Архивная публикация 2007 года: "О новых русских снобах"
В последнее время читаю много резюме от желающих поступить ко мне на работу. Резюме составлены в произвольной форме, и уже отбор сведений соискателем сам по себе является информацией к размышлению, порой полезнее личной встречи.Вчера пришел человек, протягивает резюме. Там написано: «родился в знаменитом роддоме имени Грауэрмана на Арбате, детство и юность провел, проживая по адресу Тверская, 13».
Я интересуюсь, что за месседж содержится в этих деталях. Он отвечает, что это важно для понимания, в какой культурной среде он воспитывался и рос, и что «мы — москвичи в восьмом поколении, с дореволюционных времен». Я говорю, что у меня старший сын тоже родился в Грауэрмана, а теперь вот работает в Усть-Лабинске Краснодарского края, а я сам — не москвич, хотя живу в Москве уже 36 лет, в огромной квартире в арбатских переулках. И что из этого?
В общем, на работу я его не взял. Не люблю снобов.
Снобов развелось много. Они подражают чему-то, что считают проявлением принадлежности к высшему классу. Причем того, что считается достойным подражания, неожиданно много.
Телевизионный режиссер громко по телефону кому-то кричит: «Ты же знаешь, у меня нет телевизора и никогда не было!»
Румяный банковский работник категорично утверждает, что ездить можно только на джипе «гранд чероки».
Продавец мебели с пеной у рта доказывает посетителям салона, что «хамон можно покупать только в одном магазинчике на улице святого Родриго в Барселоне — все остальное не хамон».
Бывшая журналистка пишет в блоге, что нырять в воду солдатиком — позорно, нужно прыгать головой вниз, руками вперед.
Журналистка модная и актуальная утверждает, что за кашемиром нужно ухаживать только одним способом, чтобы не появлялись катышки.
Начальник гаража, где подкачивают колеса на моих машинах после зимы, настаивает, что дети должны учиться только в Англии.
Бывший мой подчиненный считает, что костюмы должны быть только от Canali, сшитые по индивидуальному заказу.
Мой средний сын Коля утверждает, что читать «Московский комсомолец» неприлично, что это — желтая пресса.
Одна видная ученая дама в светской беседе в антракте спектакля вещает, что по телевизору она смотрит исключительно канал классической музыки Mezzo.
А мой старший сын Максим считает, что не стоит тратить время на книжные магазины и заказывать книги нужно только через Amazon.com.
Недавно ставший модным дизайнер на одной из тусовок чуть не лопнул, пока пытался доказать, что «Веранда у Дачи» никуда не годный ресторан, потому что к рыбе ему не нашли белого перца. Ведь рыбу без белого перца он, судя по всему, не ел никогда в своей жизни.
Я зашел в магазин Hermes, держа в руках сумку Louis Vuitton, только что купленную жене за 17 тыс., и поинтересовался, не могу ли приобрести сумку Kelly. Менеджер магазина Ирина Васильевна посмотрела на меня с негодованием: как, мол, можно даже хотеть купить такую сумку с ходу, без ожидания на waiting list в течение минимум пары лет. Ей показалось мало, и она решила добить меня: «Louis Vuitton дарят секретаршам, а Kelly — женам».
Про любителей «именно таких, а не иных» часов, вин, машин, курортов и виски можно рассказывать бесконечно.
Все описанные ситуации роднит смешная категоричность глупых утверждений. Мир дорогих вещей и брендов потому и называется миром, что он многообразен и многомерен в своей приятной бессмысленности. Все хорошо и все удобно, и без всего можно обойтись без ущерба для качества жизни.
Но речь даже не о том, а о манере одних взрослых людей учить других взрослых людей тому, что хорошо, а что плохо. Что стоит, а что не стоит. Мне кажется, что эти люди лишены какого-то важного измерения. Они не понимают еще, что можно одинаково любить машины разных производителей. И все их иметь у себя в гараже. А можно и не иметь. И вообще не любить машин. А после концерта Михаила Плетнева в Зале Чайковского можно заехать в модный ночной клуб послушать Сашу Васильева, например, или Земфиру.
И счастливым вернуться домой.
На Старый Арбат. Или в Куркино.
В последнее время читаю много резюме от желающих поступить ко мне на работу. Резюме составлены в произвольной форме, и уже отбор сведений соискателем сам по себе является информацией к размышлению, порой полезнее личной встречи.Вчера пришел человек, протягивает резюме. Там написано: «родился в знаменитом роддоме имени Грауэрмана на Арбате, детство и юность провел, проживая по адресу Тверская, 13».
Я интересуюсь, что за месседж содержится в этих деталях. Он отвечает, что это важно для понимания, в какой культурной среде он воспитывался и рос, и что «мы — москвичи в восьмом поколении, с дореволюционных времен». Я говорю, что у меня старший сын тоже родился в Грауэрмана, а теперь вот работает в Усть-Лабинске Краснодарского края, а я сам — не москвич, хотя живу в Москве уже 36 лет, в огромной квартире в арбатских переулках. И что из этого?
В общем, на работу я его не взял. Не люблю снобов.
Снобов развелось много. Они подражают чему-то, что считают проявлением принадлежности к высшему классу. Причем того, что считается достойным подражания, неожиданно много.
Телевизионный режиссер громко по телефону кому-то кричит: «Ты же знаешь, у меня нет телевизора и никогда не было!»
Румяный банковский работник категорично утверждает, что ездить можно только на джипе «гранд чероки».
Продавец мебели с пеной у рта доказывает посетителям салона, что «хамон можно покупать только в одном магазинчике на улице святого Родриго в Барселоне — все остальное не хамон».
Бывшая журналистка пишет в блоге, что нырять в воду солдатиком — позорно, нужно прыгать головой вниз, руками вперед.
Журналистка модная и актуальная утверждает, что за кашемиром нужно ухаживать только одним способом, чтобы не появлялись катышки.
Начальник гаража, где подкачивают колеса на моих машинах после зимы, настаивает, что дети должны учиться только в Англии.
Бывший мой подчиненный считает, что костюмы должны быть только от Canali, сшитые по индивидуальному заказу.
Мой средний сын Коля утверждает, что читать «Московский комсомолец» неприлично, что это — желтая пресса.
Одна видная ученая дама в светской беседе в антракте спектакля вещает, что по телевизору она смотрит исключительно канал классической музыки Mezzo.
А мой старший сын Максим считает, что не стоит тратить время на книжные магазины и заказывать книги нужно только через Amazon.com.
Недавно ставший модным дизайнер на одной из тусовок чуть не лопнул, пока пытался доказать, что «Веранда у Дачи» никуда не годный ресторан, потому что к рыбе ему не нашли белого перца. Ведь рыбу без белого перца он, судя по всему, не ел никогда в своей жизни.
Я зашел в магазин Hermes, держа в руках сумку Louis Vuitton, только что купленную жене за 17 тыс., и поинтересовался, не могу ли приобрести сумку Kelly. Менеджер магазина Ирина Васильевна посмотрела на меня с негодованием: как, мол, можно даже хотеть купить такую сумку с ходу, без ожидания на waiting list в течение минимум пары лет. Ей показалось мало, и она решила добить меня: «Louis Vuitton дарят секретаршам, а Kelly — женам».
Про любителей «именно таких, а не иных» часов, вин, машин, курортов и виски можно рассказывать бесконечно.
Все описанные ситуации роднит смешная категоричность глупых утверждений. Мир дорогих вещей и брендов потому и называется миром, что он многообразен и многомерен в своей приятной бессмысленности. Все хорошо и все удобно, и без всего можно обойтись без ущерба для качества жизни.
Но речь даже не о том, а о манере одних взрослых людей учить других взрослых людей тому, что хорошо, а что плохо. Что стоит, а что не стоит. Мне кажется, что эти люди лишены какого-то важного измерения. Они не понимают еще, что можно одинаково любить машины разных производителей. И все их иметь у себя в гараже. А можно и не иметь. И вообще не любить машин. А после концерта Михаила Плетнева в Зале Чайковского можно заехать в модный ночной клуб послушать Сашу Васильева, например, или Земфиру.
И счастливым вернуться домой.
На Старый Арбат. Или в Куркино.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
