Архивная публикация 2007 года: "О ПРИЧИНАХ ЯВЛЕНИЙ"
Иногда найти причины того или иного явления трудно, но можно.Я люблю позднюю прозу Валентина Катаева, особенно «Уже написан Вертер». Торжество стиля и пронзительного содержания. Беспощадное разоблачение советской репрессивной системы, описание ее становления с первых революционных романтических дней. «Отрезанные косы — урожай реформы», — глядя на горы обнаженных трупов, говорит жирными губами Наум Бесстрашный, чекист, тот самый, что бросал бомбу в графа Мирбаха, немецкого посла, 6 июля 1918 года с целью сорвать Брестский мир. Мовизм Катаева — уникальный литературный метод, элегантный и ненавязчивый, каким и был сам Катаев в жизни.
Он ездил за границу, во Францию и Италию. Описывал эти поездки, создавая притягательные образы недоступного для советского читателя мира, с огромным количеством деталей и подробностей. Носил зеленоватые в мелкую клеточку итальянские пиджаки с двумя шлицами, вишневую жилетку, голубую в полоску рубашку и темно-серые брюки. У нас так не одевался никто, так могли одеваться лишь профессора Сорбонны или знаменитые режиссеры.
Он всегда говорил, что у него в жизни было два кумира: Маяковский и Бунин. Ездил в Европу, описывал встречи с вдовой писателя, его друзьями, поражался, какие малые тиражи у бунинских произведений — пятьсот, восемьсот экземпляров. Утверждал, что у нас бы его издавали сотнями тысяч, и восклицал: «Зачем он уехал за границу? Ради чего?» Получал строгий ответ: «Ради свободы, независимости». Реакция Катаева была поразительной: «Я понял: Бунин променял две самые драгоценные вещи — Родину и Революцию — на чечевичную похлебку так называемой свободы и так называемой независимости…»
В этой фразе позднего Катаева и кроется секрет его поразительной успешности и благополучия в советской литературе — он аутентично классовый писатель, для которого «свобода» и «независимость» обязательно «так называемые», а Революция — «самая драгоценная вещь». Если он так искренне думал, то он — не очень умный человек. Относительная и абсолютная ценность указанных понятий теперь очевидны для миллионов. Так, как Катаев, думают сегодня анпиловцы и оголтелые коммунисты. А если притворялся, что не понимает, что на что променял в этой жизни Бунин, то все выглядит слишком банально, хотя и вероятно. И грустно.
Иногда я не вижу причин тех или иных поступков и действий. Мой средний сын Коля много читает с шести лет. Не любит, когда я говорю, сколько страниц в день он обычно читает. Если бы он меня не просил, то я сказал бы, что Коля читает 150 страниц в день. Но поскольку он просил, то я ограничусь неопределенной фразой: «Коля читает очень много». Естественно, Коля носит очки, очкарик, как говорили в моем детстве. Высокий начитанный блондин. Спортом не интересуется, в футбол не играет, в хоккей тоже, гантели не поднимает, кроссы не бегает. Даже по телевизору спорт не смотрит. Почему так сложилось в нашей спортивной и красноречиво-убедительной семье, непонятно. Футбол, фитнес, баскетбол, модные кроссовки из Нью-Йорка, горные лыжи. Коля спокоен и равнодушен — кроссовки берет самые невзрачные для уроков институтской физкультуры.
Коле исполнилось 20 лет. Он пошел и записался на бокс. Его «двойка» — левая прямая короткая и правая длинная, которую он продемонстрировал мне в прошедшие выходные, поразила меня профессиональной стремительностью и силой. Он три или четыре раза в неделю ходит в клуб. Накачал плечи и руки. Обливается ледяной водой. Стал вальяжным и спокойным от ощущения собственной силы, естественно доброжелательным, какими бывают люди, твердо знающие, что обидеть их трудно.
При этом никаких внешних стимулов в виде амурных увлечений мы не видим и не можем понять: что случилось с нашим Колей? Почему он увлекся боксом?
Я рад, что он становится спортивным. На фоне его невероятной эрудиции это выглядит пикантным и, на мой взгляд, страшно привлекательно.
И все же я не могу сказать, что понимаю движущие причины изменений в человеке, которого, как мне казалось, я знаю лучше себя.
Иногда найти причины того или иного явления трудно, но можно.Я люблю позднюю прозу Валентина Катаева, особенно «Уже написан Вертер». Торжество стиля и пронзительного содержания. Беспощадное разоблачение советской репрессивной системы, описание ее становления с первых революционных романтических дней. «Отрезанные косы — урожай реформы», — глядя на горы обнаженных трупов, говорит жирными губами Наум Бесстрашный, чекист, тот самый, что бросал бомбу в графа Мирбаха, немецкого посла, 6 июля 1918 года с целью сорвать Брестский мир. Мовизм Катаева — уникальный литературный метод, элегантный и ненавязчивый, каким и был сам Катаев в жизни.
Он ездил за границу, во Францию и Италию. Описывал эти поездки, создавая притягательные образы недоступного для советского читателя мира, с огромным количеством деталей и подробностей. Носил зеленоватые в мелкую клеточку итальянские пиджаки с двумя шлицами, вишневую жилетку, голубую в полоску рубашку и темно-серые брюки. У нас так не одевался никто, так могли одеваться лишь профессора Сорбонны или знаменитые режиссеры.
Он всегда говорил, что у него в жизни было два кумира: Маяковский и Бунин. Ездил в Европу, описывал встречи с вдовой писателя, его друзьями, поражался, какие малые тиражи у бунинских произведений — пятьсот, восемьсот экземпляров. Утверждал, что у нас бы его издавали сотнями тысяч, и восклицал: «Зачем он уехал за границу? Ради чего?» Получал строгий ответ: «Ради свободы, независимости». Реакция Катаева была поразительной: «Я понял: Бунин променял две самые драгоценные вещи — Родину и Революцию — на чечевичную похлебку так называемой свободы и так называемой независимости…»
В этой фразе позднего Катаева и кроется секрет его поразительной успешности и благополучия в советской литературе — он аутентично классовый писатель, для которого «свобода» и «независимость» обязательно «так называемые», а Революция — «самая драгоценная вещь». Если он так искренне думал, то он — не очень умный человек. Относительная и абсолютная ценность указанных понятий теперь очевидны для миллионов. Так, как Катаев, думают сегодня анпиловцы и оголтелые коммунисты. А если притворялся, что не понимает, что на что променял в этой жизни Бунин, то все выглядит слишком банально, хотя и вероятно. И грустно.
Иногда я не вижу причин тех или иных поступков и действий. Мой средний сын Коля много читает с шести лет. Не любит, когда я говорю, сколько страниц в день он обычно читает. Если бы он меня не просил, то я сказал бы, что Коля читает 150 страниц в день. Но поскольку он просил, то я ограничусь неопределенной фразой: «Коля читает очень много». Естественно, Коля носит очки, очкарик, как говорили в моем детстве. Высокий начитанный блондин. Спортом не интересуется, в футбол не играет, в хоккей тоже, гантели не поднимает, кроссы не бегает. Даже по телевизору спорт не смотрит. Почему так сложилось в нашей спортивной и красноречиво-убедительной семье, непонятно. Футбол, фитнес, баскетбол, модные кроссовки из Нью-Йорка, горные лыжи. Коля спокоен и равнодушен — кроссовки берет самые невзрачные для уроков институтской физкультуры.
Коле исполнилось 20 лет. Он пошел и записался на бокс. Его «двойка» — левая прямая короткая и правая длинная, которую он продемонстрировал мне в прошедшие выходные, поразила меня профессиональной стремительностью и силой. Он три или четыре раза в неделю ходит в клуб. Накачал плечи и руки. Обливается ледяной водой. Стал вальяжным и спокойным от ощущения собственной силы, естественно доброжелательным, какими бывают люди, твердо знающие, что обидеть их трудно.
При этом никаких внешних стимулов в виде амурных увлечений мы не видим и не можем понять: что случилось с нашим Колей? Почему он увлекся боксом?
Я рад, что он становится спортивным. На фоне его невероятной эрудиции это выглядит пикантным и, на мой взгляд, страшно привлекательно.
И все же я не могу сказать, что понимаю движущие причины изменений в человеке, которого, как мне казалось, я знаю лучше себя.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
