Есть две певицы по фамилии Долина. Обе поют «про дом». У обеих есть страстные поклонники. Одна, Лариса, поет: «Главней всего — погода в доме», и ее любят миллионы. Другая, Вероника, напевает: «Никто не знает, что мой дом летает, в нем орущие дети и плачущий пес». Мне кажется, поклонники певиц — из непересекающихся множеств. Причем множество Ларисы существенно больше. Потому что она поет простую истину. Людей, которым нравятся простые истины, больше. Вообще, тяга к примитивной простоте — универсальная тенденция времени. Популярная культура. Попса. Примитивная простота, как потребность, получает рыночные импульсы к распространению. Рынок диктует Маринину, Ларису Долину, Волочкову… Многое из современного искусства примитивно, не в смысле жанра, а в смысле исходного замысла, месседжа. Пропаганда властей весь прошлый год была также примитивной. «Лихие 90-е» не должны повториться!», «Голосуй за «Единую Россию», если не хочешь возврата в 90-е!», «Олигархический реванш» возможен, если не проголосуешь за преемственность курса». Когда примитивизм тотально охватывает все сферы общественного сознания, может создаваться иллюзия единства нации, говорящей на одном языке. Эта иллюзия усиливается, когда нация делает то, о чем ее просят вожди. Но самообольщение здесь опасно. Следование попсовым решениям — от лени шевелить потребительскими мозгами. Да и зачем, когда все хорошо. В целом. А нюансы, умничанье, все эти «с одной стороны» и «с другой стороны» ни к чему. Правда, когда экономическая ситуация меняется, массы начинают реагировать на нюансы в исполнении любого проходимца. Умами масс овладевают краснобаи и демагоги. Способность общества критически воспринимать простые рецепты решения сложных проблем оказывается недоразвитой. И тогда выясняется, что общество у нас незрелое, наивное, неспособное раскусить пустых болтунов. А оно и в самом деле такое. Что и обиднее всего. Сторонников простых до примитивности истин роднит внутренняя потребность быть как все. Они не задаются вопросом о том, насколько они талантливы. Это — инстинкт самосохранения: ответ на этот вопрос может быть убийственным. А вот соревноваться с соседом преимущественно в обладании узнаваемыми символами вещного богатства дело понятное. Тех же, кого волнуют «орущие дети и плачущий пес», чаще всего мучают вопросы о состоятельности собственной жизни, о мере таланта, о миссии. Они не зазнаются, они просто говорят: «Я — такой же, как и все, только — хуже!» Деление общества на любителей двух Долиных — точнее, чем деление на классы. И в историческом плане такое деление, скорее всего, вечно. Пропорции людей, предпочитающих простые и непростые ответы на жизненно важные вопросы, мне кажется, не меняются во времени. И тысячу лет назад, и две общество делилось на тех, кто хочет быть как все, и тех, кто мучается вопросом о собственной состоятельности. Хосе Ортега-и-Гассет приводит слова миссионера Падре Шебеста, посвятившего жизнь изучению пигмеев, древнейшей человеческой расы. «У пигмеев начисто отсутствует умение сосредотачиваться. Они всецело поглощены внешними впечатлениями, постоянная смена которых не дает им уйти в себя, а ведь последнее — непременное условие любого учения. Сесть за школьную парту — для них сущая мука. Все это делает труд учителя и миссионера невыносимо тяжелым». Я ощущаю, что меня по нарастающей окружают пигмеи нашей расы и нашего времени. Они выглядят вполне современно, модно. Но они не могут сосредоточиться на себе самих в одиночестве. Они сосредотачиваются вместе, в клубах, ресторанах, на вечеринках. Когда я говорю «по нарастающей», я не имею в виду, что это — новое явление. Скорее, это я с высоты возраста стал замечать этот феномен, как в свое время другие люди замечали его и двадцать, и тридцать, и особенно восемьдесят лет назад. И, наверное, восемьдесят лет назад им было труднее: уехать было нельзя, а эскейп от реальности был невозможен из-за государственной монополии на рабочие места и доходы. И все-таки представляется необходимым стараться говорить с обществом сложно о сложном. Приучать людей если не мыслить, то хотя бы слушать умные вещи о главном в жизни. Не стоит ублажать спрос народа на примитивность. В конце концов, именно он и страдает больше всего от упрощенчества. Даже в семье невозможно простыми рецептами выстроить гармоничные отношения между мужем и женой, и детьми, и тещами со свекровями. А коллектив-то небольшой, да и люди не чужие. Но как гармонизировать отношения в обществе на основе уважения прав каждого! Очень сложно, почти невозможно. Но стремиться надо. Потому что надоела примитивная простота в определении добра и зла, превращающая жизнь в бесконечный процесс изобретения уродливых форм «гармонии», с навязчивым кошмаром маятникового мелькания над очагами разумного. Ответственность элит — в повышении уровня существенности при обсуждении сложных проблем. Заодно и к элите приглядимся. А Лариса и Вероника Долины пусть радуют своими песнями. Они здесь ни при чем.
Есть две певицы по фамилии Долина. Обе поют «про дом». У обеих есть
страстные поклонники. Одна, Лариса, поет: «Главней всего — погода в
доме», и ее любят миллионы. Другая, Вероника, напевает: «Никто не
знает, что мой дом летает, в нем орущие дети и плачущий пес». Мне
кажется, поклонники певиц — из непересекающихся множеств. Причем
множество Ларисы существенно больше. Потому что она поет простую истину. Людей, которым нравятся простые истины, больше. Вообще, тяга к примитивной простоте — универсальная тенденция времени. Популярная культура. Попса. Примитивная простота, как потребность, получает рыночные импульсы к распространению. Рынок диктует Маринину, Ларису Долину, Волочкову… Многое из современного искусства примитивно, не в смысле жанра, а в смысле исходного замысла, месседжа. Пропаганда властей весь прошлый год была также примитивной. «Лихие 90-е» не должны повториться!», «Голосуй за «Единую Россию», если не хочешь возврата в 90-е!», «Олигархический реванш» возможен, если не проголосуешь за преемственность курса». Когда примитивизм тотально охватывает все сферы общественного сознания, может создаваться иллюзия единства нации, говорящей на одном языке. Эта иллюзия усиливается, когда нация делает то, о чем ее просят вожди. Но самообольщение здесь опасно. Следование попсовым решениям — от лени шевелить потребительскими мозгами. Да и зачем, когда все хорошо. В целом. А нюансы, умничанье, все эти «с одной стороны» и «с другой стороны» ни к чему. Правда, когда экономическая ситуация меняется, массы начинают реагировать на нюансы в исполнении любого проходимца. Умами масс овладевают краснобаи и демагоги. Способность общества критически воспринимать простые рецепты решения сложных проблем оказывается недоразвитой. И тогда выясняется, что общество у нас незрелое, наивное, неспособное раскусить пустых болтунов. А оно и в самом деле такое. Что и обиднее всего. Сторонников простых до примитивности истин роднит внутренняя потребность быть как все. Они не задаются вопросом о том, насколько они талантливы. Это — инстинкт самосохранения: ответ на этот вопрос может быть убийственным. А вот соревноваться с соседом преимущественно в обладании узнаваемыми символами вещного богатства дело понятное. Тех же, кого волнуют «орущие дети и плачущий пес», чаще всего мучают вопросы о состоятельности собственной жизни, о мере таланта, о миссии. Они не зазнаются, они просто говорят: «Я — такой же, как и все, только — хуже!» Деление общества на любителей двух Долиных — точнее, чем деление на классы. И в историческом плане такое деление, скорее всего, вечно. Пропорции людей, предпочитающих простые и непростые ответы на жизненно важные вопросы, мне кажется, не меняются во времени. И тысячу лет назад, и две общество делилось на тех, кто хочет быть как все, и тех, кто мучается вопросом о собственной состоятельности. Хосе Ортега-и-Гассет приводит слова миссионера Падре Шебеста, посвятившего жизнь изучению пигмеев, древнейшей человеческой расы. «У пигмеев начисто отсутствует умение сосредотачиваться. Они всецело поглощены внешними впечатлениями, постоянная смена которых не дает им уйти в себя, а ведь последнее — непременное условие любого учения. Сесть за школьную парту — для них сущая мука. Все это делает труд учителя и миссионера невыносимо тяжелым». Я ощущаю, что меня по нарастающей окружают пигмеи нашей расы и нашего времени. Они выглядят вполне современно, модно. Но они не могут сосредоточиться на себе самих в одиночестве. Они сосредотачиваются вместе, в клубах, ресторанах, на вечеринках. Когда я говорю «по нарастающей», я не имею в виду, что это — новое явление. Скорее, это я с высоты возраста стал замечать этот феномен, как в свое время другие люди замечали его и двадцать, и тридцать, и особенно восемьдесят лет назад. И, наверное, восемьдесят лет назад им было труднее: уехать было нельзя, а эскейп от реальности был невозможен из-за государственной монополии на рабочие места и доходы. И все-таки представляется необходимым стараться говорить с обществом сложно о сложном. Приучать людей если не мыслить, то хотя бы слушать умные вещи о главном в жизни. Не стоит ублажать спрос народа на примитивность. В конце концов, именно он и страдает больше всего от упрощенчества. Даже в семье невозможно простыми рецептами выстроить гармоничные отношения между мужем и женой, и детьми, и тещами со свекровями. А коллектив-то небольшой, да и люди не чужие. Но как гармонизировать отношения в обществе на основе уважения прав каждого! Очень сложно, почти невозможно. Но стремиться надо. Потому что надоела примитивная простота в определении добра и зла, превращающая жизнь в бесконечный процесс изобретения уродливых форм «гармонии», с навязчивым кошмаром маятникового мелькания над очагами разумного. Ответственность элит — в повышении уровня существенности при обсуждении сложных проблем. Заодно и к элите приглядимся. А Лариса и Вероника Долины пусть радуют своими песнями. Они здесь ни при чем.
