Архивная публикация 2005 года: "От Гданьска до «оранжевой революции»"

Гданьск обладает мистическим магнетизмом и дышит загадками. Здесь выстрелами немецкого линкора «Шлезвиг-Гольштейн» по польской почте на Вестерплатте началась Вторая мировая война. Здесь 25 лет назад, в августе 1980 года, началась забастовка судостроителей Верфи имени Ленина, приведшая к созданию первого независимого профсоюза в странах советского блока — «Солидарность», — как считают многие в Польше, положившего начало переменам в Центральной и Восточной Европе. То, что четвертьвековой юбилей совпал с обострением российско-польских отношений (взаимные избиения граждан двух стран в Москве и Варшаве), — не более чем совпадение. Но символичное.B эти дни Гданьск принимает польских и иностранных гостей, которые пожаловали на юбилей «Солидарности». На самом высоком здании, в центре города, висит гигантский плакат, изображающий, как шашки домино, события последних 25 лет — вначале триумфатора Валенсу после подписания Гданьских соглашений, затем падение Берлинской стены и, наконец, «оранжевую революцию» Виктора Ющенко. Кто следующий? — с образностью, свойственной польским плакатистам, задаются вопросом авторы постера.

Сколько было написано о «Солидарности»! А сколько умалчивалось! Доктора наук в институтах АН СССР готовили справки для ЦК КПСС о том, что Валенса — ставленник римскокатолической церкви и ЦРУ, что антикоммунистическое движение рвется к власти под националистическими лозунгами. О том, что «польский пролетариат не стоек, ввиду проникновения в его ряды мелкобуржуазного элемента и кулачества». Были статьи в «Правде», предсказывавшие скорый конец этой неоднородной организации — «Солидарности», «собравшей воедино политических противников, которые не могут не разругаться».

С чего это начинается

Мой знакомый офицер разведки КГБ, работавший под крышей корреспондента ТАСС в Варшаве, все сетовал: в Москве нас не слушают, не обращают внимания на наши сообщения. Но даже если бы и прислушались — все равно остановить не получилось бы. Вирус свободы долетел до Вильнюса, потом до Берлина, Праги, Софии и Киева. Был «Саюдис», была «бархатная революция», были «оранжевая революция» и «революция роз». Но самое главное: сумели ли мы за частоколом слов, мнений и пугающего бело-красного логотипа разглядеть, в чем же, собственно, состоял феномен Solidarnosci и что для нас, россиян, важно в нем по прошествии 25 лет?

Распался Советский Союз, которым пугали гданьских судостроителей. Россия погружена в свои проблемы. Выросли новые поколения, которые не помнят статей в «Правде», где все читалось между строк. Уже почти никому не известно, кто такая крановщица Анна Валентынович, — из-за ее увольнения, в общем, и начался рабочий протест. Мало кто помнит, где та стена, через которую перепрыгнул Лех Валенса, чтобы влиться в ряды забастовщиков, а затем возглавить сначала движение, а впоследствии и всю Польшу. Судоверфь получает новые заказы, возле ее проходной — музей «Солидарности», открытый для посетителей с 10.00 до 17.00. Важнее помнить другое: закономерности революции проявляются в одном и том же — власть отрывается от народа, утрачивая связь с реальностью. Именно это приводит к потрясениям. И дело не в заокеанской помощи или «кулацких настроениях среди рабочего класса». Помню фотографию с изображением стены судоверфи, на которой рабочие пишут: «Телевидение врет». Бунтовщики-поляки оказались самыми нетерпимыми к ненормальности системы.

Дело не только в колбасе

Хотя «Солидарность» формально создалась в августе 1980 года, рабочие протесты в Польше начались гораздо раньше — в 1956 году в Познани, а затем в 1970-м в Гданьске, когда сожгли здание воеводского комитета партии и расстреляли рабочих. И хотя про события 70-х говорили, что они были инспирированы службой безопасности с тем, чтобы отстранить от власти первого секретаря ЦК ПОРП Гомулку и поставить по главе партии чекистов, на ровном месте такое произойти не могло: выросли цены на сахар, в магазинах исчезли колбаса и ветчина повышенного качества. (Сегодня, когда смотришь на гданьские супермаркеты, прилавки которых ломятся от десятков сортов всевозможных копченостей, невозможно себе даже представить, что в Польше могло не быть колбасы.)

Но дело не только в колбасе. А еще и в том, что народ знает, чего хочет помимо колбасы — свободы, справедливости, верховенства закона, этических ценностей. Об этом рабочим сказала интеллигенция, ведь именно в августе 80-го рабочие и демократическая интеллигенция наконец-то нашли общий язык, договорились об общих целях. Мало того, они впервые заставили власть услышать и признать то, что представители власти знали и сами, но боялись сказать вслух. Позже именно это согласие «как поляк с поляком» привело к тому, что и польские коммунисты, и деятели тогдашней оппозиции «Солидарности» через 9 лет, зимой 1989 года, сели за стол переговоров — «круглый стол» — и договорились о том, как перейти от полутоталитарного режима (по нашим меркам, он был просто вегетарианским) к демократическому.

14 августа 1980 года в 8 утра на верфи начинается стихийный митинг. Забастовщики требуют восстановления уволенных рабочих, сооружения памятника жертвам декабрьских событий, повышения зарплаты. 15 августа к забастовке присоединяются другие предприятия Балтийского побережья. Прервана телефонная связь с остальной частью страны. Первый секретарь ЦК ПОРП Эдвард Герек срочно возвращается из крымской Ореанды, где находится на отдыхе. Межзаводской забастовочный комитет запрещает продажу в городе спиртных напитков — такое в Польше в дальнейшем будет случаться только во время приездов папы римского. Для ведения переговоров с забастовщиками вице-премьера Т. Пыку сменяет вице-премьер Мечислав Ягельский. В Гданьск начинают прибывать ведущие публицисты, деятели культуры, в том числе кинорежиссер Анджей Вайда. 30 августа после длительных и напряженных переговоров в Щецине заключено соглашение по всем пунктам требований.

В качестве названия новых профсоюзов используется формулировка «независимые самоуправляемые профсоюзы». Одним из важнейших событий 1980 года, уже в декабре, становится открытие в Гданьске, у ворот судоверфи, памятника тем самым рабочим, что были убиты в декабре 1970-го. Памятник представляет собой три гигантских креста, на которых укреплены три искореженных якоря — символы надежды. Три креста с «распятыми якорями» символизируют три вспышки рабочего протеста — в 1956, 1970 и 1976 годах. Стихи на мемориальных таблицах у основания памятника написал нобелевский лауреат Чеслав Милош, а прочитал на церемонии открытия актер Даниэль Ольбрыхский — тогда главный плейбой соцлагеря.

Всего лишь год отделял эту церемонию от введения в Польше военного положения, когда, по словам известного российского полониста и переводчика, имя которого, поскольку разговор шел не под запись, я называть не хочу, «русские не сделали полякам еще одного подарка — не нанесли им еще одну рану, которую можно было бы расковыривать до сих пор, — не потопили движение «Солидарность» в крови». Но все к этому было готово: и маневры «Союз-81» проводили на территории Польши; и членов семей советских военнослужащих подготовили к отправке на родину. Введя военное положение, Ярузельский взял ответственность на себя, выбрал меньшее зло, на несколько лет прикрыв крышку политического котла. Другой вопрос, что он же потом станет инициатором примирения, о чем сейчас многие забывают.

Папа и гражданское общество

«Солидарность» стала первой неправительственной организацией в странах советской системы, объединившей общество. Поляки, в силу исторических причин лишенные государственности на протяжении нескольких веков, а затем имевшие государство с неполным суверенитетом, сумели первыми создать ту самую НПО, которых у нас в России, говорят, теперь около 600 тыс., но мы до сих пор не знаем, что с ними делать. Поляки доказали: индивидуумы могут быть объединены в организацию, которая не зависит от правительства и государства, а выступает от имени людей. Один из основателей «Солидарности», Анджей Гвязда, вспоминал, что во время забастовки резко упало количество преступлений в городе, а к самому Гвязде пришла делегация местных воров, которые сказали: «Как же? Ребята бастуют, а мы будем их обкрадывать?»

Конечно, то обстоятельство, что поляк Кароль Войтыла был избран на папский трон в Ватикане, после 1978 года необыкновенно воодушевляло забастовщиков и в Гданьске, и в Катовицах, и в Варшаве, и в Познани, придавало им уверенности. Римско-католическая церковь никогда не сотрудничала с коммунистическим государством, наоборот, всегда пригревала оппозицию, в том числе и тех, кто принадлежал к так называемым светским левым. Но и в самой оппозиции, и в костеле были разные деятели. Вообще, в одной из песенок о Валенсе, которую исполнял под гитару певец Ян Петшак, так и говорилось «Собрал ты всех: умных и верных, а глупых тоже хватало».

Люди из железа

Впервые я попал в Гданьск в 1988 году и, посмотрев в том же году фильм Анджея Вайды «Человек из железа», поразился, насколько точно передано польским режиссером эмоциональное ощущение от этого «города свободы», как называют поляки Гданьск. Ветер с Балтийского моря, то свежий, то пронизывающий до костей, будто напоминал о том, что человек создан для свободы, как чайка для полета. Стоял осенний день. Я чувствовал себя тем самым редактором Винкелем из «Человека из железа», который приезжает в Гданьск, чтобы написать репортаж о предводителях «Солидарности», чтобы скомпрометировать их, но потом сам вливается в их ряды. Мы приехали в Польшу, по которой совсем недавно, в августе 1988 года, снова прокатилась волна забастовок, но Советский Союз больше не грозил своими танками, а «доктрину Брежнева» использовали больше как блеф, нежели как реальность. Поляки начали готовиться к мирному переходу от одной системы к другой.

Мы пошли в костел, являвшийся местом сбора сторонников Валенсы, в костел Святой Бригиды. (Иногда ее называли Святой Бригадой.) Сопровождавший нас поляк сказал, что по-русски в костеле лучше не разговаривать, когда же вся толпа встанет на колени для молитвы, опуститься вместе со всеми, а не торчать, как столбы на ветру. Богослужение вел ксендз Генрик Янковский, который в 2004 году будет лишен прихода по обвинению в педофильских наклонностях. Ксендз Янковский был личностью легендарной: в августе 1980-го он проводил богослужение с рабочими прямо на территории судоверфи. В связи с отставкой Янковского поговаривают, что дело было не в наклонностях ксендза, а в его нескрываемом антисемитизме, который шокировал папу римского, и в пристрастии к роскоши — Янковский строил себе алтарь из янтаря. (Однако история о том, как дети революции сами же революцию и пожирают, — отдельная история.)

Итак, мы входим в кирпичное готическое здание костела. Как выяснилось, здесь о мирном переходе никто ничего не слышал. Ксендз Янковский метал гром и молнии в «чужеродный режим» и призывал не сдаваться. Честно говоря, присутствовавшие на богослужении большой симпатии и положительных эмоций у меня не вызвали. Мало того, по окончании мессы выходившие из костела попытались забросать камнями милицейские машины, которые тут же поспешно умчались. Злоба в отношении власти была слишком велика: полки продовольственных магазинов опустели, «шоковая терапия» Бальцеровича еще не началась.

В костеле Святой Бригиды собиралась уже не «Солидарность» начала 80-х, а, скорее, ее осколки, причем не самые лучшие. Это было новое поколение «Солидарности», дети тех судостроителей, кто бастовал в августе 1980-го, у которых хватало сил на новый революционный запал, далеко не всегда мирный. Тем, кто изнутри наблюдал Польшу 80-х, было совершенно ясно: умиротворить таких крикунов могут только политические перемены, конкретно — уход коммунистов. Но даже тогда это не до конца понимали в Москве: хотя Ярузельский и приезжал объяснить Горбачеву, как пойдет дело, в Кремле на Польшу уже махнули рукой. Были у нас тогда другие «головные боли» — Прибалтика, Нагорный Карабах.

В августе 1991-го я снова оказался в Гданьске. Мы жили еще в СССР, но у знаменитого Журавля на гданьской набережной уже стояли яхты с российским триколором, что воспринималось с воодушевлением. Полки польских магазинов ломились от товаров, но Валенса еще не сошел «с революционного трамвая». Когда мы с тем же моим попутчиком, который был здесь со мной в 1988 году, отправились в Святую Бригиду, по местам боевой славы, на внутренней площадке костела неожиданно появился сам президент Республики Польша Лех Валенса. Перед ним стояла та же задача, что и перед Ельциным в 1993-м, — разобраться с парламентом, избранным на основе соглашения с коммунистами. Валенса залез на трибуну и сказал: «Мне надоел этот контрактный сейм, который мешает мне принимать нормальные законы. Я хочу его разогнать! Вы поддержите меня, братья?» И толпа ответила: «Поддержим!»

К тому времени «Солидарность» скукожилась до размера маргинальной группировки. Уже невозможно было представить, что когда-то она собирала толпы, которые останавливали городской транспорт и парализовывали жизнь целой страны. После прихода к власти «Солидарность» стала расчленяться на партии разных полюсов политического спектра — от национально-христианских до леволиберальных. Уже тогда, в 1991-м, Валенсе, по сути, и пойти посоветоваться-то было некуда, кроме как в свой костел Святой Бригиды. Мечта кремлевских старцев о кризисе и распаде «Солидарности» исполнилась. Но только после того, как сгинули в небытие сами старцы, а «Солидарность» пришла к власти.

Ныне в Польше идет нормальный политический процесс. И хотя сегодня, в 2005 году, не все идеально в экономике, есть трудности во взаимоотношениях политической элиты, ругаются между собой политики, тем не менее президента поляки изберут вменяемого и устраивающего общество. Нового главу государства изберут на альтернативной основе при равном доступе всех кандидатов к телеканалам, без манипуляций и мухлежа при подсчете голосов. И нельзя будет сказать о том, что на исход выборов повлияют из Ватикана, потому что, как говорят в Европе, «рабочее место поляка там теперь занял немец».