Архивная публикация 2005 года: "Отличники чернобыльского мастер-класса"

Недавно ООН обнародовала доклад о последствиях взрыва на Чернобыльской АЭС. «Зеленые» расценивают данные отчета, созданного под эгидой МАГАТЭ, как попытку оправдать развитие атомной энергетики. А в России уже 17 лет существует Институт проблем безопасного развития атомной энергетики, который занимается независимыми исследованиями и анализом всех составляющих работы АЭС. И знает почти все о том, как не спровоцировать новый Чернобыль.Тотальный мониторинг

Когда идешь по коридорам Института проблем безопасного развития атомной энергетики (ИБРАЭ), обязательно наткнешься на гражданина или гражданку в темно-зеленом жилете. Это сотрудники Кризисного центра института. Ежедневно и ежечасно со всех атомных станций России сюда поступают данные о радиационной обстановке в стране, здесь осуществляется техническая поддержка кризисных центров «Росэнергоатома», Минатома, МЧС, Росатомнадзора. «Под системой мониторинга большинство понимают необходимость развесить датчики, которые давали бы информацию, например, в городскую администрацию, — сетует директор ИБРАЭ Леонид Большов. — И чтобы на табло высвечивалось: 10—15 мкР/ч — значит, любимый город может спать спокойно».

На деле все гораздо серьезнее. Каждый четверг в 8.30 утра проводятся селекторные совещания, в которых участвуют все главные инженеры атомных станций, от Москвы до Билибинской АЭС на Чукотке. В Кризисном центре даже есть зал с огромным экраном, на котором во время виртуальных совещаний появляются изображения всех участников. Говорят о наболевшем. Вот главный инженер Нововоронежской АЭС. «Не знаем, что произошло, — говорит он. — Но сегодня сработала аварийная защита. Турбогенератор пришлось отключить. Да и весь пятый энергоблок. Обидно же — только тринадцатый с четырнадцатым запустили. И вот на тебе». Всем присутствующим ясно, кто такие «тринадцатый» и «четырнадцатый», и к разбору полетов подключаются персонажи в зеленых жилетах, отодвинутые во время виртуальных докладов на второй план.

Кризисный центр дает возможность в случае серьезных проблем подключать для консультаций специалистов, находящихся в самых разных местах РФ. Но вне совещаний КЦ консультирует региональных энергетиков в режиме нон-стоп. «Допустим, с Белоярской АЭС поступил сигнал о поломке какогото датчика, — поясняет руководитель КЦ Игорь Осипьянц. — Сейчас заложим в компьютерную программу необходимые параметры и буквально через пять секунд получим сценарий развития ситуации». Для наглядности Осипьянц вводит в компьютер данные об АЭС и моделирует воображаемую аварию. В мгновение ока на экране появляются цветные картинки, изображающие и распределение выпавших изотопов, и степень поражения радионуклидами щитовидной железы у детей в 30-километровой зоне. «Более того, добавив к программе метеопрогноз и состояние дорог, мы даем рекомендации по эвакуации населения. Бывает и так, что нужно переждать в домах, потому что выпадение осадков из зараженных облаков грозит облучением людей», — объясняет руководитель Кризисного центра.

И так постоянно, потому что, оказывается, мелкие поломки и срабатывание аварийной защиты происходят ежедневно. Хотя на каждый энергоблок у нас приходится по 600—700 человек обслуживающего персонала — на порядок больше, чем в США, — решать проблему все равно приходится в Москве. Людям в зеленых жилетах.

А как это у них?

Для того чтобы как-то систематизировать аварийные ситуации, в 1999 году МАГАТЭ приняло Международную шкалу атомных событий INES (International Nuclear Event Scale). События классифицируются по семи уровням: от первого до третьего — всего лишь инциденты, а с четвертого по седьмой — это уже аварии. События, не существенные с точки зрения безопасности, классифицируются как нулевой уровень и «ниже шкалы», именуясь отклонениями. События, не имеющие отношения к безопасности, считаются «вне шкалы».

До сих пор «семерку» по шкале INES заслужил только Чернобыль. А количество событий за год, которые вообще попадают в международную шкалу, не более десятка.

Сколько стоит безопасность

Естественно, конструкции АЭС время от времени совершенствуются, разрабатываются улучшенные формы топлива и его оболочки. При этом для экономики желательно, чтобы топливо стояло в зоне как можно дольше. Раньше была двухлетняя кампания, сейчас трехлетняя, а дальше четырехлетняя. А ведь во время перегрузки реактор нужно останавливать. Сегодня цена киловатт-часа составляет около 4 центов. Если электроэнергию в сеть отпускает реактор на 1000 МВт («тысячник») — значит, в час теряется 4х1 000 000 кВт, или $40 тыс. Перегрузка топлива, останавливающая реактор на один месяц, означает потери в $40 млн.

Еще одна затратная статья работы АЭС — водородная безопасность. Дело в том, что при нагреве циркониевая оболочка, в которой содержится радиоактивное топливо, реагирует с водяным паром и выделяет водород. С кислородом они, как известно, представляют «гремучую смесь», а кислород всегда содержится в воздухе, находящемся в оболочке. Возникает вероятность взрыва — его может не выдержать железобетонная конструкция защитной оболочки. Значит, делают вывод ученые, необходимы устройства, которые дожигали бы этот водород в специальном режиме. Особо горячие головы даже предлагали, в связи с водородной опасностью, строить АЭС глубоко под землей. Но оплатить такой проект не отважилась ни одна страна.

Между прочим, Комиссия по ядерному регулированию США именно ИБРАЭ заказала систему интегрированных тяжелоаварийных кодов, которые используются ею для лицензирования американских АЭС. И это неудивительно — сегодня во всем мире институт признается «законодателем мод» в области оценки проектов на предмет их защищенности от тяжелых аварий. А для этого про них нужно знать как можно больше и уметь вычислять из вероятности самых разных исходных событий, их цепочек и связей главное — вероятность расплавления активной зоны и выхода радионуклидов за пределы оболочки АЭС. Для надежности ученые просчитывают наихудший сценарий. Например, обесточена АЭС, одновременно прорвался самый большой трубопровод — вода вытекла, активная зона осталась без охлаждения. В сценарий закладываются даже падение самолетов и пожары. Потом проектировщики смотрят, как разные проекты АЭС выдерживают испытания.

Холодное дешевле

При строительстве АЭС нужно сразу предусмотреть и мероприятия, связанные с ее выводом из эксплуатации. В основу этих мероприятий легли давно известные законы распада радиоактивных элементов. «Ускоренный вывод реакторов обойдется в кругленькую сумму, — предупреждает Леонид Большов. — Потому что отработанное топливо придется держать в бассейне до охлаждения год-два. А если набраться терпения и подождать лет 20—30, пока топливо остынет само, то утилизация будет стоить копейки. Первый вариант обойдется на порядки дороже второго: стоимость переработки 1 кг облученного топлива сразу — десятки тысяч долларов, а если подождать, то — сотни долларов».

Но, как ни экономь, все равно на вывод энергоблока из эксплуатации нужно около 45—50 лет и $200—300 млн.