Архивная публикация 2006 года: "Новые Ставрогины"

Июнь — Сальск. Сентябрь — Вольск, Кондопога. Представители несуществующей партии скачут по подоконникам Минфина. Другие «сражаются» у здания Госдумы. Нарастает то, о чем говорят вполголоса, потому что не уверены, смогут ли с этим справиться, если вспыхнет массово.Порой неуместными высказываниями и сами подогревают, иногда с такой истовостью, что закрадывается — не с умыслом ли? Вряд ли. Скорее, от неумения просчитывать последствия. А они могут быть осязаемыми. В обществе — может, в силу латентного гнева, накопленного недовольства или тяги к справедливости, как ее часто понимают в России, — зреет запрос на новых Ставрогиных и Верховенских. Или Ткачевых и Нечаевых, кому что ближе. Средний возраст хочет выместить злость, молодежь скучает по действиям, мня себя современными Гершуни и Верой Засулич.

1. Настрой

«Было у нас и нечто весьма посерьезней одной лишь жажды скандала, было всеобщее раздражение, что-то неумолимо злобное; казалось, всем все надоело ужасно», — писал Достоевский, видя и предвидя «Народную волю», «Черную сотню», боевые организации эсеров. В обществе назревало «что-то неумолимо злобное», а власть не могла, не желала реагировать эффективно и своевременно. Россию это сначала привело к 1905-му, затем к 1917 году.

Нынешнее общество тоже накопило злость, раздражение и обиду. Состояние многих слоев — в силу ли текущих моментов, исторической памяти или склонности русских все воспринимать, по выражению Бердяева, «тоталитарно», без «скептического западного критицизма» — таково, что рано или поздно может стать серьезной проблемой власти, перерастающей в проблему страны. В том числе потому, что иные слои замечать этих проблем не желают, полагая, что этого либо не существует вовсе, либо что любое настроение сублимируется в удобное этим слоям и играющее им на руку.

2. Опасность

Казалось бы, тут бытовой конфликт, там подвыпившие, тут гражданство у школьницы проверили, там о коренном равноправии вспомнили. Но из мелочей подчас и складывается реальность, которая начинает довлеть. Особенно когда эту реальность пытаются утрамбовать в виртуальное пространство — понятное и простое. Или подменить один вопрос/запрос ответом/действием/призывом из иной плоскости.

Не хотелось бы предрекать бунты и реинкарнации всяких «воль», земельных или народных. Всем известен закон о «самовыполняющемся пророчестве» — когда чего-то в общественном укладе нет, но все его ждут и о нем судачат, оно приходит и происходит. Инфляционные ожидания, банковский кризис или кондопоги. Слова эти — не о разжигании. Слова эти о том, что еще можно предотвратить.

3. Вера

О неудовлетворенном у людей чувстве справедливости прекрасно сказал год назад Михаил Веллер. Он прав, утверждая, что простирается оно не только в направлении отмщения олигархам. Есть множество других тем, которые вызывают у обывателя, простого такого обывателя, жажду почесать кулаки. Выплеснуть гнев, который больше деть некуда. Но есть и другое: общее презрение к официозу в любом его проявлении; разрастающееся неверие в то, что говорят, что обещают. Это еще полбеды и проблема для России не новая. Но помимо этого есть альтернативная субкультура, у представителей которой горят глаза. В них вера и/или жажда действий. Они еще ЧЕГО-ТО ХОТЯТ. Очень редкое ныне качество. И очень опасное. Особенно если больше нигде не встретить ни веры, ни глаз.

Недавно чиновник от телевидения, говоря о тактике поведения в сегодняшних условиях, заметил: надо выбирать между ловкостью и сервильностью или честностью и храбростью.

Кто у людей ассоциируется с носителями этих «ценностей»? С честностью и храбростью представителей правящего класса уже практически не соотносят. Говоривший о выборе качеств, думается, и себя уже не относит к группе два... Да, власть имущих еще боятся. Но уже не верят. Опять же вроде ничего нового для России: вы делаете вид, мы делаем вид... Но не в ситуации, когда накапливается агрессия.

4. Структура

Российское общество уже зримо распалось на слои, образовав, в свою очередь, три протокласса. Есть «патриции» (не обсуждаем в данном случае природу их появления и длительность пребывания в этом состоянии, но они налицо), а также стремящиеся к ним примкнуть; есть буржуазия, состоящая как из лавочников, так и из промышленных воротил; есть пролетарско-маргинальные «низы» и есть обыватель — «миддл», этакий обслуживающий персонал.

5. Желания

Один бизнесмен заметил: «Власти глушат все живое, поэтому народ переходит на суррогаты». Его стоит поправить в одном: не народ — два верхних слоя. Потому что у них есть деньги на «суррогаты» и уже сформировавшаяся привычка развлекать себя. Особенно когда плоды труда твоего не ценятся; сверхзадач не ставится; профессионализм не востребуется, а лозунгом дня становится «все равно никому ничего не надо...». Оттого один тешит себя яхтами, другой — лошадьми, третий — коллекцией вин, четвертый — туризмом. Бытие остановилось, но надо жить и в нем — таков мнимый выход.

Не так у других слоев. «Люди соскучились по событиям, им уже хочется побузить», — заметил недавно один финансист, чутко улавливающий эманации социума.

Кого-то еще устраивают суррогаты, кого-то — нет. Но бывает, что цена «суррогата» неизмеримо высока. Не все готовы ее платить. Простой пример. Если «мент» в Москве хочет купить обычную «среднеклассовую» машину за $15 тыс., у него лишь два пути: идти на участок работы, где возможны «побочные заработки», или на фиг из системы. А если он не хочет ни увольняться, ни воровать? А тогда — на барахолку, в метро, на свои шесть соток! Потому что больше на 400—900 баксов в Москве ловить нечего. Квартира нужна? Полгода пахать, купить один метр и жить, как собака в конуре?! Выхода из этого нет, работай хоть 20 часов в сутки. То же относится к учительнице, престарелому парикмахеру, шоферу, сотруднику унитарного предприятия, владельцу ма-аленькой палатки.

Простые бытовые желания — отдать ребенка в приличную школу, «увидеть Париж и умереть», купить хороший костюм — упираются в институциональные границы. У простого российского «пахаря» нет возможности их расширить. И надежды, что кто-то это сделает для него.

6. Чувства

При этом именно средний класс, особенно его средние и низшие слои, подвергается унижениям. Тут выслушай хамоватую нотацию, там занеси, тут стерпи. Недовольство растет, и его активным носителем является тот самый средний класс, обыватель. Основа демократии и фашизма... Или фашизма...

Агрессию выплеснуть некуда и не на кого, наверх не получится — не на милицию же или губернатора? Следовательно, только вниз. На таджиков-дворников, строителей-молдаван и торговцев, торговцев, торговцев! Но, с другой стороны, как известно, «нет у революции конца». И на что еще может быть обращен гнев, страшно подумать...

7. Виды

...Консьержка в одном «миддловом» московском доме, престарелая, но деятельная оптимистка, щелкает телепультом. На дворе 10 вечера — казалось бы, самое время для передач, хороших и разных. «Тьфу, — под конец говорит она, — неужели только одну вот эту программу и можно смотреть?!» И переключает на «Евроньюс»...

Люди все больше тяготятся тем, что видят по телевизору. Потому что для них есть и другая жизнь. И она странным образом непохожа на победные реляции губернаторов, отчеты «Единой России», уверенное спокойствие силовиков, Медведева на фоне красивой больницы, свежевспаханного поля или пасторальной яичницы у бабушки. «Замеры показывают: людей это раздражает, — делится источник в Кремле. — Они смотрят телевизор, а утром идут в поликлинику и видят совсем не то, что Медведев. Его что, нельзя отвезти в другую больницу, где крыша течет, младенческая смертность повышена, в район, где недострой жилья?! Пусть крикнет, пусть поставит вопрос, призовет к ответу губернатора, мэра».

Некоторые полагают: еще несколько месяцев подобного «пиара» — и национальные проекты придется тихо похоронить. Явных результатов не видно, а ко всем бабушкам не наездишься...

8. Простейшие

Есть слой маргиналов. Ни эксперты, ни сами активисты разных движений не рассматривают его как активного субъекта. Он, скорее, примыкает к кому-нибудь. Следующая прослойка — занятые добычей куска хлеба с маслом. Эти недовольны. Очень трудно в данном случае отделить недовольство объективное от собственного нежелания/неумения работать. Но поскольку представители этого слоя не склонны искать причину в себе, они займутся поиском врага снаружи. И в него поместят накопившиеся обиды.

Две эти прослойки, примерно по 10% каждая, пассивны, но все же опасны. Потому что подбегут и присоединятся к драке, хотя и не будут зачинщиками. Как было веками. «И путем, ему желанным, потянулися рабы, и к знаменам самозваным все стеклись. Бараньи лбы!» — Гете... Кстати, «настоящие» драчуны таких опасаются не меньше властей (см. памятку).

9. Стремления

А вот дальше начинаются прослойки среднего класса. Они заработали на кусок хлеба с маслом, а по праздникам и с икрой. Их дети ходят в школу, где зачастую и начинаются истоки расслоения и классовой ненависти. «Мама, почему Петя едет в Турцию, а мы в деревню к бабушке?» «Папа, я хочу игровую приставку, как у Коли! Почему Колю возят в школу на машине, а мы трясемся в грязной маршрутке?» «У Даши мобильник круто-о-ой, а у меня ужа-а-ас».

«Именно эта прослойка наиболее отчетливо олицетворяет тягу к справедливости, — отмечает научный руководитель Центра социальных исследований и инноваций Евгений Гонтмахер. — Именно здесь часто задается вопрос, почему у них есть, а у нас нет, зарождается ненависть к богатым и желание восстановить справедливость. Можно сказать, это нижние страты среднего класса. Здесь борются за детей. Здесь, в отличие от нижних слоев, не злость, а злорадство по поводу чужих неудач. Тут самые яростные сторонники социального равенства. Тут мысль о том, что мы работаем, а ОНИ нас обкрадывают. Тут мысль не о куске хлеба, а уже о некоторых удобствах жизни».

Многие эксперты считают, что это и есть главное для нормального обывателя: не богатство или счастье, а комфортность и безопасность жизни. И если этого нет — бьешься-бьешься, а ничего не меняется, — возникает раздражение. Ненависть.

Участники разных движений видят сторонников — пусть не «зажигателей», но активных участников своих акций и воззваний — именно в этом слое. Относя сюда и некоторых пожилых представителей, и просто «активных теток» от 50 лет. Особенно тех, кто уже достиг пенсионного возраста, но еще далек от пенсионного состояния тела и духа. Они пасть порвут, скандал такой вселенский учинят. Впрочем, это видно по различным общественным мероприятиям — среди активистов немало таких женщин. Семьи служащих, работников автосервиса и торгового центра, сотрудников НИИ и хладокомбинатов. Или их дети. Вот откуда могут происходить новые Верховенские и Ставрогины. «Более жесткий и более аскетический душевный тип».

10. Циники

Где-то по границе этого слоя проходит медиана общества. Выше — иные слои. Это еще не «аристократия», это высшая страта среднего класса. Не олигархи. Циники, максимально, насколько возможно, закрывшиеся от мира, где все жестоко, несправедливо и неэффективно. Следовательно: детей в частную школу, себя в спортклуб по членским карточкам, машину затонировать. Одеваться в Европе, отдыхать там же, если приходится жить и работать в России — в бантустанах. Иные представители этого слоя еще способны воспринимать реальность. Но махнули на нее рукой: мол, все равно не изменить, а раз так — надо обеспечить себе максимум комфорта в своем мирке. Кстати, далеко не узком. И за пределы его — ни шагу. Другие — потеряли ощущение реальности и полагают, что мир таков, каким его видят они. «Хранят покой свой себялюбцы жадно; честь, верность, долг, любовь — им прах и дым. Как будто если в их дому все ладно, пожар соседа не опасен им»...

Часто они позволяют втянуть себя в виртуальную реальность, поскольку часто сами же ее и создают. Утром создают, а вечером включают телевизор и говорят: о, видите, по телику показали, значит, правда. Где-то в этом слое, возможно, на стыке с «аристократией», любят оперировать теориями заговоров, уверовав в то, что все происки — из-за океана. Эти проплачены, те куплены, все происходит по чьей-то указке, пятая колонна шагает по стране. «Многие абсолютно уверены именно в этом и склонны трактовать так любую вспышку недовольства внутри России», — говорит лидер Движения против незаконной иммиграции Александр Белов.

11. Разрыв

Опасность пролегает вдоль медианы общества. Увеличивается разрыв между живущими в своем мирке и которым все по фигу и теми, кто такой мирок создать не может, все время напарываясь на реальность, как на сучья в буреломе. Системных средств достижения справедливости нет. Именно эти слои могут дать Ставрогиных и Верховенских или примкнуть к ним. Одни — потому что жаждут мести. Другие — потому что хотят перформанса. Об этих — особо.

12. Представление

...В маленьком городке на юге Англии проходил парад. Жители собрались на главной площади и пошли по улицам своего городка, где знают каждый кирпичик. Они шли торжественно и величаво. Возглавлял шествие мэр с золотой цепью на груди, за ним — пожилые люди с флагами и медалями, ветераны Второй мировой, затем представители среднего возраста, следом школьники. Над действом витали два чувства — гордости и сопричастности. То, что напрочь отсутствует в России.

«Мы смеемся над ритуальными бдениями американцев, а между тем именно в России рассеянность общества такова, что оно уже существует лишь в виде атомов, — говорит Гонтмахер. — Оно распалось, и это рождает чувства одиночества, отчужденности, никому ненужности. Причины происшедшего в том, что у нас убили местное самоуправление».

Перформанс, хеппенинг — испытанный способ, во-первых, сублимировать жажду событий, во-вторых, дать сотням, тысячам людей ощутить чувство локтя. Работать может как на созидание, так и на разрушение. Блестяще постигли идею перформанса как фактора, позволяющего обывателю почувствовать свою значимость, Гитлер, Муссолини, Сталин. Но есть и совершенно иные формы коллективизма. Пример маленького городка в Англии, стране, которую трудно заподозрить в движении к тоталитаризму, — из этого ряда.

Еще более эффективно это работает в Америке, которую мы уничижительно презираем. Америка возвела разные сборища и шествия в жизненную потребность миллионов. Так поддерживается чувство коллектива, причастности к единой нации — от затерянных городков Аризоны до лужаек Белого дома. И у нации индивидуалистов, каковыми принято считать американцев, это выглядит гораздо честнее и искреннее, чем у россиян, нации, традиционно гордящейся своей соборностью и коллективизмом.

13. Чуждость

Многие возразят: так у нас же тоже все это есть. Нет, у нас этого нет. Важно не посмотреть парад на Красной площади или митинг протеста у грузинского посольства, развалившись с пивом перед телевизором, а самому пройти по улочкам своего городка рядом с его руководителями, самыми достойными жителями, собственными детьми и родителями. «Там, где у людей достаточно денег, чтобы сходить в кино, нет нужды в королях и папах, ставящих свои балеты», — говорил английский писатель Хаксли. К этому стоит добавить: СВОИ «балеты» тогда ставят уже не короли и папы, а сами люди. И они дают совершенно другой эффект. Потому что это движение с теми, кого ты знаешь и видишь каждый день. Это праздник, позитив, а не лицемерный кулачный бой на ристалище. Надо дать людям возможность порулить своей жизнью. Иначе в один прекрасный день они порулят вашей...

14. Сила

В России уже появились свои «постановщики». Этакие Спешневы-Ткачевы. Они бывают нескольких видов и разнятся по замыслам и целям. Для одних, к примеру, форма важнее содержания. Они просто любят бузить, используя как раз настроения недовольства и взяв на вооружение великую фразу Бакунина: «Страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть». В отсутствие позитивного перформанса они предлагают свой. Они — актеры, для них процесс важнее цели. Поэтому с ними трудно договориться — уступив в одном, они непременно найдут что-то другое. Не партийный митинг, так министерский подоконник. Здесь большой простор для «придумок», пламенных идей и борьбы.

Но есть и другие. Именно поэтому некоторые полагают, что, скажем, то же ДПНИ посерьезнее лимоновцев. Последние склонны к шоу, первые — к действиям. Сам лидер ДПНИ говорит, что во многих его поездках по стране «наружка» сидит у него на хвосте круглые сутки, что вроде как должно свидетельствовать о внимании «органов» к подобным персонам. Между тем многие считают его движение инструментом самих «силовиков». Для какой цели? Чтобы были. Вдруг пригодятся? Сам Белов допускает мысль о том, что они «нужны Кремлю как фактор». И при этом снисходительно усмехается. Похоже, «фактором» он готов быть лишь до той степени, пока планы Кремля не мешают его собственным.

«Нынче ужасно мало особливых умов», — говаривал Петруша Верховенский Николаю Ставрогину. Подход Белова в чем-то сходен: чтобы он кого-то признал, этот кто-то должен доказать наличие «особливого ума». И силы. И духа. Таковых — мало.

Он говорит, что не боится, даже если его убьют, подготовил к такой участи жену и не опасается, что потом про него не вспомнят. Немножко играет, но иногда его глаза действительно вспыхивают какой-то истовой верой. «У страны будут герои», — уверен Белов, и видно, что он не прочь стать одним из них. Говорит, его сторонников больше, чем кажется: «Поднять и повести толпу в пять тысяч человек сегодня не составляет труда. Они даже будут готовы умереть, потому что страха нет. Он ушел». Бравада? Но проверить подлинность этих высказываний можно лишь одним способом. Минуй нас такие проверки.

Он говорит: чтобы люди вышли на улицу, нужно немножко свободного времени на размышления и мобильные телефоны. Первое нужно, потому что те, кто пашет с утра до ночи, а потом валится, как сноп, никуда не выйдет. Второе — чтобы передать информацию. Впрочем, говорит Белов, как показали события в маленьких городках, даже мобильники подчас не нужны — люди передадут из уст в уста. К «своим» он относит молодежь, тех, кому под 30, глубокий средний возраст, часть милиции. «Милиция может просто не вмешаться», — замечает он.

В его словах есть доля правды. В сентябре две московские девушки независимо друг от друга попали в аварии. Одна была виновата на все сто, другая не виновата вовсе. В обоих случаях участниками аварий были жители юга. В обоих случаях подъехавшие гаишники предложили составить протокол так, чтобы виноватыми были черноволосые водители... Это, кстати, показательно: обе дамы были на дорогих машинах, но в данном случае на второй план отошла даже «классовая» ненависть... А уж после последних событий вокруг Грузии строить предположения о том, как поведут себя правоохранительные органы, не хочется вовсе.

Впрочем, столь же хладнокровно 30-летний Белов говорит и о другой перспективе: если наша национальная идея через пять-семь лет не появится, что ж, значит, «мы вымрем». «Займемся скотоводством где-нибудь на севере или рыболовством на востоке, — говорит Белов. — Была же великая цивилизация майя. И нет ее. Лишь памятники остались...»

Выдержки из памятки участника оппозиционного митинга:

«НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не хамить милиции и «людям в штатском» — это обязательно. Помните: оперативник ФСБ, сотрудник милиции — все люди. Личное оскорбление их заводит. Не допускать провокации, особенно на несанкционированном митинге. Если ВНЕЗАПНО появился ранее не замеченный АКТИВНЫЙ сосед, который подбивает пойти «дать топором по башке Пуху», — это штатный провокатор. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВЯЖИТЕ ЕГО САМИ, по возможности сдайте ближайшему сотруднику милиции. И еще — от замеченного провокатора отталкивайте журналистов. Лезьте в камеру, когда провокатор пытается толкнуть речь.

Главным условием победы в любом деле является организация людей, которые точно знают, к какой цели они желают прийти. Применительно к защите гражданских свобод — это защита от отморозков и антинародных действий власти. Отморозки обычно нападают толпой и стремятся в первую очередь сломить психику людей. Обычно отморозки (рядовые шестерки) идут на людей пьяными или под наркотой. Это можно использовать так: один, малого роста и хорошо одетый в теплую одежду (защита от ударов и ножей), шапку с завязкой под подбородком и хорошую обувь, при приближении отморозков на расстояние два-три метра с разгона бросается им под ноги с целью сбить с ног одного-двух. Двое прыгают на отморозков, лежащих на земле, и отталкивают других отморозков, стоящих по бокам, а затем пробуют пробить строй. Первый человек практически в безопасности, так как, сгруппировавшись, человек способен без вреда вынести на себе двух-трех человек. В тылу своих должны оставаться наиболее слабые и женщины. Они в случае крайней необходимости могут придавить лежащих отморозков собой, а их визг в такой ситуации всегда толкает мужчин на выполнение своей главной функции в природе — защиты женщины.

Если отморозки вооружены, ситуация сложнее. В этом случае — законная самооборона. Эффективно растереть табак (сигареты или папиросы) и бросить в смеси с песком в глаза. Оторванный рукав рубашки, набитый песком или землей, прекрасная дубина, которая к тому же не оставляет следов. Но главное — бить первым, сильно и наповал».

15. Время

А что власть? Не может же такого быть, чтобы всего этого не замечали в органах, разных аналитических центрах, Кремле. На вопрос, усматривает ли Кремль в недавних событиях угрозы, один чиновник раздраженно бросил: «Кремль вообще угроз не усматривает. В этом его основная проблема». Возможно, он был излишне категоричен, однако факт, что многие в истеблишменте свято полагают: «За деньги все готовы на всё». Но сама российская история не раз доказывала обратное. Нечаевых и Ткачевых пытались купить, умилостивить, запугать. Коленьки Ставрогины жили неплохо изначально.

По ходу работы с тезисом о стабильности слой принимающих решения сильно подменил его суть. В результате сегодня класс «патрициев» предлагает парадигму, направленную в первую очередь на сохранение самое себя у власти. Воцарилось время непринимающихся решений.

Вторая черта времени — ныне практически любое действие будет трактоваться как экстремальное, внесистемное. Потому как мало что осталось в самой системе. Из-за этого она и выглядит невероятно хрупкой: ее нечем поддерживать. Рамки резко сужены, многие формы жизни выдавлены на обочину.

Но ведь они могут вернуться, причем в сильно изменившемся виде. Ставрогины не прилетают с Марса и, увы, не клонируются в американских инкубаторах. Они — наши. Плоть от плоти. Как были типично нашими Ткачевы, Нечаевы и Бакунины. С их «коллективной диктатурой тайной организации», апологией террора и допустимостью любых средств для достижения революционной цели. Не дай бог пережить России их второе пришествие.

«Русские люди, получившие нигилистическую формацию, легко шли на жертвы, на каторгу и на виселицу. Они были устремлены к будущему, но для себя лично они не имели надежд, ни в этой земной жизни, ни в жизни вечной, которую они отрицали. Они не понимали тайны Креста, но в высшей степени были способны на жертвы и отречения. Они этим выгодно отличались от христиан своего времени, которые проявляли очень мало жертвоспособности и были соблазном, отталкивающим от христианства».

Николай Бердяев. «Истоки и смысл русского коммунизма». 1937