29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2005 года: "Общественное проектирование"

Архивная публикация 2005 года: "Общественное проектирование"

«Знаете, что бросилось в глаза? Практически все высокопоставленные чиновники у вас молодые, стильно одетые, многие свободно владеют английским. И в отрасли у них все хорошо — всегда есть чем отчитаться. Но они какие-то... немудрые, что ли. Как будто замкнуты в своей жизни. И другой не знают...» Такое мнение высказал недавно иностранец, встретившись с рядом российских министров, руководителей — теми, кого называют политическим истеблишментом.Ребра и каркасы
Чем сейчас заняты те, кто наверху? Многие считают, что именно будущим. Запущены какие-то проекты в национальном масштабе. Долгие, на несколько лет. «Час икс» — рубеж предвыборного года. «Ребра жесткости», «каркас устойчивости» — так называют их между собой те, кто зачищает ситуацию, как они думают, под будущее.

Выбрано несколько направлений, которые должны обеспечить системе стабильность при переходе ее из рук президента Путина в чьи-то еще, кто будет определен преемником.

Собственно, эти направления заметны. Молодое поколение в политике. Предсказуемый и обновленный состав губернаторов. Четкость и общая лояльность партийно-идеологического поля. Левые — налево, правый центр занимает все остальное. Касьянову и остаткам старых либералов места нет (по Касьянову, может, еще и спорный вопрос, но так называемым правым либералам места нет точно — даже не потому, что Кремль задавит, а потому, что сами давно исчерпали себя, а нового не создали). По силовым ведомствам никаких резких движений, но финансирование наращивается. Внепартийная общественность, а также известные лица, из тех, кто обрел себя именно в этой системе, делегированы в различные общественные советы и палаты при... Мол, «получили — отработайте». Закулисные договоренности с базовыми СМИ, на руководящие посты назначаются проверенные люди.

В общем, поле должно быть гарантированно готово к приему. Причем не столько для пения дифирамбов, сколько к возможным непредсказуемым последствиям. Скажем, к майдану по-российски. К новым массовым протестам на дорогах (по Москве активно ходили разговоры, что, скажем, под монетизацию многие поощряли «дорожные протесты», чтобы решить свои узкополитические задачи). По ходу этого — контроль над социальной сферой также с увеличением ее финансирования по ключевым направлениям — пенсии, зарплаты бюджетникам и т.д.

Гегель по-российски
Но есть благие дела, а есть — сугубо технологические проекты. Мы больше говорим о последних, поскольку то, сколько получает сегодня врач или библиотекарь, находится за границами добра и зла по любым критериям. Существование, близкое к нищете, целого слоя бюджетных работников для государства, считающего себя цивилизованным, в XXI веке просто неприлично, независимо от политических целей власти на 2007—2008 годы.

Любопытно политическое проектирование национального масштаба. Люди работают. И всерьез думают, что управляют глобальными процессами. Ощущение феерическое, захватывающее и потому — очень опасное.

Движет ими отчасти именно чистосердечное желание вывести страну из хаоса, в который — уверены они во многом искренне — она была погружена в 1990-е годы. Пусть сегодня многое напоминает манипуляции, через несколько лет количество манипуляций перейдет в новое качество. Произойдет синтез политической действительности. Последствия понятны: новые губернаторы, которые могут стать настолько хорошими и так сбалансируют ситуацию по субъектам, что снова можно будет вернуться к их выборности, — такого ведь сразу не исключали. «Нашисты» придут в бизнес, на нижние и средние этажи в политике, займут места в парламенте. Повзрослеют, перестанут махать руками и другими тяжелыми предметами, став тем самым новым поколением, формирующим завтрашнюю политику.

Понемногу возникнет третий сектор: из всевозможных общественных советов рано или поздно произрастут настоящие неправительственные организации, создающие рамки для власти. Причем финансировать их будут из России, и помышлять они станут не о цветных революциях, а о работе на общее благо.

Затем придет черед муниципалитетов, на фоне устойчивой партийной системы пройдут выборы, наконец, устойчивость дойдет и до каждой деревни. Руководители начнут чувствовать ответственность перед партией и избирателями, избиратели поймут, что могут влиять на руководителей.

И получится, что лет через 5—15, наверное, уже можно будет говорить о формировании в России новой общественной инфраструктуры, которая придаст и новое качество всей стране. Если к этому прибавить наличие Стабфонда, благоприятные прогнозы мировой конъюнктуры, долгосрочные экономические проекты, то через пару пятилеток Россия вполне могла бы встать в ряд со стабильно и динамично развивающимися странами.

Такова главная идея: заложить основы, базис, накопить количество, достаточное для будущего качества, и создать механизмы превентивного реагирования на возможные внутриполитические катаклизмы.

Сакральность из окна
И в общем, все складно выглядит, если бы не несколько «но». Во-первых, это — Россия. Где последствия, как показывает история, часто (если не всегда) оказываются совсем не такими, какими они задумывались отцами-основателями.

Видимо, где-то в подкорке нынешние «отцы» это тоже понимают. Недаром они с дотошностью изучают не только современную политическую литературу, историю, свою и чужую, но и технологии работы с массовым сознанием, основы термодинамики, синергетики, теории Клаузиуса (не путать с Клаузевицем — им вроде еще не увлеклись), Ньютона и Пригожина одновременно.

Мир нелинеен. Порядок возникает из хаоса. Но бывают разломы. Недаром к ним — так называемым точкам бифуркации — вновь такой интерес. Их изучали физики, потом чекисты, сейчас ими увлеклись политтехнологи. А то выстроят общественную конструкцию, а потом возникнет неожиданный перелом и отбросит все в область «отрицательных величин». Вместе со страной, которая получит либо красно-коричневого диктатора, либо ни к чему не способного мямлю, и все это погрузится в новый хаос, вот из него потом уже можно не выйти десятилетиями.

И еще одно обстоятельство не учитывают новые отцы-основатели. Что они сами замкнуты в своей жизни. Из кабинетов мир видится по-иному, и он не всегда оказывается таким, каким хочешь, даже если думаешь, что рассчитал все...

Вовлечение в процесс создает опасный эффект иллюзии, что все учтено. Сакральность власти — яд, которым пропитываются головы уже в первые годы работы во власти. С таким ядом в голове порой трудно сформировать спокойное отношение и к своему креслу, и к тому, чем в этом кресле занимаешься, научившись со стороны видеть последствия принимаемых решений. А что, если эти усилия не создают задела для нормального развития страны? «Стоит лишь какой-нибудь верховной воле проявиться среди нас — и все мнения стушевываются, все верования покоряются, и все умы открываются для новой мысли, которая им предложена», — писал Чаадаев почти 200 лет назад. Но покоряться и открываться — еще не значит принимать. Потому что процессы эти — не из реальной жизни и они не затрагивают того, что для людей действительно важно. А потому последствия реальные обычно сильно отличаются от последствий высчитанных.

Построение на марше
Возьмем Горбачева. Думал ли он в конце 80-х, придавая социализму «человеческое лицо» и обвиняя «экстремистов» в разных республиках, что скоро развалится его страна, его партия, а Берлинская стена похоронит прежние представления о двухполярном мире? Думал ли Ельцин, борясь с Горбачевым, коммунизмом и чекизмом, что в 2005 году страна будет представлять собой именно то, что представляет?

Есть и более близкие примеры. Двух- и трехпартийные намуты не обеспечивают стабильной партийной системы даже приближенно в том виде, в каком она функционирует в других странах. Марш «нашистов» на Ленинском не имеет отношения к здоровому обществу. Где в мире из марширующих по специально перекрытой и размеченной для этого центральной улице рождалось поколение блестящих менеджеров-политиков с новыми, годящимися для нового века мозгами? Из марширующих, в которых к тому же закладывают психологию «все кругом враги», обычно прорастало что-то совсем иное...

«Я без дисциплины ничего не понимаю, я ведь мошенник, а не социалист!.. Я их всех сосчитал... адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв... школьники, убивающие мужика, чтобы испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступников, наши... Администраторы, литераторы... Знаете ли, сколько мы одними готовыми идейками возьмем?» — это из главы «У наших». Достоевский. «Бесы»...

Правда, справедливости ради нужно добавить, что, говорят, на недавнем Селигерском сборе их учили не только выявлять врагов, но и не мочиться в подъездах... А последнее, не смейтесь, все-таки более приближено к формированию достойного общества, чем массовые марши в белых майках.

Возьмем губернаторов. Никто не спорит, что замшелые партхозноменклатурные кадры смотрелись в губернаторских креслах уже диковато, но и к поколению вновь пришедших есть вопросы. Общение с некоторыми из них не говорит об их нацеленности на улучшение жизни людей хотя бы в одном отдельно взятом регионе. Возможно, у кого-то действительно болит душа, когда он проезжает в своей машине мимо хибар соотечественников. Но для многих люди (бывший их электорат, сейчас их назначают сверху), регион, выборы — лишь средство, а цель — собственные карьерные устремления. Такие понятия, как «это нехорошо», «это неудобно», остались за рамками мировоззрения. Увы, нравственные качества лидеров, как и 100 лет назад, остаются актуальнейшими для России, где нет социальных каркасов, иными способами задающих правила хорошего тона и морального поведения в политике.

Да, лояльность к верхам нового поколения региональных менеджеров сегодня не вызывает сомнений — они занимают места, которые их устраивают. Но это не означает, что в «час икс» они не поступят, руководствуясь собственными представлениями о целесообразности. Стадию собственного обогащения эти люди уже прошли, они — тертые калачи, и можно предположить, что и в сфере политики они постараются обеспечить себя некими «страховочными механизмами» на случай, если кто-то сверху станет требовать от них слишком многого.

Возможен и иной вариант, еще более распространенный в России, — страх или самоустранение до прояснения последствий. «Политическое бессилие русской буржуазии вытекало прежде всего из выработанного многовековым опытом убеждения, что путь к богатству в России лежит не через борьбу с властями, но через сотрудничество с ними...» — писал Ключевский. Но разве это не есть бессилие властной элиты?

Как сказано
В отчете одной из зарубежных инвестиционных компаний говорилось об «институциональной среде, позволяющей повышать качество человеческого капитала, создающей стимулы для творческой, деловой, социальной активности». По этим меркам нынешняя среда — не институциональная. Она есть верхний пласт без доверия и внутренних опор и потому — без внутренней стабильности. В сущности, ведь ни одной опоры, пронизывающей все общество, за последние годы создано не было.

Попытки «выстроить» людей под ту или иную задачу, национальную идею предпринимались, как многие помнят, Советским Союзом. Люди дисциплинированно просиживали парт-, проф- и иные собрания, после чего, выкинув все услышанное из головы, расходились по своим, гораздо более насущным делам (стояние в очередях, поиск продуктов и т.д.). И вот когда системе действительно понадобилась поддержка, оказалось, что элита заняла выжидательную позицию, чтобы потом поставить на сильного, обыватели равнодушно отвернулись, комсомольцы ринулись зарабатывать деньги. Систему предали все, на ком она вроде бы держалась.

Сегодня, в сущности, складывается в чем-то похожая ситуация. Деньги зарабатывают все, кто занимает пригодные для этого посты и позиции. Люди, лишенные рычагов влияния, замкнуты в своем частно-потребительском мирке. Ни сверху, ни снизу не идет сигналов о взаимной нужности друг другу. Попыток «прошить» эту конструкцию некими общими целями и задачами незаметно. То есть, конечно, национальные программы, федеральные задачи и пр. существуют, и о них регулярно напоминают, но даже само напоминание часто построено в совершенно обезличенном ключе. Те, кому вроде бы адресованы все эти программы, их не понимают, не могут «пощупать» в жизни, понять, как они работают и что конкретно им принесут.

Как писал философ, «охранители всегда мало верят в то, что охраняют»...

Можно было бы попробовать, что называется, просто «зажечь людей словом». Вместо этого — обезличенные фразы. От политиков, телеведущих. В них нет проникновения. «Необходимо обеспечить». «Отношения набирают обороты». «Россия смогла органично интегрировать». «Пришло известие о гибели». «Провел серию двусторонних встреч». «Ищут организаторов взрывов». «Был подорван поезд». «Дума озабочена ростом цен на топливо»... Зажигает нечеловечески! И это все свидетельствует о безразличии передающих, сообщающих, выступающих — к тому, какое общество будет окружать их завтра.

Это, кстати, видно даже по мелочам, из которых и складывается жизнь. Столь нелюбимая большинством россиян Америка отработала этот подход до автоматизма, что отнюдь не всегда плохо. К примеру, практически во всех фильмах герой, садясь в машину, пристегивается. Даже если за ним несется маньяк с топором. А уж по дороге даже полицейские в погоне едут только пристегнутыми. Во многих российских телепостановках последних лет вы видели пристегнутых героев? Не наручниками к батарее, а ремнями безопасности в машине?.. Или героев, свято соблюдающих ПДД? Или отзывчивых прохожих в подземных переходах? В российской постановке, если переход, — то непременно бомж, шпана, пиво, мордобой.

...Один эксперт, глядя на очередной репортаж о БМВ, на 150 км/ч влетевшем в разделительный барьер на московской дороге и убившем трех человек, задумчиво заметил: «Если бы такое случилось в Англии, уже заседал бы парламент и обсуждал, как этого избежать в будущем...» Что в России? «Вы знаете, какое у нас безобразие на дорогах творится, сколько людей гибнет...» И что?

Сердобольно-воинственные
А что общество? Оно дремуче и сердобольно-воинственно одновременно. Об этом свидетельствуют социологические опросы последних месяцев, то есть когда программы «внутренней прошивки» страны уже вовсю шли.

К примеру, тема детей-сирот и их усыновления. Вот свежие цифры ВЦИОМа. Выясняется: каждый второй россиянин беспризорников подкармливает, 18% иногда дают деньги-вещи. Четверть опрошенных даже не исключают для себя усыновление. Когда-нибудь. На практике детей усыновили 1%.

А почему бы в тех же ток-шоу (в том числе и с подачи тех, кто иногда темы этих шоу и задает) не начать обсуждать, что все страны, считающие себя цивилизованными, вообще незнакомы с понятием «бездомные дети». Что в обществе считается поощряемым поступком усыновить ребенка. Несомненно, мгновенных результатов не будет, но то самое молодое поколение, о котором в последний год так начали печься, вырастет по крайней мере с осознанием того, что если кто из них усыновит ребенка, в него не будут тыкать пальцем во дворе, шушукаться за спиной в школе и осуждающе-сострадательно глядеть вслед.

Вместо этого с экранов раздается неживое-механическое: «Существует программа решения этого вопроса, будут выделяться соответствующие средства и ресурсы, в том числе на укрепление приемных семей».

Вот еще тема, опять же из опроса ВЦИОМа. Численность бездомных кошек в российских городах на протяжении последних 10 лет сохраняется практически неизменной. Живет бездомная кошка в среднем 1 год... Опрос был про кошек, очевидно, по собакам статистика не лучше. Вот бы на Селигере каждому из участников патриотического слета предложить взять с улицы хотя бы по одной бездомной кошке, а по приезде в свой регион открыть как минимум один приют для бездомных животных. Поднять людей, если местная власть упрется, найти финансирование, убедить местный бизнес, что эта проблема ничуть не менее важна, чем лояльность к губернатору. Этакое партзадание с Селигера! И обычные люди живо откликнутся — стоит хотя бы просто посмотреть вокруг, сколько их каждый день ходит кормить бездомных животных, ютящихся по автобазам, стройкам и помойкам. Но нет, конечно, лучше явить собравшимся политологов-телеведущих-технологов для чтения лекций о врагах Родины и защите суверенитета...

Еще одна тема, определяющая, если можно так сказать, лицо современного общества, — иммиграция. В среднем от трети до почти половины граждан вообще не видят пользы от иммигрантов — экономику они не поднимут, демографическую ситуацию не исправят и т.д. Отчасти исключение составляют Москва и Питер — понятно почему. Им иммигранты строить и жить помогают. Остальные как раз считают, что «пришельцы» отнимают работу у местных, а в целом 40% опрошенных вообще полагают, что законы об иммиграции надо ужесточить. Чтобы показать, что российские граждане не кровожаднее своих западных соседей, ВЦИОМ приводит пример Великобритании, где аж 58% выступают за ужесточение иммиграционных законов. Тут, однако, социологам можно возразить: в Великобритании не происходит регулярных «сходок» стенка на стенку инородцев и скинхедов, в Великобритании полицейские на улицах не трясут паспорта у темнокожих и черноволосых, а женщины, закутанные в паранджу, свободно перемещаются по улицам. И в той же Великобритании, невзирая на все опросы, после июльских терактов активно обсуждается другое: как быстрее и безболезненнее инкорпорировать иммигрантов в британский социум... А недавно в Лондоне перекрыли станцию метро, чтобы семья случайно застреленного полицейским бразильца могла почтить память о нем. Возможно ли, чтобы в России придали такое значение одной конкретной семье?..

Еще тема, опять же из соцопросов. Рано или поздно ее придется укоренять в мозгах россиян, потому что без этого никакой «стабильно развивающейся экономики» быть не может. ЖКХ. Но не как проблема прогнивших труб и пьяного слесаря, а проблема, как починить трубы и протрезвить слесаря.

Три четверти опрошенных социологами россиян полагают, что жилищно-коммунальная реформа ухудшит их жизнь. Улучшение прогнозируют менее 7% и только в финансово благополучной группе. При этом переход на 100-процентную оплату жилищно-коммунальных услуг 55% россиян считают недопустимым в принципе (только 6% — правильным).

Извините, граждане, — пора бы начать говорить людям с разных трибун и экранов — так не бывает. Причем говорить четко и много, чтобы это начало проникать в головы. Так не бывает ни в одной стране. Да, во всех городах мира «коммуналка» сжирает колоссальный доход семьи, да, когда приходят счета за свет-газ-отопление, а к ним еще и размер муниципального налога, — у людей волосы встают дыбом. Да, в развитых странах люди выключают на ночь отопление, чтобы сэкономить на оплате, зимой живут в квартирах при плюс 15, а если это дома — часть помещений стараются не отапливать вовсе. Так устроен мир. Но именно поэтому у них не рвет трубы в феврале, аварийка приезжает круглые сутки, в подъездах стоят цветы, и жильцы не знают, что такое «профилактическое отключение горячей воды в летний сезон». Потому что люди платят свои деньги и знают, что они должны получить и могут потребовать взамен.

Вот бы начать говорить про это. Не бегать по мировым столицам с телекамерой в поисках очередей за бензином, чтобы показать, что в не имеющей своей нефти Европе с топливом еще хуже, чем в России, где этого добра, казалось бы, хоть залейся. Не изобретать из головы сюжеты для теленовостей про людей с канистрами, а рассказывать, как даже богатые люди вынуждены менять жилье, потому что его дорого содержать. В противном случае, когда тарифы ЖКХ вырастут еще (а они вырастут, поскольку это экономически неизбежно), к нынешним 55% могут прибавиться еще 10—20%. А то и вовсе люди выйдут на улицу — под 80% респондентов, кстати, совсем не исключают новых массовых протестов. И чем бы не акция для депутатов «Единой России» — ездить по округам, убеждать людей в необходимости этой, да, жестокой меры, а заодно и получать обратную связь, на сколько кто тарифы повысил и как новые расценки отразились на качестве обслуживания. Но, очевидно, «розничная» работа это слишком хлопотно — проще присягать на верность и заниматься своими делами по разруливанию финансовых потоков... Один умный человек почти 200 лет назад назвал это «блаженным патриотизмом», «патриотизмом лени».

Мировые достижения
А что же российским гражданам прививают? Это тоже можно найти в опросах, которые, похоже, вполне отражают тематику политического поля. Главная гордость россиян — наша внешняя политика (1-е место, 51% опрошенных). При этом спроси людей, что конкретно тут у них вызывает такую гордость, — не скажут. Но еще более коварна другая тема, которая остается за рамками опросов: какие конкретно изменения во внешней политике позитивно отражаются на их жизни и в чем именно? Да, политическая грамотность и общественная мобильность общества по части внешней политики почти приблизились к советским временам. Остается лишь провести марш в защиту Анджелы Дэвис. Но, во-первых, все это, как и прежде, будет далеко от реальной жизни, а во-вторых, не будет иметь никакого отношения к возникновению (или пресечению) «майданных настроений».

Теперь что касается настроений. Опросы регулярно фиксируют у россиян чувство глубокого удовлетворения достигнутой в стране стабилизацией. «По мнению 28% опрошенных, в последние годы в России наступила стабильность», — извещает сентябрьское исследование фонда «Общественное мнение». Однако далее из опроса совершенно непонятно, что понимают под стабильностью сами граждане. «77% опрошенных подразумевают под стабильностью «спокойную, нормальную, предсказуемую жизнь» и лишь 14% — «застой, замедление развития». Что в России можно отнести к «нормальной жизни»? Детализации не происходит. В лучшем случае люди говорят о некотором росте доходов. Интересен также срез, кто чего хочет от этой жизни. «Ценность стабильности для россиян обнаружилась и в ответах на вопрос о том, что сегодня важнее для России: проводить радикальные реформы или обеспечивать стабильность. Подавляющее большинство опрошенных (68%) высказались за стабильность, тогда как за радикальные реформы «проголосовали» лишь 13%», — продолжает опрос ФОМ.

Сторонники стабильности говорят, что «люди устали от потрясений, реформ, череды перемен», стабильность рассматривается «как обязательная предпосылка экономического роста, ликвидации массовой безработицы, своевременной выплаты зарплат, пенсий, обуздания инфляции». Правда, к стабильности опрошенные также относят «прочный правопорядок, отсутствие терактов, снижение уровня преступности». Очевидно, именно поэтому более половины опрошенных до сих пор считают, что в стране пока происходит больше плохих событий и перемен, чем хороших. А что касается хороших, то 54% затруднились назвать какое-либо конкретное событие или процесс, которые бы положительно сказались на жизни страны. И это при сегодняшнем-то телевидении!

Получается — что видят, тому не верят. А чему верят — того не видят...

А раз так — ни слеты на Селигере, ни стройное хождение по проспектам, ни разнокрылая «Единая Россия» тот самый каркас не создадут. А культивирование привычки обращаться к президенту по всем вопросам — от водопровода в Ставрополе до труб в Усть-Куте (а к кому еще обращаться, если иное упразднено или вовсе не создано?) — и вовсе не создаст никакого задела на будущее. Чтобы его создавать, надо верить в себя и ощущать, что тебя уважают и считают нужным.

Стратегия мемуаристов
Вековая же традиция людей не ощущать себя нужными в своей стране никуда не делась.

«Россия — страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, лишенная сознания прав личности и не защищающая достоинства личности» — это написано Бердяевым в 1915 году.

«Никакая идея не может получить практического осуществления, если она уже не была хотя бы понята большинством народа. Русскому народу, в силу ли его исторических традиций или еще чего-либо, почти совершенно непонятна идея самоуправления, равного для всех закона и личной свободы — и связанной с этим ответственности. Даже в идее прагматической свободы средний русский человек увидит не возможность для себя хорошо устроиться в жизни, а опасность, что какой-то ловкий человек хорошо устроится за его счет. Само слово «свобода» понимается большинством народа как синоним слова «беспорядок», как возможность безнаказанного свершения каких-то антиобщественных и опасных поступков. Что касается уважения прав человеческой личности как таковой, то это вызовет просто недоумение. Уважать можно силу, власть, наконец даже ум или образование, но что человеческая личность сама по себе представляет какую-то ценность — это дико для народного сознания», — написал диссидент Андрей Амальрик в 1969 году.

Много ли изменилось с тех пор в восприятии жизни среднего российского обывателя?

Немного, и строители будущего приводят инертность российского общества в качестве главного аргумента: народ, дескать, не готов к иным подходам. Но постепенно, верят они, именно благодаря совершаемым сегодня действиям, ситуация изменится. Так ли это?

Ведь они смешивают понятия: они ощущают свою нужность — в данной конкретной среде, проекте, кампании и автоматически экстраполируют это на общество в целом, полагая, что оно с тем же энтузиазмом съест навязываемое. Они зажигаются сами, деньгами ли, карьерными устремлениями, просто ли любовью к работе, но не зажигают остальных.

Думая, что ориентируются на будущее, они замеряют ситуацию либо эффективностью собственного телефонного звонка, либо централизованным маршем послушных; историческими примерами контроля общества либо современными способами коррумпирования и устрашения; очередной пролоббированной программой или национальным советом, обращающимися в фикцию еще в момент появления.

Из истории и жизни они черпают подходы, но не их последствия. Потому они могут называться по-своему эффективными управленцами, но не мудрыми стратегами. В следующем российском политическом цикле они смогут написать любопытные мемуары. Потому что это будет не их цикл.

«Знаете, что бросилось в глаза? Практически все высокопоставленные чиновники у вас молодые, стильно одетые, многие свободно владеют английским. И в отрасли у них все хорошо — всегда есть чем отчитаться. Но они какие-то... немудрые, что ли. Как будто замкнуты в своей жизни. И другой не знают...» Такое мнение высказал недавно иностранец, встретившись с рядом российских министров, руководителей — теми, кого называют политическим истеблишментом.Ребра и каркасы

Чем сейчас заняты те, кто наверху? Многие считают, что именно будущим. Запущены какие-то проекты в национальном масштабе. Долгие, на несколько лет. «Час икс» — рубеж предвыборного года. «Ребра жесткости», «каркас устойчивости» — так называют их между собой те, кто зачищает ситуацию, как они думают, под будущее.

Выбрано несколько направлений, которые должны обеспечить системе стабильность при переходе ее из рук президента Путина в чьи-то еще, кто будет определен преемником.

Собственно, эти направления заметны. Молодое поколение в политике. Предсказуемый и обновленный состав губернаторов. Четкость и общая лояльность партийно-идеологического поля. Левые — налево, правый центр занимает все остальное. Касьянову и остаткам старых либералов места нет (по Касьянову, может, еще и спорный вопрос, но так называемым правым либералам места нет точно — даже не потому, что Кремль задавит, а потому, что сами давно исчерпали себя, а нового не создали). По силовым ведомствам никаких резких движений, но финансирование наращивается. Внепартийная общественность, а также известные лица, из тех, кто обрел себя именно в этой системе, делегированы в различные общественные советы и палаты при... Мол, «получили — отработайте». Закулисные договоренности с базовыми СМИ, на руководящие посты назначаются проверенные люди.

В общем, поле должно быть гарантированно готово к приему. Причем не столько для пения дифирамбов, сколько к возможным непредсказуемым последствиям. Скажем, к майдану по-российски. К новым массовым протестам на дорогах (по Москве активно ходили разговоры, что, скажем, под монетизацию многие поощряли «дорожные протесты», чтобы решить свои узкополитические задачи). По ходу этого — контроль над социальной сферой также с увеличением ее финансирования по ключевым направлениям — пенсии, зарплаты бюджетникам и т.д.

Гегель по-российски

Но есть благие дела, а есть — сугубо технологические проекты. Мы больше говорим о последних, поскольку то, сколько получает сегодня врач или библиотекарь, находится за границами добра и зла по любым критериям. Существование, близкое к нищете, целого слоя бюджетных работников для государства, считающего себя цивилизованным, в XXI веке просто неприлично, независимо от политических целей власти на 2007—2008 годы.

Любопытно политическое проектирование национального масштаба. Люди работают. И всерьез думают, что управляют глобальными процессами. Ощущение феерическое, захватывающее и потому — очень опасное.

Движет ими отчасти именно чистосердечное желание вывести страну из хаоса, в который — уверены они во многом искренне — она была погружена в 1990-е годы. Пусть сегодня многое напоминает манипуляции, через несколько лет количество манипуляций перейдет в новое качество. Произойдет синтез политической действительности. Последствия понятны: новые губернаторы, которые могут стать настолько хорошими и так сбалансируют ситуацию по субъектам, что снова можно будет вернуться к их выборности, — такого ведь сразу не исключали. «Нашисты» придут в бизнес, на нижние и средние этажи в политике, займут места в парламенте. Повзрослеют, перестанут махать руками и другими тяжелыми предметами, став тем самым новым поколением, формирующим завтрашнюю политику.

Понемногу возникнет третий сектор: из всевозможных общественных советов рано или поздно произрастут настоящие неправительственные организации, создающие рамки для власти. Причем финансировать их будут из России, и помышлять они станут не о цветных революциях, а о работе на общее благо.

Затем придет черед муниципалитетов, на фоне устойчивой партийной системы пройдут выборы, наконец, устойчивость дойдет и до каждой деревни. Руководители начнут чувствовать ответственность перед партией и избирателями, избиратели поймут, что могут влиять на руководителей.

И получится, что лет через 5—15, наверное, уже можно будет говорить о формировании в России новой общественной инфраструктуры, которая придаст и новое качество всей стране. Если к этому прибавить наличие Стабфонда, благоприятные прогнозы мировой конъюнктуры, долгосрочные экономические проекты, то через пару пятилеток Россия вполне могла бы встать в ряд со стабильно и динамично развивающимися странами.

Такова главная идея: заложить основы, базис, накопить количество, достаточное для будущего качества, и создать механизмы превентивного реагирования на возможные внутриполитические катаклизмы.

Сакральность из окна

И в общем, все складно выглядит, если бы не несколько «но». Во-первых, это — Россия. Где последствия, как показывает история, часто (если не всегда) оказываются совсем не такими, какими они задумывались отцами-основателями.

Видимо, где-то в подкорке нынешние «отцы» это тоже понимают. Недаром они с дотошностью изучают не только современную политическую литературу, историю, свою и чужую, но и технологии работы с массовым сознанием, основы термодинамики, синергетики, теории Клаузиуса (не путать с Клаузевицем — им вроде еще не увлеклись), Ньютона и Пригожина одновременно.

Мир нелинеен. Порядок возникает из хаоса. Но бывают разломы. Недаром к ним — так называемым точкам бифуркации — вновь такой интерес. Их изучали физики, потом чекисты, сейчас ими увлеклись политтехнологи. А то выстроят общественную конструкцию, а потом возникнет неожиданный перелом и отбросит все в область «отрицательных величин». Вместе со страной, которая получит либо красно-коричневого диктатора, либо ни к чему не способного мямлю, и все это погрузится в новый хаос, вот из него потом уже можно не выйти десятилетиями.

И еще одно обстоятельство не учитывают новые отцы-основатели. Что они сами замкнуты в своей жизни. Из кабинетов мир видится по-иному, и он не всегда оказывается таким, каким хочешь, даже если думаешь, что рассчитал все...

Вовлечение в процесс создает опасный эффект иллюзии, что все учтено. Сакральность власти — яд, которым пропитываются головы уже в первые годы работы во власти. С таким ядом в голове порой трудно сформировать спокойное отношение и к своему креслу, и к тому, чем в этом кресле занимаешься, научившись со стороны видеть последствия принимаемых решений. А что, если эти усилия не создают задела для нормального развития страны? «Стоит лишь какой-нибудь верховной воле проявиться среди нас — и все мнения стушевываются, все верования покоряются, и все умы открываются для новой мысли, которая им предложена», — писал Чаадаев почти 200 лет назад. Но покоряться и открываться — еще не значит принимать. Потому что процессы эти — не из реальной жизни и они не затрагивают того, что для людей действительно важно. А потому последствия реальные обычно сильно отличаются от последствий высчитанных.

Построение на марше

Возьмем Горбачева. Думал ли он в конце 80-х, придавая социализму «человеческое лицо» и обвиняя «экстремистов» в разных республиках, что скоро развалится его страна, его партия, а Берлинская стена похоронит прежние представления о двухполярном мире? Думал ли Ельцин, борясь с Горбачевым, коммунизмом и чекизмом, что в 2005 году страна будет представлять собой именно то, что представляет?

Есть и более близкие примеры. Двух- и трехпартийные намуты не обеспечивают стабильной партийной системы даже приближенно в том виде, в каком она функционирует в других странах. Марш «нашистов» на Ленинском не имеет отношения к здоровому обществу. Где в мире из марширующих по специально перекрытой и размеченной для этого центральной улице рождалось поколение блестящих менеджеров-политиков с новыми, годящимися для нового века мозгами? Из марширующих, в которых к тому же закладывают психологию «все кругом враги», обычно прорастало что-то совсем иное...

«Я без дисциплины ничего не понимаю, я ведь мошенник, а не социалист!.. Я их всех сосчитал... адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв... школьники, убивающие мужика, чтобы испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступников, наши... Администраторы, литераторы... Знаете ли, сколько мы одними готовыми идейками возьмем?» — это из главы «У наших». Достоевский. «Бесы»...

Правда, справедливости ради нужно добавить, что, говорят, на недавнем Селигерском сборе их учили не только выявлять врагов, но и не мочиться в подъездах... А последнее, не смейтесь, все-таки более приближено к формированию достойного общества, чем массовые марши в белых майках.

Возьмем губернаторов. Никто не спорит, что замшелые партхозноменклатурные кадры смотрелись в губернаторских креслах уже диковато, но и к поколению вновь пришедших есть вопросы. Общение с некоторыми из них не говорит об их нацеленности на улучшение жизни людей хотя бы в одном отдельно взятом регионе. Возможно, у кого-то действительно болит душа, когда он проезжает в своей машине мимо хибар соотечественников. Но для многих люди (бывший их электорат, сейчас их назначают сверху), регион, выборы — лишь средство, а цель — собственные карьерные устремления. Такие понятия, как «это нехорошо», «это неудобно», остались за рамками мировоззрения. Увы, нравственные качества лидеров, как и 100 лет назад, остаются актуальнейшими для России, где нет социальных каркасов, иными способами задающих правила хорошего тона и морального поведения в политике.

Да, лояльность к верхам нового поколения региональных менеджеров сегодня не вызывает сомнений — они занимают места, которые их устраивают. Но это не означает, что в «час икс» они не поступят, руководствуясь собственными представлениями о целесообразности. Стадию собственного обогащения эти люди уже прошли, они — тертые калачи, и можно предположить, что и в сфере политики они постараются обеспечить себя некими «страховочными механизмами» на случай, если кто-то сверху станет требовать от них слишком многого.

Возможен и иной вариант, еще более распространенный в России, — страх или самоустранение до прояснения последствий. «Политическое бессилие русской буржуазии вытекало прежде всего из выработанного многовековым опытом убеждения, что путь к богатству в России лежит не через борьбу с властями, но через сотрудничество с ними...» — писал Ключевский. Но разве это не есть бессилие властной элиты?

Как сказано

В отчете одной из зарубежных инвестиционных компаний говорилось об «институциональной среде, позволяющей повышать качество человеческого капитала, создающей стимулы для творческой, деловой, социальной активности». По этим меркам нынешняя среда — не институциональная. Она есть верхний пласт без доверия и внутренних опор и потому — без внутренней стабильности. В сущности, ведь ни одной опоры, пронизывающей все общество, за последние годы создано не было.

Попытки «выстроить» людей под ту или иную задачу, национальную идею предпринимались, как многие помнят, Советским Союзом. Люди дисциплинированно просиживали парт-, проф- и иные собрания, после чего, выкинув все услышанное из головы, расходились по своим, гораздо более насущным делам (стояние в очередях, поиск продуктов и т.д.). И вот когда системе действительно понадобилась поддержка, оказалось, что элита заняла выжидательную позицию, чтобы потом поставить на сильного, обыватели равнодушно отвернулись, комсомольцы ринулись зарабатывать деньги. Систему предали все, на ком она вроде бы держалась.

Сегодня, в сущности, складывается в чем-то похожая ситуация. Деньги зарабатывают все, кто занимает пригодные для этого посты и позиции. Люди, лишенные рычагов влияния, замкнуты в своем частно-потребительском мирке. Ни сверху, ни снизу не идет сигналов о взаимной нужности друг другу. Попыток «прошить» эту конструкцию некими общими целями и задачами незаметно. То есть, конечно, национальные программы, федеральные задачи и пр. существуют, и о них регулярно напоминают, но даже само напоминание часто построено в совершенно обезличенном ключе. Те, кому вроде бы адресованы все эти программы, их не понимают, не могут «пощупать» в жизни, понять, как они работают и что конкретно им принесут.

Как писал философ, «охранители всегда мало верят в то, что охраняют»...

Можно было бы попробовать, что называется, просто «зажечь людей словом». Вместо этого — обезличенные фразы. От политиков, телеведущих. В них нет проникновения. «Необходимо обеспечить». «Отношения набирают обороты». «Россия смогла органично интегрировать». «Пришло известие о гибели». «Провел серию двусторонних встреч». «Ищут организаторов взрывов». «Был подорван поезд». «Дума озабочена ростом цен на топливо»... Зажигает нечеловечески! И это все свидетельствует о безразличии передающих, сообщающих, выступающих — к тому, какое общество будет окружать их завтра.

Это, кстати, видно даже по мелочам, из которых и складывается жизнь. Столь нелюбимая большинством россиян Америка отработала этот подход до автоматизма, что отнюдь не всегда плохо. К примеру, практически во всех фильмах герой, садясь в машину, пристегивается. Даже если за ним несется маньяк с топором. А уж по дороге даже полицейские в погоне едут только пристегнутыми. Во многих российских телепостановках последних лет вы видели пристегнутых героев? Не наручниками к батарее, а ремнями безопасности в машине?.. Или героев, свято соблюдающих ПДД? Или отзывчивых прохожих в подземных переходах? В российской постановке, если переход, — то непременно бомж, шпана, пиво, мордобой.

...Один эксперт, глядя на очередной репортаж о БМВ, на 150 км/ч влетевшем в разделительный барьер на московской дороге и убившем трех человек, задумчиво заметил: «Если бы такое случилось в Англии, уже заседал бы парламент и обсуждал, как этого избежать в будущем...» Что в России? «Вы знаете, какое у нас безобразие на дорогах творится, сколько людей гибнет...» И что?

Сердобольно-воинственные

А что общество? Оно дремуче и сердобольно-воинственно одновременно. Об этом свидетельствуют социологические опросы последних месяцев, то есть когда программы «внутренней прошивки» страны уже вовсю шли.

К примеру, тема детей-сирот и их усыновления. Вот свежие цифры ВЦИОМа. Выясняется: каждый второй россиянин беспризорников подкармливает, 18% иногда дают деньги-вещи. Четверть опрошенных даже не исключают для себя усыновление. Когда-нибудь. На практике детей усыновили 1%.

А почему бы в тех же ток-шоу (в том числе и с подачи тех, кто иногда темы этих шоу и задает) не начать обсуждать, что все страны, считающие себя цивилизованными, вообще незнакомы с понятием «бездомные дети». Что в обществе считается поощряемым поступком усыновить ребенка. Несомненно, мгновенных результатов не будет, но то самое молодое поколение, о котором в последний год так начали печься, вырастет по крайней мере с осознанием того, что если кто из них усыновит ребенка, в него не будут тыкать пальцем во дворе, шушукаться за спиной в школе и осуждающе-сострадательно глядеть вслед.

Вместо этого с экранов раздается неживое-механическое: «Существует программа решения этого вопроса, будут выделяться соответствующие средства и ресурсы, в том числе на укрепление приемных семей».

Вот еще тема, опять же из опроса ВЦИОМа. Численность бездомных кошек в российских городах на протяжении последних 10 лет сохраняется практически неизменной. Живет бездомная кошка в среднем 1 год... Опрос был про кошек, очевидно, по собакам статистика не лучше. Вот бы на Селигере каждому из участников патриотического слета предложить взять с улицы хотя бы по одной бездомной кошке, а по приезде в свой регион открыть как минимум один приют для бездомных животных. Поднять людей, если местная власть упрется, найти финансирование, убедить местный бизнес, что эта проблема ничуть не менее важна, чем лояльность к губернатору. Этакое партзадание с Селигера! И обычные люди живо откликнутся — стоит хотя бы просто посмотреть вокруг, сколько их каждый день ходит кормить бездомных животных, ютящихся по автобазам, стройкам и помойкам. Но нет, конечно, лучше явить собравшимся политологов-телеведущих-технологов для чтения лекций о врагах Родины и защите суверенитета...

Еще одна тема, определяющая, если можно так сказать, лицо современного общества, — иммиграция. В среднем от трети до почти половины граждан вообще не видят пользы от иммигрантов — экономику они не поднимут, демографическую ситуацию не исправят и т.д. Отчасти исключение составляют Москва и Питер — понятно почему. Им иммигранты строить и жить помогают. Остальные как раз считают, что «пришельцы» отнимают работу у местных, а в целом 40% опрошенных вообще полагают, что законы об иммиграции надо ужесточить. Чтобы показать, что российские граждане не кровожаднее своих западных соседей, ВЦИОМ приводит пример Великобритании, где аж 58% выступают за ужесточение иммиграционных законов. Тут, однако, социологам можно возразить: в Великобритании не происходит регулярных «сходок» стенка на стенку инородцев и скинхедов, в Великобритании полицейские на улицах не трясут паспорта у темнокожих и черноволосых, а женщины, закутанные в паранджу, свободно перемещаются по улицам. И в той же Великобритании, невзирая на все опросы, после июльских терактов активно обсуждается другое: как быстрее и безболезненнее инкорпорировать иммигрантов в британский социум... А недавно в Лондоне перекрыли станцию метро, чтобы семья случайно застреленного полицейским бразильца могла почтить память о нем. Возможно ли, чтобы в России придали такое значение одной конкретной семье?..

Еще тема, опять же из соцопросов. Рано или поздно ее придется укоренять в мозгах россиян, потому что без этого никакой «стабильно развивающейся экономики» быть не может. ЖКХ. Но не как проблема прогнивших труб и пьяного слесаря, а проблема, как починить трубы и протрезвить слесаря.

Три четверти опрошенных социологами россиян полагают, что жилищно-коммунальная реформа ухудшит их жизнь. Улучшение прогнозируют менее 7% и только в финансово благополучной группе. При этом переход на 100-процентную оплату жилищно-коммунальных услуг 55% россиян считают недопустимым в принципе (только 6% — правильным).

Извините, граждане, — пора бы начать говорить людям с разных трибун и экранов — так не бывает. Причем говорить четко и много, чтобы это начало проникать в головы. Так не бывает ни в одной стране. Да, во всех городах мира «коммуналка» сжирает колоссальный доход семьи, да, когда приходят счета за свет-газ-отопление, а к ним еще и размер муниципального налога, — у людей волосы встают дыбом. Да, в развитых странах люди выключают на ночь отопление, чтобы сэкономить на оплате, зимой живут в квартирах при плюс 15, а если это дома — часть помещений стараются не отапливать вовсе. Так устроен мир. Но именно поэтому у них не рвет трубы в феврале, аварийка приезжает круглые сутки, в подъездах стоят цветы, и жильцы не знают, что такое «профилактическое отключение горячей воды в летний сезон». Потому что люди платят свои деньги и знают, что они должны получить и могут потребовать взамен.

Вот бы начать говорить про это. Не бегать по мировым столицам с телекамерой в поисках очередей за бензином, чтобы показать, что в не имеющей своей нефти Европе с топливом еще хуже, чем в России, где этого добра, казалось бы, хоть залейся. Не изобретать из головы сюжеты для теленовостей про людей с канистрами, а рассказывать, как даже богатые люди вынуждены менять жилье, потому что его дорого содержать. В противном случае, когда тарифы ЖКХ вырастут еще (а они вырастут, поскольку это экономически неизбежно), к нынешним 55% могут прибавиться еще 10—20%. А то и вовсе люди выйдут на улицу — под 80% респондентов, кстати, совсем не исключают новых массовых протестов. И чем бы не акция для депутатов «Единой России» — ездить по округам, убеждать людей в необходимости этой, да, жестокой меры, а заодно и получать обратную связь, на сколько кто тарифы повысил и как новые расценки отразились на качестве обслуживания. Но, очевидно, «розничная» работа это слишком хлопотно — проще присягать на верность и заниматься своими делами по разруливанию финансовых потоков... Один умный человек почти 200 лет назад назвал это «блаженным патриотизмом», «патриотизмом лени».

Мировые достижения

А что же российским гражданам прививают? Это тоже можно найти в опросах, которые, похоже, вполне отражают тематику политического поля. Главная гордость россиян — наша внешняя политика (1-е место, 51% опрошенных). При этом спроси людей, что конкретно тут у них вызывает такую гордость, — не скажут. Но еще более коварна другая тема, которая остается за рамками опросов: какие конкретно изменения во внешней политике позитивно отражаются на их жизни и в чем именно? Да, политическая грамотность и общественная мобильность общества по части внешней политики почти приблизились к советским временам. Остается лишь провести марш в защиту Анджелы Дэвис. Но, во-первых, все это, как и прежде, будет далеко от реальной жизни, а во-вторых, не будет иметь никакого отношения к возникновению (или пресечению) «майданных настроений».

Теперь что касается настроений. Опросы регулярно фиксируют у россиян чувство глубокого удовлетворения достигнутой в стране стабилизацией. «По мнению 28% опрошенных, в последние годы в России наступила стабильность», — извещает сентябрьское исследование фонда «Общественное мнение». Однако далее из опроса совершенно непонятно, что понимают под стабильностью сами граждане. «77% опрошенных подразумевают под стабильностью «спокойную, нормальную, предсказуемую жизнь» и лишь 14% — «застой, замедление развития». Что в России можно отнести к «нормальной жизни»? Детализации не происходит. В лучшем случае люди говорят о некотором росте доходов. Интересен также срез, кто чего хочет от этой жизни. «Ценность стабильности для россиян обнаружилась и в ответах на вопрос о том, что сегодня важнее для России: проводить радикальные реформы или обеспечивать стабильность. Подавляющее большинство опрошенных (68%) высказались за стабильность, тогда как за радикальные реформы «проголосовали» лишь 13%», — продолжает опрос ФОМ.

Сторонники стабильности говорят, что «люди устали от потрясений, реформ, череды перемен», стабильность рассматривается «как обязательная предпосылка экономического роста, ликвидации массовой безработицы, своевременной выплаты зарплат, пенсий, обуздания инфляции». Правда, к стабильности опрошенные также относят «прочный правопорядок, отсутствие терактов, снижение уровня преступности». Очевидно, именно поэтому более половины опрошенных до сих пор считают, что в стране пока происходит больше плохих событий и перемен, чем хороших. А что касается хороших, то 54% затруднились назвать какое-либо конкретное событие или процесс, которые бы положительно сказались на жизни страны. И это при сегодняшнем-то телевидении!

Получается — что видят, тому не верят. А чему верят — того не видят...

А раз так — ни слеты на Селигере, ни стройное хождение по проспектам, ни разнокрылая «Единая Россия» тот самый каркас не создадут. А культивирование привычки обращаться к президенту по всем вопросам — от водопровода в Ставрополе до труб в Усть-Куте (а к кому еще обращаться, если иное упразднено или вовсе не создано?) — и вовсе не создаст никакого задела на будущее. Чтобы его создавать, надо верить в себя и ощущать, что тебя уважают и считают нужным.

Стратегия мемуаристов

Вековая же традиция людей не ощущать себя нужными в своей стране никуда не делась.

«Россия — страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, лишенная сознания прав личности и не защищающая достоинства личности» — это написано Бердяевым в 1915 году.

«Никакая идея не может получить практического осуществления, если она уже не была хотя бы понята большинством народа. Русскому народу, в силу ли его исторических традиций или еще чего-либо, почти совершенно непонятна идея самоуправления, равного для всех закона и личной свободы — и связанной с этим ответственности. Даже в идее прагматической свободы средний русский человек увидит не возможность для себя хорошо устроиться в жизни, а опасность, что какой-то ловкий человек хорошо устроится за его счет. Само слово «свобода» понимается большинством народа как синоним слова «беспорядок», как возможность безнаказанного свершения каких-то антиобщественных и опасных поступков. Что касается уважения прав человеческой личности как таковой, то это вызовет просто недоумение. Уважать можно силу, власть, наконец даже ум или образование, но что человеческая личность сама по себе представляет какую-то ценность — это дико для народного сознания», — написал диссидент Андрей Амальрик в 1969 году.

Много ли изменилось с тех пор в восприятии жизни среднего российского обывателя?

Немного, и строители будущего приводят инертность российского общества в качестве главного аргумента: народ, дескать, не готов к иным подходам. Но постепенно, верят они, именно благодаря совершаемым сегодня действиям, ситуация изменится. Так ли это?

Ведь они смешивают понятия: они ощущают свою нужность — в данной конкретной среде, проекте, кампании и автоматически экстраполируют это на общество в целом, полагая, что оно с тем же энтузиазмом съест навязываемое. Они зажигаются сами, деньгами ли, карьерными устремлениями, просто ли любовью к работе, но не зажигают остальных.

Думая, что ориентируются на будущее, они замеряют ситуацию либо эффективностью собственного телефонного звонка, либо централизованным маршем послушных; историческими примерами контроля общества либо современными способами коррумпирования и устрашения; очередной пролоббированной программой или национальным советом, обращающимися в фикцию еще в момент появления.

Из истории и жизни они черпают подходы, но не их последствия. Потому они могут называться по-своему эффективными управленцами, но не мудрыми стратегами. В следующем российском политическом цикле они смогут написать любопытные мемуары. Потому что это будет не их цикл.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама