Архивная публикация 2005 года: "Патентная потенция"

Власти озаботились интеллектуальным потенциалом России: финансирование науки на 2005 год увеличено, в стране будут создавать специальные технопарки. А в ближайшее время Михаил Фрадков подпишет два постановления правительства, способных существенно изменить ситуацию с изобретениями в РФ. Вернет ли все это России славу одной из самых передовых научных держав мира?Вокруг российских изобретений всегда хватало мифов. Одна из самых интригующих «изобретательских уток» появилась году в 1997-м и гласила, что российские мозги за весь XX век придумали изобретений на $400—800 млрд. Первыми на нее попались не журналисты, а правительство. Почти полгода кабинет начинал свои заседания с бурных дискуссий, как бы поскорее материализовать эти миллиарды долларов интеллектуального богатства. Материализация провалилась. Как рассказал «Профилю» заместитель начальника отдела юридической фирмы «Городисский и партнеры», работавший ранее в Роспатенте, Владимир Мещеряков, «изобретение — товар очень специфический. Пока оно пылится на полке, хороших денег за него не получишь, — и так во всем мире. А путь от идеи до ее воплощения — долгий и весьма затратный. Государству надо сильно постараться, чтобы заинтересовать частных инвесторов». Осознав это, чиновники сразу охладели к идее заработать на интеллектуальных богатствах родины.

Невероятно живуч миф и о том, что в советское время изобретательство, которое партия всячески поощряла, приносило фантастические плоды в виде огромного количества запатентованных изобретений. Чтобы развеять это заблуждение, достаточно привести некоторые цифры. Итак, с 1919 по 1989 год наибольший подъем изобретательской активности пришелся на время десятой пятилетки (1976—1980). Тогда количество поданных заявок составило 729 тыс., а зарегистрированных изобретений — 312 тыс. В нынешней России количество выдаваемых ежегодно патентов колеблется в пределах 20—23 тыс.

Разрыв вроде бы впечатляющий. Но кричать о чудовищном падении изобретательской активности россиян ни к чему. Ларчик открывается просто. Только вспомните, что это было за время — конец 70-х, махровый застой. Количество полученных авторских свидетельств было одним из главных показателей оценки деятельности целой армии НИИ. Чтобы показатели были соответствующими, ученые мужи догадались, что выгодно дробить одно изобретение на несколько заявок. Плюс к этому по правилам авторам выплачивалось единовременное вознаграждение в размере от 20 до 200 рублей за одно изобретение, но не более 50 рублей одному лицу. Вот почему в официальных данных за 1980 год и появилась среднестатистическая цифра в 3,5 автора на одно изобретение. Именно такой состав и выбирал полностью 200 рублей с максимальной суммой авторского вознаграждения в 50 рублей каждому. Сейчас вознаграждение за патент не дают. Наоборот, изобретатель должен заплатить приличную пошлину за подачу заявки, проведение ее экспертизы и, наконец, за сам патент на изобретение. Золотой дождь прольется на автора, только если его разработка будет внедрена. В Роспатенте сообщили, что сейчас регистрируемые патенты содержат по 50— 100 пунктов формулы изобретения. Так что качество российских патентов совершенно иное, чем советских. К тому же не надо сбрасывать со счетов и тот факт, что если в СССР в секторе исследований было занято примерно 2 млн. человек, то в современной России — порядка 800 тыс.

Отдам в хорошие руки

В развитых странах до 90% патентов принадлежит крупнейшим транснациональным корпорациям. Без ноу-хау удерживать лидерство в современном бизнесе невозможно. Но мы и тут идем своим путем.

У нас более 60% патентов принадлежит всевозможным НИИ, ФГУПам и прочим финансируемым за госсчет структурам. Самым крупным патентообладателем России, получившим в 1993—2003 годах 1264 патента, является — только не падайте — Кубанский технологический университет. В России пока не сформировался сектор крупных корпоративных структур, по-серьезному использующих наукоемкие технологии. Доля инновационно-активных отечественных предприятий, по данным Роспатента, составляет лишь 5,2%.

Для сравнения: в США — свыше 30%. Результаты — соответствующие. В 2003 году россиянам наше патентное ведомство выдало 19 тыс. патентов на изобретения, американцы у себя на родине запатентовали 98 тыс. новинок. При таком раскладе у государства две задачи: сделать все возможное для того, чтобы крупный бизнес захотел инвестировать в научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР), и создать систему, которая позволит получить максимальную отдачу от вложенных в разработки государственных денег.

С использованием госвложений в наши НИИ — беда. Количество подаваемых сегодня заявок на патенты совершенно не соответствует общему объему финансируемых государством научных исследований. Среди тех, от кого в последние годы заявок поступило смехотворно мало, входящие в Российскую академию наук Институт проблем управления сложными системами, центр «Биоинженерия», Институт микроэлектроники и информации, ГНЦ «Институт медико-биологических проблем», Институт физико-химических проблем керамических материалов. Сложно поверить, что в специализирующемся на подготовке человека к космическим полетам Институте медико-биологических проблем изобретений меньше, чем в Кубанском технологическом университете. Почему же так?

Самое безобидное объяснение — институты, впрочем, как и многие, по каким-то причинам не патентуют свои результаты. При этом государство теряет значительную часть своих технологических достижений. Еще одна возможная причина — все постперестроечные годы многие сотрудники НИИ подают заявки на изобретения, созданные за счет бюджетного финансирования, через «свои» ООО, ЗАО или просто как физические лица. Но есть и более жесткое объяснение того, почему у наших НИИ низкая патентная активность. Дмитрий Зезюлин, президент Московского международного салона промышленной собственности «Архимед», считает: «Все деньги используются нецелевым образом. Это происходит сплошь и рядом. Да, есть проекты, которые реально нужны государству. Но есть и такие, которые тянутся годами и не нужны никому. Просто недобросовестные чиновники подобным образом перекачивают деньги в свой карман». Столь свободное обращение с «научными» деньгами государства объясняется в том числе и законодательными проблемами. У государства сейчас фактически нет рычагов для управления своей интеллектуальной собственностью. Самое забавное, что «если в советское время владелец авторского свидетельства не имел права распоряжаться своим изобретением, исключительным собственником которого было государство, то в 1992 году, когда создавался Патентный закон РФ, нас шарахнуло в другую крайность. В закон даже не вписали пункт о том, что государство может выступать как патентообладатель. Только принимая поправки в 2003 году, права государства «узаконили». Теперь не только исполнитель госзаказа, но и государство может быть признано владельцем патента. Одно только плохо — не прописали четко, в каких случаях государство может сохранить монопольное право на обладание изобретением», — рассказывает Владимир Мещеряков.

Этот законодательный нюанс может стать камнем преткновения в самое ближайшее время. Сейчас на подписи у Михаила Фрадкова находятся два проекта постановления правительства, которые должны передать всю интеллектуальную собственность России в свободный оборот (см. интервью с главой Роспатента Борисом Симоновым на с. 30). То же самое в начале 80-х сделали американцы, намного раньше поняв, что госбюджет не в состоянии профинансировать внедрение всех сделанных за государственные деньги изобретений, а «сидеть» на них, как собака на сене, — глупо и непрактично. Поэтому в США решили передать патентные права в частные руки. При этом в американских законах жестко оговаривается, в каких случаях государство имеет право отказать частникам и оставить патентные права за собой. А вот Дмитрий Зезюлин полагает, что нужно наработанное не отдавать, а продавать. «Как отдавать то, во что были вложены деньги? Это бесхозяйственно. Это я считаю преступлением. Надо провести полную инвентаризацию всего пылящегося на полках в Роспатенте, — выдвигает свой план действий Зезюлин. — Зачем нам что-то финансировать с нуля, если напридуманы десятки тысяч толковых изобретений? Просто рынок не знает о них. Рынку надо их грамотно предложить».

Не впереди планеты всей

Давно известно, что количество регистрируемых в стране патентов позволяет оценить ее экономический потенциал. Точно так же количество патентов, регистрируемых иностранными компаниями на территории страны, является лакмусовой бумажкой ее инвестиционной привлекательности. В России запатентованы разработки из 85 стран. Самые крупные массивы патентов у США, Германии и, как ни странно, Украины. Доля иностранных заявок на изобретения в России, как нетрудно догадаться, значительно ниже аналогичных показателей развитых стран. Даже в самые лучшие времена количество иностранных патентов едва превышало 4 тыс. в год. А в той же Америке количество «неродных» патентов зашкаливает за 160— 180 тыс. ежегодно.

Обнадеживающим выглядит заявление Валерия Медведева, управляющего партнера фирмы «Городисский и партнеры», через которую проходит значительная часть всех поступающих в Россию иностранных заявок, о том, что в 2004 году иностранные компании подали около 8 тыс. заявок на российские патенты. Окажется ли эта положительная динамика тенденцией? Сказать сложно. Пожалуй, самая интересная тенденция в отношении иностранных патентообладателей связана не с Россией, а с Америкой. Несмотря на былую славу известного нарушителя авторских прав, Тайвань постепенно становится одним из основных держателей американских патентов. В 2003 году Служба по патентам и товарным знакам США (United States Patent and Trademark Office) выдала Тайваню в общей сложности 6,6 тыс. патентов. Тайвань не только обогнал в рейтинге интеллектуальной собственности другие страны, но и впервые сумел опровергнуть негласное правило патентного ведомства США — количество патентов, выданных стране, прямо пропорционально ее валовому внутреннему продукту. То есть место страны в списке USPTO зависит от объема ВВП.

Через тернии к деньгам

И все-таки интерес к российским изобретениям в мире по-прежнему присутствует. Прежде всего мы привлекаем разработками в области химии (новые материалы), лазеров и нанотехнологий. Но вот можно ли выручить за них миллионы? Вряд ли. Несмотря на подстегивающий воображение пяток сказочных историй (см. статью Вадима Эрлихмана на с. 24), «во все времена разбогатеть на изобретении было трудно. Не случайно инвестиция в изобретение называется венчуром, рискованным капиталом», — считает Валерий Медведев. Если патент нигде, кроме России, не поддерживается, то, как говорят эксперты, в лучшем случае автор выручит за него $20—50 тыс. А чтобы разбогатеть понастоящему, необходимо приложить немалые усилия. Первое — внедрить патент. Чтобы долго не расписывать все ужасы, ожидающие на этом пути изобретателя, приведем только одну фразу Александра Грязева, вице-президента Всероссийского общества изобретателей и рационализаторов: «Давно подсчитано, что на единицу сил, затраченных на создание изобретения, приходится 100 единиц усилий по его выводу на рынок». Второй способ — подобно американцам, создать инновационную компанию, поставить на ее баланс патент, заручиться рекомендациями ведущих специалистов, что патент имеет колоссальную перспективу, и выходить на биржу. Путь хороший, но, похоже, еще долго не наш. И наконец, самое верное. Если повезет и кто-то из крупных западных игроков производит нечто подобное, не раздумывая продаться. Для устранения возможной конкуренции ваше изобретение, скорее всего, купят. И за хорошие деньги. Чуть ли не в половине случаев иностранцы покупают у россиян патенты для того, чтобы те никогда и нигде не были внедрены. К примеру, 8 лет назад Samsung купила у АФК «Система» за $500 тыс. патент на схемы по производству жидких кристаллов на основе аморфного кремния. Корейцы в тот момент сделали ставку на ЖК-мониторы и, узнав о похожей разработке у русских, решили не искушать судьбу.

Станислав Сагаков получил патенты на 80 изобретений, из которых продать удалось только одно — бездымную коптильню.

На вопрос, почему результат так скромен, Сагаков отвечает: «Джо — неуловимый, потому что его никто не ловит. Государству, которое работает от нефтяной вышки, изобретения не интересны. Что бы там по телевизору ни говорили» . У Сагакова уже четвертая жена, три предыдущие сбежали. Зачем им мужчина, который не зарабатывает? Сагаков в свое время вел переговоры с покупателями двух изобретений, но в какой-то момент переговорщики исчезли. Сагаков предполагает, что просто решили дождаться, пока он перестанет поддерживать свои патенты. По закону патент действует на протяжении 20 лет, но при этом ежегодно изобретатель обязан платить пошлину на поддержание патента. Пошлина, если патент поддерживается только на территории России, небольшая. В первый год около 300 рублей, и с каждым годом платеж увеличивается рублей на 200. Но если у вас 80 патентов, то сумма получается кругленькая. Поэтому обычно бизнесмены спокойно дожидаются, когда изобретатель перестает поддерживать патент. Ждать приходится недолго. Обычно изобретатель поддерживает патент 2—3 года в надежде его продать, потом отказывается от этой гиблой идеи.

Александр Грязев уверен, что стать богатым благодаря своим изобретениям в нашей стране очень сложно еще и потому, что основные заинтересованные лица — иностранцы — предпочитают выуживать из нас информацию бесплатно. «Механизм простой. Они говорят: мы готовы купить вашу разработку, но только до патентования в России (что противоречит Патентному закону). Хотим при этом убедиться, что она жизнеспособна. И начинают задавать вопросы. На первые десять мы отвечаем и предлагаем заключить соглашение. Они ни в какую: ответьте нам еще на пять вопросов. И вопросы все — в яблочко. Мы пытаемся объяснить, что если мы на них ответим, тогда мы вам уже не нужны. Требуем гарантий. Они разводят руками и уверяют, что порядочные люди. Многие в эту ловушку попадались. Выпытав технологию, иностранцы тут же оформляют патент на себя», — рассказывает Грязев.

«Изобретатели — люди умные, но как дети. Именно таким образом мы потеряли мировой рынок кристаллов с лазерной набивкой, — добавляет Дмитрий Зезюлин.— Они сейчас по всему миру во всех сувенирных лавках продаются. Но деньги идут не их разработчику».

И наконец, очень часто российскому изобретателю не дает разбогатеть неумение правильно составить формулу изобретения. Составить правильно формулу — целое искусство. Она содержит объем исключительных прав, которые предоставляет патент. Поэтому прописать заявку необходимо так, чтобы объем прав был максимальным и конкуренты не смогли без особых затрат обойти патент.

Антипохмелин не хуже МиГа

Из немногих примеров счастливой судьбы сделанных россиянами изобретений последних лет — антипохмельное средство, которое будет выпускаться под маркой K.G.B., и технология «трехмерной фотографии» лица.

K.G.B. был изобретен токсикологами Санкт-Петербургской военно-медицинской академии в период холодной войны, чтобы наши разведчики могли оставаться трезвыми вне зависимости от количества выпитого, а наутро еще и не мучились от похмелья. Права на производство антипохмельного средства купило американо-норвежское совместное предприятие S.O.S., совладелец которого Курт Стал в одном из интервью заявил, что антипохмельный препарат не уступает по значимости таким достижениям советской изобретательской мысли, как истребители МиГ и атомные подводные лодки. Бизнесмен убежден, что советскую разработку ждет большое будущее. По его оценке, мировой рынок антипохмельных препаратов составляет $50—100 млн. А СП рассчитывает занять 10—20% этого рынка.

Уехавшие работать в Америку выпускники МГТУ им. Баумана создали компанию A4Vision, которая запатентовала технологию «трехмерной фотографии» лица. Разработка оказалась настолько хороша, что американские власти предлагают сделать ее единым международным стандартом для биопаспортов. По оценке Morgan Keegan, в 2007 году рынок биопаспортов и биометрических устройств доступа к компьютерным сетям достигнет $2 млрд. Человечество за свою историю сделало невероятное множество изобретений, благодаря которым жизнь стала приятнее и комфортнее. Но человек — по природе существо крайне требовательное и ленивое. Как вы думаете, о чем мечтает в век высоких технологий каждый третий британец? Согласно опросу — о стиральной машине, которая бы одновременно сушила и гладила одежду. А каждый пятый — о напитке для похудения. Каждый десятый — о телепортации для ежедневных поездок на работу. Так что изобретателям есть чем заняться в ближайшие годы.