Архивная публикация 2003 года: "Оружие массового убеждения"
Недавно один из авторитетных специалистов в области международных отношений заметил, что чем-то нынешняя ситуация вокруг Ирака начинает напоминать обстановку накануне Второй мировой войны.Хотелось бы верить, что аналогия с 1939 годом касается не последствий начала военных действий. Думается, что здесь имелось в виду другое. Как и много лет назад, сегодня правительства ведущих стран мира и их дипломатические представители пытаются одновременно вести двойную или даже тройную игру, публично обещают одно, а делают совершенно иное, вступают в некие соглашения, от которых отказываются спустя несколько дней. Словом, наступил звездный час тайной дипломатии и закулисных политических торгов.
Причина сходства еще и в том, что ныне вовлеченные в процесс игроки не могут более или менее точно просчитать последствия принимаемых решений. Отсюда возникает естественное желание сохранить себе более широкое пространство для маневров, подстраховаться на случай, если дело пойдет совсем не так, как хотелось бы. В том, что США и их союзники без труда сокрушат вооруженные силы Саддама Хусейна, практически никто не сомневается. А вот дальше начинаются вопросы.
Не развяжут ли исламские фундаменталисты настоящую террористическую войну против развитых индустриальных стран, которые принято относить к христианской цивилизации? Сумеют ли удержать ситуацию под контролем умеренные политические режимы мусульманских стран, лояльных Западу? Как война и ее последствия скажутся на мировой экономике?
Нас в этом контексте, конечно, больше всего интересует, как выглядит Россия в сложившейся взрывоопасной обстановке. И надо откровенно признать, что довольно неплохо. Обладая ограниченными на сегодняшний день ресурсами, российское руководство сумело так гибко построить политическую линию, что позиция Москвы приобрела значимость для всех потенциальных мировых игроков, так или иначе вовлеченных в иракский кризис.
Президент Путин умело выстраивает гибкую позицию, базирующуюся на учете новых реалий. Дает понять американцам, что по-прежнему рассматривает именно их в роли главного партнера в международных делах. Одновременно присоединяется к франко-германской позиции, настаивающей на мирном урегулировании кризиса и продолжении инспекторских проверок Ирака. Ну а лидерам исламских государств посылает четкий сигнал: вот видите, мы -- одна из немногих индустриальных стран, которая понимает ваше нелегкое положение и делает все от нее зависящее, чтобы не допустить войны. Растроганные партнеры в этой ситуации просто не могут не идти на ответные жесты в сторону Кремля. Вот пакистанский президент генерал Первез Мушарафф, находясь с официальным визитом в Москве, не только предложил России программу расширения сотрудничества в разных областях, но и признал, что Чечня является внутренним делом России. Мыслимым ли было такое заявление еще год назад?
Итак, налицо очевидные достижения новой российской внешней политики. Прагматизм и гибкое маневрирование оказываются намного более результативными, чем ельцинский неоимперский стиль с его претензией на роль великой державы и полной беспомощностью в попытках хоть на что-то повлиять в современном мире. Однако, говоря откровенно, следует признать, что такая политика может оставаться успешной и иметь перспективу, только если на мировой арене сохраняется (а еще лучше -- расширяется) пространство для маневров, когда можно выступать посредником, предлагать компромиссы и сглаживать острые углы. Если же российское руководство, впрочем, как и многие из его нынешних партнеров, окажется перед жестким выбором по схеме или -- или, третьего не дано, то возможности для такой политики существенно сузятся. Придется выбирать. О том, хватит ли все-таки России возможностей для успешного продолжения нового внешнеполитического курса, мы узнаем уже в ближайшее время.
Недавно один из авторитетных специалистов в области международных отношений заметил, что чем-то нынешняя ситуация вокруг Ирака начинает напоминать обстановку накануне Второй мировой войны.Хотелось бы верить, что аналогия с 1939 годом касается не последствий начала военных действий. Думается, что здесь имелось в виду другое. Как и много лет назад, сегодня правительства ведущих стран мира и их дипломатические представители пытаются одновременно вести двойную или даже тройную игру, публично обещают одно, а делают совершенно иное, вступают в некие соглашения, от которых отказываются спустя несколько дней. Словом, наступил звездный час тайной дипломатии и закулисных политических торгов.
Причина сходства еще и в том, что ныне вовлеченные в процесс игроки не могут более или менее точно просчитать последствия принимаемых решений. Отсюда возникает естественное желание сохранить себе более широкое пространство для маневров, подстраховаться на случай, если дело пойдет совсем не так, как хотелось бы. В том, что США и их союзники без труда сокрушат вооруженные силы Саддама Хусейна, практически никто не сомневается. А вот дальше начинаются вопросы.
Не развяжут ли исламские фундаменталисты настоящую террористическую войну против развитых индустриальных стран, которые принято относить к христианской цивилизации? Сумеют ли удержать ситуацию под контролем умеренные политические режимы мусульманских стран, лояльных Западу? Как война и ее последствия скажутся на мировой экономике?
Нас в этом контексте, конечно, больше всего интересует, как выглядит Россия в сложившейся взрывоопасной обстановке. И надо откровенно признать, что довольно неплохо. Обладая ограниченными на сегодняшний день ресурсами, российское руководство сумело так гибко построить политическую линию, что позиция Москвы приобрела значимость для всех потенциальных мировых игроков, так или иначе вовлеченных в иракский кризис.
Президент Путин умело выстраивает гибкую позицию, базирующуюся на учете новых реалий. Дает понять американцам, что по-прежнему рассматривает именно их в роли главного партнера в международных делах. Одновременно присоединяется к франко-германской позиции, настаивающей на мирном урегулировании кризиса и продолжении инспекторских проверок Ирака. Ну а лидерам исламских государств посылает четкий сигнал: вот видите, мы -- одна из немногих индустриальных стран, которая понимает ваше нелегкое положение и делает все от нее зависящее, чтобы не допустить войны. Растроганные партнеры в этой ситуации просто не могут не идти на ответные жесты в сторону Кремля. Вот пакистанский президент генерал Первез Мушарафф, находясь с официальным визитом в Москве, не только предложил России программу расширения сотрудничества в разных областях, но и признал, что Чечня является внутренним делом России. Мыслимым ли было такое заявление еще год назад?
Итак, налицо очевидные достижения новой российской внешней политики. Прагматизм и гибкое маневрирование оказываются намного более результативными, чем ельцинский неоимперский стиль с его претензией на роль великой державы и полной беспомощностью в попытках хоть на что-то повлиять в современном мире. Однако, говоря откровенно, следует признать, что такая политика может оставаться успешной и иметь перспективу, только если на мировой арене сохраняется (а еще лучше -- расширяется) пространство для маневров, когда можно выступать посредником, предлагать компромиссы и сглаживать острые углы. Если же российское руководство, впрочем, как и многие из его нынешних партнеров, окажется перед жестким выбором по схеме или -- или, третьего не дано, то возможности для такой политики существенно сузятся. Придется выбирать. О том, хватит ли все-таки России возможностей для успешного продолжения нового внешнеполитического курса, мы узнаем уже в ближайшее время.
АНДРЕЙ РЯБОВ, член научного совета центра Карнеги
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
