просто. От Белграда до Митровицы ходят автобусы, и никаких сложностей при пересечении границы пока нет. Французский миротворец буквально на секунду заглянул в салон, сказал всем мерси, и мы поехали дальше.
В телерепортажах часто показывают мост через реку Ибар, которая делит Митровицу на северную (сербскую) и южную (албанскую) часть. С обеих сторон стоят полицейские вместе с грозного вида миротворцами, и с первого взгляда действительно возникает ощущение охраняемого рубежа.
Но наши знакомые сербы элементарно объехали мост и без всяких проблем отвезли нас прямо в центр Приштины, правда, предварительно поменяв номера на машине.
Во второй раз мы объехали мост уже с другой стороны — теперь с албанцами, которые так же легко доставили нас к сербам.
Нам хотелось посмотреть на акцию протеста, одну из тех, что ежедневно и в одно и то же время проходят на берегу Ибара. Около двухсот подростков, руководимых несколькими взрослыми мужиками, организованно подошли к мосту и несколько минут скандировали: «Косово — это Сербия!» Потом взорвали две петарды и так же организованно отошли в ближайший сквер на митинг. Там перед ними выступили руководители белградского теннисного клуба «Партизан», призвали держаться и пообещали провести турнир с призовым фондом в $10 тыс. Затем состоялась раздача маек и ракеток, и уже через 20 минут в сквере никого не осталось, кроме сидящих на скамейках стариков, которые, как и до митинга, грелись на солнышке, курили и кормили голубей.
Во время акции на обоих концах моста стояли полицейские. Сербы собрались в кружок, что-то рассказывали друг другу и смеялись. Албанцы ели чебуреки, которыми торговали из ларька, кем-то мудро установленного прямо у блокпоста.

Перемешанные

— Америка — «змея велика», — сказала благообразного вида бабушка из села Грачаницы, что возле Приштины. — Мы с албанцами всю жизнь живем, мы без них не можем, а они без нас. Бог перемешал нас, как овец. Вся Европа должна жить в мире и дружбе, но американцы этого не хотят.
Рядом с ней стояла албанская старушка, которая во время речи подруги согласно кивала.
Сербскую Грачаницу, расположенную в окружении албанцев, охраняют шведские миротворцы, а албанский Сувидол к северу от Ибара — эстонские.
Эстонцы нам искренне обрадовались. Марек из Кохтла-Ярве рассказал, что это его вторая командировка в Косово и что здесь спокойно. Задача миротворцев — следить, чтобы недолюбливающие друг друга стороны не перешли к активным действиям, но что они должны делать, если такое все же произойдет, он не знает. Все будет зависеть от того, какой поступит приказ.
Сейчас миротворцы только патрулируют деревню: пока одна машина идет вверх, другая — вниз, и так круглые сутки. 30 эстонцев на всю деревню.
Албанец Хаир служит в полиции в Приштине, он приехал в Сувидол навестить родственников. По его мнению, провозглашение независимости — правильный шаг, этого дня албанский народ Косово ждал много лет. Против сербов ничего не имеет, но во времена президентства Милошевича он, как и многие албанцы, потерял работу.
— Мы с ними живем как соседи, будем жить и дальше. Общаемся. Но между собой не женимся, очень уж мы разные. Сербов никто не гонит, но если они не хотят жить в независимом Косово, пусть уезжают в Сербию.
Албанка Лиляна Песова держит в селе магазин. Она тоже не против соседства с сербами, но хочет жить в собственном государстве.
В нижней части Сувидола живут албанцы, в верхней — сербы. Внизу в магазине торгуют только за евро, наверху — за динары, евро и доллары. Хозяин, Бранко Радованович, родился и вырос в селе и уезжать отсюда не хочет.
— Проблемы с албанцами были всегда — когда больше, когда меньше. Помню, мы не общались с соседями девять лет. Вообще не разговаривали. Через их половину села никто не ходил пешком — только на машине или автобусе. Смешанные браки? Нет, что ты, мы же очень разные!
Бранко не так категоричен, как некоторые белградские политики, и считает, что раз албанцы создали в Косово свое государство, то и сербы могут сделать то же самое. Можно даже войти в состав Косово на правах автономии — но только на первое время.
Марко из Митровицы считает все случившееся трагедией и несправедливостью:
— Это наша земля, а албанцы спустились с гор и потом так расплодились, что стали многочисленнее нас.
— Албанцы — автохтонное население этих мест, а сербы пришли сюда с Карпатских гор, — уверял нас Садык, парикмахер из Приштины.
— Надо жить дружно, — сказал Баки, имам мечети. — Что плохого в том, что Косово провозгласило независимость? Мы хотим жить в свободной демократической стране, в которой будут соблюдаться права всех людей, независимо от национальности и веры.
— У нас демократия, — говорил за чашкой кофе старый Камиль из албанского села Суарека. — Пусть сербы возвращаются, нечего им тут бояться. Видишь вон ту школу? Там в 99-м сербские военные собрали 25 молодых парней из села и всех расстреляли.
Помимо родного албанского Камиль свободно владеет турецким и сербским языками и даже не без успеха пытался говорить с нами по-русски. Он рассказал, что русские купили в Косово завод по производству автомобильных шин, что, безусловно, хороший знак.

Война церквям

Разговоры о том, кто «автохтоннее» и кто и когда спустился с гор, везде бессмысленны и опасны, а на Балканах особенно. Здесь все коренные, так уж получилось. Многие здешние мечети построены века назад, но и сербы совершенно справедливо считают Косово душой Сербии — ведь именно здесь, в Пече, была резиденция сербского патриарха. В Косово же находятся древнейшие православные монастыри.
Один из самых известных основан в XIV веке и называется «Высоки Дечаны». Монастырь расположен у подножия горного хребта с характерным названием «Проклетие» — это относительно недалеко от границы с Албанией. Охраняют Высоки Дечаны итальянские миротворцы, и, чтобы попасть к воротам, нужно было пройти через два блокпоста. На втором из них итальянцы отобрали у нас паспорта и сказали, что фотографировать монастырь запрещено: монахи не велят.
Внутри вполне можно снимать кино о средневековой жизни. Выложенный каменными плитами двор, старинная церковь, обитель с узкими высокими окнами — от всего веет глубокой древностью и покоем. Гармонию этого места несколько нарушали солдаты, которые прогуливались по двору и время от времени весело переговаривались с монахами.
— Вся история монастыря — это история выживания, — сказал отец Петр. — Турки, албанцы… В последний раз на нас нападали в 2004-м, и еще в прошлом году кто-то выстрелил с горы из гранатомета. Граната попала в заднюю стену церкви. Сейчас тихо. Я не знаю, что будет дальше, не знаю, сколько пробудут здесь итальянцы. Конечно, чем дольше, тем лучше. Всего братьев 30 человек, и, что бы ни произошло, мы никуда отсюда не уйдем. Наш монастырь основан королем Сербии Стефаном, здесь же покоятся его мощи, как можно уйти? Мы останемся здесь до конца.
Другой монастырь, расположенный на горе над древнейшим на Балканах городом Призрен, охраняют немцы. Блокпост, колючая проволока по периметру и прожектора, по ночам освещающие единственную ведущую к монастырю дорогу.
Вот только охранять здесь, в сущности, уже нечего: монастырь разрушили и сожгли, точно так же, как и целый прилегающий к нему городской район, где компактно проживали сербы.
В монастырь нас не пустили немцы, а из жилого района, тоже обнесенного колючей проволокой, вежливо попросили швейцарцы. Они объяснили, что поскольку все уже разграблено, то их задача — следить за тем, чтобы местные жители хотя бы не растащили на стройматериалы развалины. На вопрос о том, значит ли это, что сербы когда-нибудь смогут вернуться домой, швейцарцы ответили, что это политика, а они обычные солдаты.
Но не все сербские дома были разрушены. Как сказали миротворцы, в тех, что уцелели, поселились албанцы и частично цыгане.

С турецким акцентом

В маленьком Косово живет столько народов, что звездочек на флаге на всех явно не хватает. Например, на горан (или горцев), славян, исповедующих ислам и говорящих по-сербски. Два этих обстоятельства делают горан уязвимыми для обвинений в предательстве, как со стороны мусульман-албанцев, так и православных сербов.
— Непонятный народ, чисто ваши черкесы, — пожимая плечами, говорил наш знакомый Тома из сербской части Митровицы. — Говорят на нашем языке, но вроде мусульмане. Конечно, у них были свои дела с албанцами! Но сейчас горан у нас почти не осталось, все ушли на юг в район Призрена. Теперь в тех горах живут.
Непростое сочетание славянского происхождения и языка с мусульманской верой создает дополнительные проблемы и боснийцам. Правда, они в силу многочисленности сумели создать собственную партию, имеют места в косовском парламенте, а значит, и звездочку на флаге.
Самая крупная (после албанской и сербской) национальная община Косово — турки. Их насчитывается порядка 60 тыс., и живут они в основном в Призрене и его окрестностях.
Пожалуй, это единственное нацменьшинство, которое чувствует себя спокойно и уверенно. Турция рассматривает косовских соотечественников как носителей классической оттоманской культуры и оказывает им всяческую поддержку.
Призрен очень напоминает старые районы Стамбула: дома с выступающим вперед вторым этажом, мечети, построенные в характерном турецком стиле, когда-то привнесенном на Балканы, и даже турецкая баня. Еда в кафе и ресторанах тоже чисто турецкая, а турецкий язык распространен здесь почти так же, как и албанский.
На улицах полная эклектика: девушки носят и обычную одежду, часто довольно откровенную, и хиджаб, а многие молодые люди щеголяют с серьгой в ухе, иногда даже в обоих.
По ночам в центре города грохочет музыка: вся молодежь танцует на многочисленных дискотеках. Правда, крепче пива при этом никто ничего не пьет.
— Мне вообще-то нет особого дела до политики, — сказал студент колледжа по имени Яшар. — Но независимость Косово я приветствую. Понимаешь, албанцы нам ближе, к тому же Сербия, на мой взгляд, не имеет исторической перспективы. Вот Россия — другое дело, потому я и собираюсь изучать русский язык. В нашем университете есть такой курс. Потом, может быть, поеду работать за границу — в Германию или к вам. В Турцию не хочу, там все уже занято.

Цыган Мухаммед и египтянка Саранда. Европа им поможет

Точного числа косовских цыган не знает никто. Цыганские интернет-ресурсы называют цифру в 100 тыс. человек — включая в это число тех, кто изменил свою национальность из страха перед репрессиями. Албанцы говорят, что их не более 15 тыс.
В любом случае, учитывая масштабы Косово, это немало. Точно известно одно: оба цыганских депутата парламента голосовали за провозглашение независимости.
Местные цыгане стараются жить компактно: во время войны им здорово досталось как от тех, так и от других. Сербам не нравилось, что они мусульмане (все косовские цыгане исповедуют ислам), следовательно, могли помогать албанцам. Последние считали их предателями, поскольку, исповедуя ислам, они не воевали вместе с ними против сербов. Дело усугублялось тем, что цыгане, живущие в Сербии, подлежали призыву на военную службу, а значит, были вынуждены воевать против Армии освобождения Косова.
В результате цыган грабили и убивали все кому не лень, как выразился один из цыганских активистов, «мы и не на земле, и не на небе».
Населенный пункт Племетин, неподалеку от Приштины, представляет собой нечто среднее между нищей деревней и лагерем для перемещенных лиц. Часть цыган живут в двух построенных для них правительством пятиэтажках, большинство — в убогих домах и бараках, в которые даже войти страшно.
Работы нет практически ни у кого, мужчины занимаются сбором мусора, женщины и дети просят милостыню.
— Ну что ты будешь с ними делать, — покачал головой Реджеп, наш водитель-албанец. — Традиции у них такие, дети даже в школу не ходят, а взрослым все равно!
— Тяжело живем, — сказал цыган Мухаммед, — и никому нет до нас дела. Вот у меня трое детей, один ребенок больной, а никакой помощи не получаем. Но я поддерживаю независимость Косово: ведь если войдем в Евросоюз, цыганам наверняка помогут.
— Конечно, независимость — это очень хорошо, — поддержала Мухаммеда его соплеменница Фуальта, живущая с многочисленным семейством в одной из комнат барака. — Косово Европа поддерживает, может, и у нас наконец все наладится?
Как считают большинство исследователей, освоение Европы египетскими колонистами началось во времена фараона Рамзеса Второго. Именно тогда они и появились на Балканах, занимались в основном выплавлением золота и кузнечным делом. Возникали и рушились империи, приходили и уходили завоеватели, а египтяне как жили, так и живут. И даже имеют двух собственных депутатов в косовском парламенте.
По поводу численности египтян в Косово тоже есть разночтения, но, пожалуй, наиболее приближенной к действительности можно считать цифру 15 тыс. человек. Одно из египетских поселений находится на окраине городка Дьяковица, на юго-западе края.
Бедностью и небрежностью быта египетская деревня чем-то напоминала цыганскую, но это только на первый взгляд. Сами египтяне не на шутку обижаются, когда их путают с цыганами, и это действительно совершенно другой народ.
Сначала из длинного низкого дома с множеством дверей выбежали дети, потом с достоинством вышли двое мужчин. Один из них, с крашенными в светлый цвет волосами до плеч и серьгами в обоих ушах, представился как Шпетим.
Имя типично албанское, что понятно: никакого другого языка, кроме албанского, косовские египтяне не знают, к тому же они исповедуют ислам, который принесли в эти места турки.
Шпетим пригласил в свое жилище. В единственной комнате площадью не более 20 квадратных метров живут семь человек. Внутри чисто, но очень пусто, вся обстановка — вытертый палас на полу, семь одеял, расстеленных вдоль стен, и печка, работающая на солярке. Стены с обвалившейся штукатуркой и продавленный, готовый в любую минуту рухнуть потолок.
— Я не знаю, когда наши предки пришли сюда, но и мои родители, и дед, и прадед рассказывали, что наш народ родом из Египта. Но не из этого, который сейчас, а из того, древнего.
Лица у местных жителей так же смуглы, как у цыган, но черты другие. Они действительно напоминают изображения древних египтян — трудно поверить, что можно встретить что-то подобное в наши дни да еще в Европе.
Дети египтян учатся в албанской школе, некоторые объяснялись с нами при помощи английских слов. Лучше всех по-английски говорила 12-летняя Саранда, после школы она мечтает стать парикмахером-стилистом.
Зато бедность косовских египтян вполне сравнима с цыганской. Работы нет у большинства мужчин, те, кому повезло, перебиваются случайными заработками. В каждой лачуге полно детей — красавица Бадиша в свои 23 года имеет уже четверых. Еще есть муж, который никак не может найти работу. Имущество — хижина, правда, отдельная, но тоже с одеялами на полу и несколько тощих кур во дворе.
Из сколько-нибудь благополучных жителей египетской деревни нам встретился только Муга — владелец небольшой строительной фирмы. У него свой дом и подержанная, как сказали бы у нас, иномарка. По его словам, начать свой бизнес в Косово хотя и трудно, но можно. Трудности те же, что и везде, и плюс еще дискриминация — потому что не албанец. Выход один — в Европу.
— Вот раньше было хорошо, — сокрушался, дыша алкоголем, египтянин по имени Бесим. — Отец рассказывал, что при Тито он работал на фабрике и получал большие деньги. А я живу тем, что собираю пустые банки и сдаю их приемщику. У меня трое больных детей и больная жена. Лекарства купить не на что.
— Сейчас мы стали независимым государством, и это правильно. Косово должно стать частью Европы, жизнь тогда сразу станет лучше. Не дадите пару евро на хлеб?

О флагах и указателях

Как бы то ни было, до вступления в Евросоюз пока далеко, и трудно сказать, каким будет Косово в ближайшие годы. Прогнозы на этот счет разные.
Еще не так давно в западных источниках проходила информация о том, что пресловутая «Аль-Каида» имела на территории Албании и Косово лагеря, где проходили подготовку боевики, которых впоследствии переправляли в другие страны Европы и на Ближний Восток. Такого рода утверждения полный бред — хотя бы потому, что косовские албанцы в принципе не религиозны и не подвержены фундаменталистским настроениям.
Что больше похоже на правду, так это то, что Косово представляет серьезную проблему как один из узловых пунктов наркотрафика, и об этом с тревогой говорят местные жители. Имеется в виду так называемый западный коридор, по которому афганский героин через Иран и Турцию попадает на Балканы, а отсюда в Западную Европу.
Трудно сказать, позволят ли Косово стать вторым Афганистаном да еще в самом центре Европы. Как сказали бы миротворцы, это политика, а мы простые солдаты.
И уж самый плохой сценарий — новая резня, которая может случиться между сербами и албанцами. Нынешнее подвешенное состояние, когда сербское меньшинство не хочет уходить, но при этом не желает подчиняться Приштине, не может продолжаться до бесконечности. У Сербии нет ни политической воли, ни реальной возможности защитить соотечественников, к тому же любая силовая акция в Косово будет означать новый конфликт с Западом. Албанские же вооруженные силы, состоящие из бывших боевиков Армии освобождения Косова, насчитывают до 3 тыс. человек, и это не считая полиции.
Ситуация сложилась такая, что косовские сербы оказались предоставленными сами себе. Отсутствие общего взгляда на проблему в правящей верхушке Сербии и неспособность Белграда предпринять хоть какие-то шаги, которые бы вели к ее разрешению, вызывают все большее раздражение местных жителей. Большинство наших собеседников в Митровице являются носителями радикальных настроений, многие называли президента Бориса Тадича «шпионом», продавшим интересы страны Соединенным Штатам.
Америку косовские сербы не любят, пожалуй, даже больше, чем албанцев. Европу они тоже недолюбливают, а миротворцев воспринимают как непрошеных гостей, почти оккупантов.
Парадокс, но впечатление такое, будто сербы в Косово возлагают больше надежд на Москву, чем на Белград, и этому есть вполне логичное объяснение. Признание независимости края большинством ведущих стран Запада, и прежде всего Соединенными Штатами, означает не только перекройку европейских границ, но и серьезный вызов России, которая стремится к тому, чтобы вернуть себе статус одного из главных игроков на геополитической арене, и хочет, чтобы с ней считались.
Все наши собеседники в Митровице с большим интересом обсуждают итоги президентских выборов в России, нежели политический кризис в Белграде. Они считают, что нынешнее руководство Сербии рано или поздно откажется от Косово, получив взамен преимущества сотрудничества с Западом и в перспективе — вступление в Европейский союз. Сербия не имеет выходов к морю, она окружена государствами, которые или уже являются членами НАТО, или вскоре вступят в Североатлантический блок. Противостояние с Западом, скорее всего, превратит Сербию в страну-изгоя, а раз так, то Косово лучше принести в жертву.
Другое дело Россия — ведь в этом случае затронута честь великой державы.
— Вот если бы вместо Ельцина тогда был Путин, — уверенно сказал Саша из Митровицы, — то он бы не дал бомбить Белград и не позволил миротворцам войти в Косово. Как думаете, Медведев будет как Путин?
К югу от Ибара американскими, итальянскими, немецкими и французскими флагами украшена чуть ли не каждая бензоколонка, к северу — помимо сербского можно увидеть лишь российский триколор.
У каждой деревни в Косово два названия — албанское и сербское, что и было отражено на указателях на въезде и выезде. Сейчас на указателях в албанских селах остались только свои названия, а сербские аккуратно закрашены. То же самое проделали с албанской топонимикой и сербы. Как будто все можно замазать краской.