Архивная публикация 2008 года: "Одна занимательная история"
Он невысокого роста, для своего зрелого возраста прекрасно выглядит, бесконечно «зажигает», и он в третий раз победоносно вернулся во власть. Сильвио Берлускони победил на выборах в Италии. В момент, когда этот номер сдается в печать, он встречается с российским коллегой Владимиром Путиным на любимой обоими Сардинии. Путин не мог упустить случая завернуть после поездки в Ливию к своему другу Сильвио, к тому же туда, где однажды уже был: в августе 2003 года именно на Сардинии они окончательно прониклись друг другом. Точнее, тот приезд — семейный, на личную виллу Берлускони на знаменитом Costa Smeralda — был как бы окончательной фиксацией полного взаимопонимания, присутствовавшего еще за год до этого, когда была подписана Римская декларация. Она наделила новым статусом сотрудничество России и НАТО, и Берлускони приложил немало усилий, чтобы декларация: а) в принципе была подписана; б) чтобы это сделали именно в Риме.
Путину, несомненно, импонирует Берлускони, а Берлускони, в свою очередь, нравится Путин. Это позволило многим сравнивать не только лидеров, но и вообще политические системы и методы двух стран. Возможно, в чем-то они действительно схожи. Например, как и российские, итальянские избиратели не ждут чудес от новых правителей (хотя и голосуют за них), бесконечно ругают власть и констатируют наличие мафиозных сложностей в южных провинциях. Иными словами, тут итальянцы в чем-то похожи на нас: тут вот «мы», а там — «они», верхи, которые не думают о трудностях страны и простых граждан.
Кстати, по ходу этой избирательной кампании появилось еще одно схожее свойство: обозреватели говорят, что Берлускони — даром что считается правоцентристом — прилично изменил сущностное наполнение своей экономической программы. В ней значительно повышена роль государства, и именно на государство может быть возложена функция встряхивания итальянской экономики, которая явно «загрустила» в последние годы. И хотя в этом году экономисты пообещали ей рост ВВП (предупредив, что, вероятно, рост не коснется, увы, зарплат), многие убеждены: цифры ВВП — это просто цифры, и они могут совершенно не отражать качественных изменений, которые требуются итальянской экономике. Среди серьезных проблем — низкая социальная мобильность (это означает, что экономика не открывает новых возможностей для работающих) и отсутствие притока квалифицированной рабочей силы (вместо нее оседают иммигранты с сомнительными навыками).
«Но вообще, в этот раз избиратели проголосовали не столько за Берлускони, сколько против левой коалиции, которая за два последних года сделала две жуткие вещи, и люди это реально ощутили, — говорит Марчелло Сорджи, бывший главный редактор газеты «Стампа». — Во-первых, они провели амнистию, в результате которой улицы оказались наводнены грабителями и мелкими воришками. Во-вторых, они порой весьма неэффективно тратили средства, оделяя деньгами, скажем, профсоюзы».
В этом плане ситуация в Италии напоминает французскую: колоссальное влияние разных «социалистических» конгломератов блокирует любые попытки усилить рыночный аспект плохо работающей экономики. Впрочем, континентальная Европа в этом смысле всегда была гораздо более левой, чем Англия, от чего сейчас и страдает, но не очень понимает, как эту проблему решать.
В Италии, к примеру, существует тот же дисбаланс в экономической обеспеченности провинций, что и в России. «Фактически Север у нас кормит Юг, и это вызывает раздражение как тех, кто кормит, так и тех, кого кормят, потому что они не видят перспектив улучшения своего положения», — говорит экономист Джорджио Арфарас.
Перед новым итальянским правительством действительно стоит задача попытаться вывести страну из той экономической сонливости, в которую она погружена несколько лет. Как говорят с иронией сами итальянцы, «мы, конечно, уникальны, дали миру сначала Рим, потом Возрождение, но хотелось бы, чтобы мы продемонстрировали что-то уникальное и 500 лет спустя, то есть сейчас».
На этом пути есть не одно препятствие. Во-первых, угроза мировой рецессии, которая, несомненно, затронет Италию. Во-вторых, сама политическая конструкция, которая, с одной стороны, препятствует реализации экстравагантных новаций, а с другой — сокращает возможность что-либо делать в принципе.
И этим, кстати, она принципиально отличается от российской, пусть даже в Путине с Берлускони и видят родственные души.
«После Второй мировой войны главной задачей было построить такую политическую систему, в которой не сможет возникнуть новая сильная политическая фигура, — говорит Арфарас. — В итоге мы имеем правительства, которые работают не больше года-двух, и полторы сотни партий, которые участвуют в выборах».
То есть, с одной стороны, происходит размывание политической ответственности, а с другой — проще простого возродиться из пепла и пойти на выборы с новой, свежезарегистрированной партией. Кстати, тот же Берлускони победил нынче уже не с «Форца Италия», а с «Народом Свободы». Ни тебе 7% для прохождения в Думу, ни миллионов членов с партбилетами по стране… Вот Берлускони и становится в третий раз премьер-министром.
Многих это раздражает. «У нас меняются партии, но не лидеры, — говорят избиратели, — посмотрите: Берлускони уже 71 год, мы приближаемся к возрасту ваших генсеков!» Действительно, еще в середине 1990-х лица основных участников нынешних выборов были хорошо известны избирателям. Поэтому политика в Италии — своего рода некое бесконечное шоу со своими главными и второстепенными героями, судебными тяжбами и протестами, интригами и разоблачениями, отчасти напоминающими мыльную оперу. Ее зажигательно описывают и передают по ТВ, иногда пытаются подвергнуть анализу, но в целом остаются в рамках занимательных повествований для интересующихся.
Эти особенности итальянской политики не очень помогают экономике, но и не очень в то же время ей мешают. Каждый живет своей жизнью. Как говорили итальянцы, когда прежнее правительство Проди объявило об отставке, на это даже не отреагировали финансовые рынки. В этом, согласитесь, коренное отличие от российской ситуации, где не то что отставка, но даже слухи о возможной смене высших исполнительных лиц приводят к значительной парализации жизни.
Ныне Италия обсуждает необходимость избирательной реформы (чтобы все-таки партий было поменьше, а ответственности побольше), которая если и начнется, то через год, не раньше. А Берлускони обещает итальянцам «трудные времена» и «непопулярные меры», добавляя при этом, что сама его партия станет для страны «историей (событием) на десятилетия».
Артистичный политик в историях знает толк. Но сегодня он действительно получил в некотором роде уникальную ситуацию: впервые его «враги» — вне парламента. Туда не прошли ни социалисты, ни коммунисты — то есть те, кто прежде диктовал условия и мог всерьез заблокировать любое начинание. Оппозиция присутствует, но она, что называется, «конструктивная». Берлускони получил ситуацию, когда реально можно что-то попытаться сделать. И отсутствие результатов уже затруднительно будет списать на «происки врагов».
Он невысокого роста, для своего зрелого возраста прекрасно выглядит, бесконечно «зажигает», и он в третий раз победоносно вернулся во власть. Сильвио Берлускони победил на выборах в Италии. В момент, когда этот номер сдается в печать, он встречается с российским коллегой Владимиром Путиным на любимой обоими Сардинии. Путин не мог упустить случая завернуть после поездки в Ливию к своему другу Сильвио, к тому же туда, где однажды уже был: в августе 2003 года именно на Сардинии они окончательно прониклись друг другом. Точнее, тот приезд — семейный, на личную виллу Берлускони на знаменитом Costa Smeralda — был как бы окончательной фиксацией полного взаимопонимания, присутствовавшего еще за год до этого, когда была подписана Римская декларация. Она наделила новым статусом сотрудничество России и НАТО, и Берлускони приложил немало усилий, чтобы декларация: а) в принципе была подписана; б) чтобы это сделали именно в Риме.
Путину, несомненно, импонирует Берлускони, а Берлускони, в свою очередь, нравится Путин. Это позволило многим сравнивать не только лидеров, но и вообще политические системы и методы двух стран. Возможно, в чем-то они действительно схожи. Например, как и российские, итальянские избиратели не ждут чудес от новых правителей (хотя и голосуют за них), бесконечно ругают власть и констатируют наличие мафиозных сложностей в южных провинциях. Иными словами, тут итальянцы в чем-то похожи на нас: тут вот «мы», а там — «они», верхи, которые не думают о трудностях страны и простых граждан.
Кстати, по ходу этой избирательной кампании появилось еще одно схожее свойство: обозреватели говорят, что Берлускони — даром что считается правоцентристом — прилично изменил сущностное наполнение своей экономической программы. В ней значительно повышена роль государства, и именно на государство может быть возложена функция встряхивания итальянской экономики, которая явно «загрустила» в последние годы. И хотя в этом году экономисты пообещали ей рост ВВП (предупредив, что, вероятно, рост не коснется, увы, зарплат), многие убеждены: цифры ВВП — это просто цифры, и они могут совершенно не отражать качественных изменений, которые требуются итальянской экономике. Среди серьезных проблем — низкая социальная мобильность (это означает, что экономика не открывает новых возможностей для работающих) и отсутствие притока квалифицированной рабочей силы (вместо нее оседают иммигранты с сомнительными навыками).
«Но вообще, в этот раз избиратели проголосовали не столько за Берлускони, сколько против левой коалиции, которая за два последних года сделала две жуткие вещи, и люди это реально ощутили, — говорит Марчелло Сорджи, бывший главный редактор газеты «Стампа». — Во-первых, они провели амнистию, в результате которой улицы оказались наводнены грабителями и мелкими воришками. Во-вторых, они порой весьма неэффективно тратили средства, оделяя деньгами, скажем, профсоюзы».
В этом плане ситуация в Италии напоминает французскую: колоссальное влияние разных «социалистических» конгломератов блокирует любые попытки усилить рыночный аспект плохо работающей экономики. Впрочем, континентальная Европа в этом смысле всегда была гораздо более левой, чем Англия, от чего сейчас и страдает, но не очень понимает, как эту проблему решать.
В Италии, к примеру, существует тот же дисбаланс в экономической обеспеченности провинций, что и в России. «Фактически Север у нас кормит Юг, и это вызывает раздражение как тех, кто кормит, так и тех, кого кормят, потому что они не видят перспектив улучшения своего положения», — говорит экономист Джорджио Арфарас.
Перед новым итальянским правительством действительно стоит задача попытаться вывести страну из той экономической сонливости, в которую она погружена несколько лет. Как говорят с иронией сами итальянцы, «мы, конечно, уникальны, дали миру сначала Рим, потом Возрождение, но хотелось бы, чтобы мы продемонстрировали что-то уникальное и 500 лет спустя, то есть сейчас».
На этом пути есть не одно препятствие. Во-первых, угроза мировой рецессии, которая, несомненно, затронет Италию. Во-вторых, сама политическая конструкция, которая, с одной стороны, препятствует реализации экстравагантных новаций, а с другой — сокращает возможность что-либо делать в принципе.
И этим, кстати, она принципиально отличается от российской, пусть даже в Путине с Берлускони и видят родственные души.
«После Второй мировой войны главной задачей было построить такую политическую систему, в которой не сможет возникнуть новая сильная политическая фигура, — говорит Арфарас. — В итоге мы имеем правительства, которые работают не больше года-двух, и полторы сотни партий, которые участвуют в выборах».
То есть, с одной стороны, происходит размывание политической ответственности, а с другой — проще простого возродиться из пепла и пойти на выборы с новой, свежезарегистрированной партией. Кстати, тот же Берлускони победил нынче уже не с «Форца Италия», а с «Народом Свободы». Ни тебе 7% для прохождения в Думу, ни миллионов членов с партбилетами по стране… Вот Берлускони и становится в третий раз премьер-министром.
Многих это раздражает. «У нас меняются партии, но не лидеры, — говорят избиратели, — посмотрите: Берлускони уже 71 год, мы приближаемся к возрасту ваших генсеков!» Действительно, еще в середине 1990-х лица основных участников нынешних выборов были хорошо известны избирателям. Поэтому политика в Италии — своего рода некое бесконечное шоу со своими главными и второстепенными героями, судебными тяжбами и протестами, интригами и разоблачениями, отчасти напоминающими мыльную оперу. Ее зажигательно описывают и передают по ТВ, иногда пытаются подвергнуть анализу, но в целом остаются в рамках занимательных повествований для интересующихся.
Эти особенности итальянской политики не очень помогают экономике, но и не очень в то же время ей мешают. Каждый живет своей жизнью. Как говорили итальянцы, когда прежнее правительство Проди объявило об отставке, на это даже не отреагировали финансовые рынки. В этом, согласитесь, коренное отличие от российской ситуации, где не то что отставка, но даже слухи о возможной смене высших исполнительных лиц приводят к значительной парализации жизни.
Ныне Италия обсуждает необходимость избирательной реформы (чтобы все-таки партий было поменьше, а ответственности побольше), которая если и начнется, то через год, не раньше. А Берлускони обещает итальянцам «трудные времена» и «непопулярные меры», добавляя при этом, что сама его партия станет для страны «историей (событием) на десятилетия».
Артистичный политик в историях знает толк. Но сегодня он действительно получил в некотором роде уникальную ситуацию: впервые его «враги» — вне парламента. Туда не прошли ни социалисты, ни коммунисты — то есть те, кто прежде диктовал условия и мог всерьез заблокировать любое начинание. Оппозиция присутствует, но она, что называется, «конструктивная». Берлускони получил ситуацию, когда реально можно что-то попытаться сделать. И отсутствие результатов уже затруднительно будет списать на «происки врагов».
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
