Архивная публикация 2002 года: "Оплот державы"
Кормление с должности -- одна из древнейших традиций российского чиновничества, и в этом смысле современный инспектор ГИБДД недалеко ушел от приказного времен царя Алексея Михайловича. Однако дело не только в коррумпированности чиновников, но и специфических представлениях наших соотечественников о власти, мало изменившихся за последние четыреста лет.Почести и поминки
Никто точно не знает, когда на Руси была дана первая взятка. Традиции всякого рода подношений и подарков представителям власти насчитывают не одно столетие. Первоначально такие подношения были основным источником содержания государственного аппарата. В Древней Руси в основе административной системы лежали так называемые кормления. Суть их заключалась в том, что представители центральной власти на местах не получали жалованья, а содержались, или кормились за счет подвластного населения. Размеры такого содержания определялись в равной мере официальными документами и обычаем. Нетрудно заметить, что при такой системе управления взяток в современном смысле слова не существовало, поскольку право чиновника на поборы признавалось официально.
Ситуация изменилась в первой половине XVI века, когда в России начал формироваться централизованный аппарат управления. Для новой системы государственного управления требовались профессиональные служащие. Так в России появилась бюрократия -- слой чиновников, получавших жалование из казны. Процесс формирования бюрократии был постепенным. Поэтому чиновничество впитало в себя многие традиции системы кормлений. Только теперь чиновники кормились не с подвластной территории, а с собственной должности.
К концу XVII века в России возникла сложная градация взяток. Существовали три основных вида подношений чиновникам. Наиболее частым из них была плата за работу, которую чиновник был обязан делать даром, например, за оформление документов. Не менее распространены были подарки чиновникам. Назывались они "почестями" или "поминками". Характерно, что "почести" и "поминки" считались не подкупом чиновника, а знаком уважения к представителю власти. Наконец, прямой подкуп с целью добиться решения дела в свою пользу назывался "посулом". Только "посул" рассматривался как должностное преступление и карался по уголовному законодательству. Но грань между разрешенной "почестью" и запрещенным "посулом" была очень зыбкой. И пойманные на "посуле" чиновники могли оправдаться тем, что они "взятков не имали, а давали им из воли (добровольно), в почесть".
Молодая российская бюрократия воспринимала отказ поднести "почесть" как нарушение традиции и неуважение к власти. Чиновники хорошо умели защищать свое право на взятку. Наиболее безотказным методом здесь была знаменитая московская волокита. Все дела, требовавшие участия государства, должны были решаться в городах, где располагались государственные учреждения. Порядок рассмотрения дел требовал постоянного личного присутствия просителя. А городская, особенно столичная, жизнь была дорогой. Дело не желавшего платить строптивца могло пролежать под сукном не один месяц и даже год. Рано или поздно любой понимал, что дешевле выйдет дать взятку.
Несмотря на то, что бесконечные поборы ложились тяжелым бременем на плечи населения, такая ситуация устраивала всех. Размеры "почестей и поминок" были общеизвестны и освящены традицией. Обыватель мог быть уверен, что при условии уплаты определенной суммы его дело будет рассмотрено в установленные законом сроки. Нарушение сложившейся системы отношений воспринималось болезненно как с той, так и с другой стороны.
Поборы с населения были настолько обыденным явлением, что запрет чиновнику брать взятки вполне мог выступать в качестве наказания за недобросовестную службу. Известно, например, что царь Алексей Михайлович заставлял провинившихся приказных работать бескорыстно и никаких "почестей" и "поминков" ни у кого не брать. Но тот же Алексей Михайлович, будучи человеком сердобольным, иногда посылал на воеводство небогатых придворных специально для того, чтобы они могли поправить свое финансовое положение.
Должность воеводы была крайне выгодной. Так, новгородские воеводы (как правило, в этот богатейший город посылались сливки московской аристократии) за время исполнения своих обязанностей получали от населения от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч рублей -- астрономические суммы, в несколько раз превышавшие официальное жалование и доходы от собственных вотчин и поместий. Впрочем, наиболее беззастенчивые из них не довольствовались и этим. Один из воевод 60-х гг. XVII в., как писали о нем в Москву недоброжелатели, скопил за несколько лет 200 тысяч рублей -- примерно столько же, сколько в виде податей и повинностей получила за это время от новгородской земли казна.
Фискалы тоже люди
Преобразования Петра были направлены на создание правильного государственного аппарата, предназначенного для служения общему благу. Идеальное государство представлялось ему хорошо отлаженным механизмом, работа которого регламентировалась ясными и мудрыми законами. Отдельные чиновники должны были стать простыми винтиками этого механизма, их служба должна была быть подчинена достижению общей цели. На практике все получалось ровно наоборот.
Несмотря на то, что Петр I запретил любые подношения чиновникам, при нем, за редким исключением, брали и воровали все. Вся высшая бюрократия была связана сложными цепочками круговой поруки. Вот характерный пример. В начале 1710-х годов были уличены несколько чиновников Мундирной канцелярии, которые за вознаграждение приняли от подрядчиков 8 тыс. пар гнилых сапог. Однако глава канцелярии Головин, который был в доле, сумел замять скандал. Подкупленный им Сенат, в который было передано дело, после недолгих раздумий вернул его для дополнительного расследования все тому же Головину.
Впрочем, наиболее крупных коррупционеров из числа деятелей петровской эпохи сложно назвать взяточниками в точном смысле слова. Александр Данилович Меншиков, пожалуй, самый выдающийся казнокрад в истории России, большую часть своего колоссального состояния скопил отнюдь не за счет поборов с населения. Это был не его масштаб. Меншиков был взяточником высшего порядка, поскольку брал у других казнокрадов и взяточников рангом пониже, преступления которых покрывал.
Петр крайне болезненно реагировал на факты злоупотреблений своих соратников. Тот же Меншиков несколько раз оказывался на волосок от казни, но, вернув часть похищенного в казну и испробовав на себе знаменитую дубинку "мин херца", всегда умудрялся выходить сухим из воды. В распоряжении царя-реформатора было слишком мало людей, которым он доверял. Приходилось им прощать воровство и взятки.
Еще более нетерпимо Петр относился к расцвету взяточничества и воровства среди низшей бюрократии. С практикой кормления с должности Петр пытался бороться как умел -- полицейскими методами. Для надзора за чиновничьим аппаратом и расследования должностных преступлений было создано особое ведомство фискалов, контролеров, наделенных широкими полномочиями. Однако попытка поручить одному чиновнику слежку за другим была обречена на провал. Фискалы тоже были живыми людьми, подвластными соблазнам. Те, за которыми они были призваны следить, брали их в долю и всего за десять лет работы ведомство фискалов успело полностью скомпрометировать себя.
Сумевший поднять Россию на дыбы Петр оказался бессилен в борьбе со взяточничеством. Ему удалось сбрить своим подданным бороды и приучить их курить табак. Однако взятки оказались слишком сильной национальной традицией.
Одолжите ножичка починить перышко
После Петра практика взяточничества претерпела изменения. Петровские преобразования, с одной стороны, привели к непомерному разрастанию бюрократического аппарата, а с другой -- к изменению социального облика чиновничества. Среди приказных появилось много новых людей. Традиции старой бюрократии, которые лучше любого закона регламентировали отношения между чиновниками и обывателями, были утрачены. Бюрократия превратилась в замкнутую касту, противостоявшую остальному населению страны. Система поборов теперь регулировалась не столько принятыми обычаями, сколько усмотрением конкретного представителя власти. Чиновничий произвол стал куда более жестким и циничным.
Свою роль в трансформации взяточничества сыграла политика преемников Петра. Уже Екатерина I полностью свернула всю борьбу с мздоимством. Денег на содержание бюрократического аппарата в казне не хватало, и поэтому низшие чиновники были вовсе лишены жалованья. Взамен им официально разрешалось брать с населения плату (так называемые акциденции) за ведение делопроизводства, причем размер акциденций никак не регламентировался.
Позднее эта система все же была отменена. Однако так как жалованье чиновников было мизерным, взяточничество продолжало процветать. Особенно распространенным оно было среди чиновников низшего и среднего ранга, которые находились в постоянном контакте с населением. Поэтому в общественном сознании в XVIII--XIX веках слово "взяточник" ассоциировалось прежде всего с мелкими чиновниками. Их именовали "крапивным семенем", которое, как известно, если прицепится к одежде, то не отцепишь. Наиболее рьяно вымогали деньги у населения судейские и полицейские чины.
К концу XVIII столетия взяточничество приобрело вид стройной системы. Взятка натурой, которую также называли "деревенской", или "аркадской", была широко распространена в повседневной жизни и бралась в основном чиновниками невысокого ранга.
Новым видом взятки была так называемая промышленная взятка, которую брали судейские чиновники, рассматривавшие гражданские дела. Так, если в суде оспаривалось завещание, чиновник мог решить дело в пользу той или иной стороны за взятку, равную трети завещанного имущества. Если оспаривалась сделка купли-продажи, судейский мог смело рассчитывать на десятую долю спорной суммы.
Существовали и совершенно изуверские взятки. "Капканная" взятка применялась по отношению к обвиняемым в уголовных преступлениях, то есть к людям, прочно находившимся на крючке у чиновников. При этом совершенно не имело значения, виноват человек, или нет. Судейские сперва выясняли степень платежеспособности клиента, а затем доводили его до полного разорения. "Мертвая" взятка или "удавка" представляла собой способ расправы с конкурентом или обидчиком руками судейских чиновников. Жертвы сфабрикованного дела объявлялись по суду банкротами и пускались по миру. Заказчику, разумеется, тоже приходилось раскошеливаться.
Как любое не вполне приличное, но приятное дело, взятка и процесс ее получения во все времена обозначались при помощи многочисленных иносказаний. Например, в допетровской России наиболее распространенным видом презентов были пироги, поэтому денежные подношения также называли "пирожком". Иногда такой "пирожок" мог равняться стоимости неплохого имения. Однако наиболее пышно языковая культура взяточничества расцвела после петровских преобразований. Каждое из появившихся тогда иносказаний есть поэма. Дача взятки именовалась: "подсунуть барашка в бумажке", "дать умыться с серебра", "сунуть под хвост", "вставить серебряный глазок". Когда чиновник хотел денег, он скромно просил "одолжить ножичка, починить перышко".
Истинные масштабы взяточничества в XVIII--XIX веках оценить сложно. Можно лишь сказать, что оно было повсеместным. В обществе такое положение дел вызывало двоякое отношение. Конечно, поборы были объектом постоянной критики. Но все же взятка и взяточник были всем понятны и привычны. Честным считался чиновник, который брал по совести. Чиновник, который не брал вообще, в глазах окружающих был чуть ли не юродивым.
В среде высшей бюрократии взятки были не столь распространены. Для представителя высшего света банальное мздоимство считалось неприличным, поскольку уподобляло его простому приказному. Богатство крупных сановников складывались в основном за счет фаворитизма и безудержного казнокрадства.
Впрочем, бывали и яркие исключения. Занимавший в царствование Екатерины II значительные посты сенатор Роман Илларионович Воронцов, отец первой женщины--президента Академии наук княгини Екатерины Романовны Дашковой, был известен своей жадностью и не брезговал даже мелкими поборами. Императрица постоянно подтрунивала над ним, называя "Роман -- большой карман", а однажды ославила перед двором, подарив ему большой кошелек.
Традиционно много брали губернаторы, служившие за Уральским хребтом. Далекая от столиц Сибирь была местом, как будто специально созданным для взяточничества. Уже первый сибирский губернатор князь Матвей Петрович Гагарин прославился таким грабежом местного населения, что императору пришлось его повесить, несмотря на аристократическое происхождение и высокий пост.
На протяжении XVIII века редкий сибирский губернатор не попадал под следствие. Однако Иван Борисович Пестель, отец декабриста, назначенный генерал-губернатором Сибири в начале царствования Александра I, затмил всех. Но, хотя злоупотребления генерал-губернатора были общеизвестны, хорошие связи при дворе оказались важнее. После отставки ему даже была высказана высочайшая благодарность за отличное исполнение своих обязанностей.
Иван Борисович оставил достойных преемников. Назначенный по его рекомендации иркутский губернатор Троскин сам взяток не брал. За него это делала жена, которую в народе окрестили Трощихой. Губернаторша брала взятки не просто так, а для достижения благородной цели. Она поклялась собрать по пуду ассигнаций для каждого из своих детей, которых у нее было семеро, и своего добилась. Деньги (7 пудов) были вывезены в Европейскую Россию, спрятанные в замороженных осетрах.
Крупнейший коррупционный скандал второй половины XIX века возник вокруг поставок хлеба в армию. Все началось с пустяка. В 1874 году сгорела мельница, принадлежавшая коммерц-советнику Ивану Тарасовичу Овсянникову, миллионеру, разбогатевшему на продовольственных поставках для военного министерства. Прокуратура заподозрила его в поджоге с целью сокрытия финансовых махинаций. Овсянников к тому времени был фигурантом 15 уголовных дел, закрытых с одной и той же формулировкой -- за недостаточностью улик. Скорее всего, новое дело ждала та же судьба, однако на беду коммерц-советника его вел дотошный следователь, который осмелился произвести обыск на дому подозреваемого. Результаты превзошли все ожидания. Были найдены списки чиновников военного министерства, получивших от Овсянникова "откат" в обмен на выгодные подряды.
Бог высоко, царь далеко
Самый беглый обзор истории российского взяточничества наводит на грустные мысли. Складывается впечатление, что кормление от должности у нас постоянно и неизбежно, как закон всемирного тяготения. Законодательство во все времена грозило неправым судьям и продажным чиновникам всевозможными и самыми суровыми наказаниями, однако в России как при Алексее Михайловиче брали, так и сейчас берут. И дело здесь не только в недостатках законодательства или в низком жалованье чиновников. Корни взяточничества лежат в отношении русского человека к власти, которое воспитывалось самой этой властью на протяжении столетий.
Представления о государстве, как о механизме, обслуживающем общество, у нас так и не сложилось. Обыватель привык видеть его в двух ипостасях. Или это был недостижимый царь (генсек, президент), или инспектор ДПС. Бог высоко, царь далеко, а с инспектором легко выстроить личные, неформальные отношения. Чиновник, конечно, берет. Но зато он как отец родной, в обиду не даст и поможет по-приятельски, если правильно попросишь.
Кормление с должности -- одна из древнейших традиций российского чиновничества, и в этом смысле современный инспектор ГИБДД недалеко ушел от приказного времен царя Алексея Михайловича. Однако дело не только в коррумпированности чиновников, но и специфических представлениях наших соотечественников о власти, мало изменившихся за последние четыреста лет.Почести и поминки
Никто точно не знает, когда на Руси была дана первая взятка. Традиции всякого рода подношений и подарков представителям власти насчитывают не одно столетие. Первоначально такие подношения были основным источником содержания государственного аппарата. В Древней Руси в основе административной системы лежали так называемые кормления. Суть их заключалась в том, что представители центральной власти на местах не получали жалованья, а содержались, или кормились за счет подвластного населения. Размеры такого содержания определялись в равной мере официальными документами и обычаем. Нетрудно заметить, что при такой системе управления взяток в современном смысле слова не существовало, поскольку право чиновника на поборы признавалось официально.
Ситуация изменилась в первой половине XVI века, когда в России начал формироваться централизованный аппарат управления. Для новой системы государственного управления требовались профессиональные служащие. Так в России появилась бюрократия -- слой чиновников, получавших жалование из казны. Процесс формирования бюрократии был постепенным. Поэтому чиновничество впитало в себя многие традиции системы кормлений. Только теперь чиновники кормились не с подвластной территории, а с собственной должности.
К концу XVII века в России возникла сложная градация взяток. Существовали три основных вида подношений чиновникам. Наиболее частым из них была плата за работу, которую чиновник был обязан делать даром, например, за оформление документов. Не менее распространены были подарки чиновникам. Назывались они "почестями" или "поминками". Характерно, что "почести" и "поминки" считались не подкупом чиновника, а знаком уважения к представителю власти. Наконец, прямой подкуп с целью добиться решения дела в свою пользу назывался "посулом". Только "посул" рассматривался как должностное преступление и карался по уголовному законодательству. Но грань между разрешенной "почестью" и запрещенным "посулом" была очень зыбкой. И пойманные на "посуле" чиновники могли оправдаться тем, что они "взятков не имали, а давали им из воли (добровольно), в почесть".
Молодая российская бюрократия воспринимала отказ поднести "почесть" как нарушение традиции и неуважение к власти. Чиновники хорошо умели защищать свое право на взятку. Наиболее безотказным методом здесь была знаменитая московская волокита. Все дела, требовавшие участия государства, должны были решаться в городах, где располагались государственные учреждения. Порядок рассмотрения дел требовал постоянного личного присутствия просителя. А городская, особенно столичная, жизнь была дорогой. Дело не желавшего платить строптивца могло пролежать под сукном не один месяц и даже год. Рано или поздно любой понимал, что дешевле выйдет дать взятку.
Несмотря на то, что бесконечные поборы ложились тяжелым бременем на плечи населения, такая ситуация устраивала всех. Размеры "почестей и поминок" были общеизвестны и освящены традицией. Обыватель мог быть уверен, что при условии уплаты определенной суммы его дело будет рассмотрено в установленные законом сроки. Нарушение сложившейся системы отношений воспринималось болезненно как с той, так и с другой стороны.
Поборы с населения были настолько обыденным явлением, что запрет чиновнику брать взятки вполне мог выступать в качестве наказания за недобросовестную службу. Известно, например, что царь Алексей Михайлович заставлял провинившихся приказных работать бескорыстно и никаких "почестей" и "поминков" ни у кого не брать. Но тот же Алексей Михайлович, будучи человеком сердобольным, иногда посылал на воеводство небогатых придворных специально для того, чтобы они могли поправить свое финансовое положение.
Должность воеводы была крайне выгодной. Так, новгородские воеводы (как правило, в этот богатейший город посылались сливки московской аристократии) за время исполнения своих обязанностей получали от населения от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч рублей -- астрономические суммы, в несколько раз превышавшие официальное жалование и доходы от собственных вотчин и поместий. Впрочем, наиболее беззастенчивые из них не довольствовались и этим. Один из воевод 60-х гг. XVII в., как писали о нем в Москву недоброжелатели, скопил за несколько лет 200 тысяч рублей -- примерно столько же, сколько в виде податей и повинностей получила за это время от новгородской земли казна.
Фискалы тоже люди
Преобразования Петра были направлены на создание правильного государственного аппарата, предназначенного для служения общему благу. Идеальное государство представлялось ему хорошо отлаженным механизмом, работа которого регламентировалась ясными и мудрыми законами. Отдельные чиновники должны были стать простыми винтиками этого механизма, их служба должна была быть подчинена достижению общей цели. На практике все получалось ровно наоборот.
Несмотря на то, что Петр I запретил любые подношения чиновникам, при нем, за редким исключением, брали и воровали все. Вся высшая бюрократия была связана сложными цепочками круговой поруки. Вот характерный пример. В начале 1710-х годов были уличены несколько чиновников Мундирной канцелярии, которые за вознаграждение приняли от подрядчиков 8 тыс. пар гнилых сапог. Однако глава канцелярии Головин, который был в доле, сумел замять скандал. Подкупленный им Сенат, в который было передано дело, после недолгих раздумий вернул его для дополнительного расследования все тому же Головину.
Впрочем, наиболее крупных коррупционеров из числа деятелей петровской эпохи сложно назвать взяточниками в точном смысле слова. Александр Данилович Меншиков, пожалуй, самый выдающийся казнокрад в истории России, большую часть своего колоссального состояния скопил отнюдь не за счет поборов с населения. Это был не его масштаб. Меншиков был взяточником высшего порядка, поскольку брал у других казнокрадов и взяточников рангом пониже, преступления которых покрывал.
Петр крайне болезненно реагировал на факты злоупотреблений своих соратников. Тот же Меншиков несколько раз оказывался на волосок от казни, но, вернув часть похищенного в казну и испробовав на себе знаменитую дубинку "мин херца", всегда умудрялся выходить сухим из воды. В распоряжении царя-реформатора было слишком мало людей, которым он доверял. Приходилось им прощать воровство и взятки.
Еще более нетерпимо Петр относился к расцвету взяточничества и воровства среди низшей бюрократии. С практикой кормления с должности Петр пытался бороться как умел -- полицейскими методами. Для надзора за чиновничьим аппаратом и расследования должностных преступлений было создано особое ведомство фискалов, контролеров, наделенных широкими полномочиями. Однако попытка поручить одному чиновнику слежку за другим была обречена на провал. Фискалы тоже были живыми людьми, подвластными соблазнам. Те, за которыми они были призваны следить, брали их в долю и всего за десять лет работы ведомство фискалов успело полностью скомпрометировать себя.
Сумевший поднять Россию на дыбы Петр оказался бессилен в борьбе со взяточничеством. Ему удалось сбрить своим подданным бороды и приучить их курить табак. Однако взятки оказались слишком сильной национальной традицией.
Одолжите ножичка починить перышко
После Петра практика взяточничества претерпела изменения. Петровские преобразования, с одной стороны, привели к непомерному разрастанию бюрократического аппарата, а с другой -- к изменению социального облика чиновничества. Среди приказных появилось много новых людей. Традиции старой бюрократии, которые лучше любого закона регламентировали отношения между чиновниками и обывателями, были утрачены. Бюрократия превратилась в замкнутую касту, противостоявшую остальному населению страны. Система поборов теперь регулировалась не столько принятыми обычаями, сколько усмотрением конкретного представителя власти. Чиновничий произвол стал куда более жестким и циничным.
Свою роль в трансформации взяточничества сыграла политика преемников Петра. Уже Екатерина I полностью свернула всю борьбу с мздоимством. Денег на содержание бюрократического аппарата в казне не хватало, и поэтому низшие чиновники были вовсе лишены жалованья. Взамен им официально разрешалось брать с населения плату (так называемые акциденции) за ведение делопроизводства, причем размер акциденций никак не регламентировался.
Позднее эта система все же была отменена. Однако так как жалованье чиновников было мизерным, взяточничество продолжало процветать. Особенно распространенным оно было среди чиновников низшего и среднего ранга, которые находились в постоянном контакте с населением. Поэтому в общественном сознании в XVIII--XIX веках слово "взяточник" ассоциировалось прежде всего с мелкими чиновниками. Их именовали "крапивным семенем", которое, как известно, если прицепится к одежде, то не отцепишь. Наиболее рьяно вымогали деньги у населения судейские и полицейские чины.
К концу XVIII столетия взяточничество приобрело вид стройной системы. Взятка натурой, которую также называли "деревенской", или "аркадской", была широко распространена в повседневной жизни и бралась в основном чиновниками невысокого ранга.
Новым видом взятки была так называемая промышленная взятка, которую брали судейские чиновники, рассматривавшие гражданские дела. Так, если в суде оспаривалось завещание, чиновник мог решить дело в пользу той или иной стороны за взятку, равную трети завещанного имущества. Если оспаривалась сделка купли-продажи, судейский мог смело рассчитывать на десятую долю спорной суммы.
Существовали и совершенно изуверские взятки. "Капканная" взятка применялась по отношению к обвиняемым в уголовных преступлениях, то есть к людям, прочно находившимся на крючке у чиновников. При этом совершенно не имело значения, виноват человек, или нет. Судейские сперва выясняли степень платежеспособности клиента, а затем доводили его до полного разорения. "Мертвая" взятка или "удавка" представляла собой способ расправы с конкурентом или обидчиком руками судейских чиновников. Жертвы сфабрикованного дела объявлялись по суду банкротами и пускались по миру. Заказчику, разумеется, тоже приходилось раскошеливаться.
Как любое не вполне приличное, но приятное дело, взятка и процесс ее получения во все времена обозначались при помощи многочисленных иносказаний. Например, в допетровской России наиболее распространенным видом презентов были пироги, поэтому денежные подношения также называли "пирожком". Иногда такой "пирожок" мог равняться стоимости неплохого имения. Однако наиболее пышно языковая культура взяточничества расцвела после петровских преобразований. Каждое из появившихся тогда иносказаний есть поэма. Дача взятки именовалась: "подсунуть барашка в бумажке", "дать умыться с серебра", "сунуть под хвост", "вставить серебряный глазок". Когда чиновник хотел денег, он скромно просил "одолжить ножичка, починить перышко".
Истинные масштабы взяточничества в XVIII--XIX веках оценить сложно. Можно лишь сказать, что оно было повсеместным. В обществе такое положение дел вызывало двоякое отношение. Конечно, поборы были объектом постоянной критики. Но все же взятка и взяточник были всем понятны и привычны. Честным считался чиновник, который брал по совести. Чиновник, который не брал вообще, в глазах окружающих был чуть ли не юродивым.
В среде высшей бюрократии взятки были не столь распространены. Для представителя высшего света банальное мздоимство считалось неприличным, поскольку уподобляло его простому приказному. Богатство крупных сановников складывались в основном за счет фаворитизма и безудержного казнокрадства.
Впрочем, бывали и яркие исключения. Занимавший в царствование Екатерины II значительные посты сенатор Роман Илларионович Воронцов, отец первой женщины--президента Академии наук княгини Екатерины Романовны Дашковой, был известен своей жадностью и не брезговал даже мелкими поборами. Императрица постоянно подтрунивала над ним, называя "Роман -- большой карман", а однажды ославила перед двором, подарив ему большой кошелек.
Традиционно много брали губернаторы, служившие за Уральским хребтом. Далекая от столиц Сибирь была местом, как будто специально созданным для взяточничества. Уже первый сибирский губернатор князь Матвей Петрович Гагарин прославился таким грабежом местного населения, что императору пришлось его повесить, несмотря на аристократическое происхождение и высокий пост.
На протяжении XVIII века редкий сибирский губернатор не попадал под следствие. Однако Иван Борисович Пестель, отец декабриста, назначенный генерал-губернатором Сибири в начале царствования Александра I, затмил всех. Но, хотя злоупотребления генерал-губернатора были общеизвестны, хорошие связи при дворе оказались важнее. После отставки ему даже была высказана высочайшая благодарность за отличное исполнение своих обязанностей.
Иван Борисович оставил достойных преемников. Назначенный по его рекомендации иркутский губернатор Троскин сам взяток не брал. За него это делала жена, которую в народе окрестили Трощихой. Губернаторша брала взятки не просто так, а для достижения благородной цели. Она поклялась собрать по пуду ассигнаций для каждого из своих детей, которых у нее было семеро, и своего добилась. Деньги (7 пудов) были вывезены в Европейскую Россию, спрятанные в замороженных осетрах.
Крупнейший коррупционный скандал второй половины XIX века возник вокруг поставок хлеба в армию. Все началось с пустяка. В 1874 году сгорела мельница, принадлежавшая коммерц-советнику Ивану Тарасовичу Овсянникову, миллионеру, разбогатевшему на продовольственных поставках для военного министерства. Прокуратура заподозрила его в поджоге с целью сокрытия финансовых махинаций. Овсянников к тому времени был фигурантом 15 уголовных дел, закрытых с одной и той же формулировкой -- за недостаточностью улик. Скорее всего, новое дело ждала та же судьба, однако на беду коммерц-советника его вел дотошный следователь, который осмелился произвести обыск на дому подозреваемого. Результаты превзошли все ожидания. Были найдены списки чиновников военного министерства, получивших от Овсянникова "откат" в обмен на выгодные подряды.
Бог высоко, царь далеко
Самый беглый обзор истории российского взяточничества наводит на грустные мысли. Складывается впечатление, что кормление от должности у нас постоянно и неизбежно, как закон всемирного тяготения. Законодательство во все времена грозило неправым судьям и продажным чиновникам всевозможными и самыми суровыми наказаниями, однако в России как при Алексее Михайловиче брали, так и сейчас берут. И дело здесь не только в недостатках законодательства или в низком жалованье чиновников. Корни взяточничества лежат в отношении русского человека к власти, которое воспитывалось самой этой властью на протяжении столетий.
Представления о государстве, как о механизме, обслуживающем общество, у нас так и не сложилось. Обыватель привык видеть его в двух ипостасях. Или это был недостижимый царь (генсек, президент), или инспектор ДПС. Бог высоко, царь далеко, а с инспектором легко выстроить личные, неформальные отношения. Чиновник, конечно, берет. Но зато он как отец родной, в обиду не даст и поможет по-приятельски, если правильно попросишь.
ДМИТРИЙ МИНДИЧ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
